Глава 1 Метафизика

В небе всегда много чёрных точек,  только кто на них смотрит? 

Оглядываться назад нельзя – это совсем пропащее дело. Там ничего полезного быть не может. Ах да, опыт, и кто может сказать со всей уверенностью, что он появился? Ну кто? Ведь опять с воодушевлением наступаем на одни и те же грабли. Шишки – ерунда, что за нюни? Вперёд и только вперёд. Разве не так? Хорошо, можно обманывать себя сколько угодно, что тогда всё было по-другому и совсем не так. Ага, конечно, по-другому, ведь это случилось тогда, тысячу дней назад или минут, но кто сейчас вспомнит! Прошлые неудачи быстро забываются под градом новых и весьма болезненных тумаков.

Бомбардировщик кружил над городом, выискивая ровный участок для приземления. Азеф всячески старался быть полезным, прекрасно понимая, что от самочувствия Ленара зависит его жизнь. Он видел, как в спину маэстро угадила очередь из авиационного пулемёта «Гочкиса» и поражался невероятной живучести инородца. Доклад о расследовании, произведённым российским сыщиком Порфирием Кошко в Индонезии, сколь-нибудь значимой информации ему не дал. В особом приложении отмечалась роль некой тайной силы, управляющей жизнью Бирмы. Сейчас представитель этой организации с лёгкостью крутил метровый штурвал, презрев ранение, вырвавшее ему порядочный кусок плоти.

Несмотря на огромный опыт в качестве агента Третьего отдела, Азеф не совсем понимал цель своего внедрения. С господами террористами всё было понятно: склонять к бунту и затем этапом на каторгу. Но вот что делать со столь необычным персонажем? Секта брахманов, как с ними договариваться? Там свои пули в голове. Да и пули ли? Ерунда какая-нибудь эзотерическая. Хотя ловко их эмиссар в Кронштадте всем голову задурил. Остаётся только восхищаться – маэстро! Савенков рассказывал, что салют из всех орудий устроил. Ещё и озорник, судя по всему. Да-с, непростой выстрел, и белку сбить, и в глаз попасть. Сплошной дендрарий. Тьфу ты, серпентарий. Нет, это таксидермия. Опять ерунда. В общем, крюшон с водкой. Быр-р, редкая гадость!

Наконец, внизу, среди аккуратных домиков показался достаточный по размеру альпийский луг. Моторы раздражённо загудели, лишённые привычных порций керосина. Сделав изящный полукруг, самолёт соорудил три полосы в плотном ковре из белых эдельвейсов, дрожащих от надсадного гула серебристых винтов. Ленар, спустившись по выдвижному трапу, с удовольствием вдохнул чистый горный воздух. В принципе, можно было просто отправить в ЦК телеграмму о грандиозной диверсии, но вот вопрос, кто за этим стоит, оставался открытым? Люди сами не смогли бы додуматься, наверняка кто-то грамотно нашептал в уши, вот они и засуетились в предвкушении барышей. «Идиоты недоразвитые! Слетал в гости! Можно уже не звонить, всё равно этот проклятый Модест начнёт шантажировать партизанским вояжем на Землю. Вот точно, можно за газировкой не бегать!» – мысленно посетовал Ленар.

– Азеф, у вас родина есть?

– Почему такие слова? Конечно.

– Тогда не понимаю, вы что дурак или надеетесь на прочность самодержавия?

«Что он этим хочет сказать? Никогда не знаешь, что имеют ввиду эти чёртовы инородцы», – пробежало в голове у агента охранки.

– Я борюсь за лучшее будущее человечества.

– А сейчас за что? Вот здесь, среди альпийских цветов?

– Странный вопрос. Да и выбора особенного нет. Покушение на царя сорвано, теперь извольте, пожалуйста, я с вами до победного конца.

– До чего? До конца? Однако, и аппетиты у вас! Боюсь, вашей жизни может не хватить. Должен уверить со всей категоричностью, – опроверг надежды агента бессмертный маэстро.

– О как. И чё теперь делать? Вас не поймёшь. То сто семьдесят восемь, то полушка. Вы определитесь в пожеланиях. Я человек простой, без загибов. Если не нужен, то дайте направление, и не увидите никогда мои стоптанные ботинки, – заявил Азеф, уверенный, что его сюда притащили с идеей. «Ага, как же, куда этому факиру самого Парвуса обыграть. Не сможет без меня!»

Ленар только сейчас решил, что особенной нужды в агенте полиции у него нет. Заниматься далее этим делом он не собирался. Сейчас выспросит у Парвуса все детали аферы с чумой, и здравствуй милые болота. В то же время где-то в районе затылка скрипела мысль, что свой человек в заговоре против человечества всегда пригодиться. Перебрав извилины несколько раз, пришёл к выводу – пусть будет. Но вот для чего? Это следовало выяснить.

– То есть вы хотите заработать на родине? Не боитесь мести товарищей? Они могут не понять ваших идеалов.

В силу происхождения Азеф совсем не умел называть вещи своими именами. То, что он полагал за откровенность, вовсе не являлось таковой в общепринятом значении этого слова. Публично признаваться в корысти среди революционеров считалось дурным тоном. Головы у них работали таким образом, что все деньги добывались для победы революции, что будет потом, никого не беспокоило.

«Отказаться от этой манеры просто невозможно, да и какой в том прок? И привыкать нет нужды!» – заключил агент и живо ответил:

– Ничуть не бывало! Разве я давал такой повод. Скажите тоже!

– Не далее как вчера изъявили желание работать напротив Парвуса?

– И что с того? Это вы сами придумали. А я, например, всей душой желаю благополучия отчизне, вообще трудовому народу. Вот ведь как повернули «напротив Парвуса». Вам что, без нужды мои услуги? Тогда зачем привезли?

– Действительно, зачем? Сейчас Парвус исполнит арию злодея и прощайте навеки. Озвучьте свою версию, вдруг зажжёте искру разума.

– Очень даже запросто, тут и думать не о чем. Что за ерунда! Парвус он, конечно, всё распишет золотым пером. Тут даже сомневаться не приходится. Только как доверять человеку с его репутацией? Ведь постоянно обещает пустое. Взять того же Кайзера, и что? Где революция пятого года? Пшик, да и только. Замах-то сделал богатырский, тут ничего не скажешь. Кстати, и дворец в Берлине образовался именно в это время. А вы мне обоснуйте? Как вам такая петиция?

– Толково, готов поверить в бескорыстие.

– А как не бескорыстие? Меня вполне устроит небольшое кафе где-нибудь в центре Парижа, но никак не дворец. Его содержать надобно, а это огромные суммы. Нет, на такие траты и мечтать вредно. Не мой масштаб, знаете ли. Я свои горизонты чётко вижу. Да и зачем покупать маяк в степи?

– Здесь не поспоришь – железо. Особенно насчёт благополучия человечества трогательно звучит, аж слёзы навернулись.

– Ой, это что, хотите обвинить в корысти? Совсем напрасно придумали! Полная ерунда. Ну должен же быть у меня хоть небольшой интерес. А то и вовсе странно. Вы и сами доверять перестанете, если за просто так. Человек делает добро только по принуждению. Ещё подумаете, что в чужих интересах работаю.

– Макиавелли читали?

– Кто такой? Философ? Зачем мне эти глупости. У меня свои университеты.

– Дисциплину «идеализм» в них явно не преподавали. Никогда не замечали, что в русских сказках только бессребреники побеждают?

– Ну здесь не сказка, здесь деньги считают, Швейцария, знаете ли. Вы что предлагаете, я чё-то не понимаю?

«Совсем запутал, русские сказки вспомнил. Ещё Ивана-дурака приложил к билету. С ним тут, действительно, дураком станешь» – чертыхнулся про себя Азеф, не понимавший цели дискуссии. В его представлении, если сам о себе не побеспокоишься, то никто и не вспомнит о герое. Что за глупость – надеяться на чудо. Чудеса мы сами делаем. Разве не так?»

– И зачем мне весь этот спектакль? – спросил Ленар с хмурым лицом.

Здесь агент озадачился: очень вредный вопрос, он и сам хотел бы иметь на него ответ. Так подумать, то какое дело далёкой азиатской Бирме до европейских баталий? Не из идейных же соображений Ленар подвергает свою жизнь стольким опасностям? Интерес всегда есть, и невозможно без него договариваться. Однако, неспроста этот инородец помянул сказки – подкованный, готовился. Но что может маленькая полудикая страна напротив Российской Империи? Да ноль полный! Тогда, действительно, зачем напрягать мускулатуру, когда ног нет. Чудно.

– Понимаете, господин Ленар, сам в растерянности. Но теперь понял, у вас водится эта самая зараза, которой Парвус решил мир травить. Другого объяснения в голову не приходит.

– Травить? И как вы себе это представляете?

– Детали не знаю, но что-то навроде бубонной чумы. А для этой дамы преград нет. Сами понимаете.

Ситуация начала проясняться. Ленар чуть не ойкнул от впечатления: «Это надо же что придумали, с чумой гавоты дрыгать!»

– За себя не боитесь?

– А нам то что? Мы же лекарствам будем торговать. Всё очень даже благородно. Столько людей спасём от мучений. Вы только представьте себе масштаб проекта. Это ведь ещё и транспорт, и топливо. Очень даже приличный гешефт. Опять же благодарность человечества. Сплошные плюсы.

– Не карябает, что Парвус главным бабуином станет, или вы из разных кварталов?

– Ой, да зачем мне переживать, когда дело в самом зародыше. Когда начнётся, там и посмотрим…

– Кто кому горло перегрызёт, – продолжил Ленар.

– Скажите тоже. Зачем мне это? Полная ерунда, – искренне возмутился Азеф. – Это ведь какая ответственность – спасать человечество! Здесь не до распрей, здесь надобно…

– Деньги зарабатывать, – опять не дал договорить Ленар.

– Что вы постоянно в меня тыкаете. Ещё свой кинжал достаньте. Не любите вы людей. Сразу видно, инородец.

– Ну с вашей страстью мне явно не повезло. Совсем другие интересы, знаете ли.

– Да какие ещё могут быть интересы? Благодетеля изображать? А польза в чём? В морали? Мораль, на мой взгляд, сделали, чтобы обманывать простых людей, в то время как капиталисты присваивают себе плоды их труда.

– Вы сейчас о Марксе или опять дифирамбы Мамоне декламируете?

– А где разница? – переспросил Азеф, вытаращив глаза из пухлых щёк.

– Здесь не поспоришь – всё из одного источника. Туше, как говорится.

– А где мы встречаемся с Парвусом, – решил перевести спор из области метафизики к более понятным вещам агент. Азефу не понравились намёки на национальность, в то время как он хотел всей душой принять деятельное участие в спасении всяких там арабов, французов, немцев и русских, в общем, всех платёжеспособных граждан. Ведь нельзя же стоять в стороне, когда такое несчастие творится. В голове двойного агента не помещалась идея о том, что он сам и будет причиной смертельной болезни. Азеф уже думал вперёд, в будущее, где именно он будет протягивать руку с лекарством страждущим. У него даже желудок булькнул и появилась обильная слюна, отчего пришлось сделать неприличный глоток.

– Беренграбен какой-то. Странные здесь названия. Вы не находите?

– И всё же, как объявить моё участие? Надо договориться, – бесцеремонно перебил Азеф, занятый предстоящей встречей.

– Навязались, что проще. Сами же и предлагали откровенность.

– Оно конечно, иначе Парвус поймёт, что сговорились. Но как объяснить наше знакомство? Ему очень не понравится эта самодеятельность, может упереться из принципа. Нужно что-то существенное.

– Принцип, как я теперь понимаю, это совсем другая метафизика?

– Точно!

– Предложу самому отправиться в Индонезию за бациллами.

– Гениально, ни в жизнь не согласиться. Но может отправить другого.

– Временем прижмём. Придётся господину Парвусу рискнуть. Я так понял, товарищ азартен.

– Более чем. В крупных делах обязательно! – обрадовался Азеф простому решению. – И кто тогда доставит чуму в Европу?

– Вы, кто же ещё?

– Господин Ленар, я, конечно, наилучшая кандидатура, здесь ничего не скажешь. Но сами посудите, а вдруг я заражусь, и прощай человечество! Вам не кажется это решение слегка поспешным?

Физиономия агента приняла максимально доверительное выражение, на которое только была способна. Он не любил сибирскую тайгу, а уж джунгли-то и подавно. Однажды ходил в Берлинский зоопарк и долго потом отпаивался коньяком, пытаясь выбросить из головы образы хищников и прочих гадов. А в Бирме обязательно будут водиться эти твари, не говоря уже о заразе. Нет, к таким испытаниям он не готов, да и какой смысл, когда можно найти исполнителя за деньги или на интерес. Нужно только подобрать нужный ключик, а коль не получиться, то человечишко бесполезен, пусть умирает сам по себе где-нибудь в стороне от прогресса.

Прогрессом Азеф полагал новое устройство общества, где все отношения между людьми будут прозрачны и понятны, понятны прежде всего ему. Он всегда скучал, когда при нём начинался разговор о метаниях души. Что за бред! – думал агент. В его представлении можно и нужно переживать за здоровье близких, за семью. Это чрезвычайно важно, чтобы были наследники. А как без этого! Но, когда при нём начинали оперировать абстрактными понятиями, ничего, кроме раздражения, подобные вещи не вызывали. Ну сами посудите, что за ерунда, впадать в хандру от уже сделанной глупости. Абсурд, да и только! Например, он видел в этом попытку вызвать у него жалость и получить деньги или иную помощь, а прежде всего заставить действовать в чужой воле. То, что человек нуждается в обычном сострадании, ему и в голову не приходило. Да и не умел он этого делать, Азеф искренне полагал, что десять рублей намного важнее, чем слова утешения, что произносятся они всегда с определённой целью. А как иначе? Взять его, разве не поверит он в собственные силы, услышав детальную похвалу? Значит, и работать примется с удвоенной энергией, разве не так? И здесь смотреть надобно, кому это даёт выгоду, и не тратить драгоценное время на пустую субстанцию. Никакой пользы в безответном сострадании он не видел. Да и как в это поверить, если часто вместо благодарности происходили совсем обратные вещи – люди мстили за участие. Нельзя развращать слабого человека добром. В этом совсем нет выгоды! Более того, это смертельно опасно. Нельзя унижать благоденствием, показывая щедрость. Азеф не видел разницы между искренним состраданием и вынужденным, сделанным из правил приличий или любой другой идеи, пусть даже, что и доброй, но идеи.

Примитивная хитрость вызвала у Ленара невольную улыбку. Он не знал, что подобная мимика имеет совсем своё значение для типов навроде Азефа. Тому стало обидно, он посчитал, что его хотят поставить на место. Реакция инородца вовсе не способствовала желанию отправится в опасные джунгли, даже, напротив, он стал подозревать в подвохе, в хитрости своего спутника.

– Вы поправьте, если я что не так говорю.

– Отчего же, столь ценного помощника нельзя подвергать опасности, я так и скажу Парвусу. Но разве мы сейчас куда-нибудь направляемся? Да и с чего вы взяли, что болезнь прячется в Бирме. Я, например, ни о чём подобном не знаю, а, казалось бы, должен.

– Вот именно нельзя спешить, сейчас услышите весь прожект, а потом и решите, что делать. Что касается меня, то можете не беспокоиться. Это я так, на всякий случай. Это ведь очевидно, что вирус смертелен. А Парвусу нет нужды рассказывать. Даже и не думайте. Зачем? Я сам всё устрою и найду себе замену, но потом, когда вы уже сговоритесь.

У кромки деревьев показался трамвай, из которого на ходу выскочили солдаты в ярко-зелёной форме и веером окружили бомбардировщик. Ленар недовольно повёл раненым плечом. На другой приём он и не рассчитывал, но всё же не ожидал такой решительности от нейтральной Швейцарии. Хорошо, что в полёте успел ознакомиться с изобретением австрийского конструктора. Ленар быстро поднялся в кабину и включил дымовую завесу. Из крыльев в разные стороны ударили струи густого дыма, в мгновение ока закрывшие белые эдельвейсы от солнечного света. Швейцарцы в растерянности начали перекрикиваться, не зная, куда идти в наступившем тумане.

– Азеф, вы где? Держитесь за мой ремень. – Включив акустическую астролябию, маэстро двинулся в сторону Беренграбена. Он вовсе не хотел столь пышного приёма, но что делать? Куда не пойдёшь, везде свинцовый салют.

Особый химический состав вызывал обильное выделение влаги в атмосферу из почвы и растений. Не имей в руках астролябию, Ленар сам мог заблудиться в белой мгле, вызывающей у человека неподготовленного панику. Облако заполнило вытянутую поляну до верхушек сосен и остановилось, не желая двигаться дальше. Солдаты начали палить в воздух, отчего внесли ещё большую суматоху. Звуки в тумане многократно повторялись, лишая возможности испуганных людей выбрать верное направление.

Следуя пикающему сигналу от прибора, Ленар наткнулся на железнодорожные пути и трамвай. Полный водитель судорожно сжимал рычаг управления, не зная на что решиться. Он как человек гражданский боялся выстрелов. Ему хотелось включить реостат, чтобы оказаться подальше от начавшейся войны.

– Что происходит? – спросил на немецком языке Азеф.

– Не знаю. Говорят, десант из Германии. А мне что, я не против. Я сам баварец. Они своей мобилизацией всю страну разорили. Кайзер здесь быстро наведёт порядок.

В этот момент шальная пуля разбила окно, другая проделала сквозное отверстие в лакированной стене. Отчего баварец втянул голову в плечи. Было очевидно, что держится он из последних сил, чтобы не сбежать, но его удерживает на месте распоряжение командира стрелков.

– Господин машинист, когда отправление. Мы, знаете ли, туристы, у нас экскурсия к медведям. А здесь умереть можно ни за что, – помог решиться водителю Азеф раздражённым тоном. На что тот с облегчением нажал рычаг, и трамвай рванул с места под торопливый бой колокольчика. Ленар молчал, чтобы не вызвать подозрений русской речью у испуганного баварца. Он вдруг по-новому взглянул на своего невольного спутника. Первоначальная робость исчезла, уступив место изворотливости и нахрапистости. Ещё недавний осторожный человек сменился на циничного руководителя боевой организации русских эсеров.

Зоопарк оказался большой каменной ямой с одинокой сосной, под которой уныло совокуплялись медведи. Под мощными лапами громко трещали шишки, падающие от неравномерной тряски. Отчего казалось, что работает чудовищная кофемолка со сломанными зубцами. Облокотившись на гранитный барьер, застыл в позе мыслителя Парвус, облачённый в плащ и мягкую итальянскую шляпу. Постороннему наблюдателю могло представиться, будто этот солидный господин является профессором зоологии, наблюдающим за животными с практическим интересом. Например, изучающий способы размножения лесных бродяг. И здесь обыватель ошибётся, оттого что великий аферист в этот момент ни о чём таком не думал. Собственно, зачем? Он готовил проникновенную речь, надеясь убедить представителя могущественной цивилизации в необходимости провести глобальное сокращение населения планеты. Вульгарное сопение раскормленных до неприличия медведей лишний раз доказывало своевременность этой акции для расплодившегося человечества. В этот момент он почувствовал на себе холодный взгляд, от которого веяло скрытой силой безумца. На него никогда так не смотрели, даже когда он впервые столкнулся с контрабандистами оружием. Ему всегда хватало любви еврейской мамы, чтобы чувствовать себя умнее любого бандита. По другую сторону вольера стояла весьма колоритная парочка туристов, в одном из которых он узнал эмиссара высших сил.

– Приветствую, маэстро Ленар, однако натворили вы дел! Мне уже донесли бенефис с аэропланом. А что здесь делает Азеф? Слегка неожиданно.

– Навязался, как осенний насморк. И нужда избавиться, а погода мешает. – Они пошли от вольера, в спину, из каменного мешка, неслось недовольное ворчание хищников, требующих у зрителей плату за интимный театр.

– Насморк может помешать беседе. Мы не могли бы переговорить тет-а-тет, без любопытных ушей, так сказать?

– Соратнику по борьбе не доверяете?

– Очень даже доверяю, но по другую сторону от калитки. Вы должны понимать, дело весьма деликатного свойства!

Гавот – французский танец XVII века.

Гешефт (нем. разг. иронич.) – мелкое выгодное предприятие, торговая сделка, спекуляция.

Метафизика – учение о первоначалах, о том откуда возник мир и из чего состоит. Слово «метафизика» часто употребляется как синоним философии.

Беренграбен «Медвежья яма» – вольер с медведями в центре города. Медведь – символ Берна.