Не доверяй никому во всем этом мире

- ни мужчинам, ни женщинам, ни животным…

верь только в свой меч.

Звук от удара молотом, сопровождаемый снопом искр раскалённого металла, облетел своды подземной пещеры, ударившись о каменную стену, полетел в коридоры, которые изрезали подземную твердь, пугая, затаившуюся там, многочисленную нечисть.

Свет от искр, высветил могучее тело искусного кузнеца и бога огня Гефеста, который во мраке подземного мира, правил раскалённую болванку металла, бывшего на протяжении тысячи лет куском железного идола, которому приносили многочисленные кровавые жертвы и на который молились тысячи сектантов.

После череды мощных ударов молотом, которые плющили раскалённый металл подобно воску, болванка, зажатая в клещи, полетела обратно в пылающий огонь.

Тут же, рядом с наковальней, около горнила, пышущего адским огнём, располагался огромный чан со свежей кровью.

Один из помощников хромого кузнеца, под крики измождённого раба, которого он волок за волосы в сторону чана, взмахнул острым кинжалом, клинок которого блеснул во мраке, и одним движением отсёк жертве голову.

Отбросив, продолжающую изрыгать проклятия голову прочь, в кучу ровно таких же голов с помутневшими, а у кого и давно остекленевшими глазами, подмастерье подтащил обезглавленное тело к краю чана.

Придержав тело, он направил тугую струю пульсирующей крови прямёхонько в центр, почти наполненного чана.

Тут же, неподалёку, в одном из коридоров, охраняемые мёртвыми гиенами, столпились измождённые голодом и бесконечной работой в каменоломнях, рабы.

-Молчите, неблагодарные, или вы не хотите обрести вечность в благословенном металле?! – кричал надсмотрщик, безжалостно охаживая вопящих от страха рабов по спинам, шипастой плетью, зажатой в своей руке.

-Поторопись ничтожество, я скоро буду закалять заготовку, металл ждать не любит! – громыхнул голосом кузнец, в сторону подмастерья с кинжалом.

Помощник суетливо бросился в сторону, визжащих от страха, рабов.

Кузнец извлёк щипцами раскалённую болванку из горнила печи, и бросил её на наковальню, а помощник, с помощью двух надсмотрщиков, поволок тело очередной жертвы в сторону чана с кровью.

Крики раба потонули в звуках ударов молота, хромой кузнец продолжил творить своё искусство.

Неожиданно, один из рабов вскочил с колен на ноги и, гремя цепью кандалов, бросился по тёмному коридору, оставляя на каменном полу кровавые следы от ступней.

Несколько, воющих, истекающих слюной, гиен, бросились вдогонку.

-Бесполезные и жалкие людишки, какой от вас толк! – скривился кузнец, нанося очередной удар своим молотом по раскалённому металлу, который изнутри болванки, казалось, отозвался на удар воплями тысячелетних жертв железного идола.

Из темноты каменного коридора раздался нечеловеческий вопль, сопровождаемый треском разгрызаемых мёртвыми тварями костей беглеца. 

Оставшиеся в куче претенденты на заклание, прижавшись друг к другу, завопили от страха ещё сильнее.

-Скажи мне, есть ли смысл в этом страшном ритуале, зачем они убивают нас? – произнёс шепотом один из рабов, пользуясь шумом от столпотворения будущих жертв ритуала, обращаясь к своему, более старшему соседу, закованному, как и он сам, в ржавые кандалы.

-Как это ни крамольно и печально звучит для нас, был и есть. Он связан с насыщением поверхности стальных изделий одновременно кровью и ужасом человеческим, таких как мы, с тобой, рабов - для повышения их твердости, износостойкости и предела выносливости! – ответил более старый и опытный раб.

-И откуда ты всё это знаешь? – переспросил молодой раб.

-Подслушал разговоры жрецов, когда нас волокли сюда! – ответил старик, горько вздыхая.

-Неужели, нельзя принести в жертву овцу или барана?! – с негодованием прошептал раб в волосатое ухо своего соратника по несчастью.

-Видимо наш мастер кузнечных дел, считает использование крови животного ниже своего достоинства! – с надрывом в голосе ответил старый раб.

Между тем, великий кузнец закончил ковать заготовку и бросил её обратно в горнило печи.

-И в этот раз нам повезло, жертв видимо больше не нужно! – обрадовался старый раб, наблюдая, как помощники кузнеца закончили пускать кровь жертвам, и занялись подготовкой непосредственно к процедуре закалки металла.

Многие рабы начали истово молиться, каждый богам своего племени, из которых когда-то, их тела неожиданно вырвала беспощадная длань степного кочевника, лесного разбойника, либо морского пирата.

Кузнец, между тем, уже погрузил выкованный клинок раскалённого меча в кровь, которая тут же забурлила, выплёвывая вверх сгустки кроваво-красного цвета.

Чан дымился всё сильнее, по мере того, как кузнец погружал в кровь разогретую болванку меча.

Сама полу обработанная заготовка, начала менять свой цвет, с ярко-оранжевого до сине-голубого и обратно, попутно выбрасывая из чана с кровью клубы бордового пара.

-Поделись своей кровью, или я заберу твою душу! – громко расхохотался кузнец, воздев заготовку вверх.

С клинка будущего меча, растрескиваясь, начала осыпаться окалина, и промеж неё, отдельными символами стала проступать ярко-голубая надпись.

Надсмотрщики бросились в толпу рабов и, подхватив под руки, бормотавшего какие-то заклинания, старого раба, выдернули его из толпы молящихся бедолаг, и потащили в сторону, где стоял кузнец с мечом.

-Прими раб, как награду первому! – крикнул кузнец, рубанув лезвием по плечу раба.

Клинок вошёл в тело жертвы, почти не встречая сопротивления. Тело, разделившись на две части, сползло по обе стороны меча. На месте раба показалась сталь клинка с ярко-разгорающейся на нём надписью: «Ничтожество с душой пустою и холодной»…

Часть 1: Сын стаи

Я вырву с корнем вокруг себя все,

что мне преграждает дорогу к власти.

Я хочу быть полным властелином

и постараюсь силою добыть то,

чего не мог добыть

своими достоинствами.

(Фридрих Шиллер)

На небе сверкали молнии, а из огромных чёрных туч, которые взяли в плен окружающие горы, лились потоки воды, сметая всё на своём пути. Разрезая темноту ночного неба, молнии били куда-то в верхушки гор. Грохот от падающих сверху камней, тонул в общей какофонии звуков от дождя, грома и электрического треска молний. Позже, поднялся жуткий ветер. В полнейшей темноте, освещаемой только вспышками электрических разрядов, можно было увидеть небольшую деревушку, состоявшую из нескольких хижин, сложенных, следуя местной традиции, из крупных побегов тростника, и накрытых сверху широкими пальмовыми листьями. В нескольких из них, мерцали огоньки очагов, старательно боровшихся за свою жизнь, на всё возрастающем ветру, и стене из воды, падающей сверху. На полу одной из хижин, на старой с прорехами тряпице, лежала грязная женщина с огромным животом, которая беспрестанно кричала. Вокруг неё, суетилась седая старуха.

-Нагуляла блудница, теперь терпи! - кричала она, в сторону роженицы, подгоняя при этом, свою помощницу, молодую девушку с неумытым и некрасивым лицом.

-Помогай, что стоишь, как истукан, никогда не видела рожениц?! – старуха брызнула в сторону помощницы слюной.

Девочка, спотыкаясь, побежала к очагу, на котором, в огромном металлическом чане кипела вода.

-Что, опять застыла, безрукая, быстрее неси воду! – старуха попыталась ещё раз растормошить своими криками, нерадивую помощницу.

Та, излишне суетилась, спотыкаясь, схватила деревянный ковшик в руку, и набрала кипящей воды из котла.

-Ты что, хочешь меня сварить?! - продолжала скандалить старая бабка, поворачиваясь обратно к женщине на полу.

-А ты не лежи, как дерьмо в выгребной яме, шевелись, тужься! - теперь старуха кричала уже на роженицу, которая никак не могла разродиться.

-Где твой хахаль теперь? Как ноги раздвигать, так ты везде была первая! Куда только смотрели твои достопочтенные предки? Хорошо, что твой отец представился вовремя, и не дожил до такого позора! - продолжала причитать бабка.

Несмотря на свой скверный характер, склочная старуха дело своё знала хорошо.

А за стеной хижины, в это время, молнии били всё сильнее. Грохот стоял такой, что создавалось впечатление, будто бы раскалывается небо, и осыпаются камни с гор. Тучи на небе, становились всё тяжелее и тяжелее, продолжая накапливать огромные массы влаги.

-Ну что ты лежишь кулём, тужься, я тебе говорю! – перекрикивая звуки грома, в очередной раз, бесновалась старуха.

В этот раз, небо озарил особенно сильный огненный заряд. Грохот раздался такой, что из окрестных лесов, несмотря на гром и потоки воды, из своих гнёзд сорвались стаи птиц. Такое было впервые, чтобы под дождём, все птицы разлетались в разные стороны. Джунгли ожили разнообразными криками, и сумасшедшими воплями своих обитателей.

А из хижины, продолжали доноситься яростные крики женщины.

Раскалывая тёмное небо пополам, сверкнула изломанная, слепящая глаза вспышка, и молния, насыщая воздух электричеством, ударила прямо в хижину с роженицей, во все стороны от которой, полетели снопы искр. Кровля загорелась, и под напором ветра и воды, сорвалась вниз. Горящие куски полетели под бушевавшим ветром, в разные стороны. Вниз, со склона, исчезая в пропасти, поднявшимся ветром унесло, остатки кровель соседних хижин.

Через входной проём, между переплетёнными лианами, вылетело обугленное дымящееся тело старухи, и из хижины повалил чёрный дым. После удара молнии, пространство вокруг деревни, окутала зловещая тишина, а затем, вновь засвистел ветер, и практически вся хижина, горящими головешками, разлетелась по горному склону. Её горящие остатки скрылись где-то далеко внизу, в русле, протекающей там, бурной горной реки.

Воды было столько, что казалось, пришёл конец света. Потоки воды устремились в долину, смывая всё на своём пути. Перекрывая шум потока, в разрушенной хижине, под завалом из лиан и обломков стволов, раздался детский крик.

Что такое аристократ? Человек,

который потрудился родиться.

(Пьер де Бомарше)

-За что, я плачу тебе столько денег? Найди и убей его, слышишь меня, убей! - кричал хозяин замка, фундамент и стены которого, вот уже триста лет располагались на огромной скале, в сотне вёрст от хижин, в одной из которых, только что родился маленький ребёнок.

-Мой господин, он ещё совсем крохотный, он не причинит вам зла, не успеет, до этого я его отыщу и прикончу! А вы, перестаньте верить россказням этой проклятой старухи, из вашего подземелья, которая специально изводит вас своими лживыми предсказаниями! - оправдывался придворный Министр.

-Молчи ничтожество, не твоего это ума дело! Я приказал тебе найти, и убить его! Так будь добр, найди и убей! - всё больше распалялся хозяин замка, брызгая слюной в сторону, практически уже лежащего на полу у его ног, человека.

Павший ниц, был обнажён по пояс, и вся его кожа была расписана кабалистическими знаками, a спина была вся в старых шрамах и совсем ещё свежих кровавых потёках. Он беспрестанно хлестал себя кожаной плёткой, и истерично восхвалял при этом своего хозяина, который в исступлении метался около своего трона.

Отшвырнув тело Министра, обнявшего его сандалии, в надежде облобызать немытые ноги своего хозяина, тот, в очередной раз, нервной походкой, направился в подземелье замка. Сняв со стены горящую головню, одну из нескольких, коптивших свод потолка факелов, он кинулся к потайной двери, которую закрывало шерстяное пыльное одеяло. Откинув полог в сторону, хозяин палат повернул ключ, торчавший в замочной скважине. Визгливо лязгнул внутренний замок, и дверь со страшным скрипом отворилась, обнажая чернеющий провал тайного коридора. Подуло сквозняком, и изнутри полетели клочья пыли. Хозяин замка, освещая свой путь факелом, и размазывая пуленами засохший помёт на ступенях, из потемневшего от времени камня, стал спускаться по каменной лестнице, которая вела вниз. Вскоре, его шаги затихли где-то в подземелье замка.

Раб прислушался, а затем, приподнял голову от пола, и в свете факелов, на лице старого пройдохи, показалось хитрое выражение, Министр злорадно улыбался…

А в это время, хозяин замка, спустившись по лестнице, практически на самое дно подземелья, пошёл по длинному коридору, освещая перед собой факелом путь. Мимо него, постоянно пролетали испуганные светом, толи летучие мыши, толи какие-то ночные птицы.

-Откуда вы все тут берётесь, в каменном подземелье?! - раздражённо подумал про себя хозяин.

Где-то за стенами шумел водный поток. Да, это была подземная река, протекающая рядом с замком, отчего стены его подземелья, всегда были мокрыми и холодными. Такое соседство, порождало вечную сырость и промозглый холод в длинных и тёмных коридорах подземной тюрьмы.

В самом дальнем коридоре, в углу помещения, в которое вывел длинный ход, на большой проржавевшей за давностью лет, металлической цепи, была прикована к стене седая старуха, которая завидев в свете факела хозяина замка, метнулась в его сторону, но прикованный цепью ошейник, который висел на горле, и своими острыми посеребрёнными шипами, причинял ей нестерпимую боль, не дал старухе вонзить свои кривые когти ему в лицо.

-Ну что проклятая старуха, ты ещё жива? - проговорил хозяин замка, и ударил её по лицу со всего размаху рукой.

Посетитель поднёс горящий факел вплотную к голове, на которой от жара огня, начали шипеть и заворачиваться седые волосы.

-Говори тварь, почему ты обманываешь меня. Если я узнаю, что это правда, я буду истязать тебя бесконечно, пока ты не перестанешь мне лгать! - крикнул прямо ей в лицо хозяин замка.

Старуха, убирая лицо от нестерпимого жара факела, пыталась когтями расцарапать ему лицо, но хозяин замка вовремя убирал голову.

-Он скоро найдёт тебя, и убьёт! - засмеялась старуха, сухим кашляющим смехом, отворачиваясь от оплеух, которыми щедро награждал её хозяин замка.

-Признайся, ведь ты нагло врешь мне в лицо, старая облезлая шлюха! – крикнул в ответ хозяин.

-Он придёт за тобой, и ты пожалеешь, что ты совершил! Ха-ха-ха! - сухое покашливание старухи мало походило на смех, но выражение её лица говорило, что узница несказанно радуется.

-Ты всё врёшь, старая ведьма. Я сожгу тебя на костре, или отдам своим жрецам, пускай разделают тебя заживо, в угоду своим богам, на жертвенном камне! - вскричал хозяин замка, ударив старуху под дых.

Схватив одной рукой за волосы узницы, он второй рукой поднес факел к её обезображенному шрамами лицу.

-Ты слышишь меня, старая ведьма, ты сгоришь на костре! - хозяин замка бросил старуху на пол, и направился на выход из подземелья.

Ему в след, с каменного пола подземной тюрьмы, неслось дребезжание старой ведьмы.

-Даже не надейся, я вас всех прикончу! – крикнул из темноты хозяин в ответ.

-Он придёт за тобой, и ты пожалеешь, что сделал это! - крик ведьмы, многократно усиленный сводами каменного потолка, отозвался эхом, откуда-то из темноты мрачных коридоров подземелья.

Уничтожение одного,

есть рождение другого.

Старик, в рваном солдатском платье, брёл в темноте по горной тропинке, ощупывая перед собой каменистую дорогу сухим деревянным посохом, который он сжимал в мозолистых руках.

Уже давно отгремел гром, воды, сошедшие с небес, затопили всю долину внизу, похоронив под собой несколько деревень и прилегающих пастбищ, вместе с людьми и со всей пасшейся там живностью. Старик, с трудом переставляя свои ноги, обутые в старые кожаные сапоги, взбирался всё выше и выше, по узкой горной тропе, с которой, вниз, беспрестанно осыпались мелкие камни. Он направлялся к хижине, которая должна была быть где-то здесь, совсем рядом, но он не узнавал окрестности, непогода сильно изменила их, и всё было теперь по-другому, по-новому. Он шарил в темноте глазами, и не мог найти огонёк родного очага. Вдруг, его нога обо что-то споткнулась, и он, чуть не упав с тропы вниз, чтобы удержаться, встал на одно колено. На земле лежал перевёрнутый бронзовый котёл, он ощупал его руками. Он узнавал его, это был его котёл, из их деревни, он, своими руками, изготовил его, как и многие другие котлы из мягкого податливого металла, для своих односельчан.

-Как же давно это было! – с горечью в голосе прошептал старик.

Здесь, в каждой деревне, были свои, ни с чем не сравнимые вещи. Кто-то умел ковать котлы, кто-то ковал оружие, а кто-то правил плуги. А кому-то, было суждено пасти овец. У каждого на этой земле было своё дело. Он очень давно не был дома, поэтому схватив котёл мозолистыми руками, он прижал его к телу, и пошёл по тропе быстрее. Вскоре, он нашёл свою хижину, вернее то, что от неё осталось. Здесь, даже после прошедшего ливня, ещё дымились остатки стволов пальм, из которых была сложена хижина. И это было удивительно, что несмотря на проливной дождь, они до сих пор курились едким чёрным дымом. Старик отложил в сторону найденный котёл и свою потёртую котомку, встал на колени около остатков своего жилища. После многочисленных оханий и причитаний, разбирая дымящиеся завалы, он нашёл тело седой старухи. Там, в прошлой жизни, она была его женой, спутницей по нелегкой стезе жестянщика. Он не видел её с тех пор, как ушёл служить королю этих мест. Ушёл он не сам, его забрал отряд крепостной стражи, в то время их набирали на войну с неведомым ворогом, который двигался на владения их короля, с соседних с горами, заболоченных низин. Война для него затянулась, и он потерял счёт дням и ночам, в череде бесконечных атак или позорного бегства от неприятеля. Растратив всю свою сознательную жизнь на убийства и бесконечные походы, он давно уже потерял не только семью, но и смысл своей никчемной жизни.

Свою жену он еле узнал, её тело было почти сгоревшим, часть тела была уже поедена дикими зверями, и только медальон, висевший на разорванной груди, указал ему кто перед ним. Оттерев пальцами, с медного кругляшка, пятна уже засохшей крови, он вгляделся в до боли знакомый узор, выбитый им когда-то собственноручно. В знак запоздалого уважения, он сел около её праха, положив посох на землю, и склонился в беззвучном плаче. Неожиданно тишину разорвал младенческий крик. Изумлённый старик встрепенулся. Подняв голову, он увидел, что среди завалов, лежит маленькое грязное тельце, завёрнутое в тряпицу, и пищит тоненьким голоском. Поднявшись с земли, он направил свои стоптанные сандалии в сторону человечка. В луже тёплой воды, наполовину залитый ей, и весь измазанный грязью, лежал маленький мальчик. Странно, что его тело было нетронуто дикими зверями, которые одновременно, тут-же рядом, практически сожрали его жену, и ещё кого-то, чьё незнакомое старику тело, лежало неподалёку от завалов хижины.

-Кто ты, и откуда? - кричал старик, потрясая в воздухе, измазанным копотью кулаком.

Его хижина лежала в огромном кратере, выжженным ударом страшной молнии. Вытерев слезящиеся глаза, старик спеленал младенца в более-менее сухую тряпку, которая валялась рядом, и прижав младенца к груди, направил свои сандалии в сторону соседних хижин. Нигде не было ни души. Создавалось впечатление, что обитатели поселения собирались в спешке, хватали только самое ценное, и разбегались в разные стороны. Старик побродил немного, среди брошенного жилья, и не найдя ничего, кроме пары засохших сухарей, да обгорелой тушки курицы, он, наспех вырыл яму, похоронил свою старуху, и пошёл прочь от этого страшного, когда-то бывшего ему таким родным, места. По пути, немного обдумав создавшееся положение вещей, старик направился в соседнюю деревню.

-Как ты выжил в таком кошмаре? - спрашивал старик младенца, который на удивление вёл себя очень тихо.

Младенец не плакал, и не кричал. Как только он начинал ныть, в своём желании поесть, старик совал ему в рот кусочек засушенного мяса. Младенец начинал сосать, и сразу замолкал. Старик шёл не очень быстро, но, когда расцвело, на горизонте уже появились хижины соседнего поселения. Из многих жилищ валил дым. Отовсюду доносились звуки обжитого места. Где-то хрюкали свиньи, валяющиеся в грязи, под ногами. Мимо него, по протоптанным в грязи дорожкам, громко вопя, и ссорясь между собой, быстро бегали немытые дети. Пробежала в истерике стайка гусей. Старик направился к одной из хижин, на окраине поселения, из кирпичной трубы которой, сильнее всего валил чёрный дым.

Чем ближе он подходил к ней, тем всё яснее доносился звук металлических ударов, и летящие во все стороны, из оконных проёмов стен, снопы искр, которые озаряли предрассветные сумерки. Когда старик практически вплотную подошёл к хижине, шерстяной полог закрывающий вход в неё откинулся, и наружу появилась прокопчённое тело сельского кузнеца. В руках он держал ярко-красного цвета заготовку для плуга, которую он кинул в деревянную бочку, наполненную дождевой водой. Белый пар повалил вверх, закрывая фигуру кузнеца.

-Я приветствую тебя хозяин кузницы! - поднимая в приветствие руку, проговорил старик.

Кузнец, вглядываясь в темноту, пытался понять, кто с ним заговорил.

-А, это ты, бродяга Улоф! И где же это старого пса носило столько лет. Я был ещё совсем несмышлёный малый, когда тебя забирали в солдаты, в армию нашего грозного и великого короля, владыки всех этих мест! – произнёс Кузнец, доставая остывшую заготовку из бочки с водой.

-Пришлось послужить нашему королю на поле брани! – гордо ответил старик, присаживаясь на кучу дров, сваленную около стены кузницы.

-Ну, и много ты там наслужил? - насмешливо спросил его кузнец.

-Как видишь, деревянный посох и переметная сума, всё моё богатство со мной. Очень удобно, нигде ничего не оставишь и не забудешь, а если и забудешь, то и возвращаться не стоит! - ответил ему старик с улыбкой на губах.

-Ну, а что привело тебя ко мне, соскучился по бывшим односельчанам? - спросил кузнец старика.

-Купишь у меня младенца? Мальчик вырастет, будет тебе подмастерьем! - прояснил старик цель своего визита.

-А я почём знаю, где ты его взял, вдруг ты его украл, и следом прибегут его родители. А тебя потом ищи свищи! Ты же знаешь, что бывает за воровство детей!

-Его родители сгорели от удара молнии. Если не веришь, сходи в соседнее поселение, и проверь! Много не попрошу, пару серебряных монет, да вкусный ужин! – успокоил старик кузнеца.

Кузнец на время замялся, жена не принесла ему сына, только две дочки, две бесполезные для его кузнечного дела, дочки.

-Одна надежда на бакшиш, - подумал кузнец, отворачиваясь от гостя и направляясь обратно в кузню.

-Иди, спроси у жены, если она согласится, я возьму твоего младенца, старый Улоф! – проговорил кузнец, откидывая полог, закрывающий вход.

Старик направился в хижине, около которой сидела жена кузнеца, и чистила бронзовый котёл. Вокруг неё, крича бегали её малолетние девочки.

-Я приветствую тебя, о досточтимая хозяйка! - проговорил старик, подходя к жене кузнеца.

-И тебе не хворать, старая развалина! – в ответ пошутила женщина, откладывая котёл в сторону.

-С чем это пожаловал такой дорогой гость? - с долей иронии в голосе, спросила она.

-Не с чем, а с кем. Возьми моего младенца, отдам недорого. Две серебряные монеты, да пару краюх хлеба с куском сушёного мяса. Ну ещё с ужином в придачу! – пояснил старик цель своего визита.

-Что сказал тебе мой муж? – спросила женщина, кидая мокрую тряпку в котёл.

-Он сказал, что как ты скажешь, так и будет. Тебе же с ним возиться! - хитро ответил, улыбнувшись Улоф.

Жена кузнеца встала, взяла кулёк с мальчиком из рук старика, и занесла в хижину. Вскоре оттуда раздался детский крик. Спустя какое-то время, женщина вышла на улицу, держа в руках снедь.

-Извини старик, серебра в хижине не держим, а ужин будет готов очень нескоро! - ответила хозяйка, протягивая, нехитрую деревенскую снедь и несколько медных грошей, старику.

Старик покидал в сумму краюхи засохшего хлеба, и приличный кусок вяленой конины. Одел ремень сумки через плечо, и стуча деревянным посохом по утоптанной дорожке, направился прочь из деревни.

Женщина кузнеца ещё долго смотрела в согбенную спину старика, пока тот не исчез среди зарослей, прилегающего к околице леса…

Старик шёл каменистой дорогой, стуча своей палкой, и не видел, как сзади него, по придорожным кустам, облепившим горные склоны, светятся многочисленные пары глаз. Вскоре, эти глаза сбились в одну кучу, поближе к тропе, и на дорожку позади старика, крадучись на мягких лапах, вышли огромные серые волки. Небольшая стая последовала за стариком, ожидая, пока он покинет пределы поселения, и скроется за одним из поворотов горного склона.

Волки, не приближаясь, последовали вслед за путником. Стая стала окружать его, когда он уже покинул поселение, и громко стучал своими деревянными башмаками по каменистой тропе.

Старик шёл, напевая солдатский маршевый мотив, стучал в такт посохом и радовался такому выгодному обмену. Практически на пустом месте, он получил сумму с медью и снедью, и теперь с хорошим настроением, направлялся прочь от поселения. В пылу радостного расположения духа, он не сразу услышал сзади себя шум, а когда обернулся, было уже поздно. Он увидел, что его окружают со всех сторон серые хищники. Самый крупный вышел вперёд стаи, и взглянул в глаза старика. Тот всё сразу понял, и в страхе побежал по тропинке, насколько позволял ему его почтенный возраст, и груз его прошлых кровавых грехов, так легко им заработанных, на службе солдатом в королевской армии. Серые хищники быстро его настигли, и вскоре окрестности тропы огласили душераздирающие старческие вопли.

Как ни странно, никто из волков даже не притронулся к мясу разодранного тела путника. Правда, один из волков было попытался отхватить часть мяса, но глухое рычание вожака отогнало его от лежащего трупа.

Волчья стая, так же тихо исчезла, как и появилась до этого, в кустах, густо облепивших горную тропу…

-Откуда здесь появились волки, ведь их никогда здесь не было? - проговорила жена кузнецу, услышав вдалеке волчий вой.

-Да, очень странно, раньше волки не были замечены около нашего поселения. Ни одного раза! - подтвердил сомнение своей жены, кузнец.