А Наташа, в это время, молча, плакала в подушку. Плакала от радости, что встретила, наконец,  хороших людей, которые, скорее всего, помогут ей и Карлу. Плакала, думая о нем, единственном любимом  человеке, который, сильно рисковал, и который остался там, далеко и непонятно, сможет ли выбраться, хотя она в точности сделала все, как он просил.  Плакала от беспокойства за судьбу ее будущего ребенка, окончательно убедившись в правильности своих предположений  после разговора с Татьяной. Она долго не могла уснуть, думая о том, что, рассказывая о своих приключениях, ей еще раз придется пережить весь ужас случившегося тогда, несколько лет назад…

… Наташа росла обычной, домашней девочкой. Родители, как могли, оберегали ее от кошмаров бытия, а старший брат с друзьями зорко охранял от ненужных и  навязчивых кавалеров. Она с интересом училась, серьезно занималась плаванием, вошедшим в моду у-шу, увлекалась бальными танцами и  биологией. В общем, как и положено – семья, школа, улица и друзья-подруги – все делали свое, обычное дело в формировании ее характера и социальных ориентиров. Беззаботно живя в хорошо  обеспеченной семье, она не очень понимала, что взрослое будущее - это далеко не розовая  юность, которая вот-вот кончится. То, что во взрослом мире так много обмана, низости, черной зависти, жадности, жестокости и еще много чего ужасного, просто не представляла или вернее над этим не задумывалась.

Природа наградила ее многим  - практичным умом, красивой внешностью. Спорт и танцы придали  фигуре совершенные формы. Она была в меру упряма, самоуверенна и яростно противилась любому насилию над собой.  Но, увы…, она была бесхитростна, старалась, как учили в школе и дома, говорить только правду и также наивно воспринимала окружающих. Хотя  небольшой жизненный опыт и подсказывал, что мушкетерское благородство  мужчин  и бескорыстная верность подруг встречаются довольно редко. Но этих уроков она упорно не хотела усваивать.

 Правда, когда ее уговаривали опробоваться в модели, – согласилась не сразу. Как большинству подруг, Наташе не нравилось, когда ее рассматривали как красивую куклу. Но мать нашла однажды в рекламе агентство  по набору моделей для работы за рубежом, с красивым, странноватым названием «Полет орхидеи»,  и повезла дочь  на кастинг.

Поначалу все шло прекрасно. Ее приняли безоговорочно, и целую неделю учили ходить по подиуму. Появились новые подруги, интересы которых, правда, сводились к одному – уехать из России и подцепить богатенького. Девочки в основном были из провинции, прошедшие огонь и воду, и жаждущие медных труб. Наконец наступил выпускной экзамен. Все было организовано очень красиво. На него пригласили родителей.  

Девочки старательно вышагивали, пытаясь как можно откровеннее показать свои сексуальные достоинства. Наташе это не нравилось, она старалась держаться естественно. Члены комиссии, ее удивили. Это были в основном спортивного вида молодые люди, которые, не стесняясь в выражениях, грязно смаковали достоинство будущих звезд модельного бизнеса.  Она хотела все бросить и уйти, но боялась обидеть мать и к большой радости последней получила высшие баллы, а также направление в фирму модного американского модельера. Решение ехать или нет, оставалось за ней. На семейном совете решили, сейчас не 90-е и это шанс. Она подписала контракт.

С ней в группу попало восемь девушек из предыдущих наборов. Друг друга никто не знал, перезнакомились уже в пути. Вежливость и учтивость сопровождающих менялась по мере их приближения к месту назначения. Первый звонок надвигающейся  беды прозвенел сразу после прибытия в Соединенные штаты. Их посадили в автобус, забрали паспорта и деньги, якобы для оформления каких-то документов. В пути у нее разболелся зуб, и она попросила сопровождающего их молодого бугая, заехать к врачу. Тот как-то пошленько засмеялся и ответил, что, что в фирме сразу их ждет медосмотр, но его зуб в полном порядке и он может полечить ее прямо сейчас. Наташа все поняла и едва не потеряла сознание.

 Поздно ночью, автобус въехал на окруженную глухим забором территорию и остановился у небольшого, двухэтажного коттеджа.  Девушек, утомленных долгой дорогой, смертельно напуганных, но еще до конца не осознавших ужас своего положения, грубо затолкали в большую комнату, где стояли кровати с набросанным на них постельным бельем. Руководившая этой «почетной» встречей модно одетая  женщина, изящно куря длинную сигарету, недобрым и хриплым голосом поздравила с прибытием и дала первые наставления,

– Ну-с…, модели…, с приездом в бордели! Здесь будете проходить карантин и  школу  мастерства. Теперь я ваша «мама», а учителя в коридоре. Сегодня уроков не будет. Слушаться меня вы должны лучше, чем родную мать. Она вам дала жизнь, а я могу либо забрать ее, либо сделать счастливой и радостной. Все от вас зависит. Сейчас спать, а завтра с утра медосмотр, инструктаж и на работу, дело, я полагаю вам знакомое, – с усмешкой отметила она и затем серьезно, но душевно добавила, – надо постараться девочки отработать дорожные расходы. Кормить вас просто так никто не собирается. Душ и туалет направо по коридору. Все вопросы завтра.

– Немедленно отправьте меня назад, в Россию, вы нарушаете условия контракта, и я не хочу здесь оставаться ни минуты, – крикнула доведенная происходящим почти до истерики Наташа.

Женщина внимательно посмотрела на нее и ласковым, успокаивающим тоном сказала.

– Ну что ж! Это очень хор-р-рошо, это можно, – выглянув за дверь, громко позвала, – э-эй, педагоги-и…, девушка просит разъяснить условия контракта.

Наташу били первый раз в жизни. Просто так, чтобы унизить и в назидание другим  показать, что они в полной зависимости от этих подонков. Били крепко, со знанием дела, круто матерясь и стараясь вызвать как можно больше страха у слепившихся кучу девчонок.

Очнулась она на полу в душевой. Как  сюда попала, не помнила. Все тело болело, но каких-либо травм не было. В глаза бросилось расположенное довольно высоко небольшое приоткрытое окошко. Решение пришло само собой. Наташа встала, подошла к стене, ухватилась за раму, подтянулась, и легко выбралась наружу. Плохо соображая, она, не таясь,  подошла к забору, перелезла через него и побежала по хорошо освещенной, но совершенно безлюдной улице, лишь бы подальше. Примерно через полчаса она встретила полицейскую машину и радостно бросилась к ней. Довольно сносно владея английским,  как смогла, объяснила   патрульным, кто она такая,  и что с ней произошло. Те, молча, посадили ее машину и, через насколько минут, возвратили блудную дочь «маме».

– Тут все схвачено, дур-ра. А теперь тебе придется отрабатывать и эти бабки, – сказала сутенерша, кивнув  в сторону отъезжавших полицейских. Затем, крепко ударив «дочь» по щеке, схватила ее за плечо и, приведя в уже знакомую комнату, сильно толкнула на пустую кровать.   

Наташа долго лежала в полузабытьи.  Слышала, как тихо,  сетуя на судьбу, переговаривались девушки,  однако ни кто из них к ней не подошел. Видимо урок не прошел даром. Окончательно она пришла в себя лишь к утру. Ей было очень плохо, но она не смирилась. Вставать отказалась, сославшись на сильную слабость, головную и зубную боль. Не помогло. Эти люди знали точно, ломать характер надо сразу и жестко. Два бугая нарочито грубо подняли ее с постели и поволоки на медосмотр.

– Да-а, отделали  на совесть… Работать, наверное, с недельку не сможет, - озабоченно произнес человек в несвежем белом халате, – зуб надо лечить однозначно, и скорее, щека начинает опухать, очевидно, абсцес . Остальное и так пройдет, отлежится.

– Какой еще абсцес, лепила, это «мамка» ей ночью отпустила от щедрот. А телка классная, не чета, остальным.

– Давай-ка ее, мастер, на станок. Сама не пойдет.

Полностью раздетая Наташа безвольно и отрешенно лежала на покрытом грязной простынёй топчане. Отпуская сальные комментарии, по поводу ее фигуры, грязно ругаясь, ее  подняли и, тиская липкими и влажными руками грудь,  перенесли в медицинское кресло. Именно в эти минуты, она решила воевать. Не пытаясь сопротивляться, понимая, что это бесполезно, стала хладнокровно обдумывать происходящее… Пусть решат, что я сломалась. Я им еще покажу, что я зря спортом занималась. Надо выждать удобный момент, собраться, перестать быть телкой,  глупой куклой. Я же неплохо владею у-шу, даже соревнования выигрывала. Правда бить человека по настоящему не приходилось, но это нелюди…, я смогу…, я  еще научу этих костоломов китайской грамоте, настраивала она себя на борьбу, безразлично обвиснув в кресле и не мешая осмотру.

– Ба, – вдруг неожиданно громко вскрикнул доктор, – вот это номер, первый случай в моей богатой практике, прямо-таки сенсация, – и, не обращая внимания на глупо улыбающегося, и ничего не понимающего помощника быстро ушел. Через некоторое время, широко и довольно улыбаясь, вошла «мамка».

– Ну, чего ж ты миленькая сразу не сказала, – нежно, проворковала она своим хриплым голосом, – теперь все понятно. Ну, это дело мы быстренько поправим, умничка ты моя. И как же это ты сохранилась, до таких-то лет!?

В эту минуту  возвратился врач и, увидев склонившуюся над Наташей сутенершу, неожиданно резво прыгнул, схватил ее за плечи,  отбросил от кресла и бескомпромиссным тоном  объявил.

– Никому ее не трогать и срочно доставить к шефу, с вещами. Он ждет.

– Уже прогнулся, сука, настучал, – изменившись в лице, злобно прошипела сутенерша и, встав на ноги,  с явно выраженным намерением поквитаться, стала медленно подходить к врачу, выбирая момент... Однако его помощник хорошо поставленным левым кроссом снова отправил ее на пол.

– Не настучал, а доложил, дура. И не шипи, я не по твоему департаменту. У нас с ним на такой случай особая договоренность. Знаешь, каких это бабок стоит. Давай-ка,  приодень ее и пулей к шефу, и не забудь, ее  вещи и документы. Ну, шевели булками, тебя ждут.

– Пошел на х .. , козел вонючий, сам раздевал, сам и одевай, – тяжело поднимаясь, в бессильной злобе  огрызнулась сутенерша, – жду в машине…