На первой тарелке – холодная, резиновая манная каша с затвердевшим кусочком маргарина в середине (а отчитываются, небось, как за сливочное масло!). «В печку её», - как говорил профессор Ф.Ф Преображенский, - то есть в рот! И кусочек хлеба в придачу. Следующая тарелка – перловая каша, «умершая», как минимум, три дня назад.  Странно, но такое впечатление, что её уже кто-то ел. Ничего, сойдёт. Как выражаются хирурги: на беспуканье и пук – воробей. Туда же её! Компотиком запьём, чтобы высокой обтурационной непроходимости на уровне тонкой кишки не наступило. Уф, вроде прошла и даже забренчала по слизистой пустого желудка, как крупные дождевые капли по оконному стеклу. Ещё два кусочка хлеба вдогонку.

       Так, а это что у нас дальше? Шчи, хоть х… полощи,  или суп-трататуй, по краям вода, а в середине х… – вот в чём вопрос? Мелькнувшая в голове мысль «всё равно», автозаменой превратилась в короткое пятибуквенное выражение. По виду напоминает промывные желудочные воды у больного с пищевой токсикоинфекцией, даже что-то наподобие мяса плавает, а картошечка «синеглазая» интригующе подмигивает из мутной глубины. Ах, это не мясо, это фрикадельки из хлебного мякиша. Вполне вероятно, что их отваривали с кубиком говяжьего бульона. Круто! Три кусочка хлеба в кильватер.

       На очередной тарелке – пшённая каша цвета детской неожиданности; хрустит на зубах, как десерт «козьи каки», прошу прощения, козинаки. Надо чаем её быстрее, чаем протолкнуть, а то без зубов останусь - как пить дать. Хлебушек, непременно, если что, как энтеросорбент-антидот сработает. Эх, жаль активированного угля нет; ладно, потом в отделении поищу. А это ещё что за сопливое дерьмо фиолетового цвета? Пардон, вы разве съедобны, вы разве не бутафорский аксессуар? Ах, вы – омлет. Случайно, не «времён очаковских и покоренья Крыма?». Странно. Хотя. Как слизень он нырнул в мой рот без страха и упрёка. Ух, ты, уже стихами заговорил. Вот что значит полноценное диетическое питание!