Полёт на остров Мадейра Диана перенесла с трудом. Не в физическом отношении, а морально. Лететь предстояло долго, через Францию, поэтому поразмыслить и прийти к окончательному решению ей вполне хватало времени. Это утро, их первое супружеское утро, Диана запомнит навсегда. Ей даже в голову не могло прийти, что она вот так скоро может столкнуться с мужским эгоизмом в самом извращённом виде. Это произошло как раз в тот момент, когда нужно было просыпаться, потому что у них были билеты на самолёт на ранний рейс. Её организм находился весь такой расслабленный,  в ночной ещё истоме, в лёгкой дрёме, когда она неожиданно почувствовала , что  лицо закрыто ночной рубашкой, а её ноги кто-то сильно раздвигает и что-то твёрдое и неприятное между ними просовывает. Причём, всё это проделывалось с грубой поспешностью и слюнявым сопением. Ничего не соображая спросонья, Диана попыталась стащить рубашку со своего лица. Ей бы надо было начинать не с этого, а сначала как-то извернуться от крепких ног насильника. Но кто же мог подумать, что насильником окажется собственный муж. Так, с рубашкой на лице и ничего не видя, Диана продолжала сильно сопротивляться. Но куда там! Даже самый слабый мужчина будет всегда сильнее самой сильной женщины. А Диана никогда сильной в физическом смысле этого слова не была. Да и Борис, несмотря на его невысокий рост, всё же слабым ипохондриком не выглядел. В общем, сопротивление несчастной Дианы было сломлено беспощадно. Его твёрдые колени упрямо шли к своей цели. Он ей раздвинул ноги настолько широко, насколько легко и беспрепятственно мог своим вздыбленным копьём добраться до запретной преграды и сокрушить оплот девственности. А тяжёлое тело мужа давило так, что Диана не могла под ним ни дёрнуться, ни пошевелиться. И это всё при закрытом лице.

Для такого грязного вторжения Диана не была подготовлена. Между ног у неё было сухо, как пустынном гроте, поэтому его зверское орудие поразило её с такой болью, с таким скрежетом и упорством вошло в неё, что новобрачная чуть не потеряла сознание. Ну почему, почему она не надела трусики? Это наверняка помогло бы ей остановить Бориса. А потом, ласками и убеждением они бы вместе справились с девственной преградой, и Диана не почувствовала бы такой нестерпимой боли. Но сейчас это не было нежным вторжением любящего мужа. Это было жёсткое вторжение обезумевшего самца, учуявшего запах самки.

Борис входил и входил в Диану со зверским рычанием, словно обезумел. И чтобы она ещё больше для него открылась, он поднял её ноги и обвил ими  себя вокруг талии. Диана была им заполнена полностью. Ей казалось, что его член вот-вот сейчас проткнёт её насквозь, и она погибнет  под его беспощадными ударами. Мало того, Борис сильно теребил её груди, хватая ртом один сосок и больно его кусая, а другой нестерпимо щипая грубыми пальцами. Хорошо, что пытка эта продолжалась не так долго, как об этом имела представление сама Диана. Испустив, наконец-то, последний крик, Борис, содрогнувшись всем телом, размяк на молодой жене, потом слез с неё, стянул с головы Дианы рубашку и, накрыв её расхристанную плоть,  произнёс брезгливо:

- Укройся!

Диана натянула на себя розовую простынь, любовно ею выбранную, повернулась на бок и тихонько заплакала. Не так она мечтала потерять свою девственность. В мечтах её лелеяли, ласкали, гладили её нежное сокровенное местечко. Даже целовали. Да, целовали, потому что она читала об этом в эротических романах. А тут простой грубый зверский секс. Ни о какой нежной трогательной любви и ласки разговора не было. Была простая мужская похоть.

Диане ничего уже не хотелось. Не хотелось никакого медового месяца. Никуда не хотелось лететь. Хотелось домой. К папе с мамой. Но к её удивлению, она почувствовала, как Борис поцеловал её в затылок.

- Ну что ты, Мышка, - нежный ласковый голос никак не вязался с его грубыми поступками, - успокойся и не плачь. Так бывает со всеми девственницами. В первый раз всегда больно, но потом я подарю тебе райское наслаждение. - И Борис, больно шлёпнув Диану тяжёлой рукой по её мягким ягодицам, громко и радостно рассмеялся.

«Видно рай в нашем представлении имеет разную интерпретацию», - горько вздохнула Диана.

И вот теперь, сидя в самолёте Диана мысленно рассуждала, ведя откровенную беседу сама с собой. Чувствовала она себя отвратительно. От грубых рук мужа груди болели, от его зубастого рта  соски напухли, а от его настырного члена между ног саднило. Неужели в его представлении женщину нужно добиваться именно так – грубо и остервенело. Хотя, остервенелости Дианка-то и не видела. Весь процесс соития был для неё закрыт подолом ночной рубашки. Что выражало его лицо – наслаждение или остервенелость, а может и садизм, Диана не видела. Она только слышала его стоны, вздохи и победный крик самца над, растерзанным им же, телом самки. Вот и всё.

Но мысли у неё в голове роились двоякие. То, что происходило у них дома наедине, было одно. Сейчас же перед глазами девушки стояла совсем другая картина. Борис дал ей ласковое прозвище «Мышка», хотя Диана не совсем понимала, как можно рыжей девчонке дать такое имя – рыжая Мышка, что ли? Нежно за ней ухаживал. Не отводил любящий взгляд. Постоянно интересовался, как она переносит полёт, ведь Диана в своей жизни ещё ни разу не летала. Они сидели в самолёте, держась за руки, как самая любящая пара на свете, и никто, глядя на них, не усомнился бы в любви мужа к своей жене. Невероятное перевоплощение!

Диана смотрела на своё обручальное кольцо с бриллиантом в два карата и думала, на хрена ей такое кольцо если она всегда будет плакать от соития со своим мужем. Да на хрена ей и такой муж. Но, с другой стороны, нечего ныть. Сама виновата. Чтобы иметь желанного мужа, о каком она мечтала, нужно было не прятаться от ребят, а встречаться хотя бы с кем-нибудь. Тогда  можно было бы иметь  представление, кто тебе нужен. А так, из кого выбирать, если никого не знала? «Наверное, все мужчины одинаковые, - после долгих размышление сделала вывод Диана, - только никто из женщин не рассказывает. Все молчат в тряпочку». Будет молчать в тряпочку и она.

И начались семейные будни. Днём Борис был очень внимателен. Даже интересен. Они везде путешествовали по острову, получая огромное удовольствие. Несмотря на июль, самый жаркий летний месяц, погода на Мадейре щадила отдыхающих. Море было бархатным, солнце ласковым, кухня дарила вкусные блюда, да и сами местные жители прекрасно относились к отдыхающим на их острове. Ребята не покупали туристической путёвки, они сняли дом на побережье, и наслаждались отменным отдыхом. Всё было прекрасно, кроме ночных ласк.

Диана стала постепенно узнавать своего мужа. Что ему нравится, а что не очень. Ему нравилось, когда она его хвалила, когда угождала ему, не перечила. Ставила его желания перед своими. Но, когда спорила, отстаивая своё мнение, ему это совсем не нравилось. Иногда ей казалось, что он очень сильно сдерживается, чтобы не ударить её. Порой она чувствовала, что ещё чуть-чуть, и желание ляснуть её по физиономии одержит верх. Диана старалась не доводить ситуацию до такой критической точки, поэтому, видя, что Борис закипает, она сразу же старалась идти на попятную.

То же происходило и в постели. Восторженные дневные впечатления сменялись дикими безудержными пытками. Ни о какой нежной прелюдии не могло быть и речи. Борису не нравилось долго заниматься любовью. Он не ласкал Диану поцелуями. Так, несколько раз послюнявит своими губами её губы и всё. Не очень нравилась ему и Дианина грудь. Как потом догадалась сама Диана, она его сильно раздражала, поэтому Борис тискал груди с остервенением, хватая их руками, таская в разные стороны, будто футбольные мячи, дергая за соски, вытягивая их пальцами, разминая, словно мундштук папиросы.  От таких, раздражающих и Бориса ласк,  и не очень приятных для неё самой, соски у Дианы превращались в натруженные  красные пухлые кнопки, похожие на кнопки от допотопного пульта управления. Ей было даже стыдно смотреть на свою грудь. Иногда Борис их сосал и покусывал, тогда соски Дианы приобретали вид припухшего конуса с круглой набрякшей маковкой и торчали, словно антенны на голове инопланетянина. Но мужа это ещё больше раздражало, и он, бросив соски, поворачивал Диану на бок, и, широко раздвинув её бёдра с ягодицами, как бы освобождая себе дорогу в долгожданную плоть, резким и жёстким толчком входил в недра Дианы. Он с силой  прижимал  её открытые бёдра к своему кучерявому паху, со стоном наслаждения втискивался в её сжатое лоно, словно насаживал жену на свой гордо торчащий и взбудораженный член.

Конечно, лоно Дианы уже к тому времени было орошено любовными соками. Ведь, она же живая молодая женщина, и все манипуляции с грудью со временем стали её возбуждать. Надо признаться честно, действия Бориса хоть и выглядели странными для неё, но были не сильно болезненными. Наверное, муж подозревал, что если он хочет наслаждаться своей женой, то нужно быть с ней, если не ласковым, то хотя бы сдержанным.

И позы. Позы Борис любил без всяких ухищрений. В основном, он  входил в неё сзади. Так ему было проще и удобней. Что нравилось самой Диане, её об этом никто не спрашивал. В рабоче-крестьянской позе она лишилась своей девственности, и дальше они к виду такого полового контакта прибегали очень редко. Наверное, как думала сама Диана, ему не нравился вид обнажённой жены. Его всё в ней раздражало. Может и нет, может напрасно она так думала, но Диане так казалось, потому что всегда после их близости Борис брезгливо смотрел в её сторону и кидал, словно пощёчину, презрительное слово:

- Укройся!

Если бы не эти, ночные уничижительные слова и поступки, медовый месяц  Диана считала бы прекрасным. А что плохого – море, воздух, кухня,  всевозможные развлечения, - многие мечтали бы о таком отдыхе. Да и к ночным притязаниям мужа Диана за весь месяц попривыкла. Ей даже стали доставлять удовольствия эти скудные мужнины ласки. А что, днём Борис прекрасный и заботливый муж, ночью гадкий скаредный любовник. Чего такого? Равновесие – гармония во всех отношениях.

Но не только это удерживало Диану от скорого и опрометчивого разрыва с Борисом. Она стала получать, иногда, правда, не постоянно, настоящее физическое удовольствие от их соития. Бывало, что Диана взлетала куда-то в небеса, летала на воздушных качелях, а потом, с гортанным стоном, возвращалась с небес на землю. Правда, послевкусие от этого полёта было не всегда приятным. Иногда её одолевала какая-то неизведанная тоска, такая, хоть волком вой. Но что её тревожило, она пока не понимала. Наверное, ещё не доросла. И всё же, как бы там ни было, но член Бориса разбудил чувственность плоти Дианы.