— Боюсь, с ним не все в порядке, — покачал головой Бог. — Он много ошибок наделал. Много грехов. Впрочем, я покажу тебе его. Ведь он тоже здесь. — Бог указал рукой куда-то в сторону. Светлана повернула голову и увидела невесть откуда взявшуюся среди мирного и прекрасного пейзажа угольно-черную скалу, торчащую, как гнилой зуб. Она настолько контрастировала с окружающей картиной, что хотелось взять ластик и скорее стереть эту жуть, вызывающую неясное ощущение тревоги и безысходности. Она словно бы была соткана из самых дурных предчувствий, самых грязных мыслей; из самых глубоких и потаенных страхов душ человеческих. Возле подножия ее мелькали какие-то большие уродливые тени, шмыгая туда-сюда, как крысы и издавая скрежещущие, отвратительные звуки, словно кто-то водил железом по стеклу. Возле скалы стоял Федор, одетый в какую-то серую хламиду — судя по виду, нечто вроде больничной рубахи, но старую, оборванную по краям, и такие же штаны. Он испуганно и растерянно озирался по сторонам. На лице его застыло выражение маленького ребенка, который потерялся в полном опасностей и ужасов городе и находится уже в совершенном отчаянии, не зная, где же его мама. — Феденька! — рванулась к нему Светлана, но наткнулась на какую-то невидимую стену. Она не могла приблизиться к мужу. Более того: он явно ее не видел и не слышал. Вот он поднял голову, и лицо его исказилось ужасом; рот открылся в немом крике. Он закрыл руками голову, словно бы пытаясь защититься от чего-то. Светлана не выдержала. — Боже, что с ним?! Что это все значит?! — закричала она в отчаянии. — Он умер. Его застрелили. — раздался тихий и печальный голос Бога. — Ваши сердца остановились в один и тот же миг. — И теперь он должен получить то, что заслужил в этой жизни и во всех предыдущих. Сосуд его кармы переполнен темнотой, увы. Создания тьмы пришли за ним. Вот что его ждет: — Светлана вдруг явственно увидела залитое кровью обнаженное тело мужа, распятое на каких-то шипах, вбитых в скалу. Вокруг суетились омерзительные существа — напоминающие человека, но уродливые. горбатые, кривобокие, словно кто-то слепой сшил их тела из разных кусков, как попало. Кожа их была склизкой, мертвенно-серой, покрытой пятнами, похожими на плесень. Морды существ, казалось, вышли из бредового сна наркомана — в них сливались черты различных животных и насекомых — то крокодила, то гиены, то свиньи, то паука; причем вся эта смесь беспрерывно менялась, обличья перетекали из одного в другое. Создания двигались удивительно проворно, скрежеща и похрюкивая. Они деловито суетились вокруг Федора, прилаживая к его телу какие-то жуткие приспособления, напоминающие хирургические инструменты или орудия пыток, или то и другое, вместе взятое. — Не-ет! — закричала Светлана, снова бросаясь к Федору и снова натыкаясь на стену, совсем как птица, бьющаяся об оконное стекло. — Не мучай его, Господи, заклинаю тебя! — Бог только грустно вздохнул. — Это его карма, его участь... то, что случится с ним в самом ближайшем будущем, — печально проговорил он, словно происходящее доставляло боль и ему. — Поверь, мне очень тяжело это видеть, но… Светлана опустилась на землю и закрыла лицо руками; ее плечи сотрясались от рыданий. Внезапно она решительно подняла голову. — Послушай, господи! — она встала на колени, молитвенно сложив руки. — Мои грехи велики, мне все равно суждено страдать; так позволь мне взять его грехи на себя! Ведь это возможно, господи, я точно знаю; когда-то твой сын пострадал за грехи людей, искупил их своей болью! Я тоже дитя твое, Господи, я дочь твоя: разреши же мне взять на себя грехи одного-единственного человека на свете — моего любимого. Отпусти его! Он для меня дороже собственной жизни и души, я с радостью буду страдать за него! Пожалуйста, воскреси его, разреши ему исправить свои ошибки! Ну, еще один-единственный шанс, пожалуйста, господи! Делай со мной все, что угодно, но не мучай его! Я отдам все его долги, все до единого! Глаза Светланы сверкали; голос звенел от волненья и был исполнен такой решимости и силы, что, казалось, воздух сгустился, как перед грозой. Бог молча смотрел на нее. Смотрел внимательно, пристально. Глаза его стали ярко-голубого цвета, словно поляна незабудок или небесная лазурь. Вдруг он улыбнулся, встал, подошел к Светлане и поднял ее с колен. — Ты очистилась, Хаторха, — сказал он ласково. — Теперь я ясно это вижу. Любовь — самая великая сила Вселенной, очистила тебя. Я чувствовал, что ее семя прорастет в тебе, и я не ошибся. Я не могу окончательно поставить точку в вашей с Федором истории: но ты сейчас одержала крупную победу над тьмой. Теперь вы вернетесь на Землю вместе, и он исправит свои ошибки. Ты будешь с ним во всех измерениях, во всех реальностях. Души ваши — навечно единое целое, теперь уже окончательно. Да будет так! — за этими словами последовала ослепительная вспышка; Светлану словно бы что-то ударило в грудь, подняло и закружило…