– Отдай мне свою шляпу.

Совсем не те слова, с которых следует начинать легенду, но именно

они стали первыми, которые она произнесла при встрече с ним.

Конечно, она обращалась к нему.

Было еще рано. Запах рыбы наполнял его ноздри и пробирался

внутрь, вызывая жуткую тошноту. Голова болела, руки дрожали той

дрожью, что уймется только после первой чаши корабельного вина. И,

когда густая жидкость скользнет внутрь, согревая горло и желудок, боль

начнет постепенно отступать. За первой чашей последует вторая, и с

ней появится онемение, которое сообщит, что он уже ступил на путь,

ведущий к затуханию разума, так же верно, как было мертво тело – или

дожидалось мгновения, когда его заберет смерть. Потом будет третья

чаша, за ней четвертая и пятая, день подойдет к концу, и он провалится

в темноту.

Но черный корабль в тихой гавани будет по-прежнему привязан к

пирсу – кости потрескивают под натиском течения, команда стонет и

жалуется, накачиваясь выпивкой на палубе, а он в беспамятстве

прячется в старой хижине на постоялом дворе. Таков уж он есть: супруг

корабля лишь по названию. Командир на словах. Неудачник.

Снаружи доносились голоса, даже здесь, в давно заброшенных

дворах, где раньше обдирали шкуры, а теперь бродили призраки, не

было спасения от людей, и память о гнили кейшана, болезни костяных

дворов, не мешала многим выбирать более короткий путь через них.

– Говорят, когда «Расколотый камень» вошел в этот морран, они

увидели архиекса над Слейтхолмом. Слышал, что их говорящий-с-

ветром сошел с ума и едва всех не утопил. Пришлось его убить, чтобы

он прекратил призывать ветер, который выбросил бы корабль на

безопасный берег.

– За всю жизнь я ни разу не слышал, чтобы кто-то видел архиекса.

От него не приходится ждать ничего хорошего – напишите это на скале

для Морской Старухи.

Голоса стихли, их заглушило шипение волн на пляже, поглотило

море, в котором исчезнет все, а он думал над словами, которые

услышал: «Не приходится ждать ничего хорошего». С тем же успехом

можно сказать, что Глаз Скирит поднимется на морране, ведь это Сто

островов – когда здесь происходило что-то хорошее?

В следующем голосе, который он услышал, прозвучал вызов. Его

глаза оставались закрытыми, он пытался бороться с тошнотой,

поднимавшейся горячими едкими волнами из желудка.

– Отдай мне свою шляпу.

Голос наполняло море, хриплый командный крик птицы. Из тех,

приказы которых сразу бежишь выполнять, взбираешься на мачту,

чтобы помочь кораблю расправить крылья. Возможно, просто

возможно, когда-нибудь, или после чаши корабельного вина, он сделает

то, что она просит, и отдаст ей двухвостую шляпу супруга корабля

вместе с яркой окраской волос, делавшую его капитаном – пусть он

того и не заслужил.

Но в ту беспокойную ночь его сон тревожили мысли об отце и

другой жизни, не лучшей и не более легкой, но трезвой и лишенной

стыда. О жизни, в которой он не чувствовал силу скользких рук

Морской Старухи, пытавшейся с ним покончить. Об одном из долгих

дней на крыле флюк-лодки, когда он пел и натягивал веревки, а отец

сиял от гордости, глядя на то, как превосходно его мальчик-рыбак

работает с ветрами. О времени до того, как могучее тело его отца было

легко сломано, точно тонкая лоза вариска, и перемолото между бортом

лодки и безжалостным корпусом костяного корабля. Рука поднялась

вверх из черной воды, бородатое лицо, открытый рот, словно отец хотел

позвать своего мальчика в последние, мучительные мгновения своего

существования. Такая сила, но это уже не имело значения.

Быть может, сегодня для разнообразия он проснулся с мыслью, как

замечательно иметь немного гордости. И если настанет день, когда ему

придется отдать двухвостую шляпу супруга корабля, то не сегодня.

– Нет, – сказал он. Ему пришлось вырвать это слово из своего

разума, он чувствовал себя так, словно провел лезвием курнова по

внутренней части собственного черепа, и оно сползло с его губ, вялое,

точно среднее течение. – Я супруг корабля «Дитя приливов», и она

символ моей власти. – Он прикоснулся к полям черной двухвостой

шляпы. – Я супруг корабля, и тебе придется забрать ее у меня.