А. Золотов

 

Прерванный бой

 

 

 

                                                        Бог россам  возвратит

                                                        Старинное наследство,

                                                        Злодеев истребит!

                                                        Усмирит соседство.

                                                                                             М.В.      Ломоносов.

Часть первая

 

 

Меч лежал рядом. Князь Василко Олегович ощупал его холодную сталь, прислушался  к вою метели. Уснуть не удавалось. Ворог уже вторгся в его земли, татары, монголы и кочевники объединили усилия. Да, он готов к войне. Много лет назад он впервые увидел этих диковинных людей. Память князя повела его в  далекую юность.

Отец Василко, князь Олег Владимирович, на смертном ложе. Он с трудом поднимает перст и указывает сначала на своего сына-юношу восемнадцати лет, затем на своего брата, но не успевает назвать имени наследного князя, умирает.

Той же ночью боярская дума собралась на совет, чтобы  решить вопрос, кому передать  меч Олега  как символ власти.

Преклонные старцы, рассевшись на лавки, которые стояли по периметру зала,  молчали. По их виду нельзя было понять, кто и как будет голосовать, но двоюродный брат  почившего князя Олега  Юрий Владимирович почуял неладное:

—Уже сговорились старые лисы! Им выгодно, чтобы удельным князем стал Василко, у которого еще молоко на губах не обсохло.  Воевода  Данила Савич - это главное препятствие, именно он хочет больше власти. Если власть отдадут Василко, придется применить силу.

Данила Савич встает, обводит всех предостерегающим взглядом.

—Древний обычай,  гласит, что до похорон усопшего князя  мы должны избрать нового удельного правителя нашего княжества. Князь Олег не успел назвать имя  наследника престола, а лишь указал перстом на сына своего  Василко и брата своего двоюродного князя Юрия Владимировича. Мы должны спросить каждого из них о согласии вступить в княжение.

В плате старцы ожили, но ненадолго.  Одобрительно высказались все бояре.

Воевода смотрит в упор на князя Юрия.

—Ответствуй мне, князь, согласен ли ты стать удельным князем?

Князь Юрий  будто не слышит вопроса, говорит повелительно, твердо, в голосе сталь:

—Отец мой  Владимир  не передал мне меч свой только потому, что тогда я пребывал в отрочестве. Княжеством стал править его брат Олег. Сейчас по всем законам княжение должно перейти ко мне. Князь Василко  едва вышел из отроческого возраста и не может управлять властью  по причине неопытности. Княжение должно перейти ко мне без всяких выборов.

Юрий Владимирович обводит грозным взглядом присутствующих думцев, но они хранят молчание. Данила Савич твердо выдерживает взгляд.

—Прости, Юрий Владимирович, но князь Олег указал не только на тебя, но и на Василко. Мы не можем в угоду тебе забыть законы, когда тело князя Олега еще не остыло.

—Я знаю, что вы сговорились,  вам хочется больше власти, будете править вместо отрока. А ты, Данила Савич, хочешь всем верховодить, мечтаешь отдать за Василко свою дочь. Не получится.

Князь Юрий подходит к старцам Елисею  и Евстафию, тычет в них перстом, кричит:

—Вы же были боярами,- моего отца, вы прошли многие сражения с ним, а теперь предаете его.

Старец Елисей, сверкнув очами, шепелявит:

—Негоже князь Юрий, менять законы княжества, установленные нашими отцами и дедами. Если каждый князь станет их менять, завтра прольется кровь.

—Ты  мечтаешь княжить, но есть закон, который нельзя обойти. Если ты уже приготовил свою дружину для захвата власти, остановись, — вскакивая  с  лавки,  кричит боярин  Евстафий и гневно стучит посохом.

Данила Савич спокойно извещает бояр:

—Дружина князя Юрия окружена  в его владениях и ничего сделать не сможет.

— Все предусмотрел старый пес. Но ты, верно, забыл, что Василко прожил восемнадцать зим. Его годы уместятся в моей жизни два раза, я опытен, он не может еще управлять государством, — князь Юрия начал терять контроль над собой.

Данила Савич пытается успокоить князя Юрия:

—Юрий Владимирович, ты требуешь трон без выборов, мы же хотим, чтобы все было по закону. Если дума отдаст тебе меч Олега, то правь, веди подданных к победам и славе.

Юрий Владимирович с гневным блеском глаз садится на свое место.

Данила Савич, сделав паузу, ровным голосом спросил:

—Князь Василко, ты согласен стать удельным князем?

—Отец мой указал на меня перстом. Я не могу ослушаться его последней воли.

Данила Савич, не обращая внимания на протестующие жесты князя Юрия Владимировича, продолжил:

—Теперь князь Василко и Юрий Владимирович должны уйти, каждый в свою светлицу и ждать решение боярской думы.

Утром  от имени Думы  Данила Савич объявляет решение:

—Решение думы будет доведено вам сразу после похорон князя Олега  у его могилы.

Могила отрыта,  у ее края гроб с телом князя, поодаль застыла его дружина, над которой развевается его стяг. Народ стоит на коленях, склонив головы.

Говорит воевода Данила Савич:

—Князь Олег Владимирович ушел от нас. Нам оставил славу и меч, который,  согласно обычаю, будет передан его преемнику, преемнику власти. Мы скорбим о его праведной душе и преклоняем стяги перед его могилой. Мир телу его, а мы продолжим его дела, дадим отпор всем, кто захочет отнять у нас нашу свободу.

Князь Олег похоронен, приспущены стяги, народ, склонив простоволосые головы, скорбно молчит. Проходит несколько минут в скорби, пришло время узнать нового удельного князя.  Данила Савич торжественным  суровым голосом объявляет:

—Умирая, князь Олег не успел назвать будущего удельного князя, лишь указал перстом на сына своего Василко и брата Юрия Владимировича. Решением думы наследным князем стал, —  делает паузу, обводит взглядом люд, зычно кричит, —  Василко Олегович.

В толпе возникает гул, но быстро стихает. Юрий Владимирович что-то говорит и уходит, чем вызывает ропот толпы. Данила Савич опускается на одно колено, склонив голову, торжественно продолжает:

—Прими, князь Василко, отцовский меч как власть его и правь народом умом и сердцем. Не урони стяг  отцовский, как и славу предков наших. 

Василко принимает меч из рук воеводы, вынимает его из ножен, целует.

—Перед могилой отца и народом своим  клянусь: не уронить чести и быть достойным славы князя Олега. Клянусь: беречь, защищать народ мой от бед и нашествий. Прошу всех подданных принять меня князем своим.

Поднимает обнаженный меч над головой. Поднимаются стяги и трепещут на ветру. Народ опускается на колени перед князем своим.

Толпа расходится, в недрах ее слышатся голоса.

—Молод еще, отрок, не правитель.

—Бояре так решили, чтобы править самим.

—Данила Савич наберет теперь силу, а если отдаст дочь свою Пелагею за Василко, то и княжить будет он.

—Хитер воевода.

 

***

Вороной конь мчал Василко по зеленому лугу  мимо отдельных кустов и деревьев навстречу утренней заре и восходу солнца. Трава, обильно окропленная росой, сохраняла начало пути юного князя к победам и могуществу. Василко осадил коня на самой вершине холма.

Нет краше земли русской, за которую он теперь в ответе.  Все на миг затаилось в ожидании первого луча солнца. Даже река, несущая свои воды в неведомые дали, казалась               неподвижной и спокойной.  По ее берегам изумрудные луга чередуются с небольшими рощами и кустарниками.   Там, совсем недалеко зеленеет лес. Вершины деревьев окрасились в багрянец. Они первые увидели восходящее солнце. В утренней торжественной тишине природа дарила Василко свою красоту, которая превращалась в нем в непреодолимую силу и решимость защищать свое отечество.  Душа, сердце юноши и мужа требовали подвига.

Диск солнца едва выткался над горизонтом, радуя живой мир началом нового дня.  Поднимающийся над гладью реки туман  клубился в лучах восходящего солнца, создавая сказочное видение.  Розовая сказка не хотела отпускать его из детства и юности в опасный и тяжелый путь. Первое дуновение ветра породило легкие волны, которые охотно исчезали или превращались в мелкую зыбь. По берегам  у самой воды склонились ивы и вербы.    В камышах плеснулась крупная рыба. Над его землей занимался новый день.   Солнце неспешно карабкалось по небосклону, чтобы луговые цветы, раскрыв свои лепестки, попрощались с нежной красавицей весной и встретили жаркое лето.

Конь, осторожно ступая, спустился к реке и потянулся бархатной мордой к еще прохладной воде, но наездник не позволил ему утолить жажду.  Переполненная душа  князя  требовала продолжения. Он поднял лошадь на дыбы  и пустил вскачь   по песчаной отмели, вздымая тысячи брызг, которые под лучами солнца искрились и создавали хрустальный ореол. Еще через минуту Василко, держась за гриву лошади, плыл по течению реки, а она, словно хвалясь красотой своих берегов, несла свою драгоценную ношу  неспешно и величаво.

 

***

У сказки тоже есть конец. Трава, успевшая освободиться от росы, мягким ложем приняла Василко в свои объятия.  Возможно  это была его последняя минута юности.  Судьба уже приготовила ему первое препятствие. Она будто испытывала молодого князя на прочность. Пройдешь успешно преграду, откроется путь к победам и славе, нет  — постигнет забвение, а возможно и проклятие.

Князя привлек запах дыма, который принес ветерок со стороны вечернего солнца. Первая мысль бросила его к дому, к войску, но, подумав,  решил, что без явного повода поднимать панику нельзя. Возможно это заплутавшие в ночи путники. Но почему они сделали привал, прячась от посторонних глаз? Рука Василко скользнула вниз к оружию, но его на поясе не оказалось. Никто не осудит, если безоружный князь пришлет дружину для захвата непрошеных гостей.  Такого поворота событий он позволить себе не мог, так как не простит себе даже толику трусости.

Василко охватило сильное возбуждение. Он  наскоро привязал коня, как учили, вниз мордой, с таким расчетом, чтобы тот не учуял запахи других лошадей и не привлек  своим ржанием внимание пришлых людей.  Юноша ползком направился к источнику дыма, пока не достиг края обрыва.

Много воды утекло через этот овраг, унося чужие тайны в прошлое. Василко предстояло разгадать еще одну.

На дне оврага, заросшего  терном,  у костра располагались семь человек. Четверо, видимо воины, выглядели совершенно необычно. Небольшие ростом, на кривых ногах, лица круглые, с узким разрезом глаз. Одежда  с чужого плеча, по всей видимости, отнятая у русского населения. Пятый воин  не был похож на своих спутников. Смуглый мужчина лет двадцати пяти с внешностью славянина, одет в полосатый халат. По его поведению  в нем угадывался командир группы.   У всех мечи с искривленным лезвием в кожаных ножнах. Щиты, луки и колчаны лежали под рукой каждого воина. Чувствовалось, что воины опытные, застать  врасплох их будет непросто.

Здесь же у перетухающего костра сидели пленники:

худой мужчина, лет  сорока,  в длинной черной рясе  с крестом на груди и юная девушка в изорванном  сарафане, который едва прикрывал ее худенькое тело. Трапеза, состоящая из кусков жареной конины, заканчивалась, воины готовились ко сну. Священника и девушку связали арканом. Старший группы на непонятном языке что-то громко сказал. Один из воинов взял оружие и стал подниматься по крутому склону оврага  вверх. Князь понял, что выставляется сторожевой пост. Теперь главное - точно определить его расположение. Нукер* занял позицию  с таким расчетом, чтобы ему была видна вся окрестность.   Василко понимал, что подобраться к посту будет непросто, придется ждать и надеяться, что усталость сделает свое дело.  Его надежды стали вскоре сбываться.

Постепенно сон заманил в свои сети путников, а нукер, находящийся на посту, все чаще ронял голову на грудь. Выждав некоторое время, чтобы усталость  после ночного перехода сделала сон более крепким, Василко двинулся к спящему постовому.  Ящерицей юноша начал перебираться на противоположный берег. Колючие кусты цеплялись за одежду, будто хотели остановить его и оградить от безрассудства. Наконец овраг преодолен. 

Дозорный монгол  мирно спал, покорившись судьбе. Убедившись, что его товарищи спят, Василко подыскал увесистую палку. Заросли терновника погасили звук глухого удара. Меч и тонкий кинжал придали князю уверенность. Василко сначала хотел расстрелять врагов из лука, но, поразмыслив, отказался от такой затеи:  «Если промахнусь, разбужу весь лагерь. Лук, оружие  не для князя, а меч — это продолжение его десницы*». (Пояснение слов даны в конце книги)

Осторожно спускаясь, он не терял из виду своих врагов, которые не ведали, что их сон окажется последним.  Командир монгольского отряда, положив голову на седло, спал. Его жизнь должна пресечься через несколько мгновений, но злобное ржание дерущихся лошадей бросило его в сторону. Василко рассек мечом только воздух.

Привычный к боям и опасностям, главный нукер успел уйти от удара, но повторный удар рукоятью кинжала опрокинул его наземь. Добивать противника не было времени, на князя уже наседали три нукера. Но они были больше пастухами, чем воинами. Двух из них смерть спеленала и унесла, третий, бросив оружие, пал на колени и просил пощады. Душа юноши не успела зачерстветь, она не позволила убить безоружного противника. В жизни ничего не происходит просто так.  Именно этот монгол, по имени Тули,  спасет ему жизнь. Крики девушки и священника напомнили Василко, что бой еще не закончен. Меч его первого противника уже рассекает воздух над его головой, над его жизнью. Лишь молниеносная реакция да Бог уберегли князя от верной гибели, он успел увернуться от разящего удара.   Лезвие меча, скользнув по плечу, срезало лоскут кожи. Ответный удар поверг противника в глубокое забытье.

Воронок победно заржал, лохматый монгольский жеребец скатывался по крутому склону на дно оврага.

 

***

Воевода Данила Савич проснулся  в прекрасном расположении духа. Князем провозглашен его любимец и, возможно, будущий зять, а он молод и неопытен.  Власть, казалось, сама идет  в его руки. Есть  много охотников породниться с князем, но его дочь Пелагея  красива и стройна. Данила не раз замечал, каким глазами смотрит на нее юный князь.

Тревожные крики вырвали воеводу из радужных грез и обратили в реальность.

—Князя нет нигде!

—Князь пропал!

Данила сорвался с постели и в длинной ночной рубахе выскочил из дома. Молодой сотник по имени Афанасий готовил охранную полусотню к поискам князя. Дружинники, тихо           переговариваясь, седлали лошадей, проверяли оружие

«Эх, старый дурень! Лежебока! Размечтался…, —ругал себя воевода, — а вместо меня поиски готовит сотник!»

— Скорее выезжайте на поиски! Почему тянете? Стражей опросил? В каком направлении выехал князь? — он яростно напирал на молодого сотника Афанасия.

—Конечно, опросил, знаю примерно, куда поехал князь.

—Я вас поведу!

—В ночной рубашке? – не удержался съязвить сотник.

— Да я тебя…, — воевода вырвал из рук Афанасия плеть и едва сдержался, чтобы не ударить.

Я прошу меня простить, — склонил голову сотник.

—Не теряйте времени, выезжайте! Я догоню вас. Колонной  по два полусотня покинула город и перешла на рысь. Воевода сдержал слово и через некоторое время уже скакал впереди полусотни. Солнце начинало припекать. Железные доспехи накалялись, дружинники пытались хоть на минуту остаться в тени деревьев, но Данила Савич не разрешил снять кольчуги и латы, гнал их вперед. Послышалось ржание дерущихся лошадей, которое доносилось из-за небольшой рощи.

—Это Воронок! – тревожно крикнул Афанасий, но чтобы не вызвать неудовольствия воеводы, сдержал коня.

По команде Данилы дружина развернулась в лаву. Не встретив противника, через некоторое время  дружинники остановили своих коней у края оврага, а затем бросились вниз по склону к Василко, который, еще не остыв от схватки, стоял над поверженными врагами.

—Живой князь!

—Смотри, сколько положил ворогов!

—Молодец!

Все на миг забыли, кто есть кто. Дружинники обнимали князя, хлопали по плечам.

Данила кричал:

—Я нашел тебя, я нашел!

Возбуждение понемногу улеглось, Василко поморщился от боли.  Кровь закапала с руки.

—Князь ранен, — громко сказал Афанасий.

Пока перевязывали князя, дружинники помогли подняться  вверх по склону девушке и священнику.  Вчера они присягали князю умом, сегодня сердцем. 

—Пленных под замок, священника и девушку определить в моем дворе, – превозмогая боль,  скомандовал Василко. — а сейчас к реке.

—В железа, в железа!  Заковать  пленников! Сбегут! — возразил князю воевода.

—Ты за меня решать будешь? – сдвинул брови  Василко.

—Я только предложил. Прости, князь! — замялся Данила. А про себя подумал: "Намаемся с этим мальчишкой, пока приручим".

Дружинники, искупав лошадей, бросались в теплую воду и как дети радовались редкому отдыху и теплой воде.   Со стороны могло подуматься, что это мальчишки вернулись  из «ночного»….

Настороженные горожане встречали князя.  Они  молча  расступались перед колонной всадников, но когда увидели раненого князя и плененных им врагов, гул одобрения и восторга сопровождал весь путь его до  замка. Народное уважение к отваге и решительности юного князя  с первого дня возвысила его над всеми, вручив ему   непререкаемую власть и доверие.             

 

***

Юсуф  жил в мазанке, зарабатывал на хлеб изготовлением глиняной посуды.  Жену пока не заимел, но прикупил раба, истинного имени  которого не  знал никто.   За богатырскую силу  он получил прозвище Батыр.   Еще мальчишкой турки его  пленили где-то под Киевом и продали   в рабство.  Прошел через страдания во многих странах, научился большому количеству профессий, хорошо знал восточные языки. У Юсуфа мял глину, а в долгие зимние вечера рассказывал о своей Родине, где небо высокое и голубое, трава по пояс, вода в речке такая чистая, что дно видно, люди добрые.

 Юсуф постепенно познавал русские слова и пытался говорить. Батыр хороший учитель, но иногда к нему приходила тоска, которая превращала его в неуправляемого человека. В такие минуты хозяин побаивался своего раба.

—Отпусти меня! Все равно сбегу!

—Куда побежишь? Кто тебя ждет? Много  лет прошло, на твоей родине живут совсем другие люди.   И деньги немалые я за тебя заплатил. Вот немного разбогатеем, отпущу. Раб  успокаивался, но мечту о побеге не оставлял.

К вечеру ветер поднял пыль, небо окрасилось в желто-серый цвет, даже назойливые мухи куда-то попрятались. Батыр, выплевывая скрипящий на зубах песок, вспоминал чистые пруды и огромных карпов, которых можно ловить голыми руками, искушал хозяина русскими девушками-красавицами, жениться на которых можно без денег. Наоборот, ей причитается приданое.

Легли спать рано, но разговор отгонял сон. Юсуф старательно выговаривал фразы на русском языке и очень радовался, когда у него хорошо получалось. Стук в дверь и крик прервали приятную беседу.

—Открывай! Мы люди эмира! Открывай, или мы поможем!

—В чем дело? – открыв дверь, с тревогой спросил Юсуф.

—Завтра утром на площадь перед дворцом эмира  с оружием.

—Зачем?

—Там узнаешь.

—Где я возьму оружие?

—В лавке!

Ветер принес не только пыль, он принес большие перемены в жизни тысяч людей. Пришла война. Тревога, рожденная неизвестностью, не дала уснуть до утра.

Когда Юсуф пришел на место сбора, там толпилось много людей. Площадь тревожно гудела, но никто ничего не знал. Ранее ходили слухи, что монголы опять собираются в поход, чтобы выполнить наказ Чингиз-хана, и их путь может пройти через город. Если это так, то с ними придет разорение  и возможно смерть. К толпе вышел человек эмира. Он говорил громко, но из-за гула голосов  Юсуф ничего не услышал. Ясно стало одно, что слухи подтвердились. Идут монголы.        Никто еще не знал, что передовой отряд монгол уже грабит  население на окраине города. Кто-то истошно кричал:

—Монголы пришли!  Они грабят и разрушают наши жилища! Что будет с нашими детьми?

После некоторого оцепенения толпа пришла в движение. Юсуф бросился к своей мазанке, но ему пришлось укрыться в развалинах  какого-то строения, чтобы не стать жертвой  разгула нукеров.

К Батыру все же пришел сон. Ему снилась высокая трава, но она почему–то не зеленая, а красная, будто окроплена кровью. Дорога, по которой он идет,  петляет и идет в гору. Небо свинцово-синее, и только на горизонте светлое пятнышко солнца.

От удара ногой  дверь мазанки слетела с одной петли и закачалась, издавая непереносимый скрип. Батыр*(Пояснения слов в конце книги) вскочил с ковра.   Перед ним стояли два вооруженных кривыми саблями монгола. Они довольно улыбались, показывая редкие неровные зубы. Узкие щели глаз скрывали зрачки, поэтому было трудно понять, как они поступят через минуту.  Когда один из пришельцев обнажил кинжал, Батыр, изображая испуг, стал отходить к стене мазанки. Это забавляло монгола, он, оскалясь, игриво взглянул на товарища. Этого мгновения хватило, чтобы нанести сокрушительный удар. Напарник, свалившегося без чувств монгола, взмахнул мечом, но зацепился за низкий потолок мазанки….

Батыр бросил трупы в яму, из которой добывали глину, наспех забросал их землей. К мазанке приближались еще несколько монгольских воинов, ему пришлось спрятаться среди еще  невысохших горшков.

Юсуф вернулся домой. Разграбленная мазанка встретила хозяина зияющим проемом сорванной двери. Как жить дальше, он не знал. Все рухнуло в одночасье. Выход представлялся один — идти вместе с монголами покорять страны вечернего солнца.  Через несколько дней  он стал нукером*  (Пояснения слов даны в конце книги) войска хана Батыя. Батыр ушел неведомо куда, выбрав, возможно, смерть.  Воевать  против русичей или жить в рабстве более не хотел.

                                                    

***

Сердобольная Агафья, которую все звали Стряпухой, выполняла обязанности домоправительницы в княжеском доме.  Она приютила у себя освобожденную из плена девушку. Слушая сбивчивый рассказ недавней пленницы,  плакала и гладила ее по голове.

 Девушка, по имени Анна, жила с родителями в небольшой деревушке, которая насчитывала несколько десятков домов. В вечерний час, когда день угас, а ночь сулила спокойный сон, сотня нукеров налетела внезапно.  Деревянные избы горели, пламя высвечивало страшную картину: люди мечутся среди пожарищ и гибнут под мечами и стрелами конных нукеров. Ужас охватил несчастных людей. Анна видела, как ее отец, пытаясь защитить свое жилище, свою семью, свалил всадника, но стрела заставила его выпустить топор из слабеющих рук.  Мать хотела спрятать дочь, но и ее не минула страшная смерть. Молодой десятник монгольского войска набросил на Анну аркан….

Обремененная добычей сотня уходила к основным силам войска хана Батыя. Пленные девушки и юноши, связанные арканами, сидели на запасных лошадях своих теперешних хозяев.

Анна тоже сидела на лошади, ее руки были туго связаны.  Она постоянно плакала и просила отпустить ее, но пленная девушка  очень понравилась Юсуфу. Он не сводил глаз с ее полуобнаженного тела, с нетерпением ожидая, когда на землю опустится ночь и Анна станет его женой. Сотник предложил за нее золото, но получил отказ, который может стоить молодому десятнику жизни.

Судьба распорядилась по-своему.  Лошадь нукера Тули захромала, что заставило Юсуфа подать знак своим воинам остановиться. Осмотрев ногу, Тули вытащил застрявший в копыте острый сучок. Прошло около получаса, когда Юсуф со своими товарищами тронулся вдогонку сотни, которая  успела скрыться за пригорком.  Перейдя его, они увидели страшное зрелище.   Совсем недавно здесь было поле брани. Убитые лежали в самых ужасных позах, иные рассечены почти надвое, некоторые обезглавлены. Раненые лошади бились в судорогах, пытаясь встать.

Неведомый отряд русичей, не обременяя себя пленными, ушел, захватив недавних невольников с собой.

Нукеры Юсуфа, привыкшие к ужасам смерти, спокойно искали среди убитых добычу. Осматривая убитого сотника, Юсуф очень удивился, когда нашел  в его одежде  золотую, с летящим соколом  пейцзу*. (Пояснения слов даны в конце книги) Увлеченные своим занятием, его сотоварищи ничего не заметили.  Спрятав  пейцзу в тулуп, который он припас на время будущих холодов, десятник более ничего не взял. Он понимал, что на добычу десятника не разбогатеешь, тем более война — это очередь за смертью, а поэтому главная добыча — это жизнь. Если ему выпадет жить, то пейцза может  ему многое открыть или принесет гибель.

Юсуф привел своих нукеров к месту общего сбора, но все смешалось в этом мире. Несколько дней они искали основные силы, но сбились с пути. Десятник решил взять "языка", но человек в длинной черной рясе сам  набрел на них. Он повел непрошеных гостей   в другую сторону. Когда Юсуф увидел деревни,  не тронутые войной, он понял, что его обманули. Священника хотели убить, но подумали,  что без него при встрече с населением  их просто разорвут.

Нукеры играли в кости на серебряный крест, который непонятным образом еще находился у служителя русского Бога. Повезло Тули. Яростную схватку между  святым отцом и Тули  Юсуф прекратил, оставив крест у его прежнего владельца, надеясь таким образом задобрить священника, чтобы как-то выяснить обстановку. Он припомнил весь свой словарный запас, которому его научил Батыр.

—Как совут? —  Юсуф ткнул священника пальцем в грудь.

—Отец Тихон. А как тебя Бог нарек?

Десятник ничего не понял, но догадался.

—Юсуф.

Первая и, как оказалось, последняя беседа между ними  ничего не прояснила, так как священник сам ничего не знал. Но из разговора с Юсуфом Тихон понял, какая беда нависла над  Русью.

 

***

Тихон стал священником случайно, а возможно, по велению Бога. Жил в небольшом посаде, бегал со сверстниками на речку купаться, рыбу ловить, но случилась беда — умер отец. Мать слегла от какой-то болезни. Все шло к тому, что мальчишка останется сиротой.  К тому времени в посаде многие  были крещеными, имели христианские имена, но молиться никто толком  не умел, да и научить людей было некому. Все сводилось лишь к тому, что жители посада знали, как креститься.

А случись беда, бежали к деревянным изваяниям просить помощи  и защиты.  От безысходности и  страха перед будущим  мальчонка прибежал к деревянным богам, стоял перед ними на коленях, просил выздоровления для матери, но идолы, как казалось ему, смотрели в сторону.  Пытаясь  поймать их взгляд, он переходил с места на место, но бесчувственные изваяния  отворачивали свои лики. Он плакал и просил, плакал и просил, пока силы не оставили худенькое тело.  Сильные руки подняли его и принесли домой. Очнувшись, он увидел людей в длинных одеяниях. Кресты покачивались у них на груди, завораживали взгляд. Священники накормили и успокоили мальчишку, их слова о Боге попали ему прямо в раскрытую душу.

—Бог наш – Отец  и Святой Дух создал человека, дал разум, вдохнул в него душу, и только по его повелению может выздороветь твоя мать. Он нарекает тебя именем Тихон.

—Я понял, — лепетал новонареченный, хотя совсем ничего не понимал, но у него  появилась надежда на выздоровление матери.

Священники долго оставались в посаде, проповедуя слово Божье.  Они звали за собой народ русский к вере, к истине. Тихон следовал за этим словом и впитывал все, что говорили святые отцы.   Проповедники ушли, оставив молодому священнику Тихону серебряный крест с изображением распятия  Иисуса Христа и несколько икон.

Первый росток веры в лице отца Тихона был очень слаб. Искушения могли просто погубить его, но молодой священник упрямо следовал по пути, указанному сподвижниками Иисуса Христа. Мальчишка с годами вытянулся, повзрослел, носил рясу и серебряный крест, но  проповеди молодого священника никто не принимал всерьез. Жители посада посмеивались за его спиной. Мать продолжала болеть, казалось, что этот росток скоро завянет  и исчезнет из жизни людской.  Тихон пытался ходить по домам, уговаривать, но все верили деревянным идолам. Тогда он решил строить часовню для молитв. Рубил лес, возил, строгал бревна. Мужики посмеивались в бороды, крутили пальцем у виска. Все же помощники нашлись, строительство быстро продвигалось.

Настал день первой молитвы в скромном храме. Тихон стоял на коленях перед иконами Иисуса Христа и Божьей Матери. Он шептал молитвы, отбивал поклоны. Пришедший поглазеть народ по-разному относился к происходящему. Одни с издевкой, другие с интересом. Наконец отец Тихон встал и обратился к собравшимся людям. Наступила полная тишина. Что скажет  этот чудак-священник?

—Люди Божьи, мы построили часовню, чтобы вы стали ближе к Богу.  Он послал к нам Сына своего единородного, обрек Его на страдания и смерть мученика, чтобы спасти ваши души и привести к истинной вере. Мы милостью Божьей, живем на этом свете, Он дает нам жизнь на земле, зовет к жизни вечной. Кто пойдет за Всевышним Отцом нашим, тот будет спасен, гореть в огне тому, кто пойдет против Его воли. Бог справедлив и милостив!

Тихон вознес святой крест над головой. Багряный луч заката в ту же секунду вынырнул из-за туч, окрасив оструганные бревна часовни в цвет красного золота. Вид часовни поразил многих, будто сам Бог освятил ее. Тихон опустился на колени и с поклоном благодарствовал Всевышнему.  Вслед за священником  многие, крестясь, опустились на колени. Люди расходились, обсуждая происшедшее событие, но все осталось по-старому,  деревянные божества - изваяния владели их сердцами.

Осень принесла моровую язву.* (Пояснения даны в конце книги) Жители посада часами молились липовым богам, но все оставалось по-прежнему. Умерших людей несли на погост почти каждый день. Отец Тихон ходил по дворам, упрашивал прийти к часовне и просить Бога и Сына Его  избавить их от напасти.

У скромного храма собралось почти все население посада.  Отец Тихон говорил, паства хором повторяла слова молитвы. Хлынул дождь, крупные капли его хлестали молящихся людей по лицам, но никто не ушел. И свершилось чудо: мор прекратился, и даже больные выздоровели. Мать Тихона после многих лет болезни  поднялась с постели.

Слух о чудесном избавлении прошел по посадам и деревням. Чтобы услышать слово о Боге, его жизни и Воскрешении, приходили люди издалека. Тихон не отказывал никому. Обучал вере молодых людей, которые решили посвятить себя служению Богу. Теперь никто не смеялся за спиной священника. При встрече с ним кланялись, снимая шапки, учтиво приветствовали:

—Доброго здоровья, батюшка.

—Здравствуй, сын мой!

Жители посада приходили к часовне на проповеди толпами,  потянулись к нему за помощью и советом. Молитва стала источником душевного спокойствия людей, их надеждой.

 

***

Умер князь Олег. Тихон спешил в городище благословить нового князя, но их встреча произошла совсем не так, как ему представлялось.  Священника привели в покои князя, когда солнце обосновалось в зените. Князь и воевода сидели за столом  и о чем-то говорили. Тихон стоял у двери, ждал, пока на него обратят внимание, но разговор не заканчивался, он терпеливо молчал. Наконец его пригласили к столу.

—Ты священник?— князь с прищуром взглянул на Тихона.

—Да! Несу слово Божье людям. Пришел благословить тебя на княжение.

—Почему ты считаешь, что я нуждаюсь в твоем благословении?

—Важно, чтобы княжение твое начиналось в добрый час, с благих дел. Тогда Бог будет охранять тебя и твое дело.

—Неужели я так интересен Богу?

—Бог думает о каждой душе и ее спасении.

—Ты говоришь, что пришел, но тебя привели. Как ты попал в полон к монголам?

Отец Тихон рассказал о своих приключениях и о страшной беде, которая нависла над Русью.

—О беде мне ведомо, но откуда тебе это известно?

—Ты пленил двух воинов. Один из них немного говорит по-русски.  Он поведал мне многое.

—А не лазутчик ли ты? Сеешь панику, высматриваешь секреты.

—Не гневи Бога! Я говорю правду.

—Ты возомнил себя Богом?

—Я священник! Лукавить с тобой и Богом не стану! — отец Тихон сразу преобразился, давая понять, что высший смысл его жизни это служение Отцу и Сыну и Святому Духу. – Тебе, князь, тоже необходимо обратиться к нашему Создателю, ибо  твоя жизнь и твои деяния в его руках. Без Божественного благословения твои дела обратятся в прах.

—Ты предсказываешь будущее? Ты волхв*?— усмехнулся Василко.

—Я верую в Бога! Предсказывать не могу, но знаю, что все происходящее на земле, происходит по его воле.  Играть словами о вере  не стану!

—Я все понял, — князь перешел на примирительный тон,— есть у меня какие-то церковные книги, почитай, а затем расскажешь, в чем их мудрость.

Воевода Данила Савич, до этого молчавший, попросил поселить священника у него. Он сразу смекнул, что через него можно влиять на Василко. Савич привел Тихона домой и наказал дворовым, что за плохое отношение к нему будет сечь.

 

***

Юсуфа и Тули заперли в грязном сарае. Они лежали на тулупе, ожидая своей участи. День прошел спокойно, спустилась ночь. Голова Юсуфа  после перенесенных ударов  ныла, но физические страдания мало волновали его.  Смерть уже занесла свою косу над его головой, оставалось только ждать, когда она эту косу опустит. Почти до утра он не мог уснуть. Когда восток стал белесым, ему приснился сон.

Анна манит его к себе и убегает. Он ее догнать не может.  Она опять его манит и опять убегает. От бессилия Юсуф плачет, но продолжает преследовать ее.  Наконец она в его руках, они падают на еще теплую от солнца траву.  Раскат грома вырвал Юсуфа из сказочного сна.   На воле шел летний дождь. Пленник подошел к двери сарая и через ее щели ловил губами  теплые капли, пытаясь утолить жажду тела и души.

В заточении прошло несколько дней. Приходили только служки, приносили еду и молча  удалялись. Сегодня пришли стражники. Скрип  открываемых засовов  заставил сжаться сердца пленников в  предчувствии смерти. 

—Вот и пришла  последняя минута моей жизни, – обреченно подумал Юсуф.

—Нас призывает к себе бог Сульде* (Пояснения слов даны в конце книги),  — прошептал Тули пересохшими губами.

Стража вывела из сарая только Юсуфа.  Его вели к князю, встречные люди сторонились и кричали проклятия. Слухи о зверствах монгол уже просочились в город. В светлице князь усадил его на лавку, сам сел напротив.

—Мне сказал священник, что ты немного умеешь говорить  на нашем языке. Это  правда?

—Да. У меня раб была урус.  Она меня научил.

—Расскажи мне о дружине, в которой ты воевал.

Юсуф жестами и словам долго рассказывал о войске, которому нет числа.  Когда оно наступает, занимает все видимое пространство, которое можно охватить взглядом.  Воины не знают страха.  Если струсит один нукер, казнят весь десяток, струсит десяток, ломают хребты всей сотне.

—Почему не разбегается такое войско?

—Куда бежать? Позади выжженная земля, вокруг враги.

—Кто ведет это войско?

—Непобедимый  внук Чингиз-хана, хан Батый.

Еще долго говорили о построениях полков при битвах, о приемах и хитростях ведения боя.

Тули радовался как ребенок, когда Юсуфа привели обратно в сарай.—

—Может, еще поживем….

 

***

В полубреду Анна назвала Стряпуху мамой. Заботливая старуха  с помощью отваров и ласки, быстро поставила девушку на ноги. Когда недавняя пленница  вспоминала о пережитом, бежала к своей новой маме,  по-детски прижималась к ней всем телом и просила:

—Мама! Мамочка, спаси меня!

Агафья роняла слезу, целовала ее и шептала:

—Никто тебя не тронет, доченька! У нас есть защитник!

—Мама, кто нас защитит?

—Василко! – старуха и подумать не могла, что зажигает огонек любви в беззащитном сердце.

—Мама, пойдем сейчас на луг собирать цветы.

—Первый раз схожу, потом сама.

Анна бегала по лугу, собирая цветы,  затем свила венок  и надела его себе на голову.

—Какая ты у меня красавица! – умилялась Стряпуха. –  Идем домой, уже пора.

—Так быстро? – Анна всем видом показывала, что хочет остаться.

—Хорошо, я пошла домой. Ты не задерживайся.

—Мама, останься!

—У меня много работы, Василко собирает совет,  –  старушка заковыляла к себе.

 

***

Слухи о страшном нашествии татар и монгол множились и ширились, пугали людей. То, что беда придет, подтверждали первые беженцы. Их рассказы о страшных злодеяниях, когда насилуют матерей на глазах у детей, а потом сжигают, заставили прятать продукты, не выпускать детей гулять. Людей мучил вопрос: “Как сберечь семью, куда бежать?”

Князь собрал совет из боярской думы и богатых людей. Зная, что придется расстаться с некой суммой денег, пришли далеко не все. На лавках восседали люди разных возрастов и мнений. Ждали князя. Говорили о последних событиях, обсуждали слухи.

Василко вошел стремительной походкой. Все встали и склонились в приветственном поклоне. Окинув быстрым взглядом зал, он спросил:

—Почему не все? Много больных и хитрых? – голос звучал иронией и брезгливостью. – Передайте всем, что монголы не шутят, а убивают всех, даже грудных детей. Защищаться надо всем, а не прятаться за спины других.  Я покажу вам  настоящего татарина, который воевал и убивал.

Василко кликнул окольничего* (Пояснения слов даны в конце книги) и дал команду привести Юсуфа.

—Интересно посмотреть, что за молодец? – присутствующие еще не поняли ответственность момента и хорохорились.

Ввели Юсуфа. Любопытные поднялись со своих мест, пытались даже пощупать, чтобы узнать, из какого теста он слеплен.

—Эка невидаль! И не таких бивали.

—Расскажи моим боярам все, о чем мы с тобой говорили.

—Десятник от волнения путал татарские  и русские слова, рассказывал о непобедимости и жестокости войск Бату-хана.

Настроение в зале менялось.

—Его убить надо! Казнить! Казнить! – наперебой кричали бояре.

—Казнить дело нехитрое, надо узнать у него все хитрости и повадки ворога. Это намного полезнее.  Отведите его к гончарам Спиридона, может у него там лучше получится, чем владеть мечом.

Последние слова Василко повернули его судьбу и судьбы многих людей на трудный и опасный путь. Но князь не ведал об этом. Ах, если бы знать все наперед….

Стражник выводил Юсуфа через черный выход. В дверях они столкнулись с Анной, которая возвращалась после прогулки. Цветы выпали из ее рук, образовав на полу затейливый букет. Юсуф присел, чтобы помочь собрать букет, но стражник грубо толкнул его в спину.

Но это не помешало  пленнику заглянуть в глаза и коснуться руки Анны.  Князь суровым взглядом обвел высокое собрание:

—Что же вы приумолкли?  Не  слышно смеха. Но это еще не все. Позовите Анну.

Девушка вошла, ее голубые глаза настороженно взирали на притихший зал.

—Откуда  такая красавица?

—Молодец, Василко! Не теряет время попусту!

—Мне бы такую….

—Вам бы только блудить! Окаянные! – Стряпуха стала надвигаться своей необъятной грудью на сидящих мужчин, — смотрите у меня.  Она погрозила всем кулаком.

Василко, выждав пока уляжется возбуждение в зале, предложил Анне рассказать о ее последних злоключениях.

—Не мучайте, окаянные, дитя! – названая мать загородила собой девушку.

Анна находилась еще под впечатлением прогулки, никак не ожидала возвращения в страшное прошлое.

—Никто ее мучить не станет, просто она расскажет о набеге монгол на ее деревню, — остановил Василко Стряпуху.

При упоминании о монголах у девушки хлынули слезы. Она едва держалась на ногах.

—Говорю же, не мучайте дитя! Я вам все перескажу.

Агафья обняла Анну за плечи.

Рассказ ее длился недолго, но оставил  глубокое впечатление у бояр и владельцев ремесел.  Возможно,  каждый из них впервые всерьез испугался за семью и за своих детей.  Анна качнулась и стала медленно оседать.

Василко едва успел ее подхватить. На руках он внес девушку в боковую светлицу. Стряпуха квочкой носилась вокруг князя:

—Говорила же, не трогайте дитя. Не послушали.   У- у мужичье!

Василко положил Анну и впервые взглянул на нее с интересом мужчины. Стряпуха вытолкала Василко из светлицы.

—Иди нечего тебе здесь делать!

Князь вернулся в зал к боярам. Они галдели, спорили, перебивая друг друга. Василко потребовал тишины:

—Успокойтесь. Вы,  наверное,  поняли, что откупиться от монголов не удастся. Нам никто не поможет, все разгромлены. Нужны деньги для строительства крепости и баз в лесу, где население может спрятаться от кровожадного хана Батыя. Завтра каждый узнает, сколько и когда  нужно  внести денег в казну. Я не советую жадничать.  Кто не даст денег, тот останется без всякой защиты.

Бояре ушли. Василко заглянул в светлицу Анны. Агафьи не было. Он подошел к спящей девушке, взял ее руку, задумчиво произнес:

 —Тебя зовут Анна, а я Василко.

Девушка открыла глаза и испуганно отстранилась.

—Не бойся! Я совсем не страшный!

Агафья влетела в светлицу.

—Как она себя чувствует?— опередил он ее вопрос.

—Уже хорошо.   Иди отсюда! Повадился! – бесцеремонно выталкивая  Василко из светлицы,  она думала: "Что теперь будет!? Что теперь будет!?"

Анна смотрела на эту беззлобную борьбу и улыбалась. Руку ее жгло от его прикосновения. Ей не хотелось, чтобы он уходил и уносил ее сердце.

Стряпуха имела неограниченные права в доме князя Олега, который не раз спасался бегством. Василко ничего не стал менять и благоразумно отступил.

Юсуф вошел в сарай, и радостно объявил, что им с Тули позволено жить и даже работать. Он улегся на тулуп и мечтательно прикрыл глаза. Ему  еще не удалось выбрался из омута ее глаз.

Тули прыгал от радости. 

Утром следующего дня  их отвели к Спиридону, который владел ремеслом по изготовлению, глиняной посуды.

 

***

У Афанасия родители умерли рано. Он рано познал тяжелый труд. Его страстью было оружие. Он любил слушать рассказы бывалых воинов о походах и яростных битвах. В мечтах своих видел себя прославленным полководцем.

Палкой, похожей на меч, он разил в поединках своих сверстников.

Мальчишки из бедных семей образовали дружную команду, которую Афанасий водил на сражения с отроками* (Пояснения даны в конце книги)  из состоятельных фамилий.  За счет дружбы, упорства и природной смекалки все сражения они выигрывали.

Это очень раздражало его противников. Однажды его подловили одного и жестоко избили. Хороший урок пошел ему на пользу. Его стало трудно застать  врасплох. Через многие годы этот урок сослужит ему добрую службу.

В ватаге противника появился худенький мальчик,  сын торговца лесом.  Звали его Звяга. Он долгое время проводил с отцом в лесу, умел распознавать следы зверей, за что получил кличку Леший. Бился он короткой изогнутой палкой. За счет подвижности и хорошей реакции, его никто не мог победить. В последней битве «погибли» все «воины», но продолжали сражаться Афанасий и Звяга.  

Обе ватаги поддерживали советами и криками своих вожаков. Один обрушивал на противника могучие удары, другой уходил от них, норовя нанести решающий укол. Время шло, но победитель не определялся. Рука Афанасия устала, он уже не нападает, а только отбивается от яростных атак. Его товарищи, сжав кулаки, стонали.

—Держись, Афанасий, Дерржж-ись!

—Давай, Звяга!  Да-ав-ай!

—Добей его, Леший!

—Кончай его!

—Радостные крики команды Звяги звучали все сильнее.

Вдруг наступила тишина. У Звяги сломалась палка-меч, он оказался совершенно беззащитным перед противником. Теперь уже другая ватага требовала разящего удара и победы, но Афанасий разрешил поменять «меч». Поединок не возобновился, зато родилась крепкая мужская дружба на многие годы.

В дальнейшем их поединки заканчивались с переменным успехом. Князь Олег, проезжая мимо «битвы», увидел поединок друзей. Они ему очень понравились. Вскоре, к ним присоединился его сын  Василко.

С тех пор у трех мальчишек появились настоящие мечи.  Их обучал настоящий мастер  владения оружием. Старый воин, прошедший  битвы, научил ребят многому, он знал, какая жестокая и опасная жизнь их поджидает.

Однажды тройка отроков проводила время на реке. Так случилось, что туда же пришли купаться девочки. Они бежали к воде, не замечая мальчишек, на ходу сбрасывали с себя одежды.  

Отроки притаились, боясь себя выдать.  Первое влечение вынудило их смотреть широко раскрытыми глазами на еще не оформившиеся девичьи округлости и оттопыренные соски. Веселый крик, смех, брызги, девочки плещутся в воде. Василко опомнился первый. Он дал команду: "Делай как я!"

Через несколько минут они спрятали девичью одежду  и скрылись за кустами, предвкушая зрелище. Девочки, не стесняясь никого, вышли из воды и…. Одежды нет! Они заметались по берегу, прикрывая руками наготу. Сарафаны все же удалось найти, но в спешке их трудно надеть на мокрые тела. У одной из девочек это удалось быстрее других, и она погрозила кулаком неведомым "злодеям".

А "злодеи", открыв рты, смотрели на диво, а когда девочки убежали, пожалели, что плохо спрятали сарафаны.

Отроки стали юношами, а девочки – девушками.

Как девушки выявили "злодеев", история умалчивает. Месть пришла, когда ее не ждали. В морозный день, когда солнце светит ярко, но ему удается лишь вызвать капель, наши герои пошли в баню. Жаркая русская баня с паром и вениками сделала тела розовыми.  Выйдя в предбанник  выпить кваса, Василко обнаружил, что одежды нет.  Первым вокруг бани сбегал смелый Звяга, за ним Афанасий, но результат один — одежды нет. Звяга приготовился в повторный забег, но Василко остановил его: "Моя затея с девчонками, я тоже побегу".  Он принес подброшенную кем-то одежду.

Одеваясь, они без злобы придумывали ответный ход.  Выйдя  из бани, они увидели девушек, которые торжествующе строили им рожицы. Война вспыхнула мгновенно, образовав хохочущую кучу-малу. Поражение все же потерпели юноши, которые,  натерев лица девушек снегом,  сделали их  еще красивее.  Их сердца попали в плен, но они не жалели об этом.

Тройственный мир заключили быстро. Афанасий проводил к дому Устинью, Звяга – Таисию. Василко остался с дочерью воеводы Пелагеей.

На следующий день девушки с алым румянцем на щеках переживали вчерашнее событие. Удивлялись только:  почему княжеское тело ничем не отличается от других? Помня, что Пелагея осталась с Василко, Устинья и Таисия вопросительно смотрели на подругу, но она еще сама не постигла такой мудрости.

 

***

Беженцы осаждали ворота города. Каждый день их становилось все больше. Они рыли землянки, брались за любую работу, чтобы как-то прокормиться.   Князь был встревожен. Такое количество прибывших людей может привести зимой к голоду и столкновениям. Урожай ожидался хороший, но удастся  ли его собрать, знает только Бог. Отец Тихон убеждал князя:

—Прогонять людей на верную смерть - это не по-христиански.

—А если они умрут в городе, будет лучше? А погромы - это лучше?

—Необходимо посылать людей на заготовку всего съестного в леса. Собирать орехи, ягоды, грибы, ловить рыбу. Осенью просить охотников заготавливать мясо медведей…

—Засаливать мясо и рыбу нечем. Кто знает, вернутся ли наши купцы, уехавшие за солью или нет? Время-то лихое.

—Бог милостив! Переживем зиму!

—Надеюсь…

У ворот города стоял оборванец. Его одежда истлела, и едва держалась на его мускулистом теле. Стража  от скуки забавлялась над ним, просила денежку за вход в город, хотя точно знала, что у него нет ничего. Мужчина лет двадцати пяти крепкого телосложения, отшучивался, показывал фокусы.  Охранники дали ему поесть, но не хотели  отпускать. Уж очень забавный был мужик. Неожиданно настроение у стражников резко изменилось.

—Прочь! Прочь! Дорогу князю! Запыленный и уставший отряд всадников приблизился к воротам.  Створки ворот  распахнулись, готовые пропустить отряд, но князь, ехавший во главе, остановился. Он почему-то внимательно смотрел на пришельца.  Глаза их встретились.

—Вот этого завтра ко мне! – дружинники увели мужика, лишив стражу развлечения.

—Зачем он тебе, князь? – поинтересовался сотник.

—Не знаю. Он нищий странник, но взгляд у него не раба. Этот человек не имеет одежды, но у него много ума и жизненного опыта.

—Как можно увидеть такое в человеке?

—Глаза умные, смотрят с достоинством.

Утром князь вызвал к себе Звягу и Афанасия.

—Доброго здоровья тебе, князь! – вошли с приветствием Звяга и Афанасий.

—Многая лета тебе, князь.

—Вам тоже пребывать в добром здравии! Дай команду, чтобы привели вчерашнего мужика.

—Он уже здесь,— откликнулся Афанасий.

—Пусть заходит.

Вошедший был совершенно не похож на вчерашнего нищего. Одет прилично и выше ростом.

—Кого ты привел? – Василко посмотрел на Афанасия.

—Он просто побывал в бане. Не мог же я привести его к тебе в той одежде.

—Проходи, садись.  Как зовут тебя, странник? – князь указал рукой на лавку.

—Мать в детстве звала Еремей.

—Откуда путь держишь?

—Путь мой долгий и трудный, много где был, много всего видел.

—В битвах участие принимал?

—Нет. Я был рабом во многих странах. Строил крепости.

—Ты знаешь, как устроены заморские твердыни?

—Знаю, князь.

—Может, ты лазутчик?

—Твоя крепостная стена  гнилая. Она похожа на  забор, который может повалить ветер. Поэтому лазутчику делать здесь нечего.

—Какая же она должна быть?

—Стена крепости это не частокол, а высокое, мощное строение, которое может выдерживать удары камнеметательных орудий и труднодоступной для ворогов.  Толщина стены должна быть до восьми локтей. Устройство ворот должно быть таким, чтобы никакой таран их расшибить не мог.

—Мудрено ты говоришь. Таких стен нет на Руси.

—Вот и колотит всех Батыга.

Пропустив дерзость, Василко быстро взглянул на своих друзей, будто ему потребовался совет и поддержка.

—Что делать будем?

—Ты о чем?— не понял Звяга.

—Я вас вызвал как раз по строительству лесных селений и крепости. Будто по заказу, пришел человек, ведающий в этом деле. Но как довериться ему?

—Не похож он на лазутчика и ворога. Присмотрим за ним.

—Нет, смотреть за ним не надо, если станет в наш строй, пусть работает не за страх, а за совесть.  Послушай, Еремей! Мы приглашаем тебя к нам. Строить надо много и умело.

—С радостью, но я человек пришлый. Кто слушать меня станет?

—Отныне ты  боярин мой. Кто посмеет ослушаться  тебя, тот не услышал князя.

—Благодарю тебя, князь.

—Как звали отца твоего?

—Мой отец, киевский боярин, звали его Федор.

—Почему сразу не сказал, что ты потомственный боярин?

—Никто бы не поверил, только вызвал бы смех и недоверие.

—Ты прав, Еремей Федорович.  Если все так, как ты говоришь, то тебя послал ко мне сам Бог.

—Не сомневайся, Василко Олегович, я все сделаю.

—Итак, Еремей и Звяга, через неделю вы приходите ко мне со своими предложениями.

Звяга и новоявленный боярин поклонились и вышли.

 

***

Данила Савич пришел домой усталый. У него было два желания — поесть и лечь спать. Он уплетал, подаваемую женой снедь, когда через открытую в светлицу дверь, увидел диво. Тихон стоял на коленях, шептал и кланялся, становясь на четвереньки.

—Что это с ним? – поперхнулся Данила.

—Молится Богу.

К этому времени отец Тихон встал  с коленей, еще раз перекрестился.   Войдя в горницу, он приветствовал хозяина.

—Спаси Христос тебя, Данила.

—Зачем меня спасать? Мне никто не угрожает.

—Все в руках Бога нашего. Нам о жизни земной ничего неведомо, сын мой.

—Какой я тебе сын? Ничего не понимаю! Рассказывай  все  как есть!

Данила внимал повествованию отца Тихона о божественном рождении мальчика по имени Иисус, о его жизни, мученической смерти и воскрешении.

Мало что понял воевода, но рассказ задел его душу. Ночью он ворочался, ему казалось, что из темноты ночи на него смотрят глаза Бога.  Под утро приснился сон.

Идет он по тонкому льду. Под его тяжестью лед прогибается, еще мгновение и стылая вода сомкнется над его головой. Жена и  дочь Пелагея просят вернуться, но неведомая сила толкает вперед. Вода хлюпает под ступнями. Противоположный берег уже близок, там  какие-то люди, они просят о помощи.

Данила проснулся в холодном поту. Утром попросил

Ефросинью узнать у священника толкование этого сна.

После молитвы Тихон сел за стол завтракать. Хозяйка, подавая на стол, поинтересовалась:

—Святой отец, к чему бывают сны?

Священник некоторое время помолчал, видимо вопрос оказался трудным.

—Молись, дочь  моя, все в свое время  тебе откроется.

Рассказы о Боге, его Сыне Иисусе Христе нашли в душе жены воеводы, благодатную почву. Со временем к ней присоединились ее подружки. Через некоторое время  места для всех желающих приобщиться к новой вере  в доме и дворе воеводы не хватало.

Крещение и новые имена приняли почти все прихожане, которые ранее  не приняли христианство. Приняли сами и привели детей своих.  Все больше крестилось мужчин, но  на молебны они приходили редко. В конце воскресной молитвы,  Тихон объявил, что пойдет поутру к князю, с просьбой о строительстве церкви.

 

***

Василко проснулся в отличном расположении духа. Завтракая, он следил за солнечным зайчиком, который со стены перебрался на ковш с водой, коснулся ее, и сразу на потолке появился другой зайчик  с цветами радуги.  Стряпуха радовалась маленькому чуду и толковала это диво на свой лад:

—К нам скоро придет счастье!

—Какого счастья ты ждешь?

—Мое счастье — это благополучие нашего дома.

Вошел окольничий.

—Прости, князь, но дело неотложное.

—Подожди! Пришла радуга.

Недолго они дивились диву, несмотря на то,  что Василко переставлял ковш с водой, радуга ушла, и не вернулась.

—Что там у тебя? Сказывай.

—Священник пришел. К тебе просится. 

—Что здесь неотложного?

—С ним целая толпа.

—Я сейчас выйду.

Василко вышел на крыльцо в полном княжеском обличии.   Свежий утренний ветер шевелил русые волосы, будто подчеркивая стать князя.  Отец Тихон и его паства отбила земной поклон.

—Разреши слово молвить, княже.

—Говори.

—Пришли мы с просьбой великой.

—Я слушаю.

—Церковь надо строить.

—Какая церковь? Ворог у порога. Крепость нужна.     Придет монгол и сожжет вашу церковь.

—Ошибаешься, князь, Бог милостив. Он оборонит нас.  Нужно только молиться ему, а молиться негде.

Прихожан становилось все больше, они заполонили всю площадь.

Василко, окинув взглядом толпу, вдруг понял, что народ его уже не надеется на княжескую защиту, он ищет ее в вере.  Если за короткое время  священник сплотил вокруг себя столько людей, то это только поможет в борьбе со злым монголом.

—Хорошо! Будем строить церковь на этой площади. Отец Тихон придет ко мне, мы решим все вопросы.

Народ  низко поклонился.

—Спаси, Христос. Спаси Боже тебя, князь!

Благодарные люди уходили, в их умах Василко еще больше возвысился в сердцах народа, молодого князя полюбили.

С этого дня Тихон стал жить у князя.

 

***

Юсуф и Тули работали у Спиридона с раннего утра до позднего вечера. Таскали глину и воду. Приходили в сарай и падали на тулуп в изнеможении. Шли дни, к работе постепенно привыкли, втянулись. Однажды станок гончара оказался незанятым.  В минуту отдыха  Юсуф на свой страх и риск сел за него. Вокруг него собралась целая толпа. Перерыв закончился, но все смотрели на точные движения рук мастера, которые творили чудо. Спиридон был готов пустить в ход плеть, но, увидев творение, изумился: «Откуда такая красота?»  Ваза  изящной формы почти готова, осталось только любоваться ею.

Впоследствии, когда творение искусства  высушат, распишут и обожгут, Спиридон отошлет ее князю  в знак благодарности за хорошего работника. С этого памятного дня Юсуф стал работать на столе мастера.

Доходы Спиридона заметно выросли. В его лавке всегда толпились женщины, выбирая посуду. Они обсуждали новости, а когда их не было, сами их придумывали. Не одному мужику перемыли косточки. Иногда вспыхивали женские разборки с криком и руганью. Однажды дело дошло до потасовки.  Дородная баба схватила соперницу за волосы, а та, чтобы освободиться подняла ей подол. Всем стало весело, а баба проворно убежала.

У Юсуфа появились средства, за которые он мог купить еду, одежду. Он часто размышлял о своем положении.

Перед бывшим десятником встал выбор: остаться в городе навсегда или бежать. Но побег без основательной подготовки невозможен. Нужен хороший конь, продукты и, самое главное, нужно определиться, куда направить свои стопы. Такого места Юсуф не знал. К тому же это опасная затея. При соприкосновении с русским населением его ждет неминуемая гибель. В глубине души он надеялся, что Анна каким-то образом окажется с ним. Он решил остаться, но собирать сведения об обстоятельствах, которые могут помочь совершить побег.

Дождливая холодная ночь напомнила, что не за горами зима. Нужен хороший теплый дом.  Рубить избу из брёвен они не умели, поэтому Тули предложил строить мазанку из самана* (Пояснения даны в конце книги). В свободные минуты лепили саман, сушили, чем вызвали у местного населения неподдельный интерес. Именно этот способ строительства во многом помог в возведении крепости.

Мало-помалу стены дома подрастали.

 

***

 Со временем Стряпуха начала замечать, что Василко старается встретиться с Анной. Несколько раз она выпроваживала его из светлицы.  Но он под предлогом и без предлога возвращался.

Анна ходила на луг, но плести венки не получалось.  Ей мечталось, чтобы пришел Василко, но боялась даже надеяться на это. Сколько бы тропинкам, по которым ходят влюбленные, не виться, они обязательно пересекутся. Все случилось именно так.  Василко подошел к Анне, совсем не с той, стороны, куда глазоньки  ее смотрели. Они несколько мгновений стояли напротив  друг друга. Лучи ее голубых глаз влекли и ласкали. Он шагнул к ним навстречу.  Она не сопротивлялась, а крепко-крепко прижала его к себе. Мягкая трава ласково приняла их в свои душистые объятия.

 Возвращались они, не таясь, взявшись за руки. Им не было преград. Нарушены обычаи, но то, что нельзя простым людям, то с легкостью случилось с князем. Увидев молодую пару, Стряпуха рухнула  на лавку.

—Ах, я старая карга, как же я вас прозевала. – Она схватила тряпку и пыталась догнать влюбленных, но силы оказались неравны, парочка со смехом убежала.

—Не сердись, мамочка,  скоро мы сыграем свадьбу,– пообещала счастливая Анна.

—Она моя жена, моя лада! – подтвердил Василко.

—Подойди ко мне, дочка.

Агафья подошла к сундуку, вытащила белый платок и повязала его на голову Анны.

—Мама! Зачем это?

—В нем большая сила. Ты теперь мужняя жена! Негоже тебе ходить простоволосой.

—Но....

—Бог уже соединил вас. Свадьба это для людей.

Анна благодарно прижалась к старухе, заглянула ей в глаза:

—Спаси, Боже, тебя, мама!

 

***

В лавке Спиридона не протолкнуться. Но никто ничего не покупает. Про «свадьбу»  князя люди говорили шепотом, а досужие сплетницы, в открытую смеялись, на ходу придумывая небылицы. Весть молнией разнеслась по городу  и коснулась ушей Данилы Савича. Вернулся домой чернее тучи. Пелагея плакала на груди у матери.

—Мама, как же так, он ведь мой! Как он мог, как он мог?

—Успокойся, доченька, видно не судьба.

—Не быть моей доченьке княгиней! – прощался с розовыми мечтами воевода.

 

***

Задолго до нашествия монгол  отец Василко, князь Олег, с семьей гостил у своего брата Андрея. Там познакомился с его охранником Фомой. Впоследствии, когда пришли монголы, гонцы князя  Андрея сгинули в пути, а с ними и призыв о помощи.

После битвы Фома, некоторое время отсиживался в лесах, затем вернулся к своему сожженному дому. Его сосед Силантий сидел у останков своей семьи, чуть поодаль лежали три убитых монгола. К утру на городском погосте выросло три холмика с крестами из двух палок, связанных веревкой.

Только потом Фома узнал подробности гибели семьи своего соседа. Силантий немного опоздал, чтобы спасти жену и двух сыновей.…

Три монгола набросились на жену кузнеца Силантия. Сыновья бросились с кольями на выручку матери, но силы были не равны…. Истерзанная женщина бросилась на насильников и пала от удара кинжала. Довольные нукеры посмеивались.

—Корош уруска! Корош, — почему-то по-русски говорили они.

Они не видели, как подошел глава убитого семейства. Двоих он стукнул лбами, расколов черепа, как яичную скорлупу. Третий схватился за меч, но, поняв, что кол в руках гиганта  убедительнее, выстрелил в него из лука.  Стрела попала в распахнутую полу кетменя* (Пояснения даны в конце книги), пробила ее, сделав кувырок, повисла. Монгол попытался бежать, но кол сбил его с ног. Силантий медленно подходил к своей жертве, вытаскивая из полы стрелу.

—Кор-рош ур-р-рус? Кор-ро-ош!? – приговаривал он, медленно вгоняя наконечник стрелы насильнику в горло.

После долгих скитаний Фома и Силантий пришли к князю Олегу, но его уже не было в живых, Василко назначил Фому заведовать тайным приказом* (Пояснения даны в конце книги), Силантия определили в кузнецы.

 

 

***

В город вошел человек, для беженца неплохо одетый. Его пытливый взгляд постоянно что-то искал.  Этот странный человек поселился у одинокой вдовы Василисы. Чем он покорил эту бойкую и красивую, чуть начавшую полнеть бабенку, никто не знает. К ней заходили многие мужчины, пытаясь завлечь ее молодостью, удалью или проседью в волосах, но все уходили от нее “несолоно хлебавши”. Сосед вдовы, дряхлый старикашка, сидя на гнилом бревне, шамкал вслед очередному неудачнику: «Куда прешь? Она даже меня к себе не подпущает!»

Злые языки говорили, что она отказала даже князю Олегу.

С приходом этого человека  Василиса перестала отвечать на язвительные выпады завистниц. Ее бойкий и крутой нрав ушел в заботу и покорность своему новому мужу Терентию.  Он играл в кости, чем добывал средства на жизнь. Иногда ему мяли бока, но как только становилось легче, начинал играть вновь. Так случилось и на этот раз. Терентий искал очередную жертву. От реки шел подвыпивший рыбак. Его сума наполнена рыбой.

—Где столько рыбы можно поймать? Видимо, ты настоящий рыбак!

—Мужичка качнуло, он долго искал глазами объект, нарушивший его блаженство.

—Да я рыбак! Ни-и-кто не смо-жж-ет со мной сра-а-вниться.

—Я смогу!

—Дав-вай по-о-пробуем.

—Давай, но сначала  по чуть-чуть  выпьем. 

Выпили. Завязался разговор.

Рыбачить ты умеешь, а играть в кости нет. Давай научу.

—Давай. 

Через некоторое время мужичок с легкостью переигрывал учителя.

—Может, сыграем по-настоящему?

—Конечно.

Терентий проигрывал, ставки увеличивались. У мужичка голова шла кругом от успеха, но через несколько минут  он лишился своего выигрыша и распрощался с уловом.

Удачливый игрок по-хозяйски собирался домой, но мужичок быстро  протрезвел.

—Подожди, милейший,  я Фома, заведую княжеским тайным приказом,  идем со мной, там и рыбку поджарим.

—Я ничего плохого не сделал! Зачем мне идти с тобой?

—Пойдем, пойдем. Там расскажешь о хорошем и плохом. Если хочешь жить, не вздумай бежать, не делай себе пакости.

Служки Фомы стали по бокам задержанного игрока….

Фома привел Терентия в кузницу, усадил напротив себя.

—Рассказывай мил-человек, кто тебя к нам прислал?

—Пришел сам и по своей воле.

—Почему ты плохо говоришь на русском языке?

—Пока скитался, забыл.

—Не хочешь говорить, заставим. Силантий готов дыбу*.

Кузнец привязал концы веревки за запястья рук.  Но поднимать Терентия над землей не спешил. Вложив жигало в горно, стал,  размерено качать мехами. Терентий смотрел на огонь, который  то вспыхивал ярко-синими языками, то безжизненно коптил. Голова его работала четко.  По поведению Фомы и кузнеца  он догадывался, что его пока просто пугают. Но что будет потом?  Придется рассказывать свою историю, но поверят ли. Терентий задал себе вопрос, на который не было ответа: «Почему его взяли, что им известно? Сказать  правду — повесят. Если  начну врать, а им что-то известно — тогда точно повесят».

Вечерние лучи солнца погасли, пришлось зажечь факел, который нещадно чадил, а когда тянуло сквозняком, его пламя трепетало, готовое погаснуть. Тени  на закопченных стенах, от людей и предметов  из-за этого метались и вздрагивали, будто нечистая сила отплясывала свой танец.

Кузнец вытащил жигало из огня, нетерпеливые звездочки-искры отрывались от него,  вспыхнув, гасли.

—Меня не подвесили, — машинально отметил мозг, значит еще не будут пытать, пугают.

В следующую минуту произошло непредвиденное. В кузницу влетела Василиса. Вырвав из рук Силантия жигало, бросила в кадку с водой. Раскаленное железо сердито зашипело, испустив едкий запах окалины.

—Не смейте его трогать! Он ни в чем не виноват!

—А ты кем ему доводишься?

—Я его жена! – Василиса  для убедительности, сжав кулаки, сделала шаг к Фоме.

—Вот у тебя мы узнаем все о твоем муже. Вяжи ее, Силантий.

—Не трогайте ее, я все скажу.

—Не ожидая такого поворота событий, Василиса смотрела на мужа, широко раскрыв глаза.

—В чем ты виновен? – она со слезами, бросилась к Терентию, больно колотя маленькими кулачками в грудь.

—Иди домой, все будет хорошо, я тебе все потом объясню.

—Я никуда не пойду!

—Не делай хуже ни себе, ни мне! Я прошу тебя, иди домой, любимая!—  он тихонько подтолкнул ее к выходу.

Она, часто оглядываясь, вышла.

—Мы тебя слушаем.

—Я расскажу всю мою историю.

—Очень интересно послушать.

Семья, в которой я родился, оказалась в Византии. Мой отец изучал там «Слово Божье», а потом ушел с миссией и пропал. Когда мне было около десяти лет, умерла мать.   Перед смертью она много рассказывала о Родине, которую очень любила.  Она наказала мне вернуться на землю Руси.

Мальчишкой скитался по странам. Чтобы прокормиться, научился играть в кости, стрелять из лука. Много чему еще. Когда узнал, что монголы идут на Русь, примкнул к ним, но я не воевал против своих, я не убил ни одного  русского человека.  Я понимаю, что этого доказать не смогу. Только за то, что я был у монголов, вы вправе меня повесить.

—Как же тебе удавалось быть в бою и не убивать? — Фома  недоверчиво взглянул на Терентия.

—Вначале у них нукеров было  хоть отбавляй, но после больших потерь меня заставили идти в бой. Когда я увидел, что монголы и татары убивают безвинных женщин и детей, я стал стрелять в них из лука, пока не убил всех, кто был рядом со мной. Я ушел, вернее, уехал, куда глаза глядят.   Продал коня и с беженцами вошел в ваш город.

Силантий давно сидел рядом с Терентием, глаза его наполнились слезами. Он вспоминал свою семью.

—Ты сказал правду, свободен до утра. Утром придешь к князю.

—Почему, мне поверили?

—Один из беженцев узнал тебя, а главное он рассказал нам ту же историю о набеге.

Терентий, не веря своей свободе, стоял на месте.

—Иди, иди, да не забудь завтра подойти к князю.

Когда Терентий вышел, Силантий сказал Фоме:

—Попугали и достаточно! Больше ко мне с такими просьбами не подходи! Я чувствовал себя монголом.

Василиса не ушла домой, затаившись у двери, слушала весь  горький рассказ мужа. Когда он вышел из кузницы, она бросилась к нему.

—Прости меня, за то, что я усомнилась  тебе!

—Все хорошо, идем домой.

 

 

 

***

Юсуф и Тули завершили кладку мазанки, но ночью ее кто-то разрушил. Пришлось возводить стены вновь, но кому-то не нравилось присутствие монгол в городе, стены опять развалили. Так продолжалось некоторое время. Одни строили, другие рушили. Охранять строящийся дом не решились, могли просто убить. Упорнее оказались монголы. Кому-то надоело валить, а возможно просто стали уважать упорство.

Спустился на землю обыкновенный вечер, люди хлопотали по хозяйству, молодежь рядилась на ночные гуляния.   Юсуф отдыхал после рабочего дня. Показались яркие звезды. Они равнодушно мерцали в небесной дали, им не было дела до его душевного состояния.  Юсуф мечтал об Анне. Яркая звезда  на самой вершине небесного купола скрылась за набежавшее облако.

«Звездочка скоро появится, Анна никогда не будет со мной. Какой я соперник Василко?        Он - князь, я горшечник и раб». Он нащупал зашитую в тулупе пейцзу: «Какой от нее толк. Не заменит она мне Анну, даже если даст богатство».  Невеселые мысли прервал стон. Тули, буквально, приполз в сарай. Юсуф, как мог, помогал товарищу, который,  отдышавшись, понуро сказал:

—Не будет нам здесь жизни. Нас убьют.

—Почему ты так решил?

—Когда меня били, один них сказал: «Карась, хватит - убьешь, пусть сначала дом построят».

Работа у Юсуфа не клеилась, он губил заготовки одну за другой. Спиридон положил ему руку на плечо.

—Ты о чем думаешь?

—Я думаю, как дальше жить или сразу умереть.

—Не говори загадками.

—Просто нас убьют, как только закончим строить дом.

Рассказ Юсуфа не затратил много времени. Спиридон почесал рыжий загривок, крякнул, но помощь пообещал. Прошло несколько дней, но он молчал. Возможно, не желал ввязываться в это опасное дело.

 

***

Холодный ветер бросал горстями капли дождя в прохожих. Они прятали лица, ругая лето и погоду. Василко ожидал возвращения Еремея и Звяги.  К нему подошла Анна, кутаясь в большую шаль, но она не успела сказать и слова, как окольничий доложил, что прибыли бояре. Анна с сожалением взглянула  на Василко.

—Даже в такую погоду нет тебе покоя, — чмокнув его в щечку, ушла к Агафье.

 —Зови! – с сожалением обронил Василко.

В горницу внесли какие-то щиты.  Их расставили в определенном порядке. После чего  стало ясно, что это карта местности, на которой будет строиться лесная база.

—Рассказывайте, что вы принесли, что задумали?                             

—Мы из песка и еловых веток сделали точную копию лесной площадки  для строительства.

—Это я уже понял. В чем хитрость?

—Эта местность окружена болотами.

—Но это же ловушка.  Если войдем мы, то пройдет и ворог.

—Не изволь гневаться, князь. Вот посмотри, нитью показан путь отхода, но до этого не дойдет.

—Что помешает?

—Вот здесь мы расположим лучников.

—Какие лучники в лесу? Деревья просто защитят наступающих монголов, — Василко не понимал замысла, начинал злиться.

Еремей подробно изложил план обороны. Когда князь  вник в него, то он очень ему понравился. Но  сомнения  остались. 

—В зимнее время, когда мороз скует болота, лесные поселки станут беззащитными.

—Завалы, специальные просеки, петли, волчьи ямы выведут ворога на незамерзающие болота.  Если даже монгол пройдет все преграды, людей можно вывести по съемным мостам,— Звяга говорил убедительно и показывал на макете.

—В конце концов  план был принят. Еремей возглавил строительство обороны и крепости.

Пришел Афанасий, ознакомился с планом и поддержал его.

—Хороший план, но сможем ли мы удержать его в тайне?

—Строительство лесных деревень в секрете держать не надо, все остальное делать под каким либо предлогом, чтобы не вызвать подозрения, — предложил князь, но его слова звучали как приказ.

Щиты унесли в дальнюю светлицу, подальше от любопытных глаз.

Василко пригласил своих собеседников к столу для обсуждения очень важного вопроса.

—Хочу попросить у вас совета относительно посольства к монголам, –  князь видел, как напряглись лица его друзей, — дело в том, что нападение на нас — это вопрос времени. Они все равно к нам вернутся , поэтому их необходимо упредить. По моим данным основное их войско ушло далеко в сторону захода солнца, но сил для нападения достаточно. Если мы придем к ним с поклонной головой, то им будет выгодно принять нас под свою руку без боевых действий, так как война может привести к искушению других князей выйти из повиновения.

—А если им известно, что мы не готовы к войне и наше посольство расценят как слабость, у них сложится мнение, что мы не способны оказать сопротивления. Этим мы ускорим их нашествие, – усомнился Звяга.

—Это возможно, но все же надо отправить посольство со всеми предосторожностями.

—Кто пойдет во главе посольства?

—Я думаю, что это будет Данила Савич. Я хотел бы знать, способен ли он на предательство?

—Нет! На мелкие подлости он, возможно, пойти может, но на предательство — нет, – несмотря на натянутые отношения  вступился за воеводу Афанасий.

 

***

Данила Савич проснулся рано. Сегодня он может понежить себя в постели, но Ефросинья бесцеремонно потребовала.

—Вставай! Дело есть.

—Я сегодня отдыхаю, — с добрейшей улыбкой  он соорудил ей фигурку из трех пальцев и продолжал нежить свое тело.

 Через мгновение оказался с периной на полу.

— Совсем спятила, старая.

Данила расправил перину и стал укладываться, но еще через мгновенье  оказался на полу без перины.  Шутливо поругавшись для порядка с женой, отправился пить квас. Там он попал под атаку своей дочери.

—Папа, пойдем в посудную лавку, там, говорят, есть очень красивые вазы.

—Вы, что с матерью сговорились меня донимать?

—Мама тоже хочет пойти, — подтвердила сговор дочь.

—Идите сами.

—Нет! Хотим с тобой.

—Не дали  поспать! А теперь пойдем, — капризничал  отец.

—Папочка, ну, пожалуйста.

Пелагея обвила шею отца,  поцеловала в щечку.

—Да разве тебе откажешь. Лиса! Собирайтесь.

Данила Савич  в сопровождении жены и дочери  важно ступил во двор Спиридона.  Увидев важных гостей, Спиридон на полусогнутых ногах подбежал к ним.

—Рад приветствовать высоких гостей. Проходите в лавку, будьте добры.

—Подожди, мои хотят посмотреть, как горшки получаются.

Они подошли к станку, где работал Юсуф. Под его руками из бесформенного комка глины стала расти чаша.

Спиридон подозвал к себе  пробегавшего мимо Тули.

Увидев его, женщины  инстинктивно прижались к Даниле.

—Это монгол?

—Да. Вон тот за станком тоже монгол.

—Тоже монгол? Почему он не похож на первого?

—Кто их разберет? Пришли вместе, убивали вместе.

Пелагея испуганно потянула отца.

—Пойдем в лавку, папа.

В лавке глаза у женщин разбежались. Они оживленно обсуждали товар.  Чтобы им не мешать, Данила вышел. В это время во двор въезжали Василко и Анна.

Костюм князя кирпичного цвета украшен орнаментом и янтарными пуговицами. Меч  с рукоятью с встроенными в нее драгоценными камнями.  Ножны отделаны золотом.

Платье на Анне голубое, будто само небо спустилось к ней. В глазах небесный омут чарует, тянет. Мастера и их подмастерья прекратили работу. Все взгляды сошлись на княгине Анне, которой Василко помог  сойти с лошади. Только  Спиридону не было времени поддаваться чарам,  он спешил встретить высоких гостей.

—Вы оказали мне большую честь, посетив мой скромный уголок. Разрешите приветствовать  Великого князя и его княгиню! Очень рад услужить всем вашим желаниям.  Спиридон застыл в поклоне до пояса, чем смутил Анну.

Она вопросительно взглянула на мужа, не зная как вести себя.

—Здравствуй! Не смущай нас Спиридон, говори проще. Покажи свои владения.  

Данила Савич подошел, поклонился в приветствии.

—Доброго здоровья, — он на некоторое время запнулся, подыскивая слова, а затем продолжил, — доброго здоровья тебе, князь и твоей красавице жене.

—Спасибо, Данила Савич! Тебе тоже доброго здоровья.

Пелагея ахнула и, чтобы избежать встречи с Василко,

потянула мать в другую лавку.

Анна во все глаза смотрела на товар, но ничего не выбирала. Это заметил Василко.

—Почему не покупаешь, милая?

—Это, наверное, дорого? — она еще не привыкла быть княгиней.

—Мы покупаем все, — сделал широкий жест князь.

Спиридон накапливал смелость, чтобы обратиться к князю с просьбой. В другой ситуации промолчал бы, но опасность потерять такого мастера, а с ним и доходы, вдохновили его.

—Василко Олегович, позволь просьбу молвить.

—Я слушаю тебя.

—Моего мастера Юсуфа хотят убить.

—Кто?

Спиридон пересказал все, о чем ему поведал Юсуф.

—Помоги спасти его.

—Хорошо.  Пусть живет, никто его не тронет.

Человек не может заглянуть в свое будущее, даже если он князь. Если бы он мог заглянуть в него. Если бы мог….

Красивые лошади увезли красивую пару восвояси, оставив в сердце Пелагеи жестокую боль. Она плакала на груди у матери.

В то время  когда сановная пара только появилась, Данила Савич случайно взглянул на Юсуфа, который тоже увидел небесную Анну. Руки его сжались в кулаки, тело его будто высекли из камня. Он все понял. Это открытие могло ему помочь  выполнить задуманное! Но как?

—Спиридон, увидев в глазах Юсуфа слезы, попытался отвлечь своего мастера от невеселых дум.

—Эх, Юсуф! Не по Сеньке шапка! Мало тебе девок? Ты только позови, любая твоя будет! Князь обещал помочь в твоем деле с домом.  Юсуфу стало еще больнее. Он вынужден принимать помощь от своего соперника. Он еще раз увидел разницу положения раба и князя.

 

***

Неудачный поход за покупками породил у Савича мысли, которые могут все вернуть, сделать его дочь княгиней.

Он придумывал план за планом, но не один из них не годился. Как подтолкнуть Юсуфа к похищению Анны? Как перехитрить охрану? Как сделать так, чтобы самому выйти из воды сухим? Ни на один вопрос ответа не было.

Данила ходил мрачный, что немедленно заметила Ефросинья.

—О чем кручинишься, муж мой? – спросила она, уперев руки в бока, смотрела на мужа взглядом, который  исключал возможность оставить вопрос без ответа.

—С полками не ладится, хлеб  убрать надо, никого в кольчугу не загонишь, – для убедительности он даже всплеснул руками. Но жена позы не изменила.

—Соври Пелагее, она тебе поверит, а мне говори правду.

—Я тебе сказал правду, — Данила пошел к выходу.

—Не хочешь говорить, тогда я попробую угадать.

—Что ты можешь угадать? – Данила насмешливо взглянул на супругу.

—Слушай! – Ефросинья ближе подошла к мужу, чтобы говорить тише,— ты смурной стал после того, как побывали в лавке. Ты думаешь, я не видела, как тот монгол стал каменным? Говори! Ты решил помочь ему  украсть Анну?

Данила раскрывал и закрывал рот, не в силах вымолвить словечко. Жена поразила его свой проницательностью.  По реакции мужа Ефросинья поняла, что попала в точку.

—Погубить нас хочешь? – она все ближе подступала к нему, — а ты подумал, старый дурень, что Юсуф приведет сюда монголов, а те пожгут и разорят город, убьют людей! Нас проклянут!

Данила закрыл лицо руками. В голове стучало: «Как я мог, не предвидеть такого поворота событий».

—Прости меня, мать, я действительно схожу с ума.

—Перестань об этом даже думать!

—Все! Все! Забыли!

Розовый туман его мечты развеялся окончательно.

 

***

Церковь строили на другой стороне площади от дворца князя. Бревенчатые стены храма возвели быстро, но далее дело застопорилось. Василко подошел к бородатым мужикам, сидевшим у стены.  Они поспешно встали, сняв малахаи* (Пояснения слов даны в конце книги), поклонились.

—Почему не работаете?

Мужики робко молчали.

—Что, языки проглотили?

—Дураков много, а умного ни одного! — выпалил самый смелый мужичок. Затем, видимо испугался своей смелости, спрятался за спины товарищей.

—Что ты прячешься? Иди ко мне. Расскажи все.

Мужичок несмело выступил вперед.

—Да что…. Стены строить привычно, а крышу, говорят, надо делать по-другому, а как, —  никто не знает.

Князь усмехнулся своим мыслями, сказал:

—Хвалю за смелость! Найди мне отца Тихона и попроси его подойти ко мне.

—Я уже здесь, – послышался голос подходящего священника.

—Отче! Как строить храм будем?

—Не знаем, как делать крышу. Беженцы из Рязани рассказывают, что над церквами купола из железа, другие видели купола деревянные. Мастера по таким делам  у нас нет.

—Пойдем со мной. У меня есть книга, в которой  рисунки церквей.

Втроем они рассматривали храмы заморских стран. Долго не получалось выбрать, нужный рисунок. Мнения расходились. В конце концов  уступили Анне, которой понравился круглый купол из белого камня.

—Когда Анна ушла, Тихон спросил князя:

—Где взять белый камень и как его приспособить к дереву?

—Она выбрала, а ты строй  так, как тебе надо. Переговори с Еремеем. Книгу возьми с собой, она тебе нужнее.

— Так Анна….

—С Анной я все улажу.

—Обманывать грех.

—Мы ее не обманули, мы ей уступали, но выполнить ее каприз не смогли, – улыбнулся Василко.

Довольный Тихон направился к Еремею.

 

***

Поутру к князю прибыл Фома и доложил:

—За дверью ожидает приема человек, который может присматривать за посольством и быть полезен в делах разведки.

—Ему можно верить?

—Проверял. Думаю, что говорит правду.

Фома подробно рассказал о проведенной проверке.

—Я за ними последил до самого дома. Ночью он никуда не выходил. У них скоро появится ребенок.

—Ты что у них под печкой всю ночь сидел? – улыбнулся Василко.

—Нет. Просто когда он вышел из кузницы, она плакала у него в объятиях  и громко говорила.

—Ты говоришь, что хорошо стреляет из лука?

—По его словам, он никогда никому не проигрывал.

Князь попросил окольничего впустить посетителя.   Терентий вошел  без робости, поклонился,

—Хорошего здравия  тебе, князь!

—Всего хорошего и тебе.

—Я пришел по твоему приказу.

—Почему по-нашему говоришь плохо?

—Без родителей остался рано, пока скитался, рядом русских людей не было, вот и подзабыл.

—Говорят, что умеешь стрелять из лука. Где учился?

—Есть захочешь и есть нужда- всему научишься.

—Ты не ответил на вопрос. Где учился стрелять?

—Учиться особенно не пришлось.  Как-то получается само по себе.  Хороший стрелок был монгол, он лучше меня стрелял. Я смотрел, как он стреляет и повторял. Убил его русич дубиной.

—Выйдем во двор, — предложил князь.

Фома и Терентий поспешили к выходу.

Недалеко  у забора  заканчивала завтрак ворона. Слуга поднес лук и стрелу и подал стрелку.

—Вот тебе оружие, вот тебе цель,— Василко указал перстом на ворону, —  у тебя одна стрела. Терентий смерил взглядом расстояние, но выстрелил не в ворону, а в пролетающую со стрекотом сороку. Птица упала к ногам восхищенного князя.

—Прости, князь, вели говорить, – Терентий поднял глаза.

—Говори.

—Правильно делаешь, что проверяешь, но я пришел на землю своей матери, а поэтому выполню все, что поручишь, чтобы выполнить ее завет.

—А если это грозит смертью?

—Если не забудете о моей семье, я пойду и выполню задание, даже ценой смерти.

—Хорошо говоришь, но будет ли так?

—Мне больше нечего сказать, князь.

—Хорошо пока свободен.

—Я могу идти домой?

—Да! Но о нашем разговоре никто знать не должен, даже твоя спасительница.

Когда Терентий ушел, Василко задумчиво спросил:

—Как думаешь, не врет?

—Думаю, нет. Если бы вчера он говорил неправду, попытался бы бежать.

—А семья?

—Это только доказывает, что она ему дорога. Будет служить, как обещал.

—Перестань, я не воюю с младенцами. Мне нужен человек, которому палка не нужна.

—Пошли меня, государь, я ни чем не связан, выполню по велению души, а не палки.

—Я подыскивал тебе помощника.

—Если веришь этому человеку, бери его.

—Я доверюсь ему, но я должен ответить на его вопрос.

—Передай ему мое княжеское слово: «О семье я не забуду, пока жив». Дела свои по приказу поручи смышленому человеку. Особое внимание — соли. Что известно о купцах, которые весной ушли за солью?

—Пока никаких известий. Солью не торгует никто. Слишком опасный товар. Татей в лесах развелось больше, чем деревьев.

—Пойдете в город, в котором обосновался  наместник Бату-хана, там будете содействовать и по возможности охранять наше посольство. Через вас оно в случае необходимости сможет передать важные известия. Если в посольстве случится измена или оно погибнет, я должен знать об этом первым.

—Кто пойдет во главе?

—Думаю, что лучше  Данилы Савича  не найти.

 

 

***

Князя Юрия Владимировича съедала ненависть, так как он считал, что, его брат  отец  Василко, стал удельным князем неправедным путем.   Когда Юрию не было и года, его отец погиб в сражении с половцами. По решению боярской думы  удельным князем стал брат  Олег.  Когда Юрию исполнилось двадцать, он потребовал возврата власти, но думские бояре отказали, считая правление Олега успешным.  После смерти князя Олега  дума заседала три дня, три дня спорили, кому отдать меч – символ власти в княжестве. Последним камешком, перевесившим чашу весов в пользу Василко, стала его молодость. Бояре посчитали, что им будет легче управлять.  Другими словами «мальчишку проще сломать».

Ненависть и жажда власти накапливалась годами. Князь Юрий то впадал в ярость, строя планы по захвату престола, то надолго уходил в себя, становился молчаливым и мечтательным. Много раз он представлял себя  во главе сияющей дружины, которая разгромила ужасного ворога.  Восторженная толпа его подданных  встречает победителей, а он во главе дружины триумфально въезжает в город.

Первые слухи о нашествии монгол  он встретил с надеждой, что с их приходом власть перейдет к нему.  Он понимал, что Василко молод и не сможет противостоять этой все сметающей силе. Город укреплен плохо, дружина малочисленна, помощи не окажет никто, но Василко не склонит головы, а поэтому будет уничтожен.

Шло время, но вместо ворога пришли беженцы, которые своими рассказами спутали все планы. Монгол прошел мимо, стремясь в более богатые города и княжества.

Все больше богатых людей проявляли недовольство правлением Василко. Им не хотелось отдавать деньги на строительство укреплений.  Дума, которая рассчитывала безраздельно править княжеством, вдруг оказалась лишенной власти. В окружении Василко появились молодые энергичные люди. К новой вере потянулся народ. Именно народ стал держать трон на своих плечах, делая Василко недосягаемым для своих недругов.

Князь Юрий мог легко найти единомышленников, но  осторожная и нерешительная натура останавливала его у самой черты, после которой возврата нет.

 

***

Данила Савич спешил по вызову князя. Он недоумевал, зачем он ему так срочно понадобился.  Князь усадил его напротив себя так, чтобы видеть его глаза, заглянуть в его душу.

—Вызвал я тебя по важному делу, от  которого будут зависеть судьбы людей, возможно, и всего княжества.

—Я готов выполнить все, что прикажешь.

—Повторяю, вся надежда на тебя, так как это задание можешь выполнить только ты!

—Я слушаю тебя, князь!

—Ты должен поехать с посольством к монгольскому наместнику.

Князь сделал паузу, чтобы видеть реакцию своего воеводы. Данила Савич подался вперед. Глаза его на миг остановились. До него с трудом доходил смысл слов князя.

—Куда-а?

—К монгольскому наместнику Саин-хану.

Савич сглотнул слюну и часто заморгал, переваривая новость.

—Какой хан? Какие монголы?

—Дело в том, что основные силы татаро–монгол прошли мимо нас, но это только вопрос времени, они придут к нам с огнем и мечом. Если они о нас не знают, то соседи подскажут. Надо упредить удар, задобрив их дарами и согласием платить дань.

—Теперь я понял и готов ехать с посольством.

—Не торопись! Это дело не терпит необдуманных решений. Дело в том, что для тебя и всего посольства  это задание связано со смертельной опасностью. Мы постараемся прикрыть вас, по возможности, но ты войдешь  в самую пасть зверя. Иди, подумай до утра. У тебя есть право отказаться, но повторяю, только ты способен выполнить эту задачу.

—Я много раз  за свою жизнь  участвовал в сражениях. Не думаю, что там был зверь менее опасен. Я войду в пасть монгольского зверя.

Лицо воеводы  стало суровым, взгляд решительным.

—Тогда я вызываю твоих помощников. К заходу солнца

они будут здесь, а пока попробуем представить, как будет развиваться ситуация.

—Этого делать не надо.

—Почему?

—Мы не сможем всего предугадать. Поэтому принимать решения придется по обстановке.

—Тогда я попрошу тебя, будь хитрее лисы, изворотливым, как уж, и не бойся показаться глупым и льстивым.

—Прости князь, но я посол русского князя.

—Ползать на брюхе и целовать сапоги хану  я тебя не заставляю, но гнуть спину в поклонах придется.

 

***

Звяга спешил на встречу с Таисией.  Сегодня он предложит ей свое сердце. Он скажет ей,  что пришло время засылать сватов.   Как вспыхнут радостью ее глаза, как бросится к нему на грудь, а ласковые руки обнимут его шею.   Он будет целовать ее лицо и руки, говорить нежные слова.   Его сердце переполнялось теплотой и  любовью, торопило и толкало  вперед. Он взбодрил коня, чтобы скорее оказаться в жарких объятиях любимой.

Охваченный нетерпением, он не сразу услышал, что его зовут.

—Звяга, стой! Князь кличет! – окольничий преградил ему путь.

—Я не могу! Скажи Василко, что не нашел меня, – влюбленный юноша поднял глаза к небу.

—Нет, я не могу! Дело очень срочное.

—Я не могу! У меня свидание!

—Я же сказал! Дело не терпит проволочек. Поехали.

Звяга  с надеждой глянул на тропинку, по которой должна идти Таисия. Она бежала, счастливая, навстречу к нему, что-то кричала. От встречного потока воздуха тяжелая коса расплелась, сарафан облегал ее сильное и красивое тело.

Любуясь ею Звяга, бросился навстречу. Он торопливо целовал ее и виновато повторял:  "Прости, любимая, я должен отправиться к князю.  Меня ждет посыльный". Ему не хватило времени обо всем ей  сказать.…

Ее сердце выпрыгивало из груди, оно так и не услышало такие желанные слова.

 

***

Вошел окольничий и доложил, что пришел только Звяга, Афанасия найти не удалось.

Звяга  вошел к князю с недовольным лицом, будто муху проглотил.

—Чем недоволен? Что случилось?

—С вами нет никакой личной жизни.

—Сорвали свидание? Но это только начало. Присаживайся к столу.

Звяга, не меняя выражения лица, уселся на лавку.

—Я слушаю, князь, — все еще недовольно буркнул он.

—У Данилы Савича тоже семья, но он отправляется с посольством к монголам.

—Куу - даа? – недовольство на лице Звяги сменилось удивлением. Он подался вперед и перевел взгляд на воеводу.

Данила Савич подтвердил кивком головы, сказанные Василко слова, и подумал:  «Князь упомянул мою семью случайно или намекнул о ее судьбе в случае измены. Неужели моя семья в заложниках?»

—Я понял вас!  Мой дальнейший жизненный путь пройдет в том же направлении.

—Хорошо иметь дело с умными людьми. Но нам не ясно, согласен ли ты пройти этот путь, путь возможно без возврата.

—Для начала хотелось бы узнать, что я там буду делать.

Князь вкратце пояснил обстановку. Звяга вспомнил Таисию и  подумал о несостоявшемся сватовстве.

—Я готов.

—Если готов, будешь хранителем подарков, и если что-то пойдет не так, заменишь Данилу Савича. Нам нужен мир! Поэтому вы должны быть готовы к самому худшему. Ваши жизни — это наш щит, спасете себя — спасете нас!

—Раз уж я хранитель подарков, то хочу знать, что это за ценности.

—Два прекрасных скакуна, золото, серебро, посуда, мех.

Для хана особые дары.

 Окольничий внес и положил на стол лук, колчан со стрелами, меч и прекрасную расписанную вазу.

—Дары прекрасны, но мы не знаем, каким богатством обладает хан, — Василко поднял перст, акцентируя на этом внимание, — поэтому их надо поднести так, чтобы он остался доволен.

—Все сделаем в лучшем виде, —  отозвался доселе молчавший воевода,— но этого мало.

—Ты хочешь отдать все, чем владеем? — Звяга с иронией взглянул на Савича.

—Нужны мелкие и дорогие подарки для подкупа его людей.

—Ну, голова у тебя, Савич! – теперь глаза Звяги светились восхищением.

—Я же говорил, что Савич все сделает лучше всех! – поддержал Звягу Василко. Возьми то, что на твой взгляд будет необходимым.

—Афанасий останется здесь? – забеспокоился за друга Звяга.

—Я думаю, он сам не захочет остаться.

—Почему его здесь нет?

—Его не нашли, видимо его успела спрятать Устинья.

—Тогда ему повезло!

—Может,   повезло! Он будет охранять вас на протяжении этого действа. С этой минуты вы занимаетесь подготовкой к походу. Прошу сохранить тайну, чтобы ни одна душа не пронюхала наши намерения, иначе вас могут перебить еще в пути. О последствиях вы знаете.  Это вихрь пожаров, смерть и унижение. В город «С» отправлены лазутчики, которые будут по возможности содействовать вам. Одного вы знаете, это Фома. Второго зовут Терентием.  Он представится по имени, в одежде нищего.

—Прости, князь, но я должен спросить у тебя.

—О чем? – прервал Данилу Савича Василко.

—Ты упомянул мою семью!  Она будет в заложниках? И в случае моей ошибки  будет расплачиваться за меня?

—Сомнения всегда остаются, но твоя семья  в полной безопасности. Ты должен знать об этом  и спокойно делать свое дело.  Даю слово князя! – Василко протянул руку для рукопожатия.

—Спаси Боже тебя, князь, за откровенность и за доверие! Я сделаю все, что будет необходимо.  Не сомневайся!

Данила крепко пожал руку Василко.

 

***

Афанасий уединился с Устиньей на сеновале. Они любовались закатом.  Последний лучик солнца, скользнув по вершинам деревьев, погас.  Появились первые звезды, они становились все ярче. Одна из них, разрезав небо ярким следом, устремилась к горизонту.

—Ты загадал желание? – Устинья заглянула Афанасию в глаза, в которых отражались звезды.

—Да! А ты?

—Да! Хочешь, скажу?

—Я знаю, что ты загадала. У меня тоже такое желание.

—Быть всегда вместе?

—Да!

Звезды, как по заказу, оставляли свои небесные  росписи, но загаданное желание оставалось неизменным.  Само  небо дарило им счастье.

Устинья проснулась, встревожено глянула на поднявшееся солнце.

—Афанасий, просыпайся, домой мне надо, маманя заругает.

Спящий жених мычал, что-то бормотал, но просыпаться не хотел. Тогда она зажала его ноздри так, чтобы он не смог дышать.  Афанасий вскочил и наконец,  проснулся.

—Уже утро! Я побежала домой, мать будет гоняться за мной с хворостиной.

—Ты ей скажи, что вышла замуж.

Он притянул ее к себе, пытаясь проникнуть к затаенным девичьим прелестям, но увидел предостерегающий взгляд, чмокнул ее в щечку и для ускорения шлепнул по пятой точке.

—Вот когда зашлешь сватов  да женишься, вот тогда и получишь все, вот тогда я скажу, что вышла замуж. С наигранной строгостью Устинья погрозила ему пальцем.

Афанасий   понежился немного на солнышке, потянулся, взял  одежду — пора на службу. Его конь, сытый и вычесанный, приветствовал хозяина ржанием. Но лакомства он не получил, хозяина потащили к Василко.

 —Где тебя носит?  Со вчерашнего вечера рыщем, но найти  тебя не можем. Идем скорее. Князь ругается.

 Посыльный терял терпение. Василко и Афанасий встретились во дворе.

—Спишь долго, сотник!  Все государственные дела могут пройти мимо,  — вместо приветствия, полушутя, полусерьезно князь отчитал своего друга.

—Как только женюсь, сразу исправлюсь,— попробовал он отшутиться.

—Хорошо бы! Но вдруг не доведется жениться.

—Нет, Устинью я не брошу, она создана для меня, — не понял намека о надвигающейся опасности Афанасий.

—Я не о том. Ты должен идти в опасный поход, из которого могут вернуться далеко не все.

—Это серьезно и интересно. Готов слушать приказ, – он  все еще не осмыслил серьезности ситуации.

—Если интересно, слушай! Тебе и твоей сотне надлежит охранять посольство, которое пойдет к  монголам.

—К монголам — это еще интереснее, чем я думал. – Сотник  спокойно принял известие. Что там делать — драться или мириться? Судя по всему — мириться.

—Обязательно надо помириться.

—А говоришь  опасное.

—По моим сведениям, не одно посольство сгинуло бесследно.

—Я все понимаю, просто подбадриваю себя.

Бравада окончательно покинула Афанасия, он с некоторой тревогой взглянул на князя, но весь его вид говорил, что   готов к исполнению любого приказа.

—Сейчас ты отправишься к Даниле Савичу. Ты ему беспрекословно подчинен. Его приказ — мой приказ.

Услышав о Даниле, Афанасий поскучнел.

—А может.…

—Повторяю! Ты полностью подчинен воеводе. Отберите полторы-две сотни надежных дружинников. Одна сотня непосредственно находится под началом Звяги и Данилы Савича.  Вторая, твоя, ведет разведку с целью предотвратить нападение татей и бродячих отрядов нукеров.  Если придется сразиться с монголами, твоя сотня должна быть одета в мирское, чтобы потом все свалить на татей. На тебе охрана посыльных с донесениями. Все донесения должны прийти ко мне и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ими завладел ворог.    Ни одна душа не должна знать, куда и зачем выступает твое войско. Откроем секрет после окончания похода. Мы с Данилой договорились о знаковых донесениях, но не все можно изобразить  в количестве узелков. У вас три дня на все хлопоты. Оговорите все вопросы с воеводой, чтобы не получилось так, что один в лес, другой по дрова. Все, иди, не теряй времени.

 Дружинники встретили сотника вопросами, но он отослал их к воеводе.

—Сам ничего не знаю. Говорят, пойдем в какой-то поход, а к походу надо готовиться серьезно. Афанасий многозначительно поднял палец. Шутка, может, и не удалась, но вопросы задавать перестали.

—Сотник, к воеводе, — во все горло орал дежурный воин.

Данила Савич поднялся со своего места, чтобы на пороге приветствовать сотника.

—Давай забудем наши недомолвки. Может, придется умирать в одном строю. – Он подал руку для рукопожатия. – Повоюем, сынок!

—Повоюем, отец! –  они обнялись, возможно, это была клятва верности и воинской дружбы.

Они опрашивали дружинников, придирались к оружию. Впервые в русской дружине появились запасные лошади. Не остались без внимания фураж и продовольствие. Перед походом выдали жалование.

Все настойчивее звучал вопрос: "Куда и зачем идем?"

Хитрый воевода усмехался в бороду  и отвечал: "Сам князь смотреть вас будет".  Дружинники верили и не верили, но к обязанностям стали относиться прилежнее. Не каждый раз подготовкой занимается сам воевода.

На исходе третьего дня  воевода устроил смотр. Кого-то хвалил, кому-то устроил разнос, но всех отпустил по домам.

—Завтра на рассвете выступаем! Не опаздывайте, как бы ваши милашки вас не держали.

 

***

Слухи будоражили горожан. Судили-рядили, но никто не догадывался об истинной цели похода  столь малочисленной дружины.

 Данила Савич пораньше лег в постель, чтобы еще и еще мысленно проверить готовность к такому важному делу.

Он представлял встречу с всесильным ханом, но не знал, как себя вести. Переговорил с Юсуфом и Тули, но как входят к хану его приближенные, они не знали.  Сообщили только, что нукеры должны при входе в шатер падать ниц, опустив голову, ждать повеления говорить.   Этот вариант Данилу Савича не устраивал. Не станет подползать к поганому. Он посол русского князя, но, поразмыслив, пришел к выводу, что поклониться в пояс ему все же придется.

Жена не заставила себя долго ждать. Она колобком подкатилась ему под бочок и ласково заворковала.

—Куда, Данилушка, путь держишь?

—Это тебе знать  не велено! – он в шутку щелкнул ее по носу, и потянулся к ней.

—Этого тебе получать тоже не велено.

—Перестань! Я не могу тебе этого сказать, это большая тайна. Тебе скажи, завтра весь город будет знать.   Знаем мы вас, женщин.  Лучше бы он этого не говорил.

—Оказывается, я болтушка. За всю нашу совместную жизнь я не вынесла из дома ни одного словечка. В ее голосе угадывались слезы. Она отвернулась к стене, и никакие уговоры не смогли ее убедить вернуться в прежнее состояние.

 Данила пытался уснуть, но нервы прогоняли сон. За окном ночь. Люди спят, дети улыбаются во сне, им снятся добрые сказочные сны. Никто и не подозревает, какая опасность нависла над их невинными  душами.  Он прислушался к ровному дыханию жены.  «Зря обидел жену. Она у меня добрая и умная. Имеет право знать все». Последняя мысль успокоила и убаюкала его.

Огненные стрелы летят и летят. Сейчас вспыхнет  пожар, а он не может сдвинуться с места. Какие-то путы удерживают его на месте. Крики о помощи заглушает страшный грохот. Данила, наконец, освободился от пут сна, вскочил, его руки искали меч. Ефросинья повисла на его плечах.

—Даня, это только сон и гроза!

Он обнял жену, пытаясь своим телом защитить ее от неведомого врага.  Наконец страшный сон отступил.  В висках стучало, холодный пот струился по всему телу Данилы. Ефросинья, обняв мужа, целовала лысеющую голову и приговаривала:

—Успокойся, Господь с тобой. Успокойся, я тоже с тобой.

Теплота ее тела настойчиво манила, заставляла забыть о кошмаре.  Нервное напряжение требовало разрядки. Он легонько толкнул ее на подушки, она потянула его к себе….  Возможно, это была самая лучшая ночь в их жизни.

Ночь в окне поблекла. Рассвет  наступает.  Что принесет грядущий день?  Даниле хотелось бесконечно долго нежиться с женой на постели, забыть о тревогах и опасностях, обнимать жену и говорить ей сладкие слова, но он должен идти в неизвестность, возможно, на смерть. Данила не хотел ее будить, пытаясь тихонько встать с постели. Она интуитивно чувствовала, что грядет что-то тревожное и даже грозное, на секунду замерла, затем придержала его.

—Полежи еще чуть-чуть. Я запомню тебя….

Собрались быстро.  Он привлек ее к себе и тихо шепнул на ухо:

—Иду к монголу с посольством. Надо остановить ворога, чтобы не добрался до нас.

От страшной вести Ефросинья окаменела. Все вылетело из ее головы. Только одна мысль просилась к исполнению. Она потащила его к Образу Пресвятой Богородицы.

—Становись на колени и повторяй за мной слова молитвы.

—«Отче,  наш, еже еси на небеси….», — безропотно повторял воевода. Осенив себя крестным знамением, он почувствовал, что с ним что-то происходит.  Нет, он больше не боится поганого хана, он Данила Савич – посол русский, с ним вера его народа  и сам Бог.

Пелагея спала, но через сон слышала, как вошел отец. Перекрестив дочь, поцеловал ее, вышел. Ефросинья проводила его до ворот, крестила  вдогонку, свято веря, что Бог сохранит его.

Пелагея нашла мать, стоящей на коленях у иконы, вспомнив, что отец поцеловал ее на прощание, поняла, что произошло, что-то важное.  Она опустилась на колени рядом с матерью….

 

***

Солнце катилось к закату. Его лучи нежно ласкали лица людей, но они  не замечали вечернего тепла, спешили по своим делам.

Спешил и Звяга на свиданье с Таисией. Он чувствовал себя немного виноватым за несостоявшееся свидание, когда его срочно вызвал князь. На назначенном месте девушки не оказалось. Отпустив коня на зеленую траву, Звяга любовался закатом.  Высокие, почти неподвижные облака купались в лучах заходящего солнца.

Солнечный диск  медленно опускался в объятия  скопившихся на горизонте туч.   Последний его отблеск скользнул по вершинам деревьев и погас. Заря еще некоторое время пылала багрянцем, занимая полнеба.  Необычный закат вселил в душу Звяги неосознанную тревогу и плохое предчувствие.

Таисия опаздывала. На нее это совсем непохоже.

— «Возможно, обиделась, или что-то случилось», — невесело размышлял юноша. Наконец,    он услышал ее быстрые шаги.  Она почти бежала. Вместо приветствия  бросилась к нему на грудь и навзрыд заплакала. Он как мог,  успокаивал ее, но слезы лились ручьем. Сквозь рыдания она пыталась рассказать ему о своем горе, но у нее это плохо получалось.   Все же он понял, что отец хочет выдать ее замуж за сына торговца пушниной. Уже назначены смотрины.

Звяга  ощутил, что может потерять ее.  Его мозг искал путь к спасению их любви, но завтрашний поход сводил его возможности к нулю.

—Как только вернусь из похода, заберу тебя к себе. У меня есть деньги и дом, недостает только тебя.

—Давай сейчас я останусь у тебя! – с надеждой выдохнула   Таисия.

Звяга молчал. Она поняла его молчание как отказ и попыталась убежать, но он удержал ее в своих объятиях.

—Выслушай меня!

Она продолжала вырываться.

—Ты не  любишь меня! Я тебе не нужна!

—Завтра я ухожу в поход, из которого мало кто вернется. Если я погибну, то сломаю тебе жизнь.

От такого неожиданного поворота ситуации  Таисия перестала плакать, и на секунду замерла.  Ее гибкое тело изогнулось, она рванулась к нему, срывая одежды. Их охватило безумие, они спешили, но не успели. 

Молния расколола небо почти на равные части. В ее ослепительном свете   их обнаженные тела казались изваяниями, высеченными из сияющего серебра. Оглушительный грохот грома бросил влюбленных на еще сухую, пахнущую мятой траву.  Первые капли дождя остудили их пылающие тела.   Под раскидистой елью она требовала продолжения, но Звяга успел прийти в себя.

—Я не могу себе позволить сломать тебе жизнь.

—Зачем мне такая жизнь без тебя!? Я наложу на себя руки.

—Ты должна жить, ради детей, которые родятся  и будут любить тебя. Ты не можешь лишить их возможности  радоваться солнцу.  Я  все же  надеюсь, что вернусь, ты станешь моей женой. Ты только продержись.  Обещай мне, что будешь жить.

В ее душе вспыхнула надежда, она всем телом прижалась к нему.

—Я буду жить надеждой на встречу с тобой.

Гроза ушла к горизонту, приближался рассвет. Они  сидели, обнявшись, и мысленно просили ночь  задержаться, но рассвет все увереннее раздвигал тьму ночи.

Звяга с трудом разжал ее руки, не хотевшие его отпускать, но она опять цеплялась за его одежду, будто предчувствуя непоправимое. Таисия шла домой, не скрывая слез и своего горя.  Все ее существо кричало: «Зачем пришла эта гроза! Зачем она унесла мое счастье?».

 Звяга направил своего коня навстречу подвигу и опасности.

 

***

Афанасий задерживался. Устинья сидела на сене, покусывая травинку. Тревога о завтрашнем дне все больше места занимала в ее душе. О том, куда и зачем едет Афанасий, спрашивать  боялась. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она стала  придумывать сладкую месть для любимого, но ее опять тянуло в болото тревоги. “Слава Богу! Он идет!” - она узнала его по торопливым шагам. Чтобы не выдать свою тревогу, едва он поднялся на сеновал, она кошкой бросилась на него. Усевшись верхом, она начала допрос с пристрастием.

—Где был? Почему опоздал? – Устинья пыталась изобразить страшное лицо, но вместо этого рассмеялась. 

—Пощадите  меня! Я не виноват. Дела надо было закончить, — принял условия игры Афанасий.

—Нет тебе пощады! Твои дела дороже меня, да!?

—Прости меня! Я тебе еще пригожусь! 

—Нет тебе прощения! Тебя ждет…., – она не успела договорить….

Прилив тревожных мыслей заставил юношу прекратить игру. Он нежно смотрел в ее глаза,  ему хотелось говорить ей нежные слова, но получилось вымолвить  всего лишь несколько слов:

—Жди меня и молись. Я обязательно вернусь.

Им не было дела до грозы и   несмолкаемого грома.  Устинья  еще теснее прижималась к нему, будто ища защиты. Много слухов ходит в народе. Причиной страха была не гроза, а рассвет. Ночь отступала, рассвет все увереннее съедал тьму, утренняя заря все увереннее гасила звезды. Боязнь неизвестности все сильнее сжимала ее сердце.   Устинья  в последнее время, замечала, что   Афанасий стал задумчив, иногда даже отвечал невпопад.

Ее тревожное состояние почувствовал Афанасий. Он зашевелился,  открыл глаза, взглянул на ее лицо, которое уже можно было рассмотреть в утреннем полумраке.

—Что случилось? На тебе лица нет!

—Куда ты уезжаешь? Когда вернешься? – пересилив страх, вместо ответа спросила она.

—Куда еду? Тебе знать не надо.  Может так случиться, что вернуться  выпадет не многим, а возможно никому…. 

Он пожалел, что допустил минутную слабость и испугал ее. Широко раскрытыми глазами  Устинья смотрела на Афанасия, глаза в ужасе остановились.  Из ее уст вырвалось самое сокровенное:

—А как же Настенька?  О которой мы с тобой мечтали? – она  впервые  пожалела о несостоявшейся близости.

Он вскочил на ноги, схватил ее за плечи.

—У нас будет дочь!

—Настенька! Мы ее назовем Настенькой!

—Я же тебе сказал, что вернусь! У нас будет много детей. Я вернусь!

Их губы и сердца соприкоснулись.  В их душах появилось новое чувство любви  к еще не существующему  человечку.  Уже почти рассвело, но страх перед неизвестностью удерживал их вместе.

К месту сбора Афанасий и Устинья шли обнявшись….

Она неотрывно смотрела на его лицо, ее губы шептали молитвы о спасении раба божьего Афанасия.

                                                  

***

Провожать в поход отряд дружинников вышел весь город. Из ворот приказа воеводы потянулась колонна всадников. Дружинники, блистая доспехами, смотрели по сторонам, отыскивая,  дорогие и любимые лица. Кто-то из провожающих плакал, кто-то махал рукой, желая скорейшего возвращения.

Но основная масса людей пыталась отыскать ответы на вопросы:  "Куда идут? Зачем идут?" Впереди первой сотни ехали Данила Савич и его помощники  Афанасий и Звяга.

Толпа, так и не получившая ответа, гадала.

—Мунголов* (Пояснения в конце книги) бить будут.

— Каких мунголов? Их-то всего две сотни.

—Наверное, татей по лесам гонять будут.

—Все равно их мало! Кто знает, сколько тех по лесам прячется?

—Князь и священник тоже выехали за ворота.

—А ты видел?

—Да, видел, он выехал со священником и полусотней охранников.

—Может молиться?

Только один человек догадался о цели похода.  Юсуф и Тули говорили на монгольском языке, поэтому никто не понял их разговора.

—Это посольство, — Юсуф кивнул на отряд.

—Почему ты сделал такой вывод?

—Не просто же так воевода спрашивал у нас, как входить к хану. Я видел, такие отряды приходили на поклон к Бату-хану.

—Что с ними было? Их отпускали?

—Тех, что я видел, убивали, подарки делили, – при этих словах Юсуф поскучнел.

—Ты боишься, что если посольство погибнет, то и нас убьют?

—Надо бежать!

—Куда? Там тоже смерть, нам поломают хребты, если не изловят раньше русичи. — Тули безнадежно махнул рукой.

—Придется просить защиты у Спиридона. Возможно, он поможет спрятаться.

Князь Юрий  тоже стоял в толпе. Он не понимал действий племянника, поэтому он просто решил выжидать, хотя для активных действий было самое время.

Юрий Владимирович шагал домой, когда  к нему пришла мысль, которая утвердила его в том, что следует выжидать: «Возможно, Василко, покидая город, дает возможность заговорщикам, если такие есть, проявить себя, а затем их уничтожить».

Тем временем, дружина миновала городские ворота.  Еще слышались крики провожающих, но уже было не разобрать, кому они предназначались. Через несколько верст  дружину встретил сам князь.  Воины выстроились, ожидая, что последует дальше.  Князь  поднял десницу, все смолкли.

—Воины мои! Я возлагаю на вас очень тяжелую ношу.  Во главе с воеводой, и сотниками Афанасием и Звягой  вы пойдете с посольством к монголам.  Василко Олегович сделал паузу, чтобы видеть и слышать реакцию воинства.

Строй качнулся, загудел, но когда князь вновь поднял руку, смолк.

—Да! Это очень большой риск, но еще больший риск ничего не делать. Все равно придет войско монгольское на наши земли.  Мы не готовы отразить нападение значительно превосходящих сил противника.

Жестокая и жадная лавина нукеров ворвется в наши поселения, будут насиловать и убивать наших жен и детей, предадут огню наши дома.  Наше спасение в том, чтобы добровольно подчиниться власти орды. Мы станем платить дань, возможно большую, но спасем от страданий и смерти людей.

Князь опять на несколько мгновений замолчал:

—Я понимаю, что это опасно и непривычно находиться  в стане врага, потому я вам приказываю проявить выдержку, во имя спасения своих близких и самих себя. Вы обязаны беспрекословно подчиняться воеводе и сотникам, в этом наше спасение.  Я верю в вашу храбрость и благоразумие.  С Богом!

Первым сошел с коня Данила Савич, подошел к отцу Тихону и, преклонив колено, поцеловал крест. Затем, поклонившись князю, занял свое место в строю. Вся дружина последовала его примеру, подтверждая готовность победить или умереть.

Священник осенил крестным знамением строй.

—Я буду денно и нощно молиться за вас, за спасение жизней и душ ваших. Бог милостив! Он укажет путь к спасению! Молитесь Богу, и он не оставит вас и чад ваших! С Богом!

Князь сделал знак Савичу, послышались команды, сотни заняли свои позиции. Посольство тронулось в путь.

                                                 

 

***

Через несколько дней  к князю на прием попросился заместитель Фомы. Вошел  маленький худой человек  с умными серыми глазами. По его движениям и манере себя вести, можно с уверенностью заключить, что это натура решительная, жесткая.

—Доброго здравия тебе, князь! – густым басом приветствовал Василко заместитель начальника тайного приказа.

—Тебе тоже здравствовать, — приветливо ответил князь, а сам подумал: "Как такой голос в нем вмещается?"

— Вызывал меня, государь?

—Как зовут тебя?

—Гаврилой  с детства отец с матерью величали.

—Фома передавал задание  относительно купцов с солью?

—Да. Мы встретили их за пределами земель наших и сопроводили сюда.

—Почему встречали за пределами наших земель? Не хватает нам тяжбы с соседями?

—Встретить их там было просто необходимо, так как татей* в тамошних лесах огромное количество. Встречали их ополченцы  в мирской одежде.

—Но это рискованно.

—На войне всегда есть потери, — Гаврила развел руками.

—Сколько соли привезли?

—Ничего не привезли! Они ее спрятали в чащобе леса, забросав ветвями.  Купцы здесь. Их можно позвать.

—Может быть  набивают цену?

—Не похоже. Могут потерять все!

—Стража! Пропустите купцов.

Вошло два человека, виновато мяли картузы. Под грозным взглядом князя, они кланялись и бормотали что-то в приветствии.

—Где соль? – вместо приветствия спросил Василко.

Пожилой купец с седой подстриженной бородой, все же осмелился ответить:

—Не гневайся, князь. Нас преследовали тати. Чтобы спасти соль, мы спрятали ее. Хорошо, что пошел дождь и смыл все следы колес наших телег. Иначе не сносить бы нам головы.

—Найти свой обоз сможете?

—Найдем! Мы для верности оставили метки.

—Мы дадим вам сопровождение и поможем привести

товар.

—Надо что-то придумать, чтобы уменьшить риск,—  предложил Гаврила.

—Найдите мне Еремея и позовите ко мне.

—Он же в лесу, — напомнил окольничий князю.

—Нет, он вчера вернулся, занимается строительством храма.

Пока поджидали боярина, купцов угостили едой и медом.

Еремей, выслушав князя, задумался и через минуту предложил:

—Когда выпаривают соль, рапу* (Пояснения в конце книги) возят в бочках. Надо соль сделать рапой!  Привезти ее сюда, а здесь выпарить.

—Ну, голова у тебя Еремей! – восхищались и качали головой князь и купцы.

—Где взять бочки? – полюбопытствовал один из купцов.

—У Спиридона. Он возит воду гончарам. Потрясите бондарей.   Любой ценой доставить соль. Желательно тихо, мирно, но если понадобиться, вырубить лес вместе с татями. И еще, в городе с приходом беженцев  появились убийства. Горшечника Тули избили, грозились убить с целью завладения строящимся домом.

—Он же монгол! – бас Гаврилы пророкотал громом.

—Сегодня убьют монгола с татарином, завтра возьмутся за русичей, —  поморщился Василко, — говори тише.

—  Прости, князь!

—  Наказать самым строгим образом.

—  Разберемся.

—Для сопровождения купцов поставь лихого и решительного сотника.

—Будет исполнено,  громыхнул бас Гаврилы.

Когда князь и Еремей остались одни, разговор пошел о строительстве лесной базы.

—Как продвигаются наши дела?

—Срубили около сотни изб, которые сразу заселяют работающие беженцы и желающие горожане.

—Не случится ли так, что в случае набега монгол  там негде будет спрятать людей?

—Строителям тоже надо где-то жить. На случай беды  потеснятся.

—Сотня  изб — это мало.

—Времени прошло тоже мало.

—Набирай людей, надо ускорить работу, сними мужиков со строительства церкви.

—Меня отец Тихон загрызет, истинный бог загрызет.

—Дело в том, что если наше посольство, даст Бог, будет успешным, то  приехавшим проверять нас монголам покажем, что строим  храм, а не крепость.  Если  это будет не очень убедительно, покажем старый частокол, который скоро развалиться, лишив защиты город. Бог нам поможет. 

 

***

Выполняя поручение князя, Гаврила дал задание своим помощникам, расспросить Тули о его избиении. Обрадованный тем, что его не дают в обиду, Тули рассказал, что один из напавших на него крикнул: «Карась, хватит, убьешь, пусть сначала дом построят».

В большой комнате, перед Гаврилой на полу лежит человек, лет двадцати пяти, с рыжими, местами красноватыми волосами. Он шмыгает разбитым носом. «Рыбьи глаза» взирали на своего властелина со страхом и готовностью рассказать все.

—Правда, похож на карася,— подумал Гаврила и тихим вкрадчивым баритоном спросил:

—Расскажи, мил человек, зачем избивали монгола? Только без вранья! Повешу!

Испуганные глаза заметались, ища защиты, но бревна, уложенные в стены, подсказали ему, что сбежать не удастся.

—Я все скажу.

—Слушаю.

—Мы избили его за то, что он монгол, сколько они наших людей положили.

—Зачем дом разрушали?

—За то же! – Карась держался все увереннее, размышляя:  «За такое в яму не посадят и не убьют, поколотят и отпустят».

—Я знаю, что после того как монголы построят дом, вы их хотели убить, чтобы завладеть строением.

—Зачем нам их убивать? У нас есть землянка.

—Вы эту землянку рыли сами?

—Там жил мужичок, но умер, землянка досталась нам.

Гаврила внимательно смотрел в лицо Карася. Тот заметно нервничал, глаза стали матово-белыми,  от чего он стал еще более походить на рыбу.

—Умер или вы его убили?

—Умер, умер, —  взгляд рыбьих глаз метнулся в сторону.

Гаврила понимал, что Карась врет, но доказать обратное не мог. Тогда он решил прибегнуть к хитрости.

—Люди видели, как вы  что-то закапывали. Сейчас пойдем  откопаем, если там тот мужичок, то я тебя повешу.

—Мы его закопали, но не убивали.

Опять ты говоришь неправду. Гаврила поставил последний капкан.

—Отчего же у могилы была кровь на траве?

Карась скис. Его голова опустилась на грудь

—Я не хотел, меня Ведун заставил.

—Рассказывай все за ваши похождения с Ведуном.

Довольный Гаврила откинулся на стену, у которой стояла лавка, капкан сработал.

Карась торопливо говорил, будто поскорее хотел избавиться от скверны.

—Приведите второго.

—А этого куда? — спросил помощник.

—Пусть полежит здесь.

Ведун уверенной походкой вошел в комнату.  Его умные глаза не выражали никакого беспокойства.

—Ведун, — задумчиво произнес Гаврила, — ведаешь все или с нечистой силой знаешься?

Ведун не удостоил соперника ответом.

—Не хочешь говорить, на дыбе доскажешь.

—Я ни в чем не виноват.  За что меня на дыбу?

—Расскажи, откуда пришел? Ведун мельком взглянул на Карася, который в ужасе отползал к стене.

—Карась, наверное, наврал с три короба. Сам, небось, натворил, а на меня сваливает.  Шесть дней я защищал Рязань, до тех пор, пока не увидел голову воеводы на копье у монгола.

—Как звали рязанского воеводу? — попытался поймать Ведуна Гаврила.

—Вадим Кафу. Его гибель во многом предопределила падение Рязани.

—Ты молодец! Умно подготовился! Знаешь, как пала Рязань, но ты убежал оттуда значительно раньше, чем началась осада.

—Это сбежал Карась, я был на стенах.

—Назови ратников, которые сражались рядом с тобой? – задал безнадежный вопрос Гаврила, так как имена эти проверить нельзя.

Ведун не был готов к такому вопросу. Он сделал вид, что вспоминает, но все имена как-то вылетали из головы.  Ответ на такой вопрос он явно не заготовил. Он называл имена, но не было в нем прежней уверенности.  Он еще называл имена, когда последовал еще более коварный вопрос.

—Ты говоришь, что Карась убежал раньше на шесть дней  до штурма, но тогда как вы оказались опять вместе?

Ведун взглянул на Карася, он понял, что уйти от ответа ему не удастся.

—Надо было прибить его, пожалел дурак! – жестко ругнул себя Ведун.

—На все вопросы ответов заготовить нельзя.

—Расскажи мне, как вы убивали беженцев за еду и одежду.

—Ничего рассказывать не стану! Все равно повесите.

—Ты сам себе выбрал смерть в петле. Повесить!

—А c этим что делать?— помощник указал рукой на Карася.

—В яму его! – Гаврила устало выпрямился.

Ведуна увели, но через некоторое время во дворе послышались шум и крики: «Держи вора! Держи!»

Гаврила вышел на свежий воздух. Виселица была пуста.  Подбежавший помощник выпалил: "Сбежал вор!"  Неизвестно, чего в его голосе было больше — восхищения или вины.

—Как ему удалось?

—Видимо, подрезал веревку, не досмотрели нож.

—К умному вору, нужна умная стража. – Гаврила больше укорял себя, чем помощников.

Вор в надежде подрезать петлю  подсказал ему вид казни, а он и повелся. Он заслужил, чтобы его посадили на кол. С кола бы не сбежал ….

Недавний узник петлял между избами и кустами. Ему все же удалось уйти от погони. Забившись в чащобу кустов, он мог считать  себя  некоторое время  в безопасности.

Постепенно волнение улеглось, теперь надо ему спокойно осмыслить свое положение. Смерть опять только погрозила Ведуну костлявым пальцем и прошла мимо. Но так ли далеко она ушла? Сколько можно просидеть в кустах без воды и пищи?  Бежать на пустой желудок — тоже верная смерть. Поразмыслив, Ведун решил «обчистить» богатый дом и в бега. Оставалось определиться с домом. Три дня питаясь дарами леса и огородов, он вел наблюдение за выбранными домами, но не приблизился к цели ни на шаг.  На четвертый день ему повезло.

Сидя в кустах, он видел, как семья собирается в дорогу, укладывая узлы, и, наконец, поудобнее усевшись, тронулись в путь.

У Ведуна от такой удачи, вспотели ладони.  Его урчащий желудок гнал его к дому, но нужно осмотреться, необходимо точно знать, есть ли в доме охрана и прислуга.  Он еще некоторое время наблюдал за домом, но ничего не высмотрел. Он решил рискнуть: “ Убегу в крайнем случае”.

С окном справился быстро. В темной комнате он почти ничего не видел, пришлось открыть ставню. Его опытный глаз быстро находил дорогие вещи. Собрав их в какое-то покрывало, хотел пройти в другие комнаты, но  дверь оказалась заперта снаружи.

Дорогих вещей оказалось  мало,  что заставило Ведуна задуматься. В это время в комнате стало темно. Кто-то закрыл ставню.

 —Возможно — это ветер, — подумал  Ведун, но звук, закрываемого засова подсказал ему, что он в западне.  Мысли метались в голове вора, но отыскать путь к спасению не удавалось:

—Если сидеть и ничего не делать, то голод приведет его к “костлявой”, попытаться кричать — убьют.

Он осторожно надавил на створки ставни, но они не поддались.

Остался единственный путь: используя лавку как таран, выбить ставню и бежать. Решение принято, но в проеме двери стоит хозяин. Его рука держит лампаду, дрожащий свет которой мерцает на лезвии меча. Ведун метнулся напролом, но удар бросил его на пол. Огонек лампады  в его глазах  превратился в целый рой светлячков, который  метнулся в сторону и канул в темноту.

Он открыл глаза, но не мог вспомнить, что с ним произошло.  Увидев в мрачном свете лампады человека, все вспомнил, стремление бежать  вернулось к нему. Ведун рванулся, но сыромятные ремни из воловьей кожи  еще сильнее сдавили  руки и ноги.

—Кажется, «костлявая” вернулась за мной. Что-то она вьется около моей жизни. Но почему он не убил меня? Не захотел марать моей кровью светлицу, — уныло и покорно думал Ведун…., —зачем он меня связал?  Я ему нужен. – Последние мысли подбрасывали ему надежду.

—Не надо напрягаться, ремни крепкие. Ты хотел обворовать мой дом, я тебя могу за это убить. Но ты ответишь на мои вопросы. Если будешь говорить кривду, то она окажется последней в твоей поганой жизни. Понял?

Последнее слово хозяин сказал твердо, от него повеяло смертью. Все же Ведун приободрился. “Если будет задавать вопросы, то я ему нужен!”

—Я слушаю тебя, хозяин, – покорно согласился он.

—Это тебя ищет Гаврила?

Ведуну не было никакого смысла признаваться, но выхода не было.

—Да.

—Брать грех на душу не стану, отдам  тебя Гавриле.

Что-то подсказывало Ведуну, что этого не случится.

—Какой прок от меня, если я буду повешен? А вам я могу пригодиться.

—Зачем интересно?

—Мало ли какие потребности случаются в жизни князей.

—Ты меня знаешь?

—Кто же не знает князя Юрия? —  Ведун придал своему голосу уважительную окраску, — я знаю, что многие богатые люди хотят видеть вас на месте князя Василко.

Юрий Владимирович  даже вздрогнул, что сразу подметил  его пленник.   Душа Ведуна быстро перебиралась из пяток на постоянное место жительства. Князь молчал, не зная как выйти из этого положения, чтобы словами или поведением не выдать себя.

—Что ты можешь знать, вор поганый? – в его голосе звучала досада и злость.

—Прости, князь, я не хотел сделать тебе больно. – Ведун рисковал, пытаясь добраться до самых сокровенных мыслей князя,  он всеми силами хотел показать себя его союзником и единомышленником.

—Рассказывай все о себе.

—Зачем тебе мое прошлое?

—Хочу знать, на что ты способен.

Подозрения Ведуна стали подтверждаться. Ему не хотелось играть со смертью, которая бродит между князьями и не может выбрать жертву.  В такой игре можно оказаться между двух огней и сгореть, как мотылек в ночи или стать ненужным свидетелем…., риск большой, но это единственный путь к спасению.

В своем рассказе Ведун показал, что способен выполнять любую грязную работу. Хозяин дома и его властелин иногда задавал вопросы. По окончании саги он молча  встал и произнес слова, которые почти отняли надежду на спасение:

—Гаврила совершил ошибку, не посадив тебя на кол. Там твое место.

На просьбы Ведуна о свободе рук и ног и о еде князь просто промолчал. Дверь закрылась. Тьма набросилась на Ведуна.

—Чем не могила? –  усмешка получилась злой и почти безнадежной.

Он терял чувство времени, но понимал, что если за ним не приходят, то не все потеряно. Связанных рук и ног Ведун уже  не чувствовал, сознание его все чаще пряталось во тьму забытья, давая отдых от мучительных болей. Скрип двери понудил его открыть глаза. Грузный человек с кинжалом в руке приблизился к нему.

—Ну, вот и все, —  почти равнодушно подумал его затухающий мозг.

—Чтобы не видеть свою смерть в лицо, он зажмурил глаза.

Дверь опять скрипнула. Ведун не почувствовал, он догадался, что свободен от страшных пут. Оставленная  лампада светилась  звездочкой  во тьме, манила к спасению.

 

***

Посольство двигалось медленно, задерживал обоз с продовольствием и подарками. Все воины одеты в мирскую одежду, но в случае опасности, мужицкая толпа может мгновенно превратиться в боевой отряд. Мечи, щиты и кольчуга легко извлекались из телег обоза.

Через каждый дневной переход оставляли ямы* (Пояснения слов  в конце книги), по пять дружинников, которые превращались в заготовителей камыша, сена или  дров.  В этих ямах  связные будут менять лошадей  и принимать пищу, отдыхать.

По складкам местности  перелескам  незримо идет дозорная сотня Афанасия.  Он, не смыкая глаз, мечется между разведгруппами, боясь  прозевать опасность.

Без особых происшествий прошло восемь дней. По расчетам уже через несколько дней посольство достигнет цели.

Всем надоела дорога, но никто не торопился встретиться с монголами лицом к лицу. Руки невольно придерживали лошадей, но всему когда-либо приходит конец.   На расстоянии полудневного пути от цели  отряд остановился, чтобы разделиться. Данила Савич с охраной в десяток добровольцев, утром должен отправиться в город “С”. Остальные под командованием Звяги останутся охранять основную часть подарков. В случае гибели Савича и его группы, действовать по обстоятельствам.

Утро выдалось на загляденье.  Казалось, что солнышко играет в кошки-мышки.  Улыбнется теплыми лучами и спрячется за облако, а ветерок прогонит небесного странника и вновь солнышко улыбается.

—Страшно в такое утро умирать.

—С чего ты взял, что мы умрем?

—Идем прямо в логово ворога.

—Мой тебе совет: не умирай прежде, чем придет костлявая с косой.

Данила Савич прислушался к разговору своих дружинников, ехавших позади него. Чтобы поднять настроение своему сопровождению, он сказал:

—Вспомните слова отца Тихона: " Бог милостив! Он укажет путь к спасению! Молитесь Богу и он не оставит вас и чад ваших!" От себя добавлю: "Прекратите разговоры и смотрите по сторонам, чтобы монголы нас не спеленали. Приготовьте копье с белым рушником".

 

***

Фома и Терентий вошли в город “С” под видом мастеровых людей. Сзади за поясом у каждого торчал топор. Люди, уходившие в леса от войны, теперь, спасаясь от голода, возвращались к своим порушенным жилищам. Но не всем повезло найти свой дом и тем более еду. Одни умирали прямо у своих домов. Тела стаскивали в канаву, присыпали землей.  Другие восстанавливали свое  жизненное пространство.

Требовались сильные умелые руки, которые за кусок хлеба помогали бы рубить любые постройки.   По городу стучали топоры, жизнь постепенно возвращалась на поруганную землю. Фома  выбрал полусожженную избу, чтобы ее восстановить и некоторое время жить в ней. 

Много раз, по одному и вдвоем, Фома и Терентий пытались пройти к шатру хана, но расположенные кругами юрты, представляли собой рубежи обороны, каждый из которых тщательно охранялся.  При приближении к юртам  следовал окрик постового нукера. На них не действовал даже наряд нищего. Нищие еще больше получали тумаков за свою навязчивость в просьбах поесть. Шло время, но ни Фома, ни Терентий ничего о хане не узнали, за исключением того, что зовут его Саин-хан. Он умен и хитер, жестокость проявляет только в крайних случаях.   Необходимая информация о приближенных оставалась за семью замками.

Возвращаясь к дому, в полумраке Терентий увидел мальчика и девочку. Дети были очень слабы. Девочка лежала на траве, мальчик сидел подле нее, опустив голову на руки.

Сердце Терентия дрогнуло. Ему вспомнились собственные скитания и голодные годы, проведенные на чужбине. Он остановил Фому и указал на несчастных детей.  Через полчаса они отпаивали детей жидкой кашицей из воды и хлеба.

Семью Димы, так звали мальчишку, разметала война. Девочка помнила только свое имя. Ее звали Марьица. Дети поначалу боялись трупов, но потом поняли, что в их сумках или одежде можно найти еду или денежку.  Количество бродячих детей становилось все больше, а значит, найти еду стало, тяжелее. Однажды Дмитрию повезло, он смог отрезать кусок мяса от дохлой кобылы. Изжарив его на костре, стал  есть, но увидел девочку, которая с трудом передвигала ноги.  Падая, она подолгу лежала, чтобы собрать последние силы. Голодный мальчишка мясо разделил, но это только отсрочило их кончину. Быть бы им в канаве, присыпанными землей, не пришли им Бог спасителей. 

Через несколько дней после спасения  Марьица,  несмело улыбаясь, пыталась хозяйничать по дому. Дмитрий не отставал от своих спасителей. Он сразу понял, что они что-то выведывают  и напрямую спросил:

—Вы скажите, что надобно, я узнаю.

Фома и Терентий переглянулись.  Рисковать мальчонкой  им было боязно.

— Ты еще мал для таких дел.

—Ничего я не мал, скажите, я все сделаю, — с обидой ответил он и отвернулся.

—Понимаешь, попадешься, тебя изобьют до полусмерти, а то и убьют.

—Не убьют, никого еще не убили. Нукеры разрешают ходить среди юрт, собирать объедки и просить милостыню, но за это надо увернуться от десяти арканов. Сейчас я сильный, увернусь.

Через несколько дней, с помощью Димы,  нарисовали расположение юрт и обозначили местонахождение постов. Он даже вплотную приближался к желтому шатру хана, за что получил нагоняй.

—Шатер — это не юрта, там живет шах. Охрана могла тебя просто убить. Больше  без нашего ведома,  никуда не ходи.

—Что же мне сидеть дома?

—Будешь ходить с нами или по нашему заданию. Понял?

—Угу, — буркнул недовольный Дмитрий.

 

***

Подружки опять вместе. Таисия и Устинья в гостях у Пелагеи.  Они шепчутся, смеются, но радость встречи быстро проходит, уступая место  девичьим печалям.

—Ой, девочки страшно-то как?! Афанасий сказывал, что может так случиться, что вернутся из похода не все.

—Звяга мне сказал то же самое.

Пелагея  как могла  успокаивала, но это у нее плохо получалось. Затем она не выдержала, строго сказала:

—Хватит вам хныкать! Еще ничего не случилось! Не кличьте беду! Как маленькие девочки!

—Мы с Афанасием мечтали, что у нас родится Настенька, — не унималась Устинья.

—У вас будет малышка? – округлила глаза Пелагея.

—Нет, это только планы! – улыбка стерла на некоторое время тревогу с лиц девушек.

—Почему Настенька? Может  будет мальчик! —  с небольшой долей протеста в голосе спросила Пелагея.

—Гадалка нагадала мне, что я буду рожать только девочек!  Дай Бог, чтобы  Афанасий  вернулся  жив - здоров! – Устинья выпалила единым духом и радостным взглядом обвела подруг.

Заметив потухшую  при последних словах Таисию, спросила, упавшим голосом:

—В чем дело, почему ты сразу стала такой печальной?

—На новолуние назначены смотрины. Отец выдает меня замуж.  Слезы закапали ей на сарафан. Новость сразила ее подруг. Устинья буквально шлепнулась на лавку. Пелагея порывисто шагнула к подруге, обняла ее.

—Не подчиняйся, скажись больной.

—Если Звяга успеет вернуться, он заберет меня. Ты дочь воеводы, должна знать, когда вернется дружина?

—Я ничего не знаю! Мать не отходит от иконы, молится день и ночь. Видимо, что-то опасное. Мне ничего не говорит, только заставляет просить у Бога спасения для отца и его дружины.

—Мне Афанасий сказал, что может так случиться, что вернутся немногие, — вступила в разговор Устинья.

Испуганные сердца девушек стучали с предельной частотой.

—Девочки, давайте и мы помолимся, попросим Пресвятую Богородицу, чтобы она помогла вернуться нашим любимым. Она женщина и Богиня! Поймет нас и поможет!

Они  несмело вошли в комнату матери и опустились на колени у иконы  рядом с Ефросиньей, склонив головы, стали горячо молиться.

Разошлись, когда тихо спустились сумерки. Таисия не смотрела в сторону ушедшего солнца, боясь появления ненавистного рогатого светила. Вечерняя звезда  почему-то сегодня очень яркая.  Она смотрела на чуть мерцающую звезду, губы ее шептали слова просьбы:

—Звездочка  милая, передай моему милому, чтобы приезжал скорее.

Она свято верила, что Звяга тоже смотрит на эту звезду и слышит ее слова.  Подойдя к дому, она краем глаза увидела, как молодая луна начала свой путь на  ночное небо….

Сердце ее едва не остановилось. Таисия смотрела на небесное светило, которое сегодня, выйдя из-за горизонта, известило ей, что на седмицу будут смотрины.

—Не бывать этому! 

Таисия решительно шагнула к своему дому. По выражению лица  отца  она поняла, о чем будет разговор.

—Папа, разреши мне выбирать свою судьбу! Я хочу выйти замуж за Звягу.   Другой мне не нужен! – она стала перед отцом на колени, — пожалей меня, папа!

—Где твой Звяга?  Ему бы только мечом махать! А если его срежет  монгольская стрела?  Куда ты пойдешь с выводком? Мы не вечные. – Видя, что его слова не имеют воздействия на дочь, а скорее наоборот, отец стал срываться на крик.

—Судьбу не угадаешь, папа! – у Таисии еще оставалась надежда уговорить отца. Она взглянула на плачущую мать.

Мать поняла ее призыв и стала рядом с дочерью на колени.

—Не трогай дочь, не ломай ей жизнь!

—Будет так, как я сказал! – Отец рубанул ладонью воздух и отвернулся.

—Не бывать этому! – Таисия решительно встала с колен и рванулась из дома в ночь, оставив двери открытыми.  На секунду остановилась, решая, куда бежать.

—Тая, отец умер!

Смысл этих слов не сразу дошел до его сознания. Она сделала несколько шагов, но повторный вопль матери остановил ее.

—Тая, отец умер!

Отец лежал, завалившись на спину,  без признаков жизни.

—Папа, не умирай! Папа! – возможно, именно этот крик и желание помочь отцу вернуло его к жизни, он зашевелился, застонал. Увидев перед собой дочь, он хотел согласиться с ее решением, но она опередила его.

—Папа, прости меня, я все сделаю, как ты хочешь.

Перечить ей у него  не осталось сил.

На смотринах нарядная Таисия вышла к гостям, стрельнула в будущего мужа глазами.

—Не красавец и не урод, – равнодушно подумала она.

В конце вечера, когда назначили время сватовства и свадьбы, отец жениха предложил тост:

—Выпьем за богатую жизнь наших детей!

—Им мало своего богатства…. Отец Таисии впервые пожалел, что отдает свою дочь этим людям, но отменять договоренностей не стал.

 

***

Данила Савич видел, как монгольский сторожевой разъезд, примерно в два десятка сабель, разворачивается в цепь. Пики вражеских всадников направлены в самое сердце.

—Копье с повязанным  рушником  поднять! Быстро!

Белый флаг затрепетал на древке копья.

—Матерь Божья, спаси нас грешных!

Русичи дружно перекрестились. Послышались команды, и вскоре Данила Савич и его спутники стояли в плотном кольце.

—Хто такая? Поцему сдеся?

—Мы послы  князя Василко.  Везем подарки хану. Он ждет нас.

—Поцем знаес, сто здеся.

—Он тебе потом расскажет, если задержишь нас.

Данила Савич преднамеренно говорил неправду, чтобы нукеры не посмели их убить, а содержимое вьюков поделить.

Командир разъезда не знал, как поступить, но последние слова, видимо, возымели действие. Он более миролюбиво спросил.

—Сто во вьюках?

Данила Савич кивнул своим спутникам. Вьюки охотно вскрывались. Жадные глаза нукеров неотрывно смотрят на добротную одежду, посуду, мех….   Дружинники совсем не возражают против того, что некоторые вещи бесследно исчезают. Данила Савич жестом подозвал командира и показал ему дорогое кольцо.  Монгол взял его в руки и жадно разглядывал.

—Возьми себе, — тихо шепнул воевода.

Кольцо мгновенно исчезло в складках одежды монгола.

Преодолели несколько кругов юрт.  У границы каждого круга их встречали постовые, которые на непонятном языке говорили с командиром разъезда, после чего их пропускали. У последнего рубежа посольство спешили

Солнце покатилось к закату, но его лучи нестерпимо обжигали зноем.  Нукеры, охраняющие  посольство, пытались присесть, но командир все время взбадривал и покрикивал на них.

 

***

Саин-хан — дальний родственник Чингиз-хана во втором поколении.  В юношеские годы командовал сотней в войске Сабудай-бахатура. На реке Калке получил незначительное ранение. После возвращения в Монголию женился на узбечке из  Бухары, чем вызвал недовольство своего рода. Казалось, что его звезда закатилась, но ему удалось отличиться под Рязанью, где он опять получил ранение, которое способствовало назначению его наместником.  Природный ум и хитрость помогали удерживать этот пост, но в последнее время в Золотой Орде им не довольны, так как  он плохо собирал ясак* и почти не пересылал его в Орду. Такие провинности могли стоить ему жизни.

Хан лежал на подушках, разложенных, на большом ковре. Солнце, пробивавшееся через тенистые деревья и  светло-желтый шелк шатра,  расцвечивало предметы,  делало их  будто вылитыми из золота.   Невеселые думы заставили хана забыть о еде, которая успела остыть.

Ясак собрать в нужных количествах не удается. Обозы отправляемые им в Орду, грабят бесчисленные тати. Его темник Менгу не раз ходил в поход, чтобы изловить бандитов, но они уходили глубоко в лес, где становились неуловимыми.   Что-то необходимо делать, иначе валяться ему в канаве с переломанным хребтом. Ему донесли, что в  стороне неподвижной звезды* (Пояснения даны в конце книги), есть княжество, которое не затронуто войной.  Если это, правда, то он покорит  это княжество. Победный поход его спасет, но об этом княжестве нет никаких сведений, и чтобы начать его покорение, следует послать туда лазутчиков или купцов.  Время не терпит, оно, как петля аркана, сдавливает шею, не дает дышать.

Вошел слуга  и сообщил, что прибыло посольство от князя Василко Олеговича.

Саин-хан не мог припомнить подвластных ему князей  с таким именем, но предположил, что это послы того самого княжества, которое, минуту назад  он решил покорить.  Хан решил все обдумать и отложил прием посла до утра.

—Посла в грязную юрту, пусть потомится, сговорчивее будет.

—Все будет сделано, светлый хан.

 

***

Прибытие посольства не осталось не замеченным Фомой, но узнать  что-то конкретное не удавалось. Даже Дмитрий не мог проникнуть внутрь первого круга юрт.   Вечером, собравшись вместе, Фома, Терентий и Дима долго думали, каким образом контролировать ситуацию с посольством. Когда стало ясно, что проникнуть в лагерь монголов не удастся, да и присутствие в нем мало  что даст, Дима предложил взобраться  на пригорок, с которого все будет хорошо видно.

—Светлая голова! – Терентий дружески потрепал мальчишку.

—Настоящий разведчик! — подтвердил Фома, — нам у него надо поучиться.

 У Димы, от смущения  даже появился слабый румянец.  Ранним утром все трое сидели в зарослях и вели наблюдение. Шатер был виден, как на ладони.

 

***

Данилу Савича поместили в отдельную юрту.  В  центре ее давно  перетухший костер, у стены толстый ковер, который испускал страшное зловонье.

Савич попытался выйти из юрты, но нукер преградил ему дорогу копьем. Что случилось с его спутниками, он не знал.

Ему все же пришлось сесть на ковер. Спустилась ночь, но уснуть ему мешал этот ужасный запах, который не давал дышать, лез даже в глаза.

Наконец  лоскут неба, который был виден через дымовое отверстие, побелел.  Вскоре вошел нукер, оставил кусок жареной конины  и молча, ушел.   Данила Савич брезгливо отодвинулся от еды. Солнце припекало, отчего в юрте стало еще и душно.   В груди воеводы кипела злость, и он как мог пытался сдерживать себя. Когда его вывели на свежий воздух, ему очень захотелось стукнуть лбами этих тщедушных людишек. Слуга хана  в расписном халате, увидев ярость в глазах посла, попятился  и что-то сказал своему спутнику толмачу.

—Сейчас вас примет хан, — толмач даже изобразил  что-то вроде поклона.

—Хан хочет понюхать запах вашей юрты? Мне надо помыться и переодеться. Где мои люди? – в его груди продолжал клокотать гнев.

Слуга хана опять сказал непонятную фразу стоящим поодаль нукерам.

—Ваших людей сейчас приведут, — порадовал Данилу толмач.

 

***

Внимание лазутчиков, сидевших на пригорке, привлекли два человека, один из которых, хорошо одетый, шел быстрым шагом, позади его семенил маленький человек. Они явно спешили.

—Смотри! Смотри!  Данила вышел из юрты, – радостно воскликнул Фома.

—Подожди радоваться! Где остальные? Чем все это закончится?

—Движения посла были уверенными, что вселяло надежду на благополучный исход. Несколько нукеров бегом бросились к другой юрте и вывели остальных спутников Данилы. Затем все пошли к ручью, где привели себя в порядок.  Данила Савич облачился в кафтан темно-красного цвета с золотистым шитьем и янтарными пуговицами. На поясе с золотыми  застежками висел  в позолоченных ножнах меч, рукоять которого была украшена драгоценным камнем.

—Зачем Данила вырядился? Не помешало бы это ему,  — усомнился в правильности действий посла  Фома.

—Савич знает, что делает. Главное то, что хан примет его, а там он его переиграет.  Нам остается только ждать.     Перед входом в шатер  слуга-проводник потребовал от  Савича снять меч, так как входить к хану с оружием запрещено. Пришлось меч присоединить к подаркам.

 

***

Саин-хан нервничал. Посол заставлял себя ждать. Теряя терпение, хлопнул в ладоши.  Вошел слуга, склонился в вопросительном поклоне.

—Где посольство? – хан не стал выслушивать обычную словесную мишуру слуги.

—Посол русичей готов войти.

—Пропусти.

Данила Савич твердой походкой вошел в шатер. Его седая голова склонилась в глубоком поклоне.    Хан с интересом и растерянностью смотрел на посла. Увидев его спокойный и твердый взгляд, понял, что этот человек имеет достоинство. Он приехал договариваться, а не просить.   Впервые  хан не знал, как себя вести.

—Удельный князь  Василко Олегович приветствует светлого и мудрого Саин-хана и желает тебе хорошего здоровья  и многая лет жизни. Он также просит принять его княжество, под могучую руку и мудрую  власть   непобедимого Бату-хана.

Выслушав толмача,  Саин-хан  неожиданно для себя  пригласил посла присесть  на ковер

—Прости, светлый хан, разреши преподнести тебе часть наших подарков. Данила Савич сделал ударение на словах «часть подарков».

Хан любезно кивнул.

Разложили  на ковре  серебряные кубки, наполненные золотыми гривнами, мех и меч Данилы Савича.

Саин-хан потянулся к мечу.  Его глаза загорелись, было вид-но, что он ему очень понравился.

—Корос меч! Очень корос! Сто хосет княся Василка?

—Он не хочет войны и поэтому просит непобедимого хана Батыя принять его княжество под свою руку и власть. Князь обязуется  платить ясак. В знак своей доброй воли он шлет в подарок золотые вещи, мех, оружие и двух скакунов.

—Это не вся подарка?

—Еще много подарков мы привезем завтра, если хан этого пожелает.

—Когда ясак платить смозес?

—В течение месяца  обоз с ясаком будет здесь.

—Карасо! Завтра подарка, завтра говорить о ясаке будем.

 

***

Темник* (Пояснения слов в конце книги) Менгу, командовавший войском Саин–хана, жаждал власти. В его мечтах он уже хан, по движению его руки исполняются желания, он богат и могущественен.   За годы войны он накопил золото и серебро, но основное богатство к нему пришло после разграбления обозов, которые отправлялись с ясаком в Орду.  Менгу знал о каждом шаге хана.  Его люди слушали и доносили ему  каждое слово, сказанное в шатре господина. Ему удалось вызвать недовольство Орды.  Когда Бату-хан узнает, что ясак пропадает по вине Саин-хана, власть сама упадет в его, Менгу, руки.

Темник надеялся, что, уничтожив посольство русского князя, поставит последнюю точку в борьбе за власть.  Даже если ему это не удастся, убийца хана сделает свое дело. А он, Менгу, обставит дело таким образом, что будто Саин-хан сговорился с урусами и утаивает от Золотой Орды драгоценные подарки.   Все: решения приняты, надо действовать.

Данила Савич и его сопровождение покинули шатер хана, и первое донесение с пятью дружинниками было отправлено.   Вечером к условленному месту  в сопровождении десятка нукеров  прибыли гонцы от Данилы Савича, которые сообщили Звяге, что переговоры начались. Надо доставить к шатру подарки  к завтрашнему утру.

Афанасий не находил себе места, проверял дозоры и секреты. Усталость валила его с ног, но предчувствие чего-то плохого не давало ему покоя. Он не разрешал себе отдохнуть, хотя вокруг лагеря все спокойно.  Он решил, что с наступлением темноты  сменит местоположение стоянки.  Когда Афанасий вернулся  в расположение лагеря, до ночи еще оставалось время. Звяга упросил друга поспать несколько часов. Усталость заставила проспать закат солнца. Звезды высыпали на небо, луна заглянула в лицо спящего сотника, но крепкий сон его не отступил. Решение о смене стоянки выполнено не было….

                                                  ***

Фома и Терентий посменно наблюдали за передвижениями монголов, но ничего подозрительного не заметили. Дмитрий сбегал домой, принес перекусить.

—Как там Марьица?

—Нормально.

—Что делает?

—Убирает, есть готовит.

Говорили просто так, чтобы не сидеть молча.

Солнце покатилось вниз, жара спала, потянуло на сон. Очередь Терентия отдыхать. Прохлада тени ласкала и баюкала его. Он почти уснул, когда ему в голову пришла простая мысль: «Зачем мы наблюдаем, если, в случае плохого развития событий ничего сделать не сможем».

—Фома! Чем мы сможем помочь нашим  если у нас нет лошадей? Где они находятся, где их лагерь, знает только Бог?

—Лошади у нас будут! Я уже присмотрел, откуда их можно увести. Вон, смотри, коновязь, у самой рощи. Или там дальше, тоже есть, чем поживиться. 

—Что толку  от лошадей, если, мы не знаем, где наши? Как их предупредить?

—Сами будем с ними воевать.

—Понял, вопросов нет. Шутка хорошая.

Терентий проснулся, когда луна заглянула ему в лицо. Рядом с ним спал Дмитрий, Фомы не было. Терентий растолкал Диму.

—Где Фома, почему он оставил пост? Почему не разбудил меня?

—Пошел за седлами! Не кричи, я наблюдаю за него.

—Не спал он!  Да ты храпел, как испуганный конь.

Дима не ответил, прислушался.

—Вон идет Фома, пыхтит.

Силуэт Фомы нарисовался  в свете выглянувшей луны.

—Где тебя носит? Я тебя пришибу! — шипел на друга Терентий.

—Подожди убивать, я седла принес, осталось принести оружие.

—Почему не разбудил меня?

—Идем за оружием!

 Дима остался один. Его привлек непонятный костер. Он через равные промежутки времени загорался и гас.

Мальчишка до рези в глазах всматривался в темноту ночи, но рассмотреть ничего не мог. Тайна гаснущего костра оставалась неразгаданной. Когда он услышал, что Фома и Терентий приблизились,  нетерпеливо позвал  их.

—Скорее идите сюда! 

—Что у тебя стряслось?

—Смотрите! — мальчик указал направление, куда надлежало им смотреть.

—Костры и больше ничего не вижу! – с досадой повернулся Фома к мальчику.

—Это между костром и нами проезжают всадники и телами лошадей закрывают на время пламя костра. – Терентий схватился за голову. – Скорее, надо их задержать. Фома бросился к лошадям, чтобы их оседлать.

—Дима, домой, Марьица уже заждалась.

—Меня возьмите с собой!

—Дима лошади только две. Иди домой. 

—Я костер увидел, а теперь Дима домой! – недовольно бурча, он поплелся к избе, где их давно поджидала Марьица.

—Терентий, как же ты поедешь, если ты говорил, что боишься лошадей? Придется скакать в ночи.

—Это когда мечом махать, тогда я падаю с них.

—Ох, врать же ты мастер!

Колонну, примерно в две сотни сабель, обнаружили быстро, но как действовать — придумать не могли. Терентий придержал коня, чтобы наметить план действий.

—Давай пока выжидать, что будет далее, возможно  определим цель ночного похода.

—Цель ясна! Они хотят уничтожить наш лагерь и завладеть дорогими подарками. Другое дело, как они собираются это сделать.

—Если они знают, где лагерь,  то на рассвете атакуют его, если не знают, устроят засаду. Но в любом случае им надо помешать.

—Кому это  нужно? Если хану, то зачем? Он и так получит все сполна, без всякого риска, — рассуждал Фома, не выпуская противника из виду.

—Есть еще какая-то сила, которая хочет помешать переговорам.

Дорога пошла вниз. Терентий крутанул коня  так, чтобы видеть лицо Фомы.

—Дорога пошла вниз. Надо опередить колонну и на подъеме задержать ее.

—Как?

—Скачем, нельзя терять время!

Обойти колонну оказалось непросто. Крутые склоны балки не давали возможности ехать даже рысью.  Лошади, осторожно ступая, спускались по склону. Приняли немного левее, глубина балки уменьшилась, склоны стали более пологими. На спуске лошади успели отдышаться  и в гору взяли в намет.

Луна, как бы помогая,  вышла из-за туч. В ее свете можно было разобрать, что колонна всадников начала подниматься вверх по крутому склону.

—Фома, теперь слушай меня и не перебивай, времени нет. Я останусь здесь и задержу их. Ты скачи вперед в том же направлении, как идут монголы, может тебе удастся найти сотню Афанасия. Должны же они выставить посты.

—Как ты один их задержишь? Их две, а может три сотни.

—У меня есть лук и два колчана стрел. Уходи! Здесь ты мне будешь только мешать. Своим мечом и взмахнуть не успеешь, как они тебя отправят на небеса.

Они обнялись, и через мгновение  силуэт Фомы и его лошади затерялся в молоке лунного света.

Терентий выбрал позицию, и покосился на небо.    «Только бы Луна не ушла за тучи», — молил он ночное светило.

Нервы напряжены, видимо от этого начинает тянуться время. В каждую секунду он готов поразить цель, но она не появлялась.     «Неужели свернули?» — мелькнула мысль.

Из балки  показался первый всадник.  Лошадь выбрасывала шею вперед при каждом шаге трудного подъема.

Ж-и-и-и-к. Стрела, спев короткую песню, впилась в шею животного. Пронзительное ржание раненого животного повергло в ужас монгольских воинов.  Лошадь стала на дыбы, завалилась на спину, подминая под себя всадника.  Ж-и-и-к.  Ночной ужас повторился вновь. Не понимая  сути случившегося, всадники, огибая павших лошадей, попытались выскочить из страшной балки.  Ж-и-и-к. Ж-и-и-к. Ж-и-и-к.  Лошади ржали и бились в предсмертных судорогах, сея панику в рядах воинства.

Менгу, наконец, понял,  что из-за большой крутизны склона, по которому лошадь может идти только шагом, им выйти  из балки не дадут  и дал команду отступить.  Затем он отправил пеших лазутчиков, чтобы определить,  кто и в каком количестве преградил им путь.  Лазутчики вернулись и доложили, что путь свободен, что они контролируют выход из балки на расстоянии полета стрелы. Колонна опять двинулась на подъем, но при  подходе к месту, где лежали погибшие животные, лошади, остановились, и никакая сила не могла сдвинуть их с места.

Менгу дал команду обойти  препятствие. Колонна двинулась по дну балки, пройдя расстояние в два-три полета стрелы, свернула на подъем. Один из сотников предложил проверить путь, а Менгу, посмотрев на небо, понял, если они еще потеряют время, накрыть спящих урусов не успеют.  С огромными  трудностями  столкнулись его лазутчики, чтобы  идти  незамеченными за гонцами посла. Они установили точное расположение лагеря урусов. Цель так близка. Такой случай упустить нельзя. Он решил рискнуть, но едва нукеры показались над верхней  кромкой балки, опять стрелы стали поражать лошадей. Ж-и-и-к. Ж-и-и-к. Ж-и-и-к.

Наученный горьким опытом отряд откатился  назад.  Менгу еще раз взглянул  на небо, где небесный ковш* (Пояснения в конце книги) наполовину опрокинулся.  Времени на  ночную атаку лагеря урусов уже не хватит. Необходимо отказаться от первоначального плана и изменить тактику.   Несколько минут темник размышлял, затем приказал сотникам, чтобы они отвели нукеров за высотку.

 

***

Афанасий вскочил. Он совершил ошибку.  Его сотня и команда Звяги не поменяли место стоянки. Он взглянул на небо, ковш, обойдя вокруг неподвижной звезды, уже высыпал на землю судьбы человеческие на грядущий день. Что он припас нам сегодня?  Его ошибка могла стоить жизней многих его товарищей и ему самому.  Повозки еще с вечера установлены так, что образовали круг, который должен был спасти от атаки в конном строю.  За несколько минут, дружинники, недовольно ворча и зевая, заняли круговую оборону.

Уже почти рассвело, когда посольство во главе со Звягой тронулось в город.    Не успел отряд пройти несколько верст, как конный дозор привел  Фому.

Звяга и Афанасий со смехом спрашивали:

—Почему тайное слово  не молвишь?

—Хватит зубоскалить, возможно, монголы на подходе.

Терентий остался их задерживать, но вряд ли ему это удастся.

—Сколько их?—  спросил Афанасий и содрогнулся при мысли: "Спасибо Терентию! Он спас нас! Я перед ним вечный должник. Мало меня в детстве соперники  колотили, надо было больше, чтобы помнил всю жизнь".

—От двух  до трех сотен. Ночью не разберешь.

Афанасий отправил дополнительные разъезды   с целью обнаружения противника.  Через некоторое время с одним из разъездов прибыл Терентий.

Обнялись. 

—Слава Богу, живой!  Рассказывай, где был,  удалось задержать нехристей? Фома виновато поглядывал на друга. Он не мог себе простить то, что оставил его одного против двух сотен врагов.

—Не переживай! По-другому мы поступить не могли! – Терентий сделал ударение на слове «мы».

—Все равно на душе кошки скребут.

—Все хорошо! Главное удалось их остановить и узнать, что они готовят засаду. Сейчас ожидают нас за сопкой.  Как я понял, они собираются атаковать  в той самой балке. — Терентий взглянул на Фому, будто хотел удостовериться,  не забыл ли он  из-за своих переживаний крутые склоны балки.  — Что за балка?  Поясните! – прервал друзей Афанасий.

—Очень глубокая балка с крутыми склонами.  Если мы туда спустимся, все сразу, там все и останемся, — Терентий для убедительности махнул рукой, — нас забросают стрелами, а кто выберется, того изрубят. У них двойной перевес в людях. Надо свернуть в сторону устья балки, где склоны не столь крутые. Там мы сможем скорее перейти на другой берег. Расстояние от сопки, где укрылись монголы, увеличится, что даст нам дополнительное время для перехода.

Осмыслив ситуацию, Афанасий предложил:

—Переправляться будем тремя группами.  Мы не должны терять противника из виду.

—Как это будет происходить? – переспросил Терентий.

—Половина дружинников будет переходить, вторая часть и обоз будут наблюдать за обстановкой. Затем пройдет обоз и остаток отряда.

—Но монголам будет легче перебить нас по частям.

—Мы отойдем на такое расстояние, чтобы в любой момент успеть соединить силы и образовать круговую оборону,— заключил Афанасий.

—Ты за все в ответе, тебе и решать.

Менгу видел, как  осторожно идет отряд урусов. Два его сотника стояли по бокам, ожидая команды.

—Как только урусы втянутся в балку, атакуем, с двух сторон.

Тогда надо перейти одной сотне на ту сторону балки? – не понял один из сотников.

—Нет! Одна сотня  атакует при выходе из балки, связывает их боем. Твоя сотня, Садни, — Менгу ткнул второго сотника плетью в грудь, — подходит с небольшим опозданием и расстреливает их из луков.  Сверху будет прекрасная цель для стрельбы.

Тягучая команда взбодрила нукеров.  Они забегали, на ходу  готовя оружие. Через минуту все было готово к атаке.

Менгу напряженно наблюдал, как русичи медленно подходят к крутому спуску.  Нукеры уже в седлах. Сейчас будет команда, и знакомые звуки сражения разорвут тишину.

—Все ближе первые ряды конников подходят к спуску, все сильнее напряжены лица сотников и их подчиненных.

—Но что это? – сотники взглянули на Менгу.

Урусы, передумав спускаться, свернули вправо  и пошли вдоль балки, удаляясь от засады.

Темник был в ярости.  Он кричал:

—Эти проклятые урусы разгадали мой план. Все сорвалось.  Группами вернуться в город, чтобы никто не заподозрил, что ночью две сотни выходили за ворота.

Менгу поспешил к хану.  Если все вскроется, придется  действовать решительно. Благо, человек с кинжалом с нетерпением ждет команды.

Посольство  строго по плану  прошло балку, но нападению не подверглось. Фома смотрел на Терентия, Терентий на Фому.  Неужели они подняли панику без всяких причин?

Более того, они совершили нападение на колонну нукеров, а это может сорвать переговоры.

—Если бы не вы, возможно, нас уже не было бы на этом свете.  Эти люди хотят захватить ценности и сорвать переговоры. Я до конца дней своих в долгу перед вами, – склонил голову перед Фомой и Терентием Афанасий.

—Обо всем необходимо доложить Савичу сразу по приезде. Он должен все знать! – решительно заявил Звяга.

Терентий и Фома согласились

Данила Савич выехал встречать подходящую к городу колонну. Они совсем близко, уже можно различить лица.

Посол не выдержал, пустил лошадь вскачь навстречу своим товарищам.   Когда возбуждение встречи сошло на нет, Звяга подробно рассказал о ночном происшествии.

—Хорошо, что рассказали.  Никто  не должен проронить об этой ночи ни слова даже под пыткой. А сейчас Звяга готовит подарки, Афанасий организует охрану. Вы должны быть готовы к любому повороту событий.  Возможно, вас будут вынуждать к столкновениям, но вы не поддавайтесь. Применять оружие только после явного нападения.

—Как понимать «явное нападение», — не понял сотник.

—Крови нет — нет нападения.

—А в морду?

—Нельзя! — Савич круто развернулся и зашагал к шатру хана.

Хан встретил его любезно. Пригласил сесть и отведать угощения.

—Твои  помощники прибыли?

—Все прошло хорошо. Подарки, если соблаговолит хан, можем внести, но сначала неплохо бы посмотреть на скакунов, которых прислал князь Василко. Поверите, это ветер, а не лошади.

Дружинники двойным кольцом стояли на страже подарков. Скакуны опасливо косились на собравшуюся толпу нукеров, которые понимающе кивали головами  и восхищенно говорили:

—Хороши кони урусов!  Даже шах не имеет таких!

—Терентий переводил Звяге и Фоме эти слова и  радовался тому, что подарок должен понравиться хану, а значит  они ближе к успеху.

—По знаку Саин-хана нукеры пропустили обоз к шатру.

Непривычная обстановка заставила насторожиться скакунов, они вскинули головы, отчего казались еще стройнее и грациознее.  Светло-золотистый жеребец, будто напоказ выставлял свою широкую грудь, высоко выбрасывая передние ноги.  Второй вороной красавец, пытаясь, освободиться от узды, красиво перебирая ногами, распушив хвост, вытанцовывал вокруг конюха. Его ноздри гневно раздувались, выдавая его неспокойный нрав. Толпа в восхищении  загалдела, обсуждая стать лошадей.  Хан  за свою жизнь, видел много прекрасных скакунов, которые были лучше, но эти почему-то пришлись ему по душе.  Он  с трудом подавил свое желание оседлать красавцев и помчаться так чтобы ветер свистел в ушах.  Пока хан, поддавшись настроению, любовался, Данила Савич шепнул Звяге:

—Пойди, проверь охрану подарков и приготовь их к показу. Не случилось бы чего. Все рты пораскрывали….

 Звяга обошел обоз, но ничего подозрительного не нашел.  Вдруг он почувствовал, что чьи-то черные глаза прожигают его насквозь.

—Дома Таисия собирается замуж, а здесь сжигают заживо, — усмехнулся своим мыслям  он.

В последний момент ему показалось, что девушка делает ему знаки, чтобы он подошел.  Он взглянул на нее внимательнее. По выражению лица и глаз, догадался, что она звала его, чтобы сообщить что-то важное, а пальцами руки сделала характерный жест. В ответ Звяга утвердительно кивнул и жестом попросил подождать.

—Если даже она что-то скажет, я все равно ничего не пойму. Надо бежать за Терентием. Терентий стоял около Данилы Савича, ожидая его команд.  Увидев Звягу, он взглядом спросил его о положении дел. Тот жестом позвал его к себе и, подойдя к Савичу, шепнул:

—Задержите немного с показом подарков, мне нужно время, и, не объясняя причин, потянул за рукав Терентия.

—Идем со мной! Нужно узнать, что хочет сказать девушка!

—Когда ты успел? А как же Таисия?  — полушутя, полусерьезно спросил Терентий.

—Молчи и слушай! Хватит трепаться! Когда будем проходить около той черноглазой, слушай, но не подавай виду, чтобы она тебе ни сказала.

Девушка, увидев их, стала уходить, но было видно, что она не торопится,  выжидает.  Когда Звяга и Терентий поравнялись с ней, она одними губами шепнула:

—Берегитесь слуги хана.

Много вопросов встало перед друзьями. Что делать с такой новостью? Какой слуга, если их у хана много? Стоить ли  верить этому сообщению?

Времени рассуждать  уже не было, их ждал воевода.

В шатре шел разговор о лошадях. Данила Савич рассказывал о своей конюшне, о скачках на день урожая и,  конечно, призах.   В один из моментов посол нахмурился, потер виски и даже помотал головой.

—В чем дело? – забеспокоился хан.

—Голова немного болит. Только вчера задремал, твое войско стало куда-то собираться. Они уже уехали, а я долго не мог уснуть.

—Войско? – насторожился хан.

—Да, они старались не шуметь, но я все равно проснулся.

Хан помрачнел.

—Куда  Менгу посылал  своих нукеров? — в его голосе явно звучала тревога, глаза потемнели.

Данила Савич понял, что действует некая третья сила.

Он чуть рассеяно предложил внести подарки.

Подарки ласкали глаз Саин-хана. Золотые и серебряные изделия, мех, посуда.  Особенное внимание привлекла ваза, которую сделал Юсуф. Тонкая талия вазы опиралась на изящное расширение, на стенках которого изображено солнце во время заката.   Верхняя часть вазы — это небо, где  среди зари парят ястребы.  Хан взял в руки вазу, долго и восхищенно крутил ее в руках.

—Кто же сделал такую красоту?

—Саму вазу изваял горшечник, живущий среди нас, росписи дело рук наших умельцев.

—За такую работу не жалко коня.

—Если светлый хан желает, я подарю ему жеребца, от твоего имени, из своей конюшни.

—Но это твой жеребец, — хан расцвел в улыбке.

—Для нашей дружбы ничего не жалко!

—Хорошо, я подарю тебе подарок, который стоит хорошей лошади.  Хан хлопнул в ладоши. Слуга принес шкатулку тонкой восточной работы. Савич душевно благодарил хана, приговаривая:

—Вот Ефросинья будет рада.

Хан поставил вазу на ковер  и взял в руки лук, который был искусно украшен золотом и серебром. В местах крепления тетивы — головы дракона, отлитые из чистого золота, с красными янтарными глазами.

По поведению хана было видно, что он очень доволен дарами, но по его лицу то и дело пробегала тень тревоги.

—Тебя что-то беспокоит?

— Так, ничего.

Вошел слуга и что-то сказал хану.

—К тебе просятся твои слуги.

—Это не слуги, а мои помощники. Если хан соблаговолит, я бы попросил разрешения выйти.

Несколько секунд в нем шла борьба, но все-таки разрешил послу выйти. 

 Чтобы никто не мог подслушать, Звяга отвел  его в сторону поведал о сообщении неизвестной девушки.

Данила Савич задумался. Он понимал, что отряд нукеров выходил из города без ведома хана. Это говорит, что кто-то хочет разрушить договоренности, завладеть ценностями, но только ли ценностями. Девушка предупреждает об опасности со стороны какого-то слуги.

От кого она принесла это предупреждение? Ясно одно, что существует заговор, скорее всего в опасности сам хан. Но чего стоит наш договор с ним, если над ним нависла угроза, может смениться наместник?  

Данила Савич принял решение.

—Идите за мной.

Терентий и Звяга поспешили за ним. Оставив у входа в шатер своих помощников, Савич решительно шагнул под откинутый полог. Внезапное появление посла вывело хана из глубокой задумчивости. На его лице  на миг отразился испуг.  Данила Савич сел поближе к хану и одними губами сказал:

—Светлый хан, необходимо выйти из шатра и поговорить,  ты в опасности. Затем выразительно взглянул на хозяина шатра и приложил палец к своим губам. Продолжил обычным голосом:

—Выйдем на свежий воздух, в тени мудрые решения приходят быстрее.

Думаю, что ты прав, посол, — после недолгих колебаний согласился хозяин шатра.  Когда они вышли, к ним присоединились Звяга и Терентий.   Данила Савич осторожно осмотрелся и только после этого попросил хана выслушать своих помощников.

Звяга в подробностях рассказал о  треволнениях прошедшей ночи. Хан становился все более хмурым, его даже немного трясло. Когда Звяга рассказал о каком-то слуге, которого надо опасаться, он встрепенулся.

Саин-хан говорил на монгольском языке, Терентий переводил.

—Кажется, я знаю, кто этот слуга, это мой телохранитель.

Однажды я видел странную встречу Менгу и моего самого доверенного слуги Кади. Тогда мне это показалось подозрительным, но я не придал этому большого значения. Необходимо обезвредить сначала слугу, затем Менгу. Под его началом все мое воинство….

Звяга присвистнул и предложил нехитрый план, который сразу был принят. По краям ковра  сидят гости Саин-хана, их лица безмятежны, они смеются, поглощая яства.  Хан хлопнул в ладоши.  Вошел слуга.

—Принеси еще угощений моим гостям.

Напряженное лицо слуги расплылось в подобострастной улыбке. По всей видимости, он ожидал совсем другого поворота событий.

Через минуту он принес фрукты, но когда он приблизился к ковру, Звяга нанес ему удар в колено, и через миг обезоруженный телохранитель лежал лицом вниз со связанными руками. Когда к нему подошел хан, он зашипел змеей:

—Не успел я отомстить за своего брата, которого ты убил.

—Расскажи.  За что я убил его?

—Моему брату по твоему приказу отрубили голову  лишь за то, что у него был плохой конь.

—Говори яснее.

—Из-за того, что конь едва мог передвигать ногами,  к бою  брат прискакал, когда он уже закончился. Его убили по твоему приказу, как труса.

—Кто тебе это сказал?

—Темник Менгу.

—А если он соврал?

Сотники,  Садни и Кули  подтвердили.

—Сейчас придет Менгу, ты послушаешь наш разговор и все поймешь. Терентий утащил связанного слугу за ширму.

Менгу вошел в шатер,  бесцеремонно сел на  ковер. 

—Я слушаю тебя, хан.

—Расскажи нам, мой визирь, куда и зачем из города выходили сотни  Садни и Кули?

—Мои лазутчики выследили урусов в окрестностях города.

Почему ты не доложил мне?

—Была уже поздняя ночь, я не хотел тебя тревожить.

—Зачем преследовать урусов, если до утра они никуда не уйдут? Разве ты не знал, что к нам прибыло посольство?

Менгу все сложнее отвечать на вопросы. Он сделал паузу, чтобы найти заготовленный ответ, но его не было.

—Я хотел проконтролировать их передвижения, — промямлил Менгу  первое, что пришло ему в голову.

—Почему ночью и тайно?

Менгу молчал. Его разум не находил ответа.  Хан усмехнулся,  и, глядя прямо в глаза своему военачальнику, сказал:

—Ты так же уходил во главе двух сотен, когда пропадали обозы с ясаком, которые мы отправляли в Золотую Орду* (Пояснения в конце книги).

Менгу молчал.

—С этим мы разберемся чуть позже, а сейчас ответь на такой вопрос: "За что ты приказал от моего имени убить брата телохранителя Кади? Сейчас приведут твоих сотников.  Они все расскажут".

Менгу, как затравленный зверь, вскочил на ноги. Он видел, что у хана и его гостей урусов нет оружия.

Лицо его исказилось в ярости, слова, наполненные ненавистью, со стоном срывались с губ военачальника.

—Ни-к-то отсю-ю-да не уйдет! Я стану ханом! Нетронутое гнездо урусов я сожгу - у.

Он сделал шаг к хану, взмахнул саблей, но стрела с золотым наконечником, выпущенная из подаренного хану лука, отбросила его назад.  Менгу лежал у входа в шатер  с торчащей из его плеча стрелой. Сознание медленно возвращалось к нему.  Рядом с ним стоял телохранитель хана Кади, который неведомо как избавился от пут.

—Ты убил моего брата и сейчас умрешь.

—Глупппец! Ттты бы сттал  бо-бо-огатыммм!

—Если бы ты стал ханом, то я отправился бы вслед за моим братом. Зачем тебе свидетели твоей подлости?  Кади ударил кинжалом Менгу в грудь, затем тяжело подошел к ковру, где сидели хан, Савич и Звяга. В стороне стоял Терентий, который нацелил стрелу с золотым наконечником прямо в грудь слуги.

—Я в твой власти, хан!

Кади опустился на колени и склонил голову, ожидая своей участи.

—Ты свободен.

—Убей меня, хан. Моя жизнь теперь станет хуже смерти.

—Ты можешь остаться  и продолжать служить мне, но тебя будут называть Саидом. Иди Саид.

Опустив голову, слуга вышел. Послы переглянулись.

—Почему ты не казнил его?

—Он заглянул в глаза смерти и познал подлость человеческую. Теперь он будет предан мне. Если я его казню, то придет другой. Кто знает, с какими мыслями и кто его хозяин?

Продолжать переговоры не было ни сил, ни желания, но хан не хотел отпускать своих спасителей….

 

***

Фома находился среди дружинников, когда вокруг них стали собираться жители города.

—Зачем приехали, продаваться? — старенький дед с клюкой, склонив голову набок, смотрел снизу вверх на дружинника.   От старости и недоедания  он едва стоял на ногах, опершись на сучковатую палку.

—Зачем ты так? – подошел к старику Фома.

—А как же с вами говорить, если мунголам хороших лошадей привели, подарки дарите, а мы русские люди от голода помираем?

—Мы пришли откупиться и тем спасти свою землю от нашествия, отвести смерть от  своих семей. Не надо так осуждать нас.

—Фома подошел к повозке, вытащил из сумки кусок хлеба, отдал старику.

—Спаси тебя Христос! — дед поклонился ему, завернув хлеб в тряпицу, поковылял в сторону.

Один из дружинников остановил его и спросил:

—Отец, почему не ешь хлеб?

—Я стар, если помру, потеря невелика, а если умрет внучек….

Глаза его наполнились слезами, он, еще больше припадая на палку, побрел к избе.

Коротенькой паузы хватило, чтобы сердца дружинников захотели помочь этим обездоленным людям. Они стали поспешно развязывать походные мешки и раздавать свои съестные запасы в протянутые  руки.

Афанасий, избавившись от хлопотной обузы охранять подарки, вздохнул спокойно. Можно отдохнуть. Он присел на поваленное дерево. Его мысли вернулись к Устинье, к ее словам:  «А как же Настенька?» Он усмехнулся и   подумал: «Кажется, все идет на лад! Бог даст, все обойдется». Он не сразу услышал, как к нему подошел Фома.

—Послушай, Афанасий, есть работа, которую должны выполнить мы с тобой. Ждать, пока выйдет от хана Савич, нельзя. – Фома говорил  взволнованно и от того сбивчиво.

—Остановись и объясни толком.

—В городе люди умирают от голода, там лежат раненые и  убитые лошади.  Сейчас, пока они еще не испортились на солнышке, надо отдать повозки горожанам, чтобы привезти мясо.

—Как посмотрят на это монголы?

—Поэтому я пришел к тебе. Надо дать им небольшой отряд.

—Мы можем сорвать переговоры. Надо подождать, пока  выйдет Данила Савич.

—Тогда солнце уничтожит мясо.  Не будет смысла туда ехать.

Опустив голову, из шатра вышел слуга хана. Фома подошел к нему и жестами попросил вызвать посла.

—Говори, что надо? — невесело, с сильным акцентом ответил тот.

Фома вкратце объяснил ситуацию. Глаза слуги загорелись

—Я поеду! Никто не посмеет нас тронуть. Последнее время я делал подлость, хочу сотворить добро.

Вчера еще непримиримые враги, сегодня не воевали между собой, а спасали людей. Не бывает плохих людей, их такими делают.

Вечером, впервые за долгое время, в городе слышался смех. Голод хоть ненадолго, но отступил. Фома и Звяга обещали, что будут просить князя помочь хлебом голодным и измученным жителям города, через который прошел огненный смерч войны.

Утром Данила Савич встретился с ханом, который попросил его остаться в городе еще на неделю.

Посол согласился, он понимал, что хан ищет поддержки, чтобы окончательно утвердить свою власть.

За это Данила Савич постарается выторговать снижение ясака. К половине дня Фома отправился с донесением к князю Василко.  Звяга попросился  домой, чтобы не дать выйти замуж Таисии, но Данила Савич ответил отказом.

—Хан просит оставить тебя. Он еще опасается за свою жизнь. Нам тоже нужен свой человек, чтобы присматривать за ними.

—Данила Савич, я поеду домой и вернусь сюда с Таисией.

—Подожди неделю, как все образуется, тогда и поедешь.

—Данила Савич! – взмолился Звяга.

—Не могу я тебя отпустить! Все!

—Данила Са-ави-ич!

—Пойми  ты, наконец, мы не имеем права оставить не оконченное дело. Все может пойти прахом! Дождется твоя милашка.  Я ей все объясню.

 

***

Василко удалось выкроить время, чтобы побыть наедине с Анной.  Он смотрел в ее голубые глаза и чувствовал, что  его ангелы уносят его в небеса.  А она, радостная и ласковая, слушала его слова о любви и счастливом будущем. Стук в дверь оборвал рай в маленькой светлице.

—Если кто-нибудь еще постучит, убью.

—Василко Олегович, купцы прибыли.

—Я сейчас убью тебя и купцов.

Шаги за дверью стихли, но все испорчено.

Князь принимал купцов вместе с Гаврилой. Они радостно сообщили, что соль привезли в целости и сохранности.

—Рассказывайте все по порядку.

—Нашли соль, загрузили в бочки с водой. Одну бочку оставили с протухшей водой.

— Зачем? —  не выдержал Василко, увидев в глазах купцов веселые искорки.

—Не спеши, Василко Олегович, всему свое время.

Едем домой, вдруг окружают нас лихие люди, кричат.

—Что везете и куда? Воду- говорим. Нашему князю забожалось в ней купаться.  Попробуйте.

Попробовали, думаю, долго штаны не надевали. Дружный смех еще больше поднял настроение.

—Пива купцам, да получше.

—Подожди, князь, давай о цене поговорим.

—Не будем  говорить о цене.  Заплачу, как обещал и даже прибавлю, иначе на следующую весну откажетесь рисковать.

Довольные купцы прихлебывали пиво и  продолжали рассказ.

—Однако не все было хорошо.  Подошел к нам их главарь.

Его звали Атома.

—Не Атома, а атаман, по-нашему сотник, наверное.

—Да! Да! Атаман! Подошел и говорит:

—В следующий раз, когда соль будете везти, применяйте старые бочки. Смотрите, соль выступила через швы и доски. А сейчас хорошо удалите налет, а то не сносить вам своих голов. Передайте своему князю, что, я атаман Кондрат, хочу пойти под его руку. Если князь заинтересуется, вы найдете меня здесь. А сейчас езжайте с Богом и помните о том что, я вам сказал.

Василко попросил поподробнее рассказать все еще раз, потом спросил:

—А где же была охранная сотня?

—Мы от нее отказались на чужих землях. Думаем, правильно сделали, иначе стукнулись бы они лбами, и нам бы не поздоровилось.

Купцы ушли довольные, а Василко задумался.

«Атаман Кондрат!  Будет полезен для сопровождения обозов, но видимо потребует продовольствия и оружия.  Вооружать силу с неясными целями опасно, можно усилить будущего врага, но можно приобрести и друга. Хуже с продовольствием. Он еще не принял решения, но кликнул окольничего.

—Найдите и пришлите ко мне Гаврилу.

Гаврила не успел еще далеко уйти, поэтому пришел почти сразу.

—Я слушаю тебя, князь, — его бас, казалось, заполнял все пространство.

—Забыл поблагодарить тебя  за мудрую работу с купцами.   Сообщи атаману, что я согласен  с ним встретиться. Если захочет приехать, сопроводи его ко мне.

—Будет сделано, князь.

\

***

Атаман Кондрат прибыл ко двору князя Василко через три  дня и был принят незамедлительно. Атаман вошел к князю уверенной поступью и столь же уверенно приветствовал Василко. Он понравился князю своей спокойной рассудительностью и умением держаться с достоинством. Он не похож на безрассудного и жестокого татя,  хотя этим делом ему пришлось заниматься.

—Многая лета тебе, князь!

—Доброго здоровья, тебе и твоей семье.

—Я приветствую  всех твоих подданных в твоем лице. Наслышан о добрых и великих делах твоих. Народ  потянулся к тебе, ищет покровительства и находит его.   Я и мои люди просят тебя принять нас под твою руку. Будем верой и правдой служить тебе, государь.

—Добрых дел пока не совершил, но, надеюсь, у меня что-то получится, — князь указал рукой на лавку, — присаживайся, рассказывай, какая нужда тебя привела ко мне. Потом решим, как поступить с вами.

—Нужды особой нет, а предложения имеются.

—Интересно будет послушать.

—Мы живем на границе с Диким полем* (Пояснения слов в конце книги), которое никто еще не заселил.

—Я не бывал на этом поле, чем оно примечательно?

—Это бескрайняя степь, где за несколько дневных переходов не отыщешь дерева. Это прекрасная земля, где тысячными стадами пасутся сайгаки, да кочуют кипчаки, половцы и другие племена. Как только сойдут снега, степь покрывается изумрудной и сочной травой.  Красно-желтые поляны тюльпанов  две седмицы  простираются на многие версты.

Весной и в начале лета травы бушуют, давая корм многим и многим тысячам животным.  Когда наступает жаркий август, приходит черед  цвести ковыли.

—Ковыль, это трава? – перебил рассказ Василко.

—Да, но трава особенная!   Во время цветения, она окрашивается в белый цвет, а если дует ветер, степь волнуется, словно полноводная река, по которой мчатся буйные волны. Не дай бог случись пожар, тогда  нет спасения ни конному, ни пешему, даже быстроногие сайгаки не успевают убежать. Волна огня, подгоняемая ветром, уничтожает все живое.

Осень приходит с ветрами, которые безраздельно властвуют до весны. Сорванный, первым морозом  курай  (перекати поле)  катится по степи, пока его не поймает глубокая балка или овраг. Зимой Дикое поле будто вымирает.  Восточные  холодные ветра воют в холодных метелях, сгоняя снег с возвышенных мест, заполняя низменности.    Никто не рискует в одиночку пересечь Дикое поле.

—Неужели там люди не живут?

—Там  жить очень тяжело.   Суровая зима, очень трудно построить дом, просто не из чего, но самое главное препятствие — это набеги кипчаков, половцев и других кочевых племен. К тому же степь от Дона до  реки Итиль практически безводна.

—  Что, там нет рек? – удивился Василко.

—Реки есть, но они пересыхают в знойное лето. Есть огромное озеро, но оно соленое. Воду нельзя пить.

—Но зато можно добывать соль, — оживился князь.

—Этого я не знаю.

—Как я понял, ты хочешь, с моей помощью освоить эту степь, но какой в этом смысл, если там нельзя жить?  Более того, нам придется столкнуться со степняками. Их набеги много вреда приносят.

—Степняки сильно потрепаны монголами, они еще не знают, как себя вести при новой монгольской власти.

Поэтому нельзя терять возможность закрепиться на Диком поле.

—Какой смысл? Если там много травы, много тюльпанов, но нет воды.

—Там можно вырастить много хлеба. Нива дает урожай в два-три раза больше, чем у вас.

—Но как спасти урожай от диких животных, где взять воду?

—Животных мы отпугиваем, они нам дают мясо на целую зиму. Если возникнет нужда, мы можем помочь вам мясом. Чтобы собрать воду, делаем запруды, которые заполняются талыми водами и дождями.

—Это очень интересно.  Когда много хлеба, всегда  проще справляться с трудностями.   Но чем я смогу вам помочь?

—Оружием.

А не повернется ли это оружие против нас?

—Пока я жив, нет.

—Ты говоришь, что пожар в степи страшен, тогда как от него спасти ниву? Пожары в степи очень редкое явление. От  него, как и везде, спасения нет. Разве он лучше в лесу?

—Ты прав. Я хочу знать, кто ваши соседи, как вы с ними живете? Кто враг? Кто друг?

—Враг у нас один - монгол! Друга хочу найти здесь!

—Сколько  у тебя под началом людей? Какую рать вы можете выставить?

—Я атаман большого поселения, рать в пять сотен.

—Так мало? – невольно вырвалось у Василко.

—Дело в том, что нас многие тысячи, но общей власти нет. Атаманы зачастую воюют между собой по мелочам и даже от обиды. Необходимо их объединить. Если вы возьмете нас к себе, многие атаманы последуют моему примеру. Тогда мы станем грозной силой, сможем за себя постоять, построим селения пока вдоль Дона, а постепенно все Дикое поле станет нашим. Помогай, князь. Если удастся заселить хоть часть Дикого поля, то княжество станет большим и очень богатым.

—Откуда взялись ваши поселения?

—Нашествие монгол согнало с мест население Руси.  Люд по-разному стал искать способ, как выжить. Одни ушли  беженцами, другие вернулись на свои  насиженные места. Мужики, оставшиеся без семей, беглые, тати образовали банды, которые громили малые отряды монгол и их обозы. Но в бандах разные люди, одним хочется воевать, других тянет к сохе. Мало-помалу обзавелись семьями, прибились беженцы, уходить от преследований стало сложнее. Вот и осели близ лесов, чтобы  при необходимости уйти в них самим и увести семьи.

—Где же вы находили себе жен,  при такой жизни?

—Кто как: иной в селение сбегает, другой в набеге степнячку пленит, третий беженку спеленает.

—Видимо, селения появились до нашествия?

—Да, но сильно увеличились после него.

—Как люди пользуются землей? Ты говоришь,  у вас много земли.

—Земли много, но пользоваться ею рискованно без хорошей военной защиты. Моя цель — объединить всех атаманов, привести их под твою руку, а затем осваивать новые плодородные земли по берегам рек  и, если хватит жизни, идти дальше.

—Как вы распределяете землю?

—Наделы выделяются только на мужское население.

Стал мальчик взрослым, получи надел.

—А девочки разве есть не хотят?

—Если девочкам выдать землю, о спокойствии в поселении можно забыть. Оно превратится в  несколько враждующих родов.

—Почему?

—Когда девушку будут выдавать замуж, хороший надел не захотят отдавать, или отдадут непригодный. Получится большая свара на многие годы. Такое поселение боеспособную дружину не создаст.

—Мудрое решение.

—Это решение подсказано жизнью.

—Вы участвовали в боях с основными силами  монгол?

—Да, под Рязанью. Воевода нам обещал, в случае победы, прощение, но не вышло.

—Как вы себя называете?

—Я расскажу о случае, после которого нас стали называть «газах»* (Пояснения даны в конце книги). Далее казак.   Наш отряд скакал по высокой, цветущей белым ковылем степи. Ковыль настолько высок, что видны только головы лошадей, всадников и развивающиеся черные бурки. Это напоминает полет птиц.  Степняки назвали нас «газах», «стая гусей».

—Что такое бурка?

—Это теплый плащ из овчины. Она удобна в походе. Это одежда и одновременно теплая постель. Был случай, когда она спасла человека при пожаре в степи. Он просто укрылся ею, а вал огня прошел, опалив только шерсть.  Я привез тебе в подарок две бурки, белую и черную.

—Где же они?— князю стало необычайно интересно.

Через минуту вестовой принес бурки. Василко надел сначала белую бурку. Ему захотелось, чтобы его увидела Анна. По его зову  она вошла и, поприветствовав гостей, всплеснула руками.

—Господи, в чем это ты?

—Это подарок для меня. Называется бурка.

—Она тебе идет! В ней ты загадочный, похож на ангела.

Атаман учтиво отвернулся, делая вид, что берет вторую бурку. Воспользовавшись этим, она на миг прижалась к нему, заглянула в глаза.   А он ей тихо шепнул:

—Сегодня обновим!

Вторая бурка казалась наряднее первой.  Анна  то отходила в сторону, то приближалась,  рассматривая наряд, щебетала, источая похвалы.  Василко мягко вывел ее, давая понять, что он не закончил государственные дела.

—Очень красивая у тебя жена, князь! – вырвалось из уст атамана. Он тут же понял, что сказал что-то не то. – Прости князь.

Хорошее настроение Василко не позволило заметить дерзости атамана.

—Спаси тебя Христос! Подарки мне очень по душе.

Я согласен с твоими предложениями, но ты должен мне присягнуть.

—Я готов.

Отец Тихон внес икону Божьей Матери и распятие. Кондрат опустился на колени перед образами.

—Клянусь тебе, князь, что буду верно, служить тебе до самого последнего вздоха. Сделаю все, чтобы приумножить земли твои, силу твою. Всемерно участвовать в бранных делах твоих, не щадя живота своего!  Он перекрестился, поцеловал распятие. Поднялся с колен, повернулся к князю лицом, сказал: "Клянусь!"  Внесли боевой меч и вручили новому подданному.

—Ваши поселения освобождаются от дани.

С оружием придется подождать, пока не вернется воевода. Атаман поклонился. Крепкое рукопожатие скрепило на долгие годы боевую дружбу этих людей.

Когда атаман отбыл, Василко позвал к себе отца Тихона.

—Хочу с тобой посоветоваться, отче.

—Я слушаю тебя, чем смогу — помогу.

—Хочу землю продавать. Затем брать с нее налоги.

Сейчас получается так, что неизвестно у кого и сколько земли, сильный отнимает ее у слабого. Казна пуста. Я должен каждый раз выпрашивать деньги у «тугих кошельков».

—Бедный не сможет выкупить свой надел.

—Выкупит постепенно, но зато его надел никто не сможет отнять у него бесплатно.

—Богатые ополчатся против тебя, опасное дело ты затеваешь.

—Я все понимаю, но другой возможности построить настоящую крепость не будет.

—Бог тебе в помощь! Если к тебе пришли такие мысли, значит, Бог указует тебе путь.

 

***

Запыленный и усталый Фома попросил окольничего сообщить князю о его прибытии. Василко сам вышел встречать дорогого гостя. Они обнялись вместо приветствия.

—Заходи! Заходи поскорей и рассказывай.

—Договорились о мире с монголом, все живы, скоро будут дома. – Фома подал донесение Данилы Савича и послание Саин-хана.

Князь читал и удовлетворенно кивал головой.

—Как там Данила Савич и Звяга? – дочитывая донесение посла, спросил Василко.

Ответа не последовало. Князь взглянул на Фому, который, прислонившись к стене, мирно спал. Он не проснулся даже тогда, когда его укладывали на перину. Стряпуха хлопотала над ним, как над ребенком.  Фома проспал остаток дня и всю ночь. Утром он виновато улыбался и просил прощения за причиненные неудобства.

—Какие извинения? Садись к столу, позавтракаем и заодно расскажешь все по порядку. Я изнываю от нетерпения!

Рассказ  во всех подробностях   занял время почти до обеда.   Радости князя не было предела.

—Всех ждет награда! Всех!  Тебя, Фома, ждет новая работа! Ты будешь заведовать казной княжества. Я доверяю тебе, как самому себе.    Неважно, что сейчас там мало денег, скоро их будет значительно больше! — Василко загадочно подмигнул Фоме. — Работы у тебя будет много.   Иди! Отдыхай!  Тебе потребуется много сил.

Уйти Фоме не пришлось, в дверях показался Еремей

Он забыл, что пришел к князю по делу,  бросился обнимать друга.

—Вот обрадовал, так обрадовал! Когда прибыл? Скажи, получилось или нет?

—Все отлично получилось! – за Фому ответил Василко.

—Прости, Василко Олегович, такая радость!

—Доложи о своих делах, а мы послушаем,— князь как бы приглашал Фому приступить к новым обязанностям.

—Строительство в лесу движется хорошо, люди спешат под крышу к зиме.  Плохо получается с подземным ходом. Вода  появляется на малой глубине. По такому ходу придется идти по колено в воде.

—Что можно сделать, чтобы там воды не было?

—Надо копать отводящие каналы и стелить гать.

Выделенных денег не хватает.

—Строительство придется остановить? – настороженно спросил Василко.

—Останавливать нельзя, все завалится! – яростно запротестовал Еремей.

—Придется собирать богатых людей и опять просить милостыню,—  князь поморщился. Было видно, как ему это неприятно.

—В городе уже знают, что замирились с монголом?

Еремей взглянул на Фому и перевел взгляд на князя.

—Конечно, знают! Такую радость разве утаишь? Дружинники, приехавшие с Фомой, давно рассказали обо всем своим родным.

—Их, видимо, уже замучили родственники оставшихся там воинов.

—Тогда бесполезно просить деньги на строительство крепости, если они знают, что войны не будет, — Еремей безнадежно махнул рукой.

—А мы попробуем! Окольничий, оповестить всех богатых людей и думу. К заходу солнца всем прибыть ко мне! — уверенность, с которой князь отдавал распоряжение, вселяло надежду.

К вечеру собрались немногие, они с недовольными лицами  восседали на лавках и вели невеселый разговор:

—Зачем ему еще деньги? Мир наступил!

—Денег не бывает много. Хочет, наверное, свадьбу на весь город сыграть. 

—Дела государственные требуют много денег, — попытался  кто-то возразить.

—Какие дела? С мунголом воевать не будем, а кочевников Батыга загнал, теперь не скоро появятся.

—Но ведь появятся! — попытался взять верх голос, возразивший ранее, — значит надо готовиться сейчас.

Василко вошел стремительной походкой, весь его вид не предвещал присутствующим ничего хорошего. За ним вошли Гаврила, потом Фома и Еремей. Приглашенные, поднявшись со своих мест, склонили головы  в знак почтения и приветствия.

—Доброго всем здоровья! Садитесь.

—Многая лета, — нестройно отозвались присутствующие.

—Вы догадываетесь, для чего я вас созвал? Вижу опять много больных и хитрых, но деньги придется платить всем. Многие считают, что если мы отвели нашествие монгол и  татар, то и деньги на строительство крепости не нужны. Вы еще не знаете, что теперь надо платить ясак и немалый. Вы посмотрите на наши стены, которые должны защищать город. Частокол скоро сам упадет, без всякого штурма, башни покосились. Когда я входил, услышал, что кочевники не скоро появятся. Появятся скорее, чем вы думаете. Монголы порушили юрты и разогнали половцев по степи, но кто  считал, сколько их там осталось? Кто знает, когда они захотят поживиться нашими богатствами?

Стены, которые построены много лет назад,  не пригодны для защиты города. Им не выдержать натиска неприятельских войск.  Кочевникам не составит труда, ворваться в город и предать его огню, а людей смерти и бесчинствам.

—Все это так, но мы хотим знать, куда пойдут наши деньги?

—Ответить на все ваши законные вопросы нельзя.

Дело в том, что при строительстве крепости есть секреты. Если о них будет знать много людей, то это уже не секрет. С лавки встал Спиридон:

—Как же получается, что об этих секретах знают мужики, которые строят, а нам не доверяете? Или вы их убиваете?

—Если мы будем убивать мужиков, то в городе останутся одни женщины. Сейчас Еремей Федорович все вам пояснит.

—Когда он стал Федоровичем? Вчера пришел в драной рубахе, которая не прикрывала срам, сегодня боярин.

—Он из семьи киевского боярина! Спросите у купцов, как они везли и сохраняли  свой товар, они сидят здесь. Кто помог привезти соль, тем спас вас от многих болезней. Послушайте его, тогда и поймете,— голос князя крепчал, что подвигло присутствующих «прикусить язык».

Еремей рассказал, как продвигается строительство в лесу, призывал помочь, так как каждому в будущем  там изба может понадобиться.  Секреты сохраняются не уничтожением работающих мужиков, а частой их сменой.

Они могут знать, что строят, но не знают в каком месте. К тому же они получают жалование за тайну секрета.

Зал встретил слова боярина понимающим молчанием. Первым встал Спиридон и объявил, что деньги дает. За ним встали купцы….

Если раньше, Василко еще сомневался в продаже земли, то сегодня он принял окончательное решение: “У земли должен быть хозяин”.

 

***

Новость о замирении с монголами  взбудоражила город и вымела, как мусор, слухи и досужие разговоры, возникшие после отъезда посольства.

Мать Таисии, Ольга, бежала  домой. Сердце выскакивало из груди, ей хотелось поскорее обрадовать дочь. Слово, данное Таисией отцу, она не принимала в расчет, надеялась уговорить мужа отдать дочь за Звягу.

—Дочь! Таисия!  Звяга скоро будет здесь! С монголами замирились, все возвращаются домой!

Обессиленная Ольга присела на лавку. Таисия ничего не поняла про замирение,  в ее сознание вошло только то, что Звяга скоро приедет.

—Мама! Когда приедет? – тормошила она мать.

—Не знаю. Приехал Фома,  привез весть от воеводы, — Ольга перевела дух и более спокойно продолжила, — все живы, скоро будут здесь. Больше ничего не знаю. Сходи к Пелагее, она дочь Данилы, может она больше знает. Таисия на крыльях радости влетела в светлицу Пелагеи.

—Расскажи мне, когда вернется Звяга?

—Я  ничего не знаю, кроме того, что скоро все вернутся домой.

—Может ты узнаешь  у Фомы? – глаза Таисии тоскливо просили, умоляли, руки мертвой хваткой держали сарафан подруги.

—Мама ходила к нему, но он был у князя. Окольничий сказал, что никто ей на такой вопрос не ответит, пока это секрет.

Пелагея гладила подругу по волосам и печально говорила:

—У тебя есть надежда, а у меня никакой.

—У меня тоже ее почти нет. Если мать не уговорит отца, мне придется выйти замуж за другого человека, которого я видела только один раз.

—Что ты говоришь? Приедет Звяга заберет к себе и все.

—Не заберет. Таисия опустила голову.

—Почему? – Пелагея пыталась заглянуть ей в лицо, но подруга упорно прятала глаза.

—Да  скажи ты, наконец! В чем дело?

—Мой отец  из-за этого  едва не умер. Я дала ему слово, что поступлю так, как он хочет….

Подружки долго стояли, обнявшись, пытаясь  поддержать друг дружку в этом совместном горе…

 

***

У Звяги болела душа. Он среди своих товарищей ощущал полное и горькое одиночество.  Сегодня посольство отбывает на родину, он же с пятью добровольцами, которые будут ему подчинены, по заданию Данилы Савича остаются среди врагов. Он представитель  князя при ставке Саин-хана. Ему поручено  негласно  охранять хана, пока он не разберется с заговором. А самое главное - следить за выполнением всех договоренностей и за поведением войск Сан–хана. Никакие уговоры на Данилу Савича не действовали. Когда Звяга повторно подошел к нему с просьбой съездить  домой на несколько дней, он с раздражением ответил:

—Пока ты будешь ездить, хана заколют. Ответь мне, зачем тогда мы сюда приезжали? – Данила выразительно поднял палец. – Таисия подождет. А если не захочет ждать, с первым обозом приедет к тебе.

—Ее могут отдать замуж силой!

—Значит не судьба. От тебя теперь будет зависеть много жизней. Могу передать ей на словах, что любишь и мучаешься. — Данила потрепал Звягу по плечу и отправился готовиться к отъезду.

Звяга хотел бросить все и уехать домой, но это означало бы, что он предал дело, за которое взялся, предал своих друзей. Через такое  переступить он не мог. 

Данила Савич планировал оставить обоз, чтобы он не задерживал в пути, но когда вышел к дружинникам, увидел  повозки с домашним скарбом  и девушек, восседающих на нем.

—А это что такое? –  от удивления его глаза широко открылись.

С первым желанием  оставить обоз  ему пришлось расстаться. На него смотрели десятки просящих глаз, которым он не  смог отказать.

Савич подошел к повозкам спросил: “Куда собрались, милые? Кто вас берет с собой?”

Девушки молча, потупили глаза, ожидая его решения.

—Чьи невесты?  — Савич повернулся к дружинникам. Молодые парни подошли к нему.

—Савич, это наши невесты, мы хотим взять их с собой.

—Почему раньше не сказали?

—Боялись, что…

—Они боялись! Сражаться с ворогом не боятся! Идти на смерть   не боятся, а воеводу боятся! Неужели я такой страшный?  Да вы, мои герои, заслужили свое счастье. Пусть оно подольше от вас не уходит. Молодцы, не теряли время попусту, — похвалил он женихов, — но смотрите у меня.  Чтобы службе это не мешало!

Савич убедительно помахал плетью перед счастливо улыбающимися парнями и  подошел к Звяге попрощаться.

—Прости, Звяга, но по-другому мы поступить не можем. Пройдет время, и все станет на свои места. Что передать Таисии и родителям?

—Родителям передайте, что жив, здоров. Таисии объясните, почему я не приехал, если сможет, пусть приезжает с первым обозом, который будет везти ясак. Я ее жду. С Афанасием я попрощался и все ему об этом сказал. Василко передайте, что я выполню все, что на меня возложено.   Я надеюсь, к зиме  пришлете помощь людям, умирающим от голода.

—Постараюсь уговорить князя. Ты же знаешь, трудно будет зимой с продовольствием.

—Наберу отроков, буду обучать владеть оружием. Хорошие бойцы всегда нужны. Заодно и прокормлю. Только уговорите князя….

Они обнялись.

—Удачи тебе!

—Счастливо доехать.

Обоз тронулся.  У Терентия впереди  на коне сидела  сияющая от счастья  Марьица. Дмитрию выделили отдельную лошадь. Дорога домой всегда короче, желание вернуться  придает силы и добавляет настроение. 

Звяга зашагал к шатру хана, ему предстояло уточнить порядок совместной работы.  На протяжении всего времени, пока он провожал друзей на родину и сейчас, он ощущал на себе взгляд черных жгучих глаз.  Он оглянулся, девушка от неожиданности остановилась, не зная, как поступить.  Звяга не стал ее смущать, торопливо отвернулся и продолжил свой путь.

 

***

Этот день настал. Встречать родных и близких вышел  за ворота весь город. Утреннее  августовское солнце раздавало последнее летнее тепло.  Его ласковые лучи добавляли празднику хорошего настроения и торжественности.

Из-за пригорка появились первые всадники.  Нетерпеливая толпа двинулась навстречу своим героям, глаза встречающих и приехавших  отыскивают лица близких, родных и любимых.  Все смешалось: объятия, улыбки и слезы, слова приветствия и любви.

Устинья  видела только Афанасия. Их глаза встретились, и больше в мире ничего не существовало.

Таисия с замиранием сердца ищет Звягу, но не находит. Она привидением ходит  среди радостных улыбок  и счастливых глаз, но Звяги нет. Ее сердце тревожно бьется, в голову лезут нелепые мысли. Таисия  смотрит на счастливую подругу, но боится подойти. А если…. А если Звяга уже…, — она боится даже подумать о плохом.  Одиночество и тревога все же заставили ее подойти и нарушить счастье Афанасия и Устиньи.

—Афанасий, Афанасий, где Звяга? – ее неуверенный голос, полный слез, привел в чувство счастливого сотника.

—Оо-о! Тая! Привет тебе от Звяги. Он передает тебе поклон.

—Где  Звяга? – прервала его Таисия.

—Он  по приказу Данилы Савича  остался там следить за монголами. Просит тебя с первым обозом приехать к нему.

—Он там надолго?

—Не знаю, но думаю, что да, иначе не просил бы тебя приехать.

Чувство обиды на Звягу вытеснило тревогу из ее груди.

—Его служба дороже меня и нашего счастья. Ну и пусть! Ну и пусть! — обреченно крикнула она и опрометью бросилась прочь.

—Что это с нею?

—Ее выдают замуж за торговца пушниной, — тихо ответила Устинья и горестно посмотрела вслед подруге.

Василиса смотрела на Терентия, чувство ревности медленно вползало в ее сердце.   Девочка сидела на лошади впереди ее мужа и улыбалась. Они подъехали к ней. Терентий спрыгнул с лошади, снял девочку, обняв жену, объявил:

—Принимай! Это наша дочь!

Василиса все сразу поняла, обняла девочку, прижала к себе.

—Господи! Что же пришлось тебе пережить?

—Василиса, у нас будет еще и сын.

Дима стоял в сторонке, ожидая своего будущего.  Василиса подняла мокрые глаза и жестом подозвала мальчишку.

Вчетвером они стояли обнявшись. Дети прижались к обретенной ими маме. Надежда на детское счастье  огоньком свечи зажглась в их истерзанных страданиями сердцах, заставляя их радостно трепетать.

Данила Савич обнимал жену и дочь. Ефросинья смотрела на мужа и душа ее наполнялась гордостью.

—Я же говорила, что Господь поможет, он не оставит нас! Мы молились за тебя! Господь милостив.

Неожиданно все стихли,  а затем послышались возгласы:

“Князь! Князь приехал!” Данила Савич оставил жену и дочь и поспешил строить дружину.  Толпа расступилась, уступая дорогу князю и его жене. Крики приветствия звучат все сильнее, переходя в непрерывный шум восторга.

“ Многая летааааа! Наш! Наш князь”, —  ревела толпа.

Пелагея ревностно взглянула  на княжескую чету, но даже она призналась себе, что пара великолепна.  Ее неизменно голубое платье пленило всех. Князь, облаченный в   праздничный плащ и кафтан,  притягивал, женские взгляды своей статью и красотой.   Василко отделился от  Анны и направился к   дружинникам. Строй замер  в ожидании князя. Воронок, будто чувствуя торжественность момента, игриво капризничал. Князь поднял руку, требуя тишины.

—Герои мои! Я склоняю голову перед вами! Вы совершили подвиг, благодаря, которому мы сможем жить, растить своих детей, не боясь за их будущий день.  Вы, рискуя жизнью, исполняли свой долг. Особая благодарность нашему послу и воеводе Даниле Савичу.

Взрыв приветственных здравиц покрыл последние слова князя.

—Благодаря его опыту и мудрости  будет мир. Мир в ваших домах, в ваших семьях, причем все вернулись  живыми и здоровыми.

Новый взрыв приветствий ласкал  слух победителей. Смущенно улыбаясь, они не ожидали такой славы и почета  от князя и жителей города. Князь, дождавшись, тишины, объявил:

—Все участники посольства будут награждены.  Спаси Христос вас и ваши семьи.

Князь спешился и склонил голову перед строем героев.

—Мнооо-оогга-яя леее — та!  Мнооо-оогга-яя леее- та! Мнооо-оогга-яя леее-та! – неслось над толпой. 

Пелагея украдкой старалась поймать взгляд Василко. Ефросинья, заметив ее потаенный взор, позвала:

—Пойдем к отцу, дочь.  Твой возлюбленный — отрезанный ломоть! Пора смотреть на других парней. На нем  свет клином не сошелся! Идем!

Князь Юрий Владимирович не кричал здравицы своему племяннику, в ярости он шипел проклятиями:

—Щенок! Как ты посмел стать на моем пути! Это мой народ, моя слава! Ты еще познаешь мою месть!     

В нем всегда копилось желание властвовать, с годами это желание переросло  в ненависть, которая требовала удовлетворения.

 

***

Время имело смысл там, за стенами его узилища, здесь же он его отсчитывал по визитам молчаливого человека, который исправно носил ему еду и выносил «отходы». Вновь вернувшаяся жизнь — прекрасная штука, если Ведун радовался свету Божьему, который струился через крохотную  щель в двери. Силы постепенно возвращались, что позволило ему думать о побеге.  Попытки заговорить со слугой дали ему понять, что тот немой. Соблазн побега Ведун в себе подавил, очень большой риск, поэтому он решил пока плыть по течению.

Дверь открылась рывком, на пороге стоял князь Юрий.  Ведун  с первого взгляда понял, что его хозяин не в духе. Усевшись на лавку,  не мигая, он смотрел на своего пленника. Ему необходимо облегчить было свою душу, выговориться.

—Что случилось, хозяин?— голос Ведуна призывал к общению, излучая участие и озабоченность.

—Тебе  какая в этом корысть?— слова наполнены злобой и ненавистью.

—Я хочу жить, вот в этом моя корысть. Если не хотите говорить, то это ваша воля.

Князь только что вернулся с встречи посольства, ярость и зависть клокотали в нем, лишая его контроля над собой.

—Замолчи, иначе я убью тебя! — князь ударил кулаком по столу.

Лампада подпрыгнула, тени испуганно метнулись по стенам, чтобы через мгновение исчезнуть в темноте.  Лампада дребезжащим стуком о пол сообщила о своей кончине.

Юрий Владимирович вышел. Ведун слышал  через открытую дверь, как князь кричал и — затем торопливые шаги челяди.  Ставни распахнулись, давая возможность солнечному свету ворваться в комнату. Ведун прикрыл глаза, чтобы унять боль в глазах. Открытая дверь впустила волну свежего воздуха. У пленника закружилась голова от  желания свободы. Большим усилием он подавил в себе искушение  бежать.

Юрий Владимирович, немного успокоившись, вернулся  к Ведуну.

Он не знал, с чего начать разговор, более того, с некоторым успокоением пришла осторожность. Князь молчал.

Ведун  тихо и вкрадчиво посоветовал:

—Князь Юрий, расскажите мне все, облегчите свою душу. Вам больше некому это доверить. Возможно, я смогу чем-то помочь.

У князя не хватило смелости переступить черту, после которой обратного пути нет. Если только заставить пленника замолчать навсегда. Но тогда всем надеждам и мечтам никогда не суждено сбыться.

—Тебе плохо здесь живется?  Можешь катиться прямо к Гавриле! Он найдет тебе постельку. 

Ведун прекрасно понимал, что если он будет посвящен в тайны князя, то смертельная опасность  возрастет многократно.  Но эта же опасность  может подойти с тыла.  Если он ни на что не решится, то его прикончат за ненадобностью.   Жизнь татя заставляла много раз рисковать, и это его всегда спасало.  Он доверился судьбе и на этот раз.

—Вы боитесь открыться мне! Тогда я расскажу, что вас мучает.

—Что ты можешь  знать о моей жизни? — Юрий Владимирович  не смог преодолеть свою осторожность. Он прекрасно знал, что такое дыба.

—Я уже многое знаю о твоей жизни, князь! Наши судьбы в чем-то похожи. Тебя лишили власти, меня нормальной жизни. Мы вынуждены пользоваться остатками. Доверьтесь мне, я не подведу.

—Я подумаю, тем более скоро будет торжество…. Теперь ты почти свободен, но вздумаешь бежать, убью без сожаления, – князь своим суровым взором подтвердил, что все так и будет.

—Не сомневайся князь, мы спасем друг друга.

Щелкнул засов двери, Ведун подошел к окну, ставни открыты, но по двору бегали две огромных собаки.  Его спина  похолодела, по ней побежали мурашки.   “Придется сидеть смирно, о побеге не надо даже думать, иначе скормят меня этим псам”.  — с содроганием души подумал  почти  “свободный” узник.

 

***

Василко устраивал прием для всех, кто принимал участие в посольстве, их жен и подруг. Выкачены бочки с пивом и медами. Черпаи щедро наполняли ендовы. Служки сновали между столами, меняя блюда. Всеобщая радость правила свое торжество.

Поляна, где проходило приятное действо, окружена вековыми дубами.  Первые желтые листья, сорвавшиеся с кроны и подхваченные тихим ветерком, совершив замысловатый полет, опускались у ног торжествующих. Но никто не заметил приближение осени. Песни возникали в разных концах гулянья, то соперничая, то   сливаясь в один хор.

Василко встал со своего места и поднял над головой кубок с вином. Гуляние медленно, но верно стихло.

—Дружина моя и красавицы боярыни, хочу выпить за здоровье людей, которые  не щадя живота своего, несли службу во вражеском окружении. Пожелать здоровья и терпения их боярыням и подругам. Я приношу благодарность свою и народа нашим героям и преклоняюсь перед их мужеством и выдержкой.

Все дружно выпили, а князь, осушив кубок, попросил  тишины.

— Я объявляю о нашей свадьбе после  дня урожая. Мы с Анной приглашаем всех вас на наш самый радостный день жизни. Он повернулся к Анне и поцеловал ее в уста.

Такое сообщение подняло бурю восторга. У Пелагеи душа оборвалась и стремительно падала, но она нашла в себе силы, чтобы устоять на ногах, но слезы не слушались ее, скатывались по щекам прямо в кубок с нетронутым вином.  Таисия обняла подругу  и увлекла ее подальше от шумного веселья. Устинья, охваченная счастьем бытия с Афанасием, не заметила печального одиночества  подруг.

Следующий тост славил Данилу Савича, его мудрость и выдержку. Все искренне желали ему здоровья и долголетия. Ефросинья, как могла, спасала его от тяжелого похмелья. Но препятствовать желанию многих и многих разделить радость с ними, оказалось не под силу даже ей.

Опоздавшая пара на время завладела всеобщим вниманием. Терентий и Василиса, вели за руки мальчика и девочку. Василко и Анна  встретили такую примечательную семью на краю поляны.  Слуги поднесли чаши с вином, шум стих.

—Я хочу выпить за Терентия и его жену, приютивших бездомных детей и  за будущее прибавление его семейства.

Василиса, прикрыв округлый живот, смущенно потупилась.

—Шум приветствия на некоторое время завладел поляной, а когда он стих, Терентий с благодарностью поклонился Василко.

—Многая лета тебе, князь! Мы и мечтать о таком почете не смели. Спаси тебя Христос! – тихо поблагодарил Терентий.

—Ты  как никто, его заслужил. Ты, один задержал целую армию монгол.

—Прости, князь, но самая большая заслуга  в этом деле  Димы и Марьицы! Не будь их,  нас, возможно, уже не было бы на белом свете.

Все дружно осушили кубки. Князь и княгиня, взяв за руки детей, увлекли их за собой, Терентий и Василиса благодарно смотрели им вслед.

—Господи! Избави всех детей от страданий и скитаний, которые пережили  Дима и Марьица, — он трижды перекрестился, — мама!  Я выполнил твое завещание! Господь услышал твои молитвы и помог мне. Я на земле святой Руси.  Мир праху твоему.

Терентий взглянул на небо и еще раз перекрестился. Василиса, почувствовав его состояние, прижалась к его плечу и мысленно повторяла:  “Слава Богу!  Слава Богу! Все у нас хорошо!”

Фома и Еремей попивали медок и строили планы по возведению крепости, отец Тихон, слушая их разговор, кивал головой и пытался вставить в эти планы скорейшее завершение строительства храма.

Вечернее солнце закатилось, звезды высыпали  на небосклон, а веселью не видно конца.

***

Данила Савич проснулся от жажды. Ему нестерпимо хотелось пить, его тело не слушалось хозяина. За окном еще ночь, Ефосинья спит. Собрав последние силы, Савич сел на краю по-стели, в голове стучит боль.

—Экка набрался! – мысль-сожаление не отпускала его.  Пересохшие губы и горло требовали холодного кваса или воды, но Ефросинья спит. Будить ее не хотелось, в противном случае  придется выслушать все и про все. Ситуация безвыходная, квас надо искать самому.

—Рассол и квас на лавке, – сонный голос жены звучал вполне мирно.

—А лавка где?

—Ох, горе ты мое! — Ефросинья села с ним рядом.  До утра она отпаивала рассолом своего мужа, накладывала мокрый рушник на его страдающий лоб.

 До полудня   Данила Савич влюблено смотрел на свою жену, но как только полегчало, исчез из дома. Путь его лежал  к Спиридону.  Посудных дел мастер уже работал, вчерашний праздник обошел его стороной. Увидеть высокого гостя он явно не ожидал.

«К чему бы это?» — мелькнуло в голове. Спиридон поспешил навстречу Даниле. После приветствий хозяин пригласил посетить лавку с новой посудой.

—Я к тебе по другой причине. Мне нужен Юсуф.

—Не понял!

—Мне необходимо поговорить с Юсуфом, — медленно, с расстановкой повторил Савич.

—Теперь понял, но я бы хотел знать, зачем он тебе потребовался?

—Та ваза, которую ты передал князю, подарена монгольскому хану. Она ему так понравилась, что он решил подарить твоему мастеру коня. Я пришел выполнить желание хана.

—Я рад, что моя мастерская известна далеко за пределами  нашего города,  надеюсь, что это отразится на моем деле в лучшую сторону.

Они сидели в тени громадного тополя.  Данила Савич подробно рассказал  своим собеседникам о встрече с ханом. Юсуф не мог поверить, что его работа так оценена князем и ханом,  внутренне гордился этим, но от подарка стал отказываться:

—Зачем  мне конь? Зима на подходе, а мне его негде содержать.

—Тебе не надо об этом беспокоиться, эту зиму он пусть стоит в моей конюшне, сена и овса  вдоволь, а в следующую зиму все образуется. Лошадь ты можешь брать в любое время.

—Я не могу принять такой дорогой подарок.

—Если я не выполню пожелание хана, он не станет  доверять мне, а такого допустить нельзя. Сейчас пойдем ко мне, ты получишь скакуна.

Юсуф поднялся со своего места и взглянул на Спиридона, как бы прося совета. Данила, перехватив его взгляд, попросил Спиридона составить им компанию, тот с радостью согласился.

Конюх вывел рыжего жеребца, который опасливо косил глазом, пытался освободиться от узды, вскидывая голову и перебирая тонкими ногами.

—Посмотрите, какой красавец! —  Данила Савич подтолкнул Юсуфа к лошади. – Владей! 

Юсуф, не зная как себя вести в этой ситуации, стесняясь, топтался на месте. Его выручил Спиридон.

—Данила Савич! Пусть опробует коня в деле.

—Конюх, оседлать жеребца!

Нет, Юсуф не забыл, как обращаться с лошадью. Он поднял его на дыбы и пустил вскачь по тропинке, ведущей к лесу.

—Как ведет себя лошадь? – не удержался от вопроса Спиридон, когда всадник вернулся и спешился.

—Ветер! — Юсуф влюблено взглянул на скакуна и потрепал его по бархатистой шее.

—Прошу вас ко мне в гости, хозяйка будет рада.

Ефросинья пригласила за стол, полный угощениями. Савич сам разливал  пиво для гостей.  Когда довольных и веселых гостей он проводил, Ефросинья приняла воинственную позу.

—Опять за свое взялся?

—За что я взялся?

Савич пытался изобразить из себя невинного простака.

—Зачем Юсуфу отдал коня?

—Да ха….

—Нашего коня хан подарил?

—За этого коня он мне заплатил.  —  Савич подал жене шкатулку, – она стоит больше, чем конь.

Ефросинья оглянулась на дверь, ведущую в спальню дочери, и почти шепотом сказала:

—Ты хочешь помочь этому монголу украсть Анну?— он не монгол, он татарин.

—Какая разница, кто он? Главное в том, что ты можешь погубить себя и нас заодно. Шкатулочку приготовил! Все продумал! Но не спасет нас эта шкатулка! Не спасет и твоя слава спасителя. Наоборот, она потянет тебя на дно. В последнее время  ты слишком много почета взял себе. Это может не понравиться князю.

—Почему ты считаешь, что Юсуф хочет выкрасть Анну?

—Потому  что ты его к этому толкаешь.

—Я его не толкаю! – упирался Савич.

Ефросинья вышла на минуту и вернулась с иконой.

—Клянись перед ликом Иисуса Христа в том, что ты более не станешь помогать Юсуфу, иначе я все расскажу князю.

—А если это наша блажь, Юсуф ничего не замышляет? Пострадает невинный человек.

Ефросинья не стала обращать никакого внимания на слова мужа.

—Почему ты считаешь, что счастье нашей дочери с Василко?

Он ее не любит и может превратить ее жизнь в ад.  Клянисссь! Данила Савич покорно поцеловал образ.

 

***

Спиридон очень удивился, когда утром следующего дня на пороге двора увидел боярина Еремея:  «А этот еще зачем? Вчера один, сегодня другой».  Но высокое положение гостя  требовало учтивости.

—Что привело такого важного человека в мой скромный уголок? – спросил  после обычных приветствий  хозяин ремесла.

—Дело у меня большой важности к тебе.

—Буду рад помочь, если это в моих силах.

—Мою просьбу можешь выполнить только ты.

—Я слушаю тебя, Еремей Федорович.

—Хочу, чтобы ты научился сам и научил своих ремесленников обжигать кирпич.

—Как я могу научить, если я не знаю, что это такое.

—Горшки обжигаешь? Обжигаешь! А это камни из глины, которые обжигаются примерно так же как горшки.  Потом из них можно строить все — от храма до конюшни.

—Избы и конюшни, построенные из бревен, нас перестоят, – недоумевал Спиридон, – кто  у меня купит твои камни?

—Купят, и многие купят, когда поймут, что это хорошо и красиво.

—А когда это случится? — лицо Спиридона выражало недоверие.

—Случится  и очень скоро. Себе построишь красивый дом из кирпича. Я куплю эти камни у тебя.

—Зачем? —  на лице  хозяина ремесла  появился интерес.

—Лучше давай поговорим, как нам поскорее наладить обжиг.

—Сколько это будет стоить?

—Доходы твои удвоятся.

—Я этому рад, но я этого не умею, и никто не умеет.

—Я умею. Говорят, у тебя есть хороший мастер. Позови его, чтобы нам с ним поговорить, – дожимал своего собеседника Еремей.

Юсуф подошел к Спиридону, спросил:

—Зачем звал, хозяин?

—Боярин хочет с тобой поговорить.

Еремей порывисто встал, взглянул в лицо мастера.

Юсуф, это ты?  Как здесь оказался? – Еремей обнял бывшего своего хозяина.

—Не может быть! Не может быть! Батыр, ты боярин? Никогда бы не узнал.

Еще долго они рассказывали о своих тернистых путях, приведших их в этот город.  Спиридон слушал и удивлялся, насколько тесен мир, если два человека, вопреки войне и смертям, находят друг друга и строят совместные планы.

 

***

Обоз с ясаком  в сопровождении  сотни дружинников и сотни казаков  прибыл  по назначению.  Помощь голодающим людям прислали Василко и Кондрат.  Василко передал послание Саин-хану с приглашением посетить княжество. Дни Звяги загружены до предела, но чувство обиды и досады не давало ему покоя. Таисия не смогла или не захотела приехать к нему. Более того, ему сообщили, что она выходит замуж. Закончив свои дела поздним вечером, когда на осеннее небо высыпали  звезды, а только  что вышедшая из-за горизонта  луна подарила тусклый свет в ночи, Звяга присел у своей халупы подышать свежим воздухом. Чудная, почти летняя ночь не хотела отпускать его ко сну. “Видимо, что-то случилось, если она не смогла приехать”, – оправдывала Таисию его голова, а душа терпела боль и обиду.

Сдавленный голос отвлек Звягу от тяжких раздумий. Он прислушался, вокруг все спокойно, но краем глаза заметил   метнувшуюся фигуру человека. Звяга стал в тень  к стене и приготовил саблю.

К его дому осторожно приближались люди.  Он досчитал до четырех, осмотрелся, но никого больше не заметил. 

Подойдя к двери, трое вошли в избу, один остался у двери. Самое время атаковать.  Убив одного,  остальных легко блокировать в доме и перебить по одному. Звяга даже сильнее сжал рукоять сабли, но остановил себя: “ Я не знаю истинных намерений этих людей. Даже если они пришли убить меня, доказать это будет невозможно.  Может, не заметят, уйдут”.  Тем временем,  тройка покинула избу. После короткого совещания  они начали искать Звягу. Стало ясно, что стычки не избежать. Один из пришедших подошел совсем близко и увидел Звягу. Его нервы не выдержали, он заорал и через мгновение скрылся в ночи. Остальные оказались не столь пугливы. Обнажив кривые сабли, они стали осторожно приближаться. Звяга стоял с опущенным мечом, ничем не выдавая свою готовность к бою. Это сняло напряжение и даже развеселило наступающих.

—Смотри, как он трясется весь!

—Дай я пощекочу лезвием этого барана.

—Какой это баран?  Коза!

Монголы откровенно издевались над испуганным человеком. Они привыкли безнаказанно убивать, что становилось для них забавой или игрой.

Но в народе говорят: “Дурь   да игра не доводят до добра!” Звяга нанес сразу два удара.

Это тебе за барана, а тебе за козу, – затем отпрянул к стене, уклоняясь от ответного выпада, последнего противника.

—Не уйдешь, шайтан!

—Уйду и тебя прикончу.

В жизни так бывает, что победу праздновать надо тогда, когда бой закончен. Звяга споткнулся и упал, подставив свою голову под удар.

—Вот и все!  Он с усилием зажмурил глаза, в ожидании разящего удара, но его не последовало. Отскочив в сторону, приготовился к бою, но перед ним стояла черноглазая девушка с палкой в руках. Он узнал ее.  Звяга, связав оглушенного девушкой противника, подошел к ней. Тело ее трясло как в лихорадке.  Он взял ее на руки. Ночью она назвала себя Зульфией, утром отзывалась на  имя Феодосия.

Покушение на Звягу породило много вопросов и главный из них:  “Кому это нужно?” Под пытками, оставшиеся в живых  нукеры показали, что нападение совершили из-за ненависти к урусам. Но правду ли они говорили или нет, это еще один вопрос.

Саин-хан, прочитав послание Василко, сказал, что ни при каких условиях он не поедет, а пошлет проверяющего, но, узнав о покушении, задумался: “Возможно, заговор не полностью уничтожен! Ему, хану угрожает опасность”.

 Хан хлопнул в ладоши и приказал вызвать Звягу.  Они  долго обсуждали ситуацию и пришли к выводу, что  Саин-хану нужно на время отбыть из города. Звяга убеждал его:

—Послать к Василко некого. Если существует заговор, то пусть он свершится при заместителе.  Это сохранит жизнь хану и оставит возможность наказать изменников.

—Я согласен.  Но кого я оставлю вместо себя?

—Одного из тысяцких. Но он должен быть неопытным. Это подтолкнет заговорщиков к действию. Если все пройдет гладко, назначишь его своим верным визирем, если случится заговор, убьют его, а ты спасешь свою жизнь. Потом найдем средства, как вернуть все обратно.

—Почему ты всегда прав?

—У меня нет боязни  потерять власть!

—Я поеду, но при одном условии: ты остаешься здесь. Когда я буду возвращаться, то у города сделаю остановку. Ты,  доложишь обстановку.  Мне  больше некому верить.

—Согласен.  Еще вчера   Звяга бы огорчился, что у него нет возможности на несколько дней вернуться домой, но сегодня  дома его ждет Феодосия…

 

***

 Третий день в городе гуляет новость, которая никого не оставила равнодушным. Указ князя о выкупе земли, на которой стоят дома,  ремесла, нивы и растет лес, подлежащий вырубке.  Впоследствии  ежегодно за эти угодья всем придется выплачивать налог.  Земля может выдаваться бесплатно дружинникам, участвующим в походах, и особо отличившимся людям. По этому же указу  за половину цены  землю получили  люди, которые помогали казне своими средствами.   Город гудел, как потревоженный улей. Казна получала необходимые средства для строительства крепости и содержания дружины.    Дружинники, участвующие в посольстве, получили наделы земли без всякой оплаты. Этим действием Василко сплотил вокруг себя преданное ему ядро дружины, что позволяло ему принуждать силой выполнять указ.

 Князя Юрия опять терзали сомнения.  Жажда власти требовала действий, привычка к жизненному спокойствию и страх перед неудачей сдерживали и оберегали его. Еще несколько дней назад в случае покушения на Василко  обвинили бы его, князя Юрия, но сегодня недовольных земельной политикой  очень много. Темными ночами крупные землевладельцы собираются на совет.  Вряд ли они захотят отдавать деньги. Поэтому есть резон выждать, но тогда появляется вопрос: «Позовут ли его княжить?  А если позовут, кто будет править?»

Вошел дворовый и доложил, что пришел  Никодим.

Никодим владел  большими площадями нив. Славился  неразборчивостью средств  при захвате земель. Все боялись стоять на его пути.

 Князь Юрий не удивился визиту этого человека, все ясно без слов.

Существует заговор!  Сейчас ему, князю, предложат возглавить его.

Это прямой путь к власти, но тогда ему, потомственному князю, придется выполнять волю Никодима и его  единомышленников.

—Юрий Владимирович, Никодим ждет, – напомнил о посетителе дворовый.

—Помолчи!

Некоторое время князь еще раздумывал и решил: “Отказать!”

—Что ему сказать? –  дворовый еще раз напомнил князю о существовании непрошеного гостя.

—Зови.

Грузная фигура Никодима, казалось, заняла большую часть горницы.

Он поклонился в приветствии  и после приглашения сел.

Лавка протяжным скрипом жаловалась хозяину о непосильной ноше.

—Чем могу служить? — князь поднял глаза на гостя.

—Ты, видимо, слышал о новых законах удельного князя?

—Конечно, слышал, более того, поддерживаю его действия.

—Ты готов отдать в казну огромное количество денег? –  голос Никодима был наполнен удивлением и разочарованием. Лавка вновь протяжно заскрипела.

—Конечно  отдам, с меня не убудет. Просто ты не понимаешь, что с пустой казной управлять государственными делами нельзя. На месте Василко  я поступил бы так же.

Лавка скрипела, готовая развалиться.

—Тогда я пойду.

—Зачем приходил?

—Поплакаться, — нашелся Никодим.

 У самой двери он остановился. Голос его таил угрозу:

—Ты никогда не будешь на месте удельного князя.

—Я туда и не стремлюсь.

Тяжелые мысли целиком и полностью охватили князя:  «Все стало предельно ясно, Никодим захватывает власть, где отказавшему князю  места не будет. Более того, его  как соискателя престола,  скорее всего,  уберут первым.  Надо сообщить Василко и просить у него защиты. Но какие доказательства я ему предложу? Этот разговор? Но в этом разговоре  только слезы Никодима. Если Никодим сумеет уйти от кары, то мои дни сочтены.  Есть только один путь  опередить действия заговорщиков — стать удельным князем». Ситуация толкала князя Юрия к действию.

Ведун, по решительным шагам князя, понял, что его хозяин принял решение.

—Ты говорил, что знаешь, мои мысли. Я слушаю.

—Могу высказать твои мысли, но я должен быть уверен, что это не станет для меня опасным.

—Слово князя!

—Князь Юрий  жаждет власти. Он  прямой наследник, а князь Василко занимает его место не по праву. Я жив только по тому, что могу помочь тебе занять трон.  Что-то случилось, что заставляет тебя действовать.

  Князь помолчал, оценивая ситуацию и накапливая силы для преодоления самого себя.

—Я расскажу тебе ситуацию, потом поговорим об условиях.

Ведун слушал, лицо его светлело. Он понял замысел своего хозяина.

Ложный след, который готовил князь, его устраивал.

—Я понял ситуацию, она очень хорошая и выгодна нам, но нет ли плана  в мудрой голове князя Юрия  по уничтожению меня  как исполнителя и свидетеля?

—Зачем мне вовлекать в это дело много людей?  Убив тебя, я не буду уверен, что этой тайной не завладеет твой убийца. А дыба развяжет язык. Ты умен и изворотлив, даже от Гаврилы ушел, поэтому ты меня полностью устраиваешь. Дураку  такое дело  доверять опасно.

—Но твои способности  порождают у меня опасение, что ты  возьмешь деньги и скроешься.

—Ты разделишь их на две части, хорошие деньги трудно оставить. Я выполню заказ, потом найду способ взять у тебя остальную часть  оплаты.

—Деньги ты получишь немалые, но при условии, что ты навсегда покинешь княжество. Для нас во всех случаях это безопаснее.

Часть денег ты получишь сейчас, остальные после окончания дела.

—Но захочешь ли ты отдать остальную оплату?

—Мне проще отдать деньги, чем иметь такого противника, как ты.

—Для этого дела  мне нужно оружие.

—Оружие ты получишь!

 

***

Жители города и его окрестностей готовились  к празднованию дня урожая. Женщины готовили наряды, каждой хотелось быть самой красивой и привлекательной. Мужчины готовили лошадей для скачек и хворост для праздничных костров. Предпраздничное настроение испортило известие о приходе монгол. Поползли слухи, и люди стали собираться группами. Многие беженцы помнили, какие страдания причиняет приход монгольских войск. Они советовали прятать детей и готовиться к обороне.

 Людей пытались успокоить, но топоры и вилы приготовлены,  а они могут стать грозным оружием в руках мужиков.

Князь Василко и Данила Савич с дружиной встречали Саин-хана на границе своих земель. Отряды остановились друг от друга на расстоянии тройного полета стрелы. На  древках пик повязаны белые полотнища — знак готовности переговоров. От каждого отряда выехали переговорщики, которые после возвращения подтвердили готовность хана и князя встретиться. Одновременно от отрядов отделились по три всадника.  Князя Василко сопровождали Данила Савич и в качестве переводчика Терентий.  Сторону монгол представляли   хан,  сотник и толмач.

Всадники остановились друг против друга на расстоянии нескольких десятков локтей. Русичи спешились, сделали несколько шагов вперед и застыли на несколько мгновений  в глубоком поклоне. Саин-хан с видом господина и повелителя восседал на коне.   

—Я, поместный князь Василко Олегович, приветствую на своей земле тебя, Саин-хан, соратника непобедимого Чингиз-хана  и  мудрого правителя и наместника хана Батыя. Я приглашаю посетить наши земли, которые я вручаю под его могучую руку. Русичи  еще раз  поклонились.

—Достопочтенный  и непобедимый Бату-хан покоряет далекие страны заходящего солнца, поэтому он не может вызвать тебя в Орду. Я вручаю тебе временный ярлык на княжение. Надеюсь, ты будешь моим покорным подданным и исправно платить ясак. 

  Князь подождал, пока толмач перевел речь хана, затем отвечал:

—Я обещаю не нарушать свои обязательства и быть покорным слугой великого внука Чингиз-хана,   хана Батыя.

    Василко Олегович со товарищи с поклоном приняли ярлык на княжение.

    По дороге в город Саин-хан некоторое время важничал, но вопрос воеводы несколько сбил его спесь:

—Как поживает Звяга, и не изловил ли он еще заговорщиков?

Казалось, несложный вопрос, но он напомнил хану, кому он обязан спасением.

—Изловил! Его тоже хотели убить,  но когда у него в руках меч,  это шайтан, его победить нельзя.

—Кто же его хотел убить?

—Видимо, мстили за неудавшийся заговор.

—Что сделал хан с заговорщиками?

—Голова мечом ломал! — хан попытался общаться без толмача.

—Светлый хан, разреши предостеречь тебя и твоих нукеров от ненужных действий против населения,– воевода пристально взглянул в настороженные глаза хана.

—Твоя тозе боится заговор? Меня мозут убить?

—С твоей головы не упадет ни один волос. Наша дружина будет охранять достопочтенного хана. Дело в том, что люди напуганы и готовы на все, чтобы защитить свои жилища и свои семьи. Мы просим твоих нукеров не выходить со двора князя.

—Как зе моя охрана? 

—Твою безопасность обеспечим мы, – Савич старался говорить убедительнее, но этого оказалось недостаточно.

—Князя, твоя люди не подсинятся?

—Они полностью подчинены, но если нукеры начнут грабить и убивать, восстанут все, этот пожар уже не остановить, —  Василко говорил убедительным тоном, который не допускал других вариантов.

—Какая позара? – не понял хан. Толмач долго пояснял сказанное князем.

—Я все понял,  моя нукер будет во двор княся.

Далее он говорил по-монгольски. Толмач переводил:  

—Хан обещает, что нукеры не выйдут за пределы двора. Кто ослушается, тому немедленная смерть.

    Въезд в город получился напряженным и в чем-то опасным. Город казался мертвым, и только пристальный глаз мог увидеть за высокими заборами сосредоточенные лица мужиков.

Савич распорядился, чтобы дружинники окружили нукеров двойным кольцом.

  Обширный двор князя превратился в становище монгольских воинов. Они, установив юрты, разводили костры, готовили пищу. Вдоль всего забора  с внешней стороны, живым щитом стояли дружинники. В покоях князя усиленная охрана. 

Саин-хан приглашен в замок князя, где ему обеспечили полный покой.  К вечеру собрались гости, чтобы показать хану  свое почтение.  На столах вино, пиво и даже кумыс. С минуты на минуту должно начаться торжество.

Данила Савич пригласил хана, которого у входа в зал встречали князь и Анна.   Саин-хан, выйдя из своей комнаты, был приятно удивлен.  Его губы расплылись в улыбке.  Когда он взглянул на представленную Савичем княгиню, его глаза хищно блеснули, но он справился с собой.

—Мая осень рада смотреть на княгиня. Осень рада! Она красависа.

—Мы приветствуем великого хана в нашем доме и надеемся, что он не откажется от нашего гостеприимства и займет почетное место за столом, – приглашение князя звучало с уважительной торжественностью.

—Милости просим! – голос Анны немного дрожал. Она только пыталась учиться быть княгиней.

Княжеская чета  жестами и едва заметными поклонами, пригласила хана за стол.

Саин-хана усадили на главенствующее  место в торце стола.

С тихим гомоном  гости князя заняли свои места за столами, на которых в изобилии стояли угощения.

Первым говорил князь:

—Мы собрались здесь, чтобы приветствовать  всесильного и мудрого хана, который услышал просьбы наши и согласился принять княжество под свою могучую власть. Мы просили, чтобы без войны, смертей и крови жить в мире и согласии. Наш гость Саин-хан принял решение и согласился с нами, что мир всегда лучше войны.  Теперь мы договариваемся за праздничным столом, а не выясняем на поле брани, кто сильнее.  Мы сейчас выпьем за то, чтобы лилось вино, а не кровь.  За мудрость и здоровье хана Саина!

Тост всем понравился, пили с удовольствием. Только Отец Тихон что-то недовольно бормотал, но  открыто возразить не посмел.

—Моя тозе рада, — взял ответное слово хан, — сто  моя без война взял вас под рука.  Славная и непобедимая джихангир*  (Смотри пояснения слов в конце книги).  Бату-хан будет довольна.  Выпьем за….

Данила Савич уронил из рук наполненный бокал на стол, затем торопливо его наполнил.

—Так выпьем же за здоровье нашего гостя достопочтенного Саин-хана. 

Все   торопливо стали пить, чтобы хан не продолжил свой тост  с предложением выпить за здоровье ненавистного Батыги.  Саин-хан, поддавшись общему порыву, осушил бокал. Князь благодарно взглянул на хитрого воеводу и тут же предложил сказать тост Даниле Савичу.  Воевода неспешно гладил усы и бороду, собираясь с мыслями.

—Предлагаю выпить за нашего князя и его красавицу-жену княгиню Анну! 

Во всеобщем гуле голосов  утонула недавняя неловкость.

Запели гусли,  милые девушки  в согласии с музыкой  искусно взмахивали платками, изображая журчащий ручеек.  Девушки молоды, красивы, их движения мягки и грациозны. “Ручеек”, прожурчав песней, увлекая за собой  глаза гостей, скрылся за ширмами. Темп музыки резко изменился — она звала в пляс. Ефросинья, казалось,  только  и ждала этого, она закружилась в танце, выбивая дробь каблуками, от чего гости в такт музыке захлопали в ладоши. Музыка становилась все призывней и веселей. Женщины не выдержали, бросились в круг, все смешалось в порыве танца.  Ефросинья выдавала коленца перед своим мужем, приглашая его в круг. Савич подбоченился, кочетом топтался вокруг нее, вызывая веселые и одобрительные улыбки,  но затем тихонько заковылял за спины танцующих. Ефросинья возмущенно всплеснула руками, но от танца не отказалась. Ее взор остановился на хане. Несмотря на протесты, она увлекла его за собой. Танцующие гости образовали круг, где хан неуклюже топал  ногами, не зная, куда себя деть. Музыка наращивала темп, Саин-хан, подобно рыбе хватал воздух, а Ефросинья просила продолжения.

Медведь комично кланялся, выпрашивая лакомство, рычал и сердился, когда его обманывали. Получив лакомство,  кувыркался и не хотел уходить. Саин-хан опасливо сторонился зверя, но страстно и восторженно хлопал в ладоши, когда мишка пустился в пляс.

Утром Саин-хан чувствовал себя скверно.  Но вовремя принесенный кумыс  обрадовал и излечил его. Он вспомнил, что вчера в разговоре за чаркой вина  Данила Савич обещал показать ему живущего среди русичей монгола.  «Как монгол может жить среди урусов, если воевода, опасаясь кровавой стычки, запер нукеров во дворе князя? Почему его не убивают?» –эта мысль не давала хану покоя, и он решил воспользоваться обещанием воеводы  и взглянуть на бывшего нукера.

 

***

Рассвет выдался  пасмурный, невеселый. Иногда небо сеяло мелкие капли дождя. Порывы ветра срывали  желтые листья, которые, кружась, отправлялись в последний путь. Саин-хан с князем и Данилой Савичем объезжали город.  Им помогали толмач и Терентий.

—Князь, по донесениям лазутчиков, ты строишь крепость, отчего многие жители тобой недовольны. —  Саин-хан пытался быть важным и требовательным.

—Крепость можешь осмотреть. Стены ее стары и непригодны для отражения противника. Строим деревни посреди леса, – уверенный голос Василко Олеговича увлек разговор в спокойное русло.

—Кто посмеет напасть на твой город, если мы, монголы, разгромили всех  и будем жестоко карать тех, кто посмеет ослушаться нас, – голос хана был наполнен гордостью и уверенностью в том, что все так и будет.

—Все это так, но достопочтенный хан предпочитает находиться в своем городе при закрытых воротах и хорошей охране. – Данила Савич старался говорить вкрадчиво, чтобы хан, оказавшись в неловком положении, не разгневался.

Хан  пропустил cлова воеводы мимо ушей и перевел разговор на другую стезю:

—Зачем тебе деревня в лесу?

—Сегодня мир, завтра придут кипчаки или половцы   огромными толпами. Крепость защищена плохо. Куда бежать людям?

—Я же сказал, что теперь мы власть! Кипчаки без нашего ведома  не совершат набег.

—Все это только слова, а половцы могут не послушаться вас. Люди напуганы вашими зверствами, они  хотят иметь место, куда бы они могли убежать.

—Сколько человек там живет?

—Немного. Охотники и заготовители леса.

—Чернь надо посчитать, чтобы все платили ясак.

—Посчитать их трудно, они бродят по лесам в поисках дичи, к тому же нетрудно самому сгинуть в чащобе. Мы можем поехать туда и осмотреть.

—Недавно там исчезла целая сотня воинов, — слукавил Данила Савич.

—Зачем смотреть? Я увеличу тебе ясак вдвое, а ты сам их найдешь и заставишь платить налог.

—Увеличить налог можно, но жадность всегда приводит к плохим последствиям.

—Какие последствия? Кто не платит, тому смерть!

—Нужно знать народ, которым управляешь.  Если монголы и татары народ покорный, то у нас может вспыхнуть бунт, и тогда затраты на его усмирение превысят все собранные налоги. К тому же прольется много крови.

—Тебе жалко кровь черни? – удивился хан.

—Чем больше черни, тем больше они производят богатств.

Они сеют хлеб, собирают урожай, плодят скотину, занимаются ремеслом. Мы их перебьем,  останется неубранные нивы. Кому от этого будет лучше? Они тоже хотят жить лучше, пить, есть, иметь дом. Поэтому ясак нужно брать умеренный.

 Видя, что на хана его слова не производят должного впечатления, князь стал заводиться. Его голос готов был сорваться на крик. Данила Савич, ехавший рядом, толкнул его коленом и взглядом просил успокоиться. Ехали вдоль частокола, которым обнесен город. Местами он покосился и мог не выдержать даже малейшего натиска войск неприятеля.  В одном месте зиял пролом. Воевода вмешался в разговор князя и хана:

—Стену необходимо менять. Какой же это город без оборонительной стены? Нас просто вырежет  какой-нибудь половецкий хан, мы просим разрешения на замену стены.

—Моя разрысает замени стена, — хан в знак согласия кивнул головой.

—Мы благодарствуем тебя, почтенный хан, да продлятся твои дни,— Данила Савич приложил руку к своей груди, поклонился.

Осмотр крепости подходил к концу, когда подъехали к строящемуся храму, где кипела работа.  Мужики, увидев князя, сняли свои треухи, поклонились.

—Бог в помощь! – Василко Олегович приветствовал строителей.

—Долгая лета, князь!

—Позовите отца Тихона.

—Сто здеся? – хан указал плетью на возведенные стены.

—Строим дом Бога! Народ должен молиться и иметь надежду на спасение. – Данила напряг свой мозг, чтобы вспомнить, что ему говорила жена, чтобы продолжить разговор, но больше в его голову ничего не приходило.

Увидев подходящего отца Тихона, воевода посоветовал хану  обратиться к нему.

—Вы строите красивые дома для своего Бога, но почему же он не спасает вас? – Саин-хан победоносно смотрел на русичей. – Наш бог Сульде дарует нам победы, помогает покорять народы, приумножает наши богатства. Славный внук Чингиз-хана установит свою власть до самого последнего моря. Весь мир будет у его ног.

Священник слушал хана, а затем толмача и кивал головой, готовя ответ:

—Господь посылает нам испытания. Он наказывает за  глупость и разобщенность наших князей, которые в одиночку хотели стяжать славу. Но эти испытания сделают Русь могучей и  непобедимой. С Божьей помощью, она сбросит вас, как капли дождя со своих одежд. Батыга покоряет народы, заливая землю кровью. Он сжигает дома, разрушает наши храмы, хочет лишить Веры.   Ему хочется проглотить слишком много, не случилось бы чего с его животом. Батыга не вечен! После  кончины  его победы станут делить, за  его богатства и власть перегрызутся ваши ханы и  развалится завоеванная Батыгой Орда. Вы будете вынуждены уйти или раствориться в народах Святой Руси.

Господь сотворил народы так, что они могут жить только в тех местах, где их поселил всевышний. Кто Бога ослушается, тот превратится  из покорителя в покоренного.

 Люди не могут и не хотят всегда воевать, они рождены для жизни и ее продолжения. Твой нукер Тули живет среди нас. Он давно бросил меч.  Это начало гибели вашей власти.

Саин-хан слушал, не перебивая, он сам думал о будущем, и был почти во всем согласен со священником.  Он понял, что проигрывает в этом споре, поэтому поспешил сменить тему разговора.

—Покажите мне нукера, который воевал против вас, — хан с недоверием глянул на князя и воеводу.

—Приведите сюда Тули, – распорядился воевода.

Тули вели два дружинника, он упирался, но вынужден был предстать перед ханом. Он пал на колени, тянул  руки к князю, плакал и кричал:

—Великий князь! Не отдавайте меня ему! Он убьет меня!

    Отец Тихон встал рядом с ним на колени и стал просить Василко за Тули:

—Не отдавай его  князь, Богом прошу. Не бери грех на душу!

—Он останется здесь, никто его отдавать не собирается.

Слова князя немного успокоили Тули, он с благодарностью и надеждой смотрел на своего спасителя.

—Тули, тебя надо убить как изменника и труса! Ты стал под защиту Бога урусов. Бог Сульде* (Смотри пояснения слов,  в конце книги) тобой не доволен. Он испепелит тебя! – хан  коротко взмахивал плетью в такт своей гневной речи.

—Бог урусов дал мне спасение и дом, в котором жена уруска приведет мне детей.  Бог Сульде тысячами пожирает монгол и татар, но всегда ненасытен.

С разбегу, рядом с Тули пала на колени русская девушка, она, простоволосая и убитая горем, слезно просила князя:

—Не отдавайте его этим извергам  или убейте меня и его дитя, что я ношу под сердцем.

Она повернулась к Тули, они, обнявшись, плакали.

—Отпустите их! – приказал князь, — объясните им, что Тули никто не собирался отдавать.

Саин-хан тронул поводья, лошадь покорно понесла своего седока прочь. “ Непонятная страна! Тули убивал их, а они его защищают. Пока мы не поймем этот загадочный народ, его победить нельзя, можно только проиграть. Видимо, прав служитель русского Бога. Нам не покорить этот упрямый и непокорный  народ”.

Вечером Саин-хан решил, что  утром он отправляется домой.

Узнав об этом, князь Василко пригласил его остаться на день.

—Саин-хан! Завтра у нас праздник урожая. Неплохо бы тебе остаться и отпраздновать его вместе с нами.

—Мне очень хочется посмотреть на праздник урусов, но не могу.

В моем городе не очень хорошая обстановка, возможен заговор. Мне необходимо вернуться домой поскорее.

—Если был заговор, то за твое отсутствие власть уже перешла в другие руки.

—Вот поэтому я и тороплюсь! Если заговор свершился, то нельзя дать ему утвердиться повсеместно. Пока все войска не приняли их сторону, все можно исправить и наказать бунтовщиков.

—Если будет трудно, шли гонца, я поддержу тебя всей своей дружиной.

—Похоже, я нашел хорошего друга. Я воспользуюсь твоим предложением. 

 

***

На следующий день, когда солнце было в зените, монгольский караван всадников под усиленной охраной дружины  покинул город.             

Гусляры песнями зазывали горожан на праздник.  Мужики отложили в сторону топоры, вилы, косы, которыми собирались отбиваться от ворога, готовили лошадей к скачкам. Девушки готовили наряды, вплетали в  венки ленты.  Надевали обручи, гривны и бусы.  Каждой хотелось быть наряднее и краше всех. Сегодня тот день, когда юноши и девушки найдут свои пары, быть может, на всю жизнь. Девичьи сердца нетерпеливо стучат, подгоняя время. Юноши строят планы, как взять избранницу за руку, чтобы она не отказала  и не вручила бы свою судьбу другому. Дети  в предвкушении радостного события  толпами носятся по городу. Сегодня, они будут  есть вволю сладкое и вкусное. 

Осеннее солнце покатилось к закату.  Толпа людей  от мала до велика, потянулась к лесной поляне, где уже был заготовлен хворост для костров, установлены столы и лавки. Всадники нетерпеливо гарцуют перед скачками. Зрители сдержанно гомонят, оценивая скакунов и их возможности. 

Данила Савич видел, что Юсуф готовил коня. “Неужели он собирается участвовать в скачках? Ему там не поздоровится, опасную игру он затеял.  А если … , – от такой догадки у воеводы перехватило дыхание, на лбу выступили капли пота, неприятный  холодок пробежал по спине, —  все еще можно предотвратить. Но кто сказал, что он хочет похитить Анну? Ее и князя хорошо охраняют. Как это ему удастся?  Нет, этого не может быть!» Данила Савич успокоился, но приготовил ответы на многие вопросы, которые могут задать ему, если  его подозрения подтвердятся.…

Савич смотрел на кавалькаду всадников, которые в скачке стремились к первенству, но Юсуфа там не находил. Опустилась тихая осенняя ночь, звезды по-летнему высыпали на небосвод, чтобы поглазеть на забавы русичей. Пылающие костры освещали гуляющий народ.

Люди находили развлечения по состоянию души. Вот молодежь  затеяла игру в ручеек.  В  этой игре юноши и девушки становятся пара за парой, подняв сомкнутые руки, образуют русло «ручья».  Юноша  без пары, проходит под поднятыми руками, выбирая себе девушку, которая оставляет прежнего партнера одного. Если парень не понравился девушке, они проходят по руслу “ручейка“ и становятся впереди первой пары. Оставшись без девушки, юноша вынужден искать себе другую избранницу.

Игра заканчивается тем, что девушки, выждав, когда их выберут  желанные юноши, убегают с ними.  Прыгнуть через пылающий костер не каждый способен, но кто же оробеет, если тебя выбрала желанная красавица.

 Песни, в которых воспевается жизнь, любовь,  хвала труду и хлебу, звучат отовсюду. Столы ломятся от вкусных яств, но главное угощение — это пироги и куличи, которые считаются символом жизни и благополучия. Ефросинья переплясала всех  и просит к себе в круг партнеров.  Она - душа танцев, ее задор вовлекает в круг, заставляет кружиться, забыв на время о бедах и неприятностях.

Князя Василко и Анну охраняют Гаврила и Терентий. Терентий рядом с князем, а Гаврила и его помощники высматривают в толпе неблагонадежных людей.  Увидев Тули с русской девушкой, он подозвал его.

—Не боишься, что тебя опять побьют?

—Пусть только попробуют! – девушка, сжав кулаки, погрозила кому-то в темноту.

—Конечно, с такой охраной, которая не испугалась самого хана, нечего бояться,— улыбнулся начальник тайного приказа, — можете спокойно жить в своем новом доме, более вас никто не тронет.

—Есе как тронет! – Тули говорил с легким укором.

—Почему ты так говоришь?

—В лесоцке  я видел музыка, сто меня била.

—Куда он пошел? — Гаврила понял, что Тули говорит о Ведуне.

—Та сторона! — Тули указал в направлении князя.

Василко и Анна в самой гуще событий, они отведали вино и куличи, любуясь танцами, хлопали в ладоши. У Анны вдруг закружилась голова, ее затошнило.   Чтобы не беспокоить Василко, она сказала ему:

—Я подойду к маме, она совсем одна.

—Возьми с собой охрану.

—Я здесь, я совсем рядом!

  Анна подошла к одинокой Стряпухе с жалобой:

—Мама, меня тошнит и голова кружится. Видимо, что-то нехорошее съела.

Старуха не успела ответить, как новый приступ тошноты вынудил их отойти в сторону.  Анну мутило, она предложила Стряпухе:

—Мама, пойдем домой.

—Надо сказать Василко.

—Я боюсь одна оставаться, а идти туда, сама понимаешь, не могу. Идем домой, оттуда к Василко пришлем слугу. Поддерживая друг друга, они пошли по тропинке.

При очередном приступе Стряпуха попыталась при свете звезд  рассмотреть лицо дочери.

—До сегодняшнего вечера, я сомневалась, девонька моя, но сейчас скажу тебе — родишь ты Василко наследника.

Ответить Анна не успела.  На празднике, смолкла музыка, слышались тревожные крики, но разобрать слов им не удалось.

Гаврила подошел к Терентию и сообщил, что Ведун где-то поблизости:

—Будь настороже. От него можно ждать чего угодно. Тем более недоброжелателей прибавилось. Я пойду, приведу сюда еще людей. Усилим охрану.

—Обеспокоенный начальник приказа спешил, но.… Терентий кожей почувствовал опасность, оглянулся и увидел спущенную тетиву лука. Он со всей силы ударил Василко в плечо, но это следовало сделать мгновением раньше, стрела вонзилась в тело князя.  Всеобщий переполох прекратил праздник, всем хотелось помочь.  Подоспевший Гаврила, сломав стрелу, извлек ее. Опытный Савич, как мог, останавливал кровь. Василко был без сознания.

—Если бы ты его не толкнул, он был бы уже мертв. – Воевода хмуро подбодрил растерянного Терентия

—Из города никого не выпускать! –  приказал Гаврила своему помощнику, который  бросился к городским воротам.

Озабоченная шумом Анна торопила Старуху:

—Мама, пойдем скорее, что-то случилось с Василко, с моим Василко.

Анна бросилась назад, Стряпуха не поспевала, она хотела, что-то крикнуть Анне, но выскочивший из-за деревьев  всадник подхватил ее приемную дочь и умчал в темноту. У старухи подкосились ноги….

 Князя принесли, уложили в постель. Лекари суетились вокруг него, это принесло свои плоды.  Он открыл глаза, не понимая, что с ним произошло.  Глаза становились более осмысленными.

—Где Анна? 

—Ее и Стряпухи нет нигде. Ищем! — Гаврила говорил почти шепотом.

К утру князю стало совсем плохо, он метался в бреду, все время звал Анну.

Вернулся посыльный и доложил, что через ворота никто не выходил.  Из этого донесения Гаврила сделал вывод, что Ведун находится в городе, но где его искать — не мог предположить.

В палатах князя тихо,  все говорят приглушенным голосом, лица напряжены, все боятся самого худшего развития событий.  Гаврила и Терентий  пытаются наметить пути поимки Ведуна,  но им доложили, что пришла Стряпуха и сообщила, что Анну похитили.  Из допроса старухи выяснилось, что ее увез какой-то всадник. Начальник тайного приказа высказал предположение:

—Через ворота никто не выходил, а это значит, что похититель еще в городе, не мог же он перепрыгнуть на лошади через стену.

—Я тебя огорчу. По приказу князя в стене сделали пролом, чтобы добиться разрешения хана заменить стену. Все готовились к празднику, пролом не заделали….

—Почему не поставили там охрану? – взъярился Гаврила.

На что  Терентий только развел руками.

С рассветом во все стороны выслали конные разъезды, с целью обнаружения беглецов.  Весть о похищении Анны, со скоростью молнии, разнеслась по городу. Ефросинья металась по дому, не зная, на кого обрушить свой гнев: «Все-таки добился своего, старый дурак!  Что теперь будет? Погубил он нас!»

Данила Савич поднял всю дружину на ноги, теперь до выздоровления князя он управляет всем. Весть о похищении Анны  он узнал со смешанным чувством. В первые секунды по его спине пробежал холодок, он подумал о дыбе, затем пришла потаенная радость,  которая сменилась постоянной тревогой.

Спиридон, обнаружив, что Юсуф не пришел на работу, позвал к себе Тули, но он ответил, что его не было всю ночь. После этого не осталось сомнений в том, кто похитил Анну.  Чем это грозило хозяину горшечных дел? Конечно, большими убытками! Но это не самое страшное, его могут сделать соучастником. Ему вспомнился тот вечер, когда Данила вручил его мастеру коня.  «Неужели Данила с ним заодно?» — эта мысль заставила его бежать к Гавриле.

 

***

Терентию и Гавриле необходимо было  узнать, связаны ли покушение и похищение между собой или нет?  Мог ли хан по приезде сюда организовать убийство? Поразмыслив над этой версией, пришли к выводу: «Саин – хану смерть князя невыгодна к тому же, он был все время на виду. Ни с кем не встречался. Его нукеры двора не покидали.

Прибежал Спиридон, из его сбивчивого рассказа они поняли, кто увез Анну. 

—Связан ли Юсуф и Ведун?  Скажи нам, мил человек, с кем встречался Юсуф? Были у него женщины или нет? – Гаврила пристально смотрел в глаза Спиридону.

—Женщин у него не было. За последнее время встречался с воеводой. Он ему подарил коня. Говорил, будто по желанию хана.

—Расскажи, как и когда это было.

Спиридон в подробностях рассказал о том памятном вечере.

—С кем еще он встречался?

—Больше я не помню.

Горшечник утаил, что к нему приходил Еремей, который давно знаком с Юсуфом. Расчет был прост. Если не станет Еремея, то станут ли заказывать кирпич, который может дать большую прибыль. К тому же  он был постоянным свидетелем их встречи.

Данила Савич спокойно отвечал на вопросы Гаврилы, Терентия и присоединившегося к ним Фомы.

—Данила Савич, с какой целью вы встречались с Юсуфом  и что вам известно о похищении Анны?

—После приезда домой,  по желанию хана, я передал Юсуфу коня.

—Чем же горшечник заслужил такую благосклонность хана?

—Среди даров  была его ваза. Увидев эту вазу, хан пришел в восторг. А когда он узнал, что мастер живет в нашем городе, решил подарить ему коня. Успех переговоров зависит даже от мелочей.  Чтобы отношения стали более доверительными, я предложил отдать Юсуфу своего коня. 

—Но  хан мог передать коня со своей конюшни.

—Возможно, все же пожалел, а возможно  хорошего коня на это время не было. Он оплатил мне стоимость коня, отданного мною Юсуфу.

—Чем же он расплатился?

—Шкатулкой  очень хорошей восточной работы.

—Где эта шкатулка?

Ее сейчас принесут. Когда меня вызвали сюда, я послал за нею, так как понял, что без нее не обойтись.

А если хан через лазутчиков поручил Юсуфу украсть Анну?

—Поручение он сделать не мог, так как он впервые увидел Анну всего лишь в день приезда. Если даже хан это сделал, подготовить и совершить похищение за такой короткий срок нельзя.

Поймите правильно, что успех переговоров зависел от многих мелочей, которые размягчили душу хану. Если бы я не выполнил его волю, он перестал бы доверять не только мне, но и князю. Все я делал открыто, не таясь. Кто мог предположить такое развитие событий?

Принесли шкатулку, которая всем понравилась. Цена ее, по общему мнению, даже превосходила стоимость лошади.

—Данила Савич, нам стало известно, что Василко встречался с вашей дочерью. Это  правда?

—Да, об этом мне говорила жена.

—Тогда вы имеете прямой интерес в похищении будущей княгини.

—Я не думаю, что отношения Василко и Пелагеи можно принимать всерьез. Это первая детская любовь, которая загорается и гаснет без следа.  Василко, как вам известно, ради Анны оставил мою дочь. Как я мог рассчитывать на возобновление их отношений? Я не заглядывал в душу князя. После похищения он сможет выбрать любую девушку. Мы  знаем, что мужчины редко возвращаются к прошлому. Затевать такое дело было бы очень рискованно и без полной уверенности в желаемом результате.

—Извини, Савич, но мы обязаны выяснить все.

—Если понадобится моя помощь, я сделаю все, чтобы вернуть княгиню.

В связи с тем, что Тули воевал под началом Юсуфа и длительное время проживал с ним, его привели под стражей к Гавриле и Фоме, но после непродолжительного допроса, участие Тули в похищении посчитали несостоятельным, к тому же он сообщил Гавриле, что Ведун находился на празднике. Тем самым  он насторожил охрану, и возможно,  спас князя.

 

***

Последним решили  пригласить князя Юрия.  Всем было понятно, что смерть Василко ему выгодна, тем более он не раз пытался вернуть себе власть.

   Юрий Владимирович ожидал вызова. Он не знал, что случилось с Ведуном, но предположил, что тому удалось скрыться, иначе его давно бы схватили. 

За князем приехал Фома и вежливо попросил проехать с ним.   «Просят учтиво, а это означает, что Ведуна они не взяли», — облегченно вздохнул князь.

Он спокойно вел себя во время допроса, на то были очевидные причины. Возможно, в скором времени он возьмет власть в свои руки и эти люди должны помнить об этом сейчас.

—Мы просим простить нас за беспокойство, причиненное вам, но вы сами понимаете, что мы вынуждены всех допросить, —  бас Гаврилы звучал мягким баритоном.

—Я все понимаю  и не держу на вас никаких обид. Делайте спокойно свое дело.

—Что вам известно о покушении на жизнь князя Василко?

—То же, что и всем.

—Указ о выкупе земли породил много противников, которые могли желать смерти князю. Вы знакомы с людьми этого круга и можете что-то знать или слышать.

—Ничего я не знаю и ничего не слышал, хотя у меня был один разговор, но он ничего существенного вам не даст.

—Расскажите нам об этом разговоре подробно.

—Приходил ко мне Никодим, плакался о потере больших денег, но я, чтобы пресечь всякие попытки втянуть меня в темные дела, сказал ему, что удельный князь должен иметь деньги в казне и поступает правильно. Вот и все.

—Мы очень благодарны вам за ваш визит к нам.

 Под пытками Никодим и его товарищи сознались, что заговор был, но на князя они не покушались. Всех заговорщиков бросили в яму  до суда, который будут вершить после выздоровления князь Василко или….

Князю становилось все хуже, он метался в беспамятстве, его мучил жар.

Возвращались разъезды, но никакой информации они не привозили. Только десятник разъезда, который вернулся только к вечеру, доложил, что они обнаружили следы двух лошадей.

—Эти следы привели нас к лагерю монгольского хана, убывшего вчера.

—Почему двух лошадей?

—Видимо, второго коня Юсуф прикупил.

—Возможно, с ним был Ведун?

—Нет, лошади все время шли рядом, как в упряжке, а это означает, что всадник был один.

—Вы обращались к хану?

—Нет! Мы поостереглись.

Стало ясно, что покушение и похищение не связаны между собой. Но как вызволить из плена Анну?

—Необходимо догнать хана и потребовать выдачи Юсуфа и Анны, – предложил Терентий.

—Но не перечеркнет ли это наши договоренности?  Мы не можем ничего требовать от хана, — запротестовал Фома, — да и нужно ли?

—Ты имеешь в виду, что с Анной за это время могло случиться всякое?

—Даже если ничего не случилось, народ ее теперь может не принять.

—Мы не можем оставить Анну у Юсуфа, нам этого Василко не простит, — сказал доселе молчавший Данила Савич, — я поеду к хану и верну Анну домой.  Готовимся к дальней дороге, утром выезжаем.  Спорить никто не стал.

 

***

Юсуф спешил оторваться от возможной погони, но ее не было. Анна лежала в гамаке, который закреплен между лошадьми.  Она просила вернуться назад, но Юсуф и слышать об этом не хотел.

—Я столько мечтал о побеге с тобой! Я не могу от тебя отказаться. Ты по праву принадлежишь мне. Василко отнял, а я вернул тебя себе.

Чуть в стороне блеснула гладь озера. Юсуф направил к нему лошадей, которые жадно потянулись к воде, но он придержал их, чтобы остыли после трудного перехода.  Анна сидела на траве и продолжала просить его вернуться:

—У меня скоро будет ребенок! Зачем ты ломаешь нам жизнь?

—Я пошел из-за тебя на смерть! Ты будешь моей!

Юсуф шагнул к ней. Сил на сопротивление у нее не было.

Юсуфа и Анну задержал конный разъезд, который охранял лагерь Саин-хана. Нукеры приняли их за русскую пару, поэтому без опаски говорили между собой.

—Русская баба очень хороша.

—Давай мужика убьем, а ее заберем себе.

—Надо сначала решить, кому она достанется.

—Сыграем в кости.

Юсуф понимал, что сопротивляться одному против десяти, это верная смерть.  Он достал пейцзу и стал кричать на монгольском языке на десятника:

—Посмотри на пейцзу и сопроводи нас к хану, иначе всех вас ожидает смерть.

—Простите нас! Мы приняли вас за урусов.

                                           

 

***

Саин-хан отправил гонца  к Звяге, чтобы узнать о ситуации в городе. Теперь он наслаждался жизнью, любовался закатом, но его покой нарушил десятник:

—Мы задержали мужика и бабу. У них золотая пейцза.

—Что? Золотая пейцза?

—Да. С летящим соколом.

—Приведи их ко мне.

Юсуф предложил Анне измазать лицо грязью, но она отказалась, так как хан ее знает.

Саин-хан смотрел на Анну и встряхивал головой, будто отгоняя наваждение, но оно не исчезало. Да, это была княгиня  в мужском зипуне, который надет прямо на праздничное платье. Она выглядела устало и  едва держалась на ногах.  Мужчина смело шагнул к хану, но стража преградила ему путь.

—Кто вы и откуда? – хан сделал вид, что не узнал Анну.

—Я требую, чтобы вы относились к нам хорошо, — Юсуф показал пейцзу.

—Как попала пейцза в твои руки?

—Я десятник войска могущественного Бату-хана, да будет вечное небо над ним, в его рядах я воюю со дня начала похода.

Наша сотня попала в засаду урусов и была полностью истреблена.

—Почему же ты не последовал за своими товарищами?

—Лошадь у моего нукера  захромала, нам пришлось отстать,  а когда настигли свою сотню, все были изрублены.  Мы искали наши войска, но русичи выследили и напали на нас. Я израненный попал к ним в плен.

—Ты не ответил, как пейцза оказалась в твоих руках? – перебил рассказ Юсуфа хан.

—Меня заперли в сарае, где находился умирающий  купец. В последний свой час он передал пейцзу мне.

—Что же он сказал тебе перед смертью?

—Он сказал, что если он останется жить, то должен выполнить волю Бату-хана.

—Какую?

—Его войска спешили наполнить седельные сумки богатствами вечерних* (Пояснение слова в конце книги) стран, поэтому маленькое княжество, осталось нетронутым, но туда отправили лазутчика, чтобы наблюдать за действиями князя Василко и его войск и определить его возможности и количество богатств.

—Тогда почему ты не сообщил мне о своем существовании?

—Моему нукеру Тули понравилось у русичей, и он отказался выполнить мои распоряжения.

—Я видел  этого предателя, но почему ты его не убил?

—Я не хотел, чтобы подозрения пали на меня. Тем более он ни о чем не догадывался.

—Чем ты занимался у русичей?

—Я благодарю тебя, хан, за подарок, который ты передал через воеводу урусов.

—Какой подарок? – глаза Саин-хан расширились от удивления так, что стали видны зрачки глаз.

—Хан забыл о вазе, принесенной в дар князем Василко?

—Нет, не забыл, но какое отношение ты имеешь к вазе?

—Я ее сотворил.

 Хан смотрел на Юсуфа и думал: “Казнить его я всегда успею. Но на лазутчика он не похож. Не станет же князь, ради внедрения своего человека, жертвовать красавицей-женой. Если его обласкать, то этот человек, может стать полезным и преданным мне”.

—У тебя хорошие руки! Как в этих руках оказалась княгиня?

—Она была моей пленницей, но князь Василко отнял ее у меня, сделал княгиней. Я вернул ее себе, теперь она моя жена.

Саин-хан опять задумался, ему нравилась эта женщина. В нем боролось два чувства. Первое — казнить Юсуфа и сделать Анну наложницей, но Василко, узнав об этом, станет его врагом и не поддержит его, если заговор свершился. Второе — это опасение нарушить волю Покорителя вселенной. «Судьбу обладателя золотой пейцзы может решать только верховный хан».

—Хорошо, ты можешь остаться.

Через день  перед ханом стоял  Данила Савич и Терентий, которым он обрадовался как старым и верным друзьям. Он радушно их встретил, усадил на почетное место. Хан догадался, с какой целью прибыли к нему урусы, но виду не подавал.

—Зачем бросились меня догонять, что заставило вас проделать столь далекий путь?

—Не станем лукавить, достопочтенный хан. Мы хорошо знаем  друг друга, а поэтому давай говорить откровенно.

Речь воеводы звучала решительно, но по-дружески.

—Ты прав, мы хорошие друзья.

—Мы знаем, что у тебя скрывается беглец, которого мы просим выдать.

—Как бы я вас не уважал, но выдать его не могу. Он имеет золотую пейцзу, которая дает ему неприкосновенность. Он наш лазутчик.

—Он лазутчик? Пришло время удивиться Савичу и Терентию.

—Да! Он неприкосновенен.

—Нам он и не нужен, отдайте Анну.

—Но он сказал, что она его жена.

—Ты же знаешь, что она княгиня! Ты видел ее.

—Да видел, но у нас женщина становится женой после того, как муж станет ее обладателем.

Терентий и Данила переглянулись. Их опасения, похоже, сбылись.

—Мы бы хотели поговорить с Анной.

—Я думаю, что это возможно, но зачем князю чужая жена?

—Мы все же хотим поговорить с ней.

 Анна вошла в шатер робкой  походкой, опустив глаза. На нее было больно смотреть. Данила Савич встретил ее у входа.

—Анна, что с вами сделали? Как же такое могло случиться?

—Передайте Василко, что я очень люблю его, но вернуться не могу. Я теперь совсем другая, — слезы хлынули из ее глаз, она без сил опустилась на ковер.

Данила Савич топтался вокруг нее, не зная, что делать и что говорить. Наконец он совладал с собой:

—Возможно, ты передумаешь?

—Нет. Я не могу всю жизнь мучить Василко. Пусть он простит меня и живет долго, долго. Передайте поклон моей маме.

—Какой еще маме? – Савич выпучил глаза от удивления.

—Все ее называют Стряпухой. Она мне как мать.

   Через несколько дней Саин-хан, получив известие, что в его городе все спокойно, триумфально въехал в свои владения.

 На радостях он назначил Юсуфа главным сборщиком налогов.

Анна покорилась судьбе, встречала и  провожала мужа как любящая жена.

 

***

Пелагея видела, как упал Василко.  Она бросилась к нему, но вокруг уже собралась толпа. По горестным возгласам она поняла, что Василко на пороге смерти.

Горожане плотным кольцом окружили двор князя. Они стояли до утра. Среди толпы  с замиранием сердца стояли три подружки и Ефросинья.   Жену воеводы  пропустили во двор. Данила Савич горестно сообщил ей, что Василко очень плох, лекари не могут ему помочь.

Горе поселилось в душе Пелагеи, она  непрерывно плакала, жалуясь на судьбу. Ефросинья гладила ее по голове и тихо говорила:

—Бог милостив, он подскажет, как спасти Василко. Пойдем, помолимся.

Многие часы они сквозь слезы шептали молитвы, прося выздоровления князя.  В перерыве между молитвами  Ефросинья вспомнила рассказ о женщине, которая лечит молитвами, но не могла вспомнить, где она живет.

—Мама, Богом прошу, вспоминай! – Пелагея трясла мать, заглядывала в глаза, кричала, требовала.

—Она живет в каком-то посаде, но я не знаю где.

—Иди по подружкам, вспоминай, кто тебе о ней говорил, когда?

  Прошел день, за который Ефросинье удалось узнать все о женщине, которая может спасти Василко. Расспросив мать обо всех подробностях, Пелагея выбежала из дома, чтобы найти  Афанасия.

Сотня дружинников, среди которых затерялась Пелагея, направилась к посаду на поиски женщины-лекаря.  Проделав дальний путь, они узнали, что  пошло уже несколько дней, как она покинула свой дом и ушла в неизвестном направлении. Зовут ее София.

—Где ее можно найти?

—Вы дружина нашего князя Василко?

—Да! Нам поскорее надо найти Софию.

—Скорее всего, она ушла к больному  князю.

—Откуда вам известно, что князь болен?

—Плохие вести летят всегда быстрее хороших.

Обратный путь проходил в постоянных поисках, но найти Софию не удалось.

 

***

Василко становилось все хуже. Его лицо  было будто вылеплено из воска.

Ему виделась Анна. Она уходила, ее силуэт постепенно превращался в точку. Он пытался последовать за ней, но ужасный груз не позволял пошевелить ему даже пальцем. Последние силы покидали его. Лекари только разводили руками.

В покои князя уверенно вошла женщина, ее не смогла  остановить даже стража. Никто не спрашивал, кто она, но все ей подчинялись.  Гостья подошла к постели князя и пристально смотрела в его лицо.

—Я успела. Слава Богу, я успела, — сказала она усталым, но радостным голосом, – всем выйти  отсюда и до утра не входить.

     Никто не знает, что она делала с князем. Утром женщина подошла к Стряпухе:

—Ты ему как мать, поэтому сделаешь так, как я скажу.

—Ты ведьма? —  Агафья глянула в глаза женщины и попятилась.

—Нет,  не ведьма, но дорогого  для многих людей человека я излечу.

—Я слушаю тебя.

—Душа князя была заполнена печалью. Я успокоила его и заставила забыть  на время болезни о своей любви. Ты должна оградить больного от напоминаний о прошлой жизни, никто не должен произносить ее имени, пока он не станет на ноги. Это снадобье давай ему в течение ста лун. Пока он без сознания, вливай ему в рот. Когда очнется, давай много воды.

—Скоро вернется княгиня, а ты заставила его забыть ее….

—Она вернется через много зим, но это не будет иметь никакого значения.

—Как это, через много зим?

—Ты и так много знаешь. Смотри за князем.

—Когда он поправится?

—Скоро! – женщина улыбнулась и удалилась.

 У выхода со двора ее остановила Пелагея.

—Береги его, девочка, он вернется к тебе.

Афанасий предложил ей остаться до выздоровления князя, но она заспешила домой. Дружинники сопроводили ее до посада. В конце пути с ней рядом ехал бравый всадник, их головы все ближе склонялись друг к другу…

Через три дня Василко открыл глаза, попросил пить.

Еще через день попросил есть.

 

***

Лошади, почувствовав близость дома, ускоряли шаг, но всадники подсознательно придерживали их.  Данила и его спутники понимали, что если Василко жив, то не ведали, как сказать ему о том, что Анна отказалась возвращаться. С печальным видом Данила и Терентий въезжали во двор князя.   Их встречали радостные лица, каждый считал необходимым поделиться радостью и сообщить, что Василко поправляется. Агафья подозвала к себе воеводу и Терентия и, взглянув  в их лица, спросила:

—Где Анна? Что-то вы не очень радуетесь выздоровлению Василко?

—Дело в том, что Анна не вернется. Мы не знаем, как об этом сказать князю.

—Как это, не вернется? – Стряпуха вспомнила слова гадалки и испуганно вскрикнула, прикрыв рот ладонью. – Ой! Она тоже так сказала.

—Кто  она?— не понимали ее слов Данила и Терентий

—Вы не вздумайте напомнить Василко об Анне.

—Мы ничего понять не можем, расскажи подробнее.

Стряпуха рассказала о событиях последнего времени.

Данила и Терентий облегченно вздохнули.

Василко быстро набирал силу, свободно передвигался по двору. А через пару седмиц  выглядел вполне здоровым.

Ему рассказали о покушении и об организаторах покушения, которые ждут суда князя.  Гаврила и Терентий тоже ждали свою участь, но князь пока не принимал решения.

В доме князя переполох, не могут найти Стряпуху. Она оказалась за двором, лежащей недалеко от ворот. Последние ее, слова едва разобрал Василко.

—Аня, доченька…..

—Какая Анна? — Василко вдруг почувствовал тревожное предчувствие непоправимой беды. Голову словно стянул железный обруч.  — Какая Анна? – он еще пытался добиться  ответа от старухи.  Но Стряпуха, которая заменила ему мать, умолкла навсегда.

Чувство тревоги все нарастало. Наконец  его рассудок будто вырвался из болевого плена, туман ушел из его сознания. Он все вспомнил:— Где!? Где Анна!? —  недоуменно спрашивал у подошедших людей, но они лишь опускали головы.

—Господь наказал  тебя! Ты не совладал со своими страстями и сделал ее женой до венца. Это большой грех! – Тихон с сожалением и участием смотрел прямо в глаза князю.

Взгляд его постепенно менялся и становился сосредоточенным и даже суровым.

—Господь простил тебя, оставив в живых. Дошли до него наши  молитвы. Ты еще не выполнил всех дел, которые он на тебя возложил.

Печальный рассказ Василко слушал, опустив голову, после чего его будто подменили. Он стал властным и жестким.  Заговорщики во главе с Никодимом, несмотря на просьбы отца Тихона о пощаде, были казнены.  После казни Никодима  казна быстро наполнялась. Всем хотелось показать, что к покушению они не имеют никакого отношения.   Гаврила и Терентий нака-заний не понесли.

Князь  объяснил это так:

—Данила Савич рассказал мне, что если бы не толкнул меня

Терентий, то говорил бы я с отцом на небесах.  Своей службой вы доказали, что преданы делу, других, лучше вас, у меня нет, к тому же вы научены горьким опытом.

В доме князя стала управлять Василиса, в чем ей помогали Марьица и Дима. Несмотря на бремя, она все успевала, но порядки в доме стали совершенно другими.

За печальными событиями, связанными с болезнью князя, свадьба Таисии осталась почти незамеченной. Из-за ранения Василко и поездки за гадалкой, Пелагее не пришлось погулять на свадьбе у подруги. Не решилась пойти туда без Афанасия и Устинья

 

***

Афанасий засылал сватов к родителям Устиньи.  Отца и матери Афанасий не  помнил, поэтому главным сватом стал Данила Савич.  Всадники во всем своем великолепии подъехали к дому невесты, где у крыльца их радушно встретили отец и мать невесты.

 Сваты низко кланялись и приветствовали гостей:

—Добра и здоровья этому дому, счастья и удачи его хозяевам. Примите хлеб и соль. – Данила низко поклонился и передал огромный кулич,  густо посыпанный солью.

  Отец невесты принял хлеб, преломив его, съел кусочек, мать не удержав слезы, пригласила гостей в дом:

—Милости просим, гости дорогие, отведать наши угощения.

—Говорят, у вас есть товар, у нас купец!

—Проходите, гости дорогие! Какой нужен вам товар? И кто купец?

—Купец у нас красавец, умен, силен, строит новый дом!

Хорошая хозяйка потребна в нем!

—Хорош ли наш товар — не нам судить. Купец пусть смотрит,  затем,  подумав, говорит, будет ли он ее лелеять и любить?

Купцы вошли в дом. На большом  семейном столе ни крошки.

—Знатных купцов так не встречают, песен не поют! У нас в животах урчит, а на стол не подают!

—Вы говорили, что нужен лишь товар, а кушать не просили!

—Пока будем приданое и дом смотреть, готовь на стол, чтобы с голоду купцам не умереть!

Сват прошел по дому, чтобы определить зажиточность дома.

—Дом хорош!  И все на месте, но куда  вы спрятали товар?

—Просим дорогих гостей к столу, будет хлеб, соль, блины и мясной навар!

  Гости чинно уселись, ожидая угощения. Савич, разгладив бороду, пытается изобразить  строгое лицо, но в глазах пляшут добрые искорки:

—Уходим!  Смотреть на товар нам не дают, песен не поют, и еду не подают!

Устинья, красавица Устинья, опустив глаза долу, принесла блины,  поставила  на стол.

—А вот и наш товар! Во все глаза смотрите, чтобы не было потом  ненужных свар, если нравится,  из рук ее угощения примите!

Афанасий еще не видел свою невесту такой красивой.  Румяная, брови вразлет, тугая коса почти  до пояса. Свободный сарафан  только подчеркивал ее красоту. Глаза Устиньи благодарностью и любовью  стрельнули в Афанасия, затем спрятались за ресницами. Сегодня им нельзя быть веселыми и озорными. Так уж повелось на Руси, в день  сватовства, девушка не выражает ни радости, ни печали.  Стол быстро наполнялся угощениями. Данила Савич еще больше раздобрел, его голос торжественно вопрошал:

—Что скажет добрый молодец-купец?

Афанасий любовался Устиньей, и не сразу до него дошел вопрос.  Пауза затянулась и породила некоторое беспокойство. Очнувшись от очарования, он поспешно сказал:

—Берем! Берем, Савич! Разве можно такой товар оставить?

—А кто сказал, что мы его вам отдадим?  Наш товар. Может, его у нас другой купец просил, – со слезами на глазах  запротестовал отец.

Его уговаривали согласиться, но он плакал и стоял на своем. Слезы отца — это только дань обычаю, но кто знает, быть может, он отрывал свое дитя от сердца.  На столе все прибавлялось угощений и медов. Расставались довольными и с чувством хорошо сделанного дела.   Со свадьбой решили не затягивать.

 

***

Сегодня свадьба! Пелагея и Таисия наряжают невесту.  Они поют грустные песни о прошедшем детстве и юности, о девичьей доли и грядущей новой не всегда веселой жизни. У каждой свои мысли, свои надежды и чаяния.  На душе  у Устиньи светло и радостно, ей не терпится скорее увидеть Афанасия.

Пелагея на миг потеряла над собой контроль, мечта завладела ее существом. Весть о похищении Анны породила в ее душе вполне реальные надежды. Это сразу заметила Устинья, толкнув в бок Таисию, показала на подругу:

—Она уже с дружком целуется!  А Василко об этом еще ничего не ведает!

Веселый смех вывел Пелагею из мечтательного состояния:

—Скажете тоже!  — лицо ее залил румянец.

—Скажем! Если проворонишь Василко, дурой будешь!

—Ой, девочки, не в моей это власти,– слезы крупными горошинами повисли на ресницах.

Плакали дружно, но каждая о своем….

Первая тройка белых лошадей, красиво изгибая шеи, несет возок с женихом  его дружок Василко сегодня весел и радушен.  Колокольчики, закрепленные на дуге, задолго оповещают о приближении свадебного поезда. Прохожие расступаются, кланяются и кричат здравицы и пожелания.  Вслед за первой тройкой следуют повозки украшенные  цветными лентами и расшитыми рушниками. На дорогих коврах восседают знатные люди.

Данила Савич, распушив бороду, смотрит орлом, машет рукой, приветствуя народ. Ефросинья дергает за кафтан, требуя угомониться.  Еремей впервые показал свою лесную

красавицу-невесту. Терентий, на отдельной повозке, бережно поддерживает жену.  Она на сносях, требует внимания. Дима и Марьица — самые счастливые дети на свете. Фома и Гаврила  слушают отца Тихона, который сегодня говорит о делах земных…. Нет только Звяги…

Молодежь у ворот невесты укрепилась основательно.     Установили телегу поперек дороги, веселой, гомонящей толпой  готовились встретить жениха. Шум нарастал. Толпа кричала здравицы, пела песни. Это означало, что поезд, везущий жениха, уже совсем близко.

Торг вели Данила Савич и Василко. Они предлагали медную денежку, но охрана невесты грозилась их поколотить.  Серебро  приняли, но отдавать невесту не согласились:

—У нас золотая невеста! Гривны подавай!  Медные гривны  только подзадорили молодежь:

—Золотые! И только золотые!

—Они очень дорогие!

—Наша невеста дороже нескольких золотых гривен!

—Казначей, выдать им золотую гривну!

—Не хотели отдавать за одну, теперь давайте другую!

Шум веселья и радости охватил защитников, но они не расступались. Их требования не иссякали.

—Еще медной копеечки не хватает!

—А куда подевали медную гривну?

—Без чарки не пустим!

 Наконец путь свободен.  Грянули гусли, хор женщин пел заздравную песню, которая манила молодых к счастливой жизни.

Жениха и его дружка встречали родители невесты.   В руках икона Пресвятой Богородицы. Афанасий  с поклоном обратился с просьбой отдать ему Устинью в жены. Клялся любить ее до последнего дыхания.

Мать вывела дочь на крыльцо. Толпа ахнула и в миг  смолкла, любуясь невестой. Ее распущенные волосы, схваченные блестящим ободком с золотыми монетами,  волнами свисали с плеч.  Белая рубашка, с длинными до пят рукавами и прорезями у локтей, придавала лицу света и торжественности. Она  счастливо улыбалась.  Радость переполняла ее.  Устинья подошла к Афанасию, поклонилась ему:

—Я согласна разделить с тобой горе и радость, быть хорошей женой и матерью.  Обещаю любить тебя всегда, в единении и разлуке.

Мать  подвела дочь к жениху, затем   связав их руки рушником, обвела вокруг дома.   После благословенных слов  молодые целовали образ и благодарили родителей.

    За свадебным столом Василко занял место дружка, Пелагея сидела рядом с Устиньей, она дружка и давняя подружка.  Таисия с мужем отличались сдержанностью и печалью.

Гости подносили подарки, желали жениху и невесте всех благ  и, осушив чарки, занимали свои места.   Всеобщим восторгом они встретили Василко, который подарил другу новый дом.

Свадьба катилась под звуки гуслей. Песни прерывались плясками и криками «горько».  Молодые охотно вставали со своих мест, целовались, но однажды указали на Василко и Пелагею.  С новой силой звучит: «Горько! Горько! Горько!»  Пелагея, давно ждавшая этой минуты, вдруг испугалась, ее ноги отказались слушаться. Она смущенно переводила взгляд с Василко на зал, то опять на Василко.

«Горько! Горько! Горько!» — не унимались гости.

Василко нагнулся к Пелагее, ее глаза, полыхающие любовью, близко, близко, но кроме вины перед ними, он ничего не почувствовал.

Она с трудом поднялась со своего места. Кружилась голова, ей хотелось, чтобы поцелуй длился вечно, но….

Удалось ли жениху и невесте обмануть темные силы*, (Пояснения в конце книги)  неизвестно, но первую ночь они провели в доме Пелагеи.

Еще до рассвета их провели к котлу с подогретой за ночь водой.  За ширмами  из отбеленного солнцем полотна   они разделись до наготы и шагнули в теплую воду.  Омовение освободило их от грехов старых и открыло путь в мир новый совместный. Молодожены надели новые  белые рубахи до пят и с первыми лучами восходящего солнца они вышли к людям, где их укрыли большим белым покрывалом, которое объединило их жизни и судьбы.

Отец Тихон ожидал молодую пару у часовни. Его мысли обращались к Еремею:

—Не успел, паршивец, прости Господи, построить храм! Но ты так и знай, что венчание Василко пройдет в новом храме.

Свадебный поезд   останавливался по каждому требованию. Фома и Ефросинья угощали всех желающих.  От пива отказался только медведь. Он беспрестанно кланялся, мотал головой, требовал сладости. Под  неутихающие звуки гуслей  народ пел, плясал, веселился.

 У часовни воцарилась тишина,  первая повозка остановилась.  По выстеленной рушниками тропе  молодые подошли к священнику.  Отец Тихон осенил их крестом:

—Спаси и помилуй вас, Господи! Пусть он всегда пребывает с вами!

—Спаси Христос! Батюшка!

—По своей воле вы вступаете в новую жизнь?

—Да!

—Согласны ли вы  подчиняться воле Божьей, которая сейчас соединит ваши судьбы?

—Согласны!

—Обменяйтесь кольцами.

Афанасий надел кольцо на дрожащую руку жены, она взяла его руку, но надеть кольцо ей удалось не сразу.

—Теперь перед Богом и людьми  вы муж и жена.

 Тихон обвел их вокруг алтаря, перекрестил:

—В добрый час  дети,  мои! Пусть Господь покровительствует вам!

—Спаси Христос!

   Тропинку, по которой они шли к алтарю, разобрали, из новых рушников постелили новую, к другой повозке. Часть пути пройдена, и нет к  ней больше возврата.

 Свадьба продолжалась теперь в доме жениха. Хозяйка угощала гостей печеньем и сладостями. По всеобщему мнению Устинья — прекрасная хозяйка, ей удалось в этом убедить всех.  Больше всех Устиньей были довольны  ненасытные мальчишки и девчонки.

Гости с пожеланиями расходились. Суета постепенно стихала. Пелагея старалась оказаться поближе к Василко, но он в окружении свиты покинул свадьбу. Устинья и Таисия,  как могли, успокаивали ее:

—Все образуется! Дай ему время….

 

                      Часть вторая.

 

Саин-хан и половецкий бек Касыд провожают в набег проходящие у подножья кургана  объединенные войска.   Конница татаро-монгол в доспехах приветствует хана. В ее рядах усматривается четкий порядок и дисциплина. Степняки  движутся толпой. Даже на первый взгляд видно, что нет в ней  строгого повиновения.   Это войско кровожадно,  жажда добычи должна свести на нет все недостатки.  За войском верблюды тянут повозки с провиантом и фуражом. Шествие замыкает  запряженный в дюжину волов камнеметательный таран. Пока не выпал глубокий снег, его необходимо доставить к месту сражения.

Состояние войска степняков вселяло  в Саин-хана  обеспокоенность в конечном исходе похода. Саин-хан  знал, что князь Василко хорошо укрепил город. Он этому не препятствовал, так как не видел в ближайшем будущем столкновения с ним.  Но смерть Бату-хана дала надежду русским князьям надежду на освобождение от монголов. Князь Василко исправно платил дань, но прошедшее лето  с его знойным солнцем  уничтожило значительную часть посевов. Все бы прошло гладко, но купцы, которым хан продал сбор ясака, увеличили его почти вдвое.  Князь,  почувствовав силу, отказался от всех обязательств. Купцы, потерявшие много золота, уговорили хана Касыда на поход, суля ему несметные богатства. Саин-хан  решил жестоко наказать непокорного князя, чтобы другим было неповадно.

 

***

Более пятнадцати зим своими обильными снегами покрывали землю  на время, освобождая людей от летних забот и хлопот. Столько же раз  эти снега питали землю влагой для будущего урожая или шумными ручьями уходили в реку, чтобы соединиться с ее водами и потом  грозой или нудным дождем вернуться к людям.

Василко Олегович на минуту прислушался к вою ветра. “Ветер стихает, скоро утро, что принесет новый день?” – невеселая мысль оборвалась, пережитое за эти годы взяло верх.

Да, он готов к войне. Спасибо всем, кто не жалея времени и здоровья, помогал ему в этом нелегком деле! Сам Бог послал мне Еремея Федоровича, который своими знаниями и умением увлечь за собой людей построил неприступную крепость.  Князь усмехнулся, когда вспомнил, что жена боярина Епросинья, безраздельно правит этим могучим и добрым человеком  с тех пор, как похитила его в чащобе леса.  Ее подруги пытались выведать секрет ее счастья.  Она отмахивалась:

—Нет здесь никакого секрета. Просто не следует убивать в мужчине его любовь.

Епросинья нарожала ему дочек. Еремей теперь купается в любви и почете. Его семья помогала ему  строить крепость и каменную церковь с куполом из белого кирпича, привезенного из далеких и теплых стран. Колокола извещают народ о праздниках. Слава Богу, что еще  ни разу не звали к оружию. Но это скоро произойдет.

Стены и подземные хода города придуманы этим, много повидавшим и настрадавшимся человеком. Но есть и обратная сторона монеты. Слух о лучшей жизни распространился по городам и весям. Несмотря на давно прошедшее нашествие, люд продолжает прибывать. Люди  с надеждами на лучшее будущее, невзирая на запреты, селятся в землянках в окрестностях города. 

Разведка Звяги донесла, что Саин-хан  в сговоре с кочевыми племенами  готовит войска. Скоро, очень скоро они придут, чтобы отнять у его народа жизнь и даже надежду.

Василко Олегович не заметил, как его захватили сегодняшние трудности и нерешенные задачи.  На всех не хватает продовольствия. Если отнять  через налоги хлеб и отдать Саин-хану, то многие и многие не доживут до теплого и спасительного солнца весны. Казачий атаман Кондрат, набравший силу, помогает зерном и мясом с Дикого поля, но  его запасы небеспредельные.

Решение будет принято сегодня  на совете бояр.  Пламя свечей колыхнулось, причудливые тени предметов задрожали на стенах. Тихо подошедшая  жена юркнула под большое и теплое одеяло. Она всем телом прижалась к нему, но ей мешал  лежащий между ними меч.

—Почему он лежит здесь? Ты опасаешься за наши жизни? Кого ты боишься?

—С ним мне легче вспоминать пройденный путь. С этого меча все началось.

—Зачем тебе вспоминать былое? Не можешь забыть ее? – Пелагея обиженно отодвинулась.

Она не раз подмечала, как муж задумчиво смотрит в пустоту. На ее вопросы всегда следовал уклончивый ответ: “Я князь и заботы у меня княжеские”.  На этот раз он не стал уходить от ответа:

—Ты ее чаще вспоминаешь, чем я, — слукавил он. — Прости, но наши дети и мы сами из прошлого.   Сын Всеволод будет хорошим  наследным князем. Помогает мне во всем и мечом владеет отменно. Дочь наша очень красивая и умная.

—Все это так, но она из твоей головы не выходит! Она до сих пор между нами, как этот меч! – не поддержала рассуждения мужа о детях Пелагея.

—Все прошло и не вернется более,  ворог у порога. 

—Будет война? – Пелагея убрала меч  и, словно ища защиты, сильнее прижалась к нему.

—Умер хан Батый. В связи с этим и неурожаем  многие  княжества отказались платить ясак. Нам тоже нечем платить дань.  Если отдать хлеб, которого везде не хватает, то придется похоронить много людей, усмирять голодные бунты, убивать своих. Я больше не смогу оставаться у власти. Я целовал крест, что буду защищать их  мечом своим. Война неизбежна.

—Не допусти этого, умрут многие дети. Бог нас не простит.

Богатые бояре будут против войны. Что им до гибели черни? Родятся еще. Главное не потерять богатства.

—На нас опять идут монголы?

—С монголами сговорились кочевые племена. Их подстрекают купцы, которые выкупили ясак у хана и удвоили его. Они деньгами помогли Саин-хану собрать большое войско.

—Ты победишь это войско?

—Ты мне поможешь! Он привлек к себе жену.

 

***

Ветер стих, но морозный  утренний  воздух не радовал людей.  Им угрожала смертельная опасность.  На горизонте  к небу поднимался дым пожарищ.  Его сначала  приняли за тучу, но  прискакавший гонец сообщил, что монголы и степняки перешли границу княжества и движутся к городу.

Князь пригласил на совет почти всех влиятельных людей города. Лавки нетерпеливо скрипели, собравшиеся ждали Василко Олеговича и тревожно обсуждали последние новости.  Все встали, когда вошел  князь. Он не спеша  занял свое место на троне, тяжелым взглядом взглянул на притихших бояр.

—Многая лета, всем пришедшим на совет!

—Многая лета! – разноголосицей ответил зал.

—Сообщаю вам, что идет на нас монгол со степняками. Они уже жгут дома наших подданных. Через седмицу появятся у стен города.

Войско наше полностью готово к отражению непрошеных гостей, но мы не можем сразиться с ворогом в чистом поле. Монголов и степняков около двенадцати тысяч. Мы собрали восемь тысяч. Наша крепость полностью готова к осаде. Население города и беженцы уйдут в лес на заготовленные селения. Я хотел бы услышать, что об этом думают уважаемые люди.

—Зачем воевать? Откупимся! Откупимся! – крики с места стихали под взглядом Василко Олеговича.

—Вы не кричите, а огласите, какой  суммой  готовы откупиться.   Кого пошлем на переговоры?

—Данилу! Он умеет с ними говорить.

—Переговоры затянутся на несколько дней. Неизвестно, чем они закончатся.

—Другие предложения есть?

Предложений не было.  Сидевший  рядом с князем  Данила Савич недавно передал дела воеводы Афанасию, поднялся со своего места,

—Со мной должны поехать представители боярской думы.

Сразу  стало тихо, никому не хотелось ехать и рисковать своей шкурой.  Данила Савич насмешливо спросил.

—Что, страшно?

Заскрипели лавки. Неловкое молчание прервал голос молодого боярина.

—Я поеду!

Со своего места поднялся Звяга.

—Не спешите принимать решение.  Расскажу ситуацию, которая развивается у монгол.   Я долгое время  жил среди них, сейчас  по поручению князя  веду разведку.  Лазутчики доносят, что Саин-хан сговорился с заезжими купцами далеких южных стран.  Он продал им ясак, который должны платить мы.

—Какое нам дело, кому платить ясак?

—Дело в том, что размер его удвоился. В связи с неурожаем  дань придется платить зерном и мясом.   Если отдать удвоенный ясак, большая часть бедных людей  будет голодать и не переживет холодной зимы. Если богатые землевладельцы возьмут на себя  расходы, мы отправим послов к монголам. Я думаю, договариваться придется не с  монголами, а с купцами. Степняки потребуют свою долю.  Может получиться так, что они возьмут ясак, но не откажутся от штурма города. В этом случае нам придется значительно труднее.  У противника продовольствия будет много, у нас мало. Советую хорошо подумать  прежде,  чем принимать решение.

 После слов Звяги  наступила тишина, было слышно, как за окном за крошки хлеба дрались воробьи.

—Но если они ворвутся в город, убьют всех, — прозвучал  чей-то тревожный голос.

—Из города всегда можно уйти в леса, где они никогда нас не достанут, – поднимаясь, сказал князь.

Он жестом усадил на свои места Савича и Звягу.

—Мы готовы к войне, мы сможем выдержать осаду, тем более  что враг не способен вести длительные военные действия из-за малого количества  продовольствия.    Почему Саин-хан решился на зимний поход? Его войско голодает. В  княжествах, которые он контролирует, голодные бунты. Договориться с ним не удастся. Предлагаю отправить в леса семьи и готовиться к борьбе. Воевода Афанасий доложит вам некоторые подробности нашего плана.

Афанасий, еще не привыкший к новой должности, немного смущаясь, начал:

—Войско Саин-хана значительно больше нашего, поэтому призываю вас к созданию ополчения.   Оружие будет выдано. Ополчением будет командовать Данила Савич. Надо приготовить дрова, чаны для подогрева смолы и воды. Ополченцы должны знать, чем они будут заниматься во время штурма.

—Может все же  договоримся? – чей-то не уверенный голос повис в тревожной тишине.

—Собрание может отправить своих послов к противнику, но я отдаю приказ своему войску готовиться к осаде.

Когда все разошлись, Афанасий спросил у Василко.

—Зачем разрешил “тугим карманам” отправить послов к монголам?

—Пусть лучше явно, чем тайно. Гаврила посмотрит за ними.

 

***

В вечерний час Звяга шагал домой по свежевыпавшему снегу. Морозец заставлял снег скрипеть под ногами. Луна, показавшаяся между туч,  высветила снежинки, которые, неспешно кружась, опускались на землю. Из тени деревьев, отделилась фигура и быстро приближалась. Наученный горьким опытом, Звяга сжал рукоять меча. Но знакомый женский голос развеял страхи.

—Здравствуй, Звяга!

—Это ты, Таисия?

—Не признал?

—Что-то случилось, если ты меня подстерегла?

—Случилось и не проходит!

—Зачем же вышла замуж?

—Ты забавлялся с басурманками*(Пояснения в конце книги), а я должна тебя ждать!

—Я выполнял задание князя!

—Задание жениться на басурманке? А у нее было задание, нарожать тебе трех сыновей?

—Я женился на ней после того, как узнал, что ты уже замужем. Она спасла мне жизнь.

—Я тоже спасала жизнь. Правда, ненадолго.

—Я знаю, что твой отец умер вскоре после свадьбы.

Наступившая пауза длилась недолго.

—Ты помнишь это место?

—И грозу помню.

—Сейчас гроза нам не помешает! – Таисия положила голову ему на грудь.

Он стоял, опустив руки, не зная, что делать. В нем боролись душа и разум.  Известно, что голова у сердца, всегда в дураках….   Под теплыми перинами, в пустом и холодном доме, где она провела свое детство, свершилась ее мечта.  Звяга чувствовал себя виноватым, больше молчал. Таисия ласково ворковала.

—Не переживай, басурманки не возражают против того, что муж имеет много жен.

—Перестань называть ее басурманкой. Скажи, почему ты не спешишь домой?

—Уже прогоняешь?

—Я должен идти. 

—Муж мой отправился к монголам с дарами.

—Он поехал один? — спросил Звяга и мысленно ругнул себя: “ Скоро у них все получилось. А мы проворонили”.

—Главным у них старый князь, подручными — сын казненного Никодима и мой суженый.

—Как зовут твоего суженного?  – поспешил перевести разговор на другую тему Звяга.

—Федор.

—У тебя дети есть?

—Три дочери!  Придет время, пусть твои молодцы засылают сватов.

—Они же басурмане, — обиженно буркнул он.

—Я их видела. Красивые молодцы! На тебя похожи.

—Старшему сыну — пятнадцать. Отказались уходить из города.

—Мои тоже….

Снег еще больше валил, снежинки таяли у них на губах и ресницах. Капли скатывались у нее по щекам, смешивались со слезами.

—Прощай! Даст бог, еще увидимся, – в голосе ее звучала надежда и печаль.

—Прощай! Мы больше никогда не встретимся, прости!

Он круто развернулся и ушел не оглядываясь. Она смотрела ему вслед, пока силуэт его не затерялся во тьме и смолк  скрип снега под его ногами.

—Вот и свиделись, – она крестила его вслед и творила молитву, – Боже, спаси и сохрани его от стрелы и меча татарского!

 

***

Юсуф собирался в поход так, чтобы этого не видела Анна. На сердце кошки скребли, не по душе ему этот поход. Недавно хан назначил его командиром отборной тысячи, но он уже отвык от жизни в седле. Ему совсем не хотелось оставлять  семью.  Сын Анны Андрей, пятнадцатилетний отрок, тянулся к знаниям, днями пропадал в храме.  Юсуф этому не  препятствовал. Его сын Файзула, которого жена называла Федором, еще не проявлял интереса  к взрослой жизни. Юсуф старался  быстрее уйти из дома, чтобы избежать разговора с Анной. Попрощавшись с сыновьями, он  быстро уехал. Угрызения совести усилились, когда его нукеры ворвались в селение русичей.  Они искали добычу.  Но на сей раз все шло не так, как обычно. Дома оказались пусты, там не было даже куска хлеба.

Обозленные неудачей нукеры жгли все, что могло гореть. Все деревни, встречающиеся на пути, также не прибавили добычи обозленному войску.  Продвижение войск замедлилось. Отсутствие добычи быстро уменьшало запасы продовольствия, взятого с собой.

Остановка на отдых у леса  оказалось последней для многих воинов.  Ночью налетели всадники. Длинные копья доставали их полусонными. Удар был неожиданным настолько, что степняки в панике бежали.   Только чудо спасло Касыда от смерти. Летучий отряд  без потерь  исчез так е быстро, как и появился.

С той ночи бек не доверял своим степнякам, и все время  находился рядом с Саин-ханом, под надежной охраной тысячи Юсуфа.      Передовые отряды уже приблизились к городу, охватывая с двух сторон, пытаясь взять его в кольцо.

 

***

Богатые люди города собрались  в доме князя Юрия Владимировича. Они не делали из этого собрания никакой тайны. Они знали, что тайное собрание — это заговор, и хорошо помнили, чем это грозит.

Юрий Владимирович сильно постарел  за прошедшие годы, но выглядел подтянутым и бодрым. Он смирился с тем, что не быть ему удельным князем, но сын его Савелий, который стал взрослым, думал иначе.  Старый князь отговаривал его от борьбы за трон, но ,видимо, власть — сладкая штучка, если за нее рискуют головой.

Собрание проходило бурно,  в конце концов  решили послать к монголам старого князя Юрия Владимировича,  Федора – мужа Таисии. Третьим был Захар, сын казненного Никодима.

Еще большие споры разгорелись за сумму откупа.   Много денег отдавать никому не хотелось. Все же решили не откладывать,  высылать послов немедля, сумму откупа назовут монголы.   Немалых трудов стоило уговорить князя Юрия ехать послом. Он согласился ехать, только при одном условии: он никогда не согласится на княжение. С монголами будет говорить как посол,  а не как претендент на власть.

Утром послы в сопровождении небольшой охраны тронулись в путь.  Выпавший ночью снег сильно мешал продвижению. Приходилось часто давать отдых лошадям.  К концу  дня пути уставших путников встретила татарская разведка.  Нукеры сразу отняли у послов лошадей, оружие и весь провиант.

В закопченной юрте пили кумыс Саин-хан и половецкий бек Касыд.  Они договаривались о ведении штурма города.    Касыд рвался вперед, рассчитывая на большую часть добычи.  Хитрый Саин-хан не возражал. От лазутчиков он знал, что город укреплен хорошо. Поэтому всячески подогревал желание бека начинать  штурм первым. Говорил о больших богатствах, которыми они станут владеть.   Хан опасался своего союзника. 

Войско степняков  превосходило по численности тумен татаро – монголов. Если  неполный тумен* (Пояснения слов  в конце книги) Саин-хана понесет большие потери, то не исключена возможность нападения степняков  на него самого. Дружины  подчиненных ему русских князей  не захотят вмешиваться.

Вошел дежурный сотник его охраны и сообщил о прибытии посольства  из города князя Василко.  Среди них князь Юрий.

Сообщение о князе Юрии обрадовало хана.  Он на некоторое время задумался:

—Наконец, старец  решился  открыто выступить против племянника. Это хорошо.  Он может быть нам полезен. Надо подумать, как это использовать.

—Пусть приведут! Бек от нетерпения заерзал на  овчине.

—Подождут, – Саин-хан зевнул, демонстрируя полное отсутствие интереса.

—Зачем откладываешь разговор с послами? – вскочил на ноги Касыд.

—Пусть потомятся, сговорчивее будут.

Но нетерпеливый Касыд настаивал на допросе.

—Зачем тянуть? За свои жизни они отдадут все.

—Хорошо. Допросим только молодых послов.

—Почему не всех?

—На князя у меня свой план.

—Ты знаешь этого князя? – приподнялся со своего места Касыд.

—Все узнаешь, но потом,— хан хлопнул в ладоши. Касыд обиженно промолчал.

В юрту вошел Федор.  Он казался бесстрастным, но бледность выдавала его волнение.

—Зачем пришел? — Саин-хан с прищуром смотрел на пленника.

—Мы пришли предложить вам откуп.

—Что же вы дадите за свои жизни?

—Мы не поскупимся.

—Зачем нам с вами говорить? Возьмем город, все будет наше.

—Крепость еще предстоит взять. Все драгоценности вывезены и спрятаны.

—Куда вывезены?

—Когда прячут деньги, то об этом никому не рассказывают.

—Сколько зерна в крепости?

—Мы можем давать только золото и серебро. Вы можете купить на эти деньги много зерна.

—Его купить почти невозможно. Мы возьмем продовольствие у вас за ваши жизни. Хотите жить — платите зерном.

—Если мы вывезем продовольствие, то голодная  чернь растерзает нас и наши семьи.

—Твой ответ окончательный?

—Да.

—Тогда ты нам не нужен. Казнить его.

Федор побледнел, но внешне оставался спокойным. Саин-хан  жестом остановил вбежавших нукеров.

—Продовольствие даешь за свою жизнь?

—Я не хочу, чтобы из-за моего предательства растерзали мою семью. Я готов к смерти.

—Я тебя отпущу, но ты должен заплатить за это.

—С собой у меня нет золота.

—Если ты уйдешь, то не вернешься.

—Ты уверен, что возьмешь крепость. Тогда и получишь выкуп.

—Ты останешься здесь. Я возьму крепость.  И возьму твои деньги.

—В таком случае нет никакой надежды, что моя семья останется  нетронутой.

Федор лукавил. Он знал, что семья его должна уйти  в леса. Выкуп ты не получишь. Хан хлопнул в ладоши, Федора увели.

Захар, молодой человек крупного телосложения, с трудом нагнувшись, пролез под откинутый полог юрты. Его пригласили к огню. От неожиданности он смотрел на хана и бека, не зная как поступить.

После второго приглашения, он все же присел на край ковра.

—Кто ты  и  кого представляешь?

—Я владею большим количеством земли, которая перешла ко мне по наследству от моего отца Никодима.

—Твоего отца Никодима  казнил Василко?

—Да. Он участвовал в заговоре. Князь едва выжил после покушения.

—А ты знаешь, что твой отец казнен по ложному доносу?

—Этого не может быть! Они признались! — Захар вскочил на колени. Они во вем призналиcь!

—Огонь выжжет любые признания, – зевнул хан.

—Откуда вы это знаете?

—Сейчас мы тебе это докажем.

К ковру подошел человек, который сидел в уединении у стены юрты.

—Я слушаю тебя, великий хан.

—Расскажи сыну Никодима, кто хотел убить князя.

Выслушав рассказ, Захар не мог или не хотел верить.

—Ты это просто придумал!

—Про Ведуна слышал?

—Да! Много разговоров было о нем тогда.

—Я Ведун!

Все это время  стоящий на коленях Захар попятился.

—Что вы от меня хотите?

—За отца отомстить хочешь?

—Кому? Князю?

—Это он убил ни в чем не повинного отца твоего.

—Я не знаю, не готов к этому.

—Выбор у тебя невелик. Мы все равно возьмем крепость, но если  не поможешь нам, то ты лишишься семьи, богатства и самой жизни.

Захар молчал, опустившись на ковер.

—Я не смогу этого сделать, я никогда не убивал.

—Убивать просто, — вступил в разговор Саин-хан. Мало  что понимающий в разговоре бек  закивал головой.

—Я не смогу.

—Посмотрим, — ухмыльнулся Ведун.

—Захара вывели. Его колотило крупной дрожью.

—Подвели пленного русского мужика. Ведун подал Захару лук со стрелой.

—Убей! Или он убьет тебя, – сказал Ведун, как отрубил.

—Касыд и хан с интересом наблюдали за происходящим.

Неуверенной рукой  Захар потянулся к оружию. Стрела прошла мимо цели.   Хан  что-то сказал нукеру, который направил стрелу своего лука на Захара.

—Еще раз промахнешься, он тебя убьет.

—Я никогда не стрелял из лука.

Ведун подошел к хану.

—Ничего не получится, он не умеет стрелять из лука. Быстро научить его нельзя.

—Уведите его!

—Что с ним делать?

—Возьмем крепость, они нам будут нужны.

 

***

Ночью Василко получил сообщение о подходящей рати неприятеля. Утром на стены города высыпали почти все его защитники. На белом снегу было отчетливо видно, как всадники рассыпаются, образуя дугу, которая постепенно охватывала город.

По лицам людей можно было читать их настроение. Одни уходили в себя, творя молитвы, другие  молча встретили беду, третьи кричали и грозили подходящим ратям  неминуемой ги-белью, но каждый подготовил себя к тяжелой борьбе  и смерти.

Красное одеяние князя  видно издалека. Саин-хан и бек Касыд гарцевали на расстоянии полета стрелы от башни, на которой стоял князь.

—Я привез тебе привета! – крикнул Саин-хан. В голосе звучали спесь и издевка.

—Я приготовил тебе смерть! – уверенно и отчетливо крикнул Василко Олегович.

Возгласы поддержки князя долго не смолкали. Затем со стен посыпались проклятия и ругань:

—Смерть  нехристям!

—Пришел с мечом от него и издохнешь!

—Ха-ха, он пришел за богатством! –  кричала старая бабка, невесть как оказавшаяся на стене, — я покажу тебе его. Она, бесстыдно нагнувшись, показала заголенную заднюю часть сво-его тела. Хохот оглушил Саин-хана и привел в ярость бека.  В полном безрассудстве он приблизился стенам.

—Стрела на излете ударила в грудь коня. Рана оказалась неглубокой. Лошадь взвилась на дыбы и бросилась прочь. Толпа на стенах хохотала и улюлюкала, на миг  забыв о смертельной угрозе  для каждого из них.

Стражники на стене, окликая дуг друга, смотрели на огромное количество костров, горевших вокруг крепости.

—Привалило нехристей, тяжко будет.

—Наш Василко все продумал. Не сдадимся и зададим перца косоглазым.

—Дай-то, Бог!

—Бог за нас. Он поможет чадам своим.

 

***

Василко собрал всех, кто отвечал за оборону крепости и лесного поселка. Афанасий доложил, что все дружины укомплектованы, оружия в достатке. Все готово к отражению ворога.

—Василко Олегович, у меня просто беда! Бабы меня забьют, как медведя! Требуют, окаянные, оружие. – Данила Савич обвел присутствующих взглядом, ища поддержки.

—Старый ты стал, Савич! Управиться не можешь! – шутки посыпались со всех сторон.

Князь поднял руку, и все мгновенно стихли.

—Хорошо, что люди рвутся в бой. Женщины могут греть воду и смолу в котлах, и носить на стены.

—Все мы подготовили, но их так много, орут, просят оружие. Верховодит ими моя жена.

—Приготовьте места для раненых и задействуйте их там. Научите  тушить пожары.

—Горе мне с ними! – Савич, охая, сел на свое место.

—Нам бы такое горе! – смех опять вспыхнул в зале.

Еремей, не привыкший говорить о тайнах при людях, вопросительно взглянул на князя.

—По крепости все готово?

—В этом все в порядке, а по базе не все хорошо. Всем мест не хватает, очень много прибыло народу, — Еремей виновато опустил голову, — хорошо, что многие не пожелали переехать туда на время осады. Землянки там рыть нельзя, под ногами вода, кругом болота.

—Стройте всем миром срубы.

—Этим и занимаемся.

—Завалы, засеки готовы?

—Все готово.

—Лучники обучены?

—Терентий день и ночь их гоняет, все будет хорошо.

—Добро! – князь взглянул на Звягу.

—Чем порадуешь?

—В руках Саин-хана находятся князь Юрий Владимирович и его помощники. Они выехали туда без согласования с нами, поэтому сведений о том, что с ними происходит, у нас нет.

—Это плохо! Очень плохо! Можно ожидать  предательства?

—Они мало знают, но исключить такую возможность я не могу.

—С казаками связались? 

—Они готовы выступить по первому зову.

—Лесная дружина готова?  

Терентий и его сын Дмитрий готовы.

—Кто там командует, понять не могу? – князь недовольно сдвинул брови.

—Войсками — Дмитрий, лучниками — Терентий.

—Дмитрий молод, справится ли?

—Он нам  помогал, когда был мальцом, и думаю, что лучше командира  не найти. 

—Василко Олегович, он сообразительнее нас! Он, можно сказать, спас  посольство, когда нашел место для наблюдения за лагерем монголов, а затем увидел выходящую конницу Менгу, – высказал свое мнение Фома.

—Я знаю, что умен и решителен, но  горяч.

—Холодные  мало на что способны, –  заметил Фома.

Когда все разошлись, князь спросил у Фомы:

—Как у нас с казной?

—Туго, Василко Олегович, туго.

—Что мы можем в данное время?

—Денег хватит только на оплату войска.

 

***

Тревожное время, заполненное неизвестностью, заставляет оглянуться и вспомнить  былое, посетовать на то, что оно так быстро пролетело. Пелагея ждала мужа.  Прошло много лет, а помнится все, как будто это было вчера.…

Данила Савич болел. Его недуг продолжался уже длительное время.  Он отлеживался дома, забросив дела воеводские. Его  в то время  замещал Афанасий.  Князь Василко заехал к  воеводе, чтобы подбодрить его и узнать, как он себя чувствует.  За разговорами спустился тихий зимний вечер, пришло время прощаться. С пожеланиями скорейшего выздоровления  Василко направился к выходу. Ефросинья рассыпалась в благодарностях:

—Спаси Христос тебя, князь, за то, что не забываешь наше семейство, беспокоишься за здоровье нашего хозяина.

—Все под Богом ходим! Но забота человеческая о  ближних нужна. Надеюсь, что мой приезд прибавит сил Савичу, и он скоро поправится. Всего хорошего вам. Князь шагнул к двери, а Ефросинья  мягко, но властно подтолкнула дочь.

—Пелагея проводит тебя, князь, до ворот.

Вечер плавно переходил в ночь.   Пошел снег. Он  неслышно  ложился на  головы и плечи, таял на ресницах и губах. Василко и Пелагея вышли за ворота, погода располагала к прогулке,  расставаться совсем не хотелось, но разговор начать никто не решался. Они шли  молча, прислушиваясь к стуку своих сердец, которые неумолимо тянулись друг к другу.  Свет луны пробился сквозь тучи  в ее лучах, падающие снежинки, неспешно кружась, устремлялись вниз, покрывая белоснежным покрывалом землю, дома, деревья. Они таяли на губах и ресницах, подталкивали  души к близости.  Мечты Пелагеи неожиданно стали сбываться, радость  стремилась наружу,  толкала к действию. Она как могла  сдерживала себя, но руки сами собой стали ловить  снежинки.  Она рядом  с Василко. Пусть  может ненадолго, но все  же рядом.  Пелагея вспомнила слова своей бабушки и поведала их Василко:

—Люди говорят, что в  некоторые снежинки, Бог положил счастье! Если отыскать снежинку со счастьем, то оно никогда не уйдет.   Их летит так много, что найти заветную снежинку не просто.   Как определить, с какой снежинкой летит милость Божья, где она спряталась? Василко, лови, может нам повезет.

—Я тебе помогу, только лови самые большие.

Но большие снежинки, почему-то увертывались, заставляя их  со смехом бегать за ними. Они столкнулись и повалились в снег, а с лапы сосны сорвался целый ком снега и упал  на головы князя и  его спутницы. Пелагея лежала, затаив дыхание,  а он осторожно снял снег с ее лица. Тело девушки напряглось в ожидании. Он чувствовал, как вздыбилась ее грудь, как колотится ее сердце.   Ее красота затмила его сознание, связала волю, затмила все, чем он жил раньше.   Снегурка смотрела на князя широко раскрытыми, ждущими глазами, которым отказать невозможно…

В тот день, когда девушки заставили своих обидчиков бегать нагишом вокруг бани, Василко впервые неумело и торопливо поцеловал  Пелагею. Она уже мечтала  о свадьбе, но появилась  Анна.  Василко стал принадлежать ей. Сегодня  Господь дал им второй шанс, вложил в руки девушки снежинку, которая повела ее к счастью.

Свадьба катилась по городу семь летних дней.  Сваха Василиса сорвала голос, потчуя гостей, а у свата Фомы  рука устала разливать по чашам вино….

Тревожные мысли о войне  прервали воспоминания Пелагеи, но прошлое не хотело отпускать ее.

 Улыбнулась, когда вспомнила, что отказывалась раздеться перед омовением в  реке. Утренний туман поднимался над гладью воды.  Солнце, не полностью показавшееся из-за горизонта,  красило его в розовый цвет, суля мир и согласие. Природа замерла в ожидании таинства. Василко поднял ее на руки и внес в сказочный мир.  Потом они часто ходили к реке, чтобы еще и еще раз пережить минуты единения и счастья.  Отец Тихон, венчая их в еще не достроенном храме, надел на нее золотой венец княжны. Затем родился сын Всеволод, а потом дочь Ольга. Сердце сжалось. Ее дети в опасности. Им грозит смерть. Она видела, как сын тайно точил меч. Она знала, что ее первенец будет биться рядом с отцом. “Господи, спаси и сохрани детей моих от гибели и страданий! Помоги воинству нашему одолеть окаянного ворога”. – Молитва просилась из ее встревоженного сердца.

Она встала с заморской кровати и опустилась на колени перед образами. Молилась Богу и Пресвятой Богородице о спасении детей, и мужа, и его подданных. Слезы катились и катились по ее щекам, молитвы исходили  из ее души, ей казалось, что она летит за ними  к небесам.

Василко нашел жену, лежащей у образов всю в слезах. Как тогда на реке, взял на руки и отнес в постель.   Ощущение опасности и тревоги обострилось, уснуть не удалось до самого утра, возможно, это последняя ночь…

Ранним утром никто не спал. Народ собрался перед возвышением, чтобы перед битвой выслушать князя и пойти за его мечом.

—Народ мой! Беда пришла к нам, ворог осадил наш город! Предстоит кровопролитный бой за жизнь наших детей, за нашу свободу. Многие не доживут до победы, но победа будет на нашей стороне. Мы многим жертвовали, чтобы стать сильными и уверенными в том, что кто к нам с  мечом придет, от меча и погибнет. Наши мечи наточены, ни душой, ни телом мы не дрогнем! Мы победим! Мы, с Божьей помощью, готовы отразить любой натиск врага.

Тихон сделал шаг вперед и поднял  над головой икону Божьей Матери.

—Православные! Бог не допустит нашего поражения. Пресвятая Троица и Пресвятая Богородица защитят нас от нехристей. Помолимся Богу, совершим крестный ход.

Воины и миряне, крестясь, опустились на колени перед ликом Божьей Матери и ее Сыном. Пошел слабый снег, будто Господь посылал силы и благословение защитникам города. После молитвы  Тихон перекрестил воинство и двинулся на стены.

 

***

Саин-хан сдерживал порыв бека Касыда, требовавшего немедленного штурма.

—Какой штурм?  Войско устало от дальнего перехода, не хватает лестниц, не проведена разведка, а потому не определено место основного удара.

—Зачем лестницы, мы поднимемся на арканах! — в запале кричал бек.

—Обрубят твои арканы, погубишь воинов, упустим победу.

Касыд метался по юрте, его нрав требовал мести   за поруганную честь перед всем войском.

—Я всех уничтожу! Всех вырежу!

Чтобы прекратить беснование Касыда, хан приказал привести плененных послов, но в юрту вбежал тысяцкий. Он даже позабыл поклониться.

—Великий хан! Там урусы на стене к своему Богу пошли.

Хан и бек вышли наружу.  По стене шли русские воины и простой люд.

Впереди шествия шел священник с иконой в руках, за ними люди в черных  длинных одеждах несли на длинных шестах полотнища с ликами Иисуса Христа   и его Матери. Князь со своим  отроком шествовал  среди простого люда. Шествие проходило в торжественном  молчании. Никто не обращал внимания на  непрошеных гостей, ибо враг в этот миг был ничтожен.

Пораженные увиденным, шах и бек стояли в оцепенении.

—Что они делают? – первым опомнился бек.

—Сейчас узнаем!—  выдавил из себя хан, и тут же взревел, — где пленные? Я приказал привести. Плетка меняла жертв. Нукеры бегом тащили  пленного князя и его помощников.

—Касыд с плетью подскочил к послам. Он кричал, тряс кулаками перед лицами пленных, но они не понимали ни единого слова.  Саин-хан остановил бека. За время правления хан научился хорошо говорить по-русски.

—Что придумал князь Василко? – рукоятью плетки он поднял за подбородок Князя Юрия.

—Готовятся к похоронам!

—Урусы будут сейчас умирать? – не понял ответа хан.

—Они готовятся к твоим похоронам!

Как ужаленный Саин-хан отскочил на пару шагов, и через секунду его плеть оставила  багровый след на лице князя Юрия.

—Твоя будет просить о пощаде! Ты будешь лизать мои  сапоги, когда их заплюют верблюды.

—Сначала я потанцую на твоей могиле.

—Убрать!

Нукеры уволокли всех в сторону и долго избивали. По знаку Саин-хана к нему подошел человек славянской наружности.

—Что они делают? – немного успокоившись, спросил хан, указав на шествие.

—Они молятся Богу, чтобы он даровал им победу или смерть.

—Почему урусы хотят умереть после моей победы?

—Не хотят жить в неволе.

Саин-хан смотрел на проходящих  по стене людей и вдруг ему показалось, что среди них идет монгол, кажется, его звали Тули. 

—Он пошел за славянским Богом  и будет сражаться против нас!?

Но почему его не наказывает бог Сульде!? Или  русский Бог сильнее?  Если это так, то этот поход будет бесславным. Урусы умрут, но победы не отдадут.  В этом случае, бек Касыд со своими кочевниками станет опасен. Непокорный народ, непо-корная Русь!

Саин-хан, бек Касыд, командиры  тысяч и сотники объезжали стену с целью выявить слабые стороны обороны, чтобы потом спланировать штурм. Командир отборной тысячи Юсуф ожидал увидеть полусгнивший высокий, бревенчатый забор, но перед ним крепость, которая может выдержать любые удары камнеметов, многие дни  непрерывного штурма. Город опоясывала двухъярусная стена из бревен, башни которой выложены из жженого кирпича. “И мой труд вложен в эту крепость”, — подумал он. Юсуфу очень захотелось потрогать стену рукой. — “Зачем  сюда пришел с мечом и огнем?  Я должен убивать людей, с которыми я жил и работал. Они оставили мне жизнь, не отказали в еде и крове, хотя имели полное право растоптать меня ногами. Тогда я был свободен, сейчас я раб хана и войны”.

Саин-хан разглядывал стену и никак не мог понять замысел урусов. Бревенчатая стена выстроена двумя уступами, будто ступеньки крыльца русской избы. Высота первой ступеньки была небольшой, не более пятнадцати  локтей, вторая ступенька не намного выше первой  Кирпичные башни устроены выступами так, что можно обстреливать штурмующих стрелами, оставаясь почти не уязвимым.

Бревна обмазаны глиной, которая защитит бревна от огненных стрел.   

—Для чего урусам  понадобилась стена в два яруса? – хан несколько раз задавал этот вопрос себе и свои подчиненным.

—Два рубежа обороны,  – отвечали его военачальники.

—Но если бы этой ступеньки не было, взобраться на стену тяжелее. Нужны более длинные лестницы, а при таком построении наступающие, используя, лестницы почти вдвое короче,  взберутся на первый ярус, а потом с него  продолжат штурм с этими же лестницами.   Возможно, урусы  сделали в стене открывающиеся бойницы.

Сотня нукеров приблизилась к стене с целью детально осмотреть ее.   Они подтвердили догадку о том  что, в стене есть открывающиеся проемы, через которые можно атаковать штурмующих.

 Довольный Саин-хан потирал руки: «Урус забыл подумать, что через эти бойницы мы ворвемся в крепость».

По плану штурма, который был назначен через три дня, первыми идут степняки. Следует подобрать ловких и сильных.  До начала штурма должны подтянуть  камнемет.  За это время необходимо подготовить деревянные и веревочные лестницы, зажигательные стрелы. Выделить специальный отряд, который должен будет ворваться в крепость через проемы в стене, как только урусы предпримут вылазку через них. 

Два дня прошли, подготовка к штурму завершена. На третий день отдыха лошадь принесла израненного нукера, который сообщил, что таран разбит. Налет совершил, какой-то отряд, длинными копьями перекололи охрану. Касыд скрипнул зубами, погрозил плетью:              “Проклятый газах*”

Перед штурмом Саин-хан решил допросить пленных. Первым привели князя Юрия.  Его бросили к ногам хана и бека. Избитый, в кровоподтеках, он встал и гордо расправил плечи. Саин-хан смотрел на престарелого князя, будто целился в  него.   Голос звучал презрительно и брезгливо:

—Хочешь, я сделаю тебя удельным князем?  Я отрублю голову Василко за ослушание. Его голову будут возить по городу на копье.  Твоя мечта, наконец, осуществится.

—Василко - настоящий воин. Он заставит тебя, как побитую собаку, бежать прочь, покрывая пометом свои следы. Подачка из твоих поганых рук мне не нужна. Вам меня не сломить! Я не боюсь смерти, и даже рад буду ей!

—Есть кое-что пострашнее смерти! – подавив ярость, возразил хан.

—Я уже ничего не боюсь!

—Даже если мы сообщим твоим собратьям, что ты пытался убить князя Василко?

Глаза старого человека на миг остановились, он сгорбился, стал ниже ростом.

—Кто тебе поверит?

—Мне, конечно, не поверят, а ему обязательно! – ярость хана превратилась в издевку.

Ведун вышел из тени и снял башлык.  Князь отшатнулся, но быстро овладел собой, во взгляде его не было страха, он каялся перед самим собой:

—Был убийцей, стал, предателем. Как же я ошибся. Твое место на колу. – Князь Юрий плюнул в сторону Ведуна.

—Это ты платил деньги за убийство князя! Это твое место на колу!

—Мне все равно, жизнь и честь загублены. Больше вы не услышите от меня ни одного слова.

—Нам все скажут другие! – оскалился Касыд и шепнул что-то хану.

Юрия Владимировича подтащили к стене, бросили  в снег. Около него остался только Ведун, который с видом господина наслаждался  тем, что он вершит судьбу князя.  Поодаль, наслаждаясь зрелищем, с видом властителей, стояли бек и хан.

—Смотрите! Смотрите на этого человека. Он когда–то был князем, теперь  убийца. Это он хотел убить Василко! — Ведун хохотал. Помните на празднике урожая!? Помните?

На стене появился Гаврила. Его бас остановил словоблудство.

—Ведун, я тебя  еще не повесил! Ты думаешь, что тебе повезло?  Я тебя посажу на кол.

—Не надейся, Гаврила, ваша крепость будет разрушена. Ты будешь мною обезглавлен! Я отрежу твою голову, даже если тебя убьют в бою.

Ведун плюнул на лежащего князя Юрия и ушел к своим хозяевам.

Юрий Владимирович пополз к воротам крепости. Кровавый след алел на нетронутом снегу. Прикрываясь щитами, сплетенными из гибких ветвей вербы,  русские воины унесли князя в крепость.

Василко Олегович молча стоял около ложа истерзанного дяди. Собравшись с силами, едва слышным голосом  князь Юрий обратился к нему:

—Великий князь, выслушай меня, пожалей  мои седины. Я не ошибся! Ты действительно Великий князь. Ты спасешь народ, это по силам только Великим!

—Я слушаю тебя, дядя.

—Все, что сказал этот прохвост, правда. Я не смог смирить свою гордыню и поддался искушению. Бог оградил меня от душегубства, а тебя и твой народ — от смерти и страданий. Я знаю, что ты победишь, жаль, что я не доживу до такой радости. Прежде, чем я предстану перед Богом, я прошу у тебя прощения.

—Что было, то быльем поросло! Я простил тебя, дядя! Только у меня есть просьба и ты ее должен выполнить.

—Разве я могу выполнить ее?

—Постарайся дожить до нашей победы!

Старик плакал и кивал в знак согласия. Успокоившись, попросил позвать к нему сына и священника.   По знаку князя вошли Савелий и отец Тихон. Василко  со  священником отошли, давая возможность отцу и сыну поговорить наедине.

—Тату, что ты наделал? Не быть мне удельным князем, народ не примет! –  Савелий не удержался от упрека.

—Не укоряй меня, сын! — старый князь с трудом поднял веки. – Меня изнутри съели зависть и гордыня. Они затмили мой разум. И, слава Богу, что я не погубил наш народ. Сейчас он под надежной защитой. Старик закрыл глаза, собираясь с силами.  Ты сейчас хочешь пойти по тому же пути. Смирись и навсегда откажись от трона. Возьми меч и иди на стену рядовым воином. Ты искупишь мою вину. Иначе не будет моей душе покоя. Савелий хотел, что–то сказать, но слабым протестующим жестом руки отец  не дал ему вымолвить даже слова.

—У меня времени нет! Сейчас ты поклянешься мне и Богу, что никогда не посмеешь претендовать на трон. Клянись и целуй крест. 

Слабеющей рукой он подозвал Тихона и  Василко Олеговича. Савелий стал на колени и попросил меч.

—Я клянусь перед Богом и Великим князем и своим отцом в том, что никогда не пойду против нашего народа и никогда не стану стремиться занять трон. Примите меня в защитники города, я пойду на стены простым воином. Князь подал ему меч.

Савелий целовал оружие и крест.  Князь Юрий перекрестил сына и шепотом напутствовал его:  — “Живи по совести, сын”, — потом обратил свой взгляд к образам.

—Прости меня, Боже! Прости меня, князь! Простите меня, люди православные….

В то морозное утро солнце неспешно поднималось над горизонтом. В небе ни облачка.  Они не мешали смотреть солнцу на безумие людей.

Войска Касыда готовы броситься на штурм. Утренняя молитва скоро закончится, прозвучит сигнал начать штурм. Войска сойдутся в смертельной схватке. Лица русичей сосредоточены и решительны, руки сжимают оружие. 

Штурм начался. Тысячи воинов, пришедшие из далеких степей, подбадривая себя воинствующими криками, бросились к стенам.  Они шли на смерть ради добычи.

Русичи перекрестившись, обнимались.

—Прощай, сын!

—Прощай, отец!

—Прощай, друг!

—Прощай, брат!

—Прощай, кум!

—Прощайте, люди православные! Умрем, но защитим Веру и Честь нашу!  Защитим землю русскую и детей наших!

—С Б-о-г-о-м!

 

***

Саин-хан и Касыд смотрели, как степняки ставят лестницы и быстро поднимаются по ним на стены.  Лучники хана, пропустив передовые отряды, метали стрелы по защитникам, которые на стенах всеми силами отбивались от врага. Такая тактика позволила наступающим  почти без потерь  приблизиться  к стенам.  Но у  стен войско Саин-хана и Касыда несло ощутимые потери от лучников, стреляющих из башен.

—Смелее! Смелее на стены! – Касыд метался, готовый сам ринуться в бой.

Защитники первого яруса стены яростно встретили врага короткими копьями, тела убитых все чаще летели вниз, к подножью стены.  Хан ждал, что откроются тайные проемы в стене крепости, чтобы   новые воины заменили погибших.  Проемы в стене открылись, но все произошло не так, как ожидал хан.   Русичи, защищавшие первый ярус стены, ушли, наглухо закрыв за собой  проемы.

Волна наступающих заполняла первый ярус “крыльца”,  пыталась установить лестницы.  На ступеньке все больше наступающих воинов, они мешают друг другу. Оказалось, что установить длинные лестницы очень сложно. Башни изрыгают тучи стрел. Сверху льется кипяток, летят камни.

Касыд ликовал. Еще бросок, и крепость будет взята. Саин-хан все больше мрачнел. Его беспокоило то, что урусы, вопреки его ожиданиям, не атаковали через проемы, а отступили через них. Ему показалось, что урусы пользуются монгольским приемом, завлекая противника в ловушку.

—Замолчи ты,  наконец! – угрожающим голосом он остановил бека.

—Чего ты боишься? Победа близка!

—Я боюсь, что мы не возьмем города.

—Мои славные воины  уже взбираются на вторую стену.

—Они завлекают нас! Это ловушка!

—Какая ловушка? Где ты ее видишь?

—Урусы  почти без боя  отдали нам первую стену.

Многие лестницы все же удалось установить, орда полезла  вверх. На первой стене собралось уже сотни степняков. Русичи продолжают бросать камни, лить  кипяток и кипящую смолу на головы штурмующих. Почти каждый камень находит жертву.

Яростный бой на стенах крепости продолжается. Степняки упрямо лезут вверх к победе. Убитых заменяют другие. Победа близка, уже слышатся первые победные возгласы.  Сейчас урусы дрогнут. Хан еще не понимает, но интуитивно чувствует, что штурм не даст результата. Все получается очень легко, не так как прежде.

Касыд полон уверенности в победе.

—Смотри, хан, мои степняки уже на стен…, – бек не договорил.

В протяжный вой слились крики ужаса. Пол “ступеньки” ушел из-под ног  находящихся на ней людей. Сотни несчастных проваливаются и летят вниз на острые колья….   На миг наступила тишина.  Не успевшее  взобраться на стену воинство Касыда бежит, бросая оружие. Со стен их подгоняют стрелы, пущенные ликующими русичами.

—Касыд долго не мог понять, что же произошло.  Саин-хан произнес только два слова: “Закром смерти!”

—Почему бежит мое войско? Почему? – Касыд направил коня навстречу к объятым ужасом степнякам.

—Глупец! Никакая сила не заставит их остановиться. Чтобы взять эту крепость, нужно заполнить пустоту под ярусом стены трупами воинов, но тогда  некому будет идти на штурм.

Бек пытался остановить войско, но люди бежали, падали, давили упавших. Когда волна бегущих схлынула, Касыд остановил коня,  среди огромного количества тел. Смерть настигла и бросила  на твердь земную людей  в самых страшных позах. Некоторые были еще живы, молили о помощи, тянули  к нему руки, другие посылали ему проклятия.

Касыд вошел в юрту Саин-хана, бросил плеть у входа.

—Хан, ты сознательно пустил на штурм моих воинов первыми?

—А разве не ты хотел первым ворваться в город?  Это твои воины мечтали о богатой добыче.

—Ты говорил, что твои лазутчики все узнали и тебе донесли. Как же случилось, что перекрытие первой стены упало вниз,  обрекая сотни моих воинов на смерть.  Может ты  специально уничтожил часть моего войска, чтобы ослабить меня? – Касыд стоял посреди юрты с саблей в руках, едва сдерживая себя.

 Саин-хан хлопнул в ладоши и через мгновение бек превратился в пленника. Он лежал, придавленный коленом Юсуфа к ковру. А в руке Саида блеснуло лезвие кинжала. Он вопросительно глянул на своего хозяина.

—Садись, дорогой, и успокойся. Прошедшего не вернуть, — хан указал место напротив себя.

—Ты прав, моих воинов не вернуть, твои все целы, —  хрипел  из-под колена  Касыд.

—Отпустите, если плохо будет вести себя, убейте его.

 Юсуф отошел к входу в юрту.  Бек сел на указанное место  и молчал, уронив голову на грудь.  Он тяжело дышал, в груди его кипел  гнев, но осознание того, что рядом стоит Саид, кинжал которого может лишить жизни, сдерживало  взрывной нрав кочевника.

Хозяин юрты молчал, выжидая момент для делового разговора.

—Я ухожу в степи, – бек встал и направился к выходу.

Юсуф встал на его пути и вежливо попросил вернуться на свое место.

—Я твой пленник? – Касыд медленно повернулся к хану.

—Я спасаю тебя!

—Каким образом? – в голосе бека горькая ирония.

—Хочу заставить тебя думать.

—Ты хорошо продумал, как уничтожить моих лучших воинов.

—Садись! – не обращая внимания на враждебный выпад храброго степняка, хан указал место, где нужно сесть.

—Я слушаю тебя! – с иронией и неприязнью выпалил бек.

-     Все просто. Если ты уйдешь, то нас передушат поодиночке. Мы потеряли много воинов, но у нас все равно численный перевес. Если уходить, то вместе.

—Не мы потеряли, а я потерял. Но в остальном  ты прав.

—Наконец, я слышу разумные слова. Крепость штурмом нам не взять, осада не даст результата. У нас нет в достатке продовольствия, почти нечем кормить лошадей. Мы не сможем взять все это у населения. Летучая конница казаков перекрыла все дороги. Все вокруг сожжено. Отвлекать большие силы  рискованно.

Непонятный гул голосов прокатился по войску.  Хан знаком приказал Юсуфу выяснить, в чем там дело. Через минуту тысяцкий доложил: “Князь на стене”. Саин-хан и бек вышли из юрты.  Князь Василко стоял на самой высокой башне. На фоне голубого неба, кольчуга и шлем отсвечивали серебром, легкий ветер развивал красный плащ. Что-то непреодолимо божественное было в облике  победителя.

Картина побоища, видимо, впечатлила его.  Он подозвал к себе своих помощников.  Хану и беку показалось, что князь показывал перстом в их сторону.

—Надо сменить место стоянки юрты, – посоветовал Юсуф и сразу получил согласие

Обреченность, которую вселил князь в своих противников, не давала продолжить начатый разговор.

—Его обязательно надо убить!

—В крепость пробраться нельзя. Надо было думать раньше.

—Неужели нет никакой возможности?!

—Даже по подозрению люди разорвут любого на части, он их защита и надежда. К тому же, помощники у него толковые, смогут заменить. Надо убивать всех, а это невозможно.

—Что же будем делать? Уходить?

—В лесу есть целые поселения. По докладам лазутчиков там есть все: продовольствие и корм для лошадей.

—В чем тогда дело?  Там крепости, надеюсь, нет? — бек воспрянул духом.

—Селения окружены болотами.

—Сейчас зима!

—Не все болота замерзают до такого состояния, чтобы выдержать скопление конницы или пехоты.

—Но там нет большого количества защитников, они здесь в крепости.

—Возможно, ты прав, но без неожиданностей там не обойдется.

—Сколько конных переходов займет этот путь?

—Если без сопротивления, менее одного.

—Добыча рядом! – к Касыду вернулось его прежнее состояние. —  Я должен вернуться в степи с победой. Иначе…

—Иначе тебя зарежут твои соперники, — перебил собеседника хан.

Глаза владыки степей сверкнули бешеным пламенем.

—Я вернусь с победой или без нее, передушу их всех.

—Без победы  войско не поддержит тебя! Без победы ты обречен. Они давно тебя ждут и  скорее всего уже собрали в степях немалые силы, — хан говорил наугад, но видимо попал в самую точку.

—Я должен победить! Соберем оба войска и ударим по селениям.

—Я же сказал, что большими силами там не развернуться.

—Дай мне тысячу, мои степняки боятся леса.  Вести  бой там не привычно.

—Дам тебе пять сотен. Они тебе укажут дорогу.

—Проведи еще разведку.

—Несколько дней для похорон, подготовки похода и разведки, — ответил хан.

—Саин-хан  понимал, что если Касыд пойдет в лес и победит там, ему придется поделиться добычей  и вернуться победителем в свои владения.  Если разгромят войско Касыда, то он перестанет быть опасным, дух степняков будет окончательно подорван. Они отвернутся от своего предводителя.

 

 

***

Степняки ходили злые и требовали возвращения домой. С таким настроением  поход начинать нельзя. Касыд собрал своих тысяцких и сотенных командиров. Все единодушно требовали возвращения домой. Говорили, что кормить людей скоро будет нечем. Начали забивать лошадей погибших товарищей.

С фуражом, совсем плохо. Надо уходить через Дикое поле. Там трава высокая. Лошади под снегом найдут себе пропитание. Бек выслушал всех, предложил поход на лесные поселки, при этом, умолчав, что там могут быть большие сложности. Командиры тянули домой в степи, они боялись леса. Касыд стоял у края пропасти. Его может спасти только победоносный поход. Он обещал большую добычу, так как там большая часть населения города, там продовольствие, там пушнина.  Можно остаться до конца зимы в теплых избах. Часть командиров заколебалось.

—Не все войска пойдут в поход. Две тысячи воинов будут отбираться по желанию. Остальные останутся здесь.

—Почему не все? Почему? – настроение резко изменилось. Теперь каждый тысяцкий просил выбрать его тысячу, но многие сотники своего мнения не изменили.  Командиры поумнее   понимали, что воевать в лесах им не приходилось, и поэтому поход обречен. Другие кричали, что монголы тоже из степей, а завоевали всю Русь, покрытую лесами.

Утром Касыд начал формировать отборные тысячи.

Саин-хан подозвал к себе Юсуфа, предложил присесть к углям в средине юрты.

—Касыд опасен.  Поэтому пошли в лес две-три сотни для разведки в лес, но углубляться в него не следует.

Более того, никакой разведки не вести, вступать в бой с противником запрещаю. Углубитесь в лес там, где нет никого.

—Зачем тогда посылать разведку? – недоумевал Юсуф.

—Мы должны убедить Касыда, что там нет противника, путь к добыче вполне преодолим.

—К чему это?

—Он должен получить победу или потерпеть жестокое поражение. Отмена похода, может заставить его повернуть свои войска против нас. Ему нужна победа. Его надо или обескровить или успокоить успехом. Чтобы он ничего не заподозрил, результаты разведки доложишь нам обоим одн

***

Князь стоял на башне. С ее высоты прекрасно видна картина недавней битвы. Убитые и раненые лежали  на окровавленном снегу.   Князь подозвал Афанасия, Еремея и Гаврилу.

—Воеводе днем и ночью  вести наблюдение за расположением войск и  особенно за их передвижениями.

—Еремею Федоровичу собрать всех убитых и похоронить.

Если хан обратится с просьбой  забрать павших и раненых, не чинить препятствий.

—Где хоронить, Василко Олегович?

—Вынести через подземный ход и похоронить на погосте.

—Земля мерзлая. Если жечь костры, чтобы отогреть землю, можем привлечь монгол.

—Земля еще не промерзла под снегом. Могилу копать без костров.

—Все делать по-христиански, с отпеванием. Я приду проститься.

Гаврила Владимирович, — впервые Василко Олегович стал называть всех по отцу, — если станет известно, что штурм не повторится, немедленно вернуть людей, ушедших в лес, опять в город. Скорее всего, хан попытается атаковать лесную базу.

—Утроить охрану подземного хода. Выставить посты на дальних подступах к нему.

 

***

Могила отрыта на всех одна. Ее черное зево зияет среди белоснежного леса. Вчера  еще живые, полные сил люди, сегодня бездыханные и безучастные, будут поглощены вечностью. Павшие герои  лежали рядами. Отец Тихон творил молитвы, просил Бога простить  и помиловать души чад его, безвременно оставивших мир земной. Много горя и страданий собралось в одном месте. Разделить это горе с родными погибших  пришел князь. Сняв шлем, обратился к скорбящим людям.

—Народ мой! Простите меня за убиенные души. Не смог я отвести войну. Но они своими жизнями защитили  всех нас от неминуемой смерти. Каждый из павших бил ворога и тот отступил.  Мой низкий поклон павшим героям! Князь трижды поклонился, и первый бросил в могилу горсть земли….

К стенам крепости с белым полотнищем на копье подъехало несколько всадников.  На стену вышел Еремей Федорович.

—Светлейший хан Саин просит дать возможность похоронить воинов.

—Можете собрать павших.

Из «закрома смерти» выносили и выносили тела, которые укладывали на огромные кучи поленьев и хвороста. А когда на землю опустится ночь, яростный огонь принесет их в жертву богу Сульде.

 

***

Саин-хан и Касыд слушали доклад Юсуфа.

—Я  с тремя сотнями нукеров  углубился в лес на расстоянии почти дневного перехода. Мы нашли селения урусов, войск там нет.  Накормили лошадей душистым сеном, которое хранится в стогах.  Поймали даже корову.

—Население, надеюсь, не тронули? – сердито спросил хан.

—Мы себя не обнаружили.

—Где корова? – хитро щурясь, спросил Касыд.

Хан гостеприимно указал на вареное мясо.

—Я бы хотел поговорить с  нукерами.

—Чего ты боишься?

—Я не боюсь, мне нужна уверенность.

—Сколько мы брали крепостей, но ни разу я не видел, чтобы кто–то защищал селения.

—Это так. Когда начнем поход?

—Через два дня.

—Впереди пойдут пять сотен татар. За ними две тысячи степняков.

—Согласен! Саин-хан доверительно улыбнулся.

Касыд, откушав говядины, удалился.

Хан хлопнул в ладоши. В юрту внесли саблю и бунчук командующего всеми войсками.

—С этой минуты ты мой темник! – наместник Золотой Орды вручил оружие Юсуфу.

—Я с благодарностью принимаю командование войском. —  Юсуф опустился на четвереньки и поцеловал край ковра, на котором сидел хан.

—Позволь задать вопрос, светлейший.

—Я слушаю тебя.

—Впереди пойдет пять сотен нукеров, но они  могут погибнуть.

—Пошли не пять, а три. И запомни: ”Чтобы спасти голову, иногда надо жертвовать хвостом!“

 

***

Развернутым строем конница Касыда углубилась в лес.  Степняки были настороже, озирались. За каждым деревом им чудились враги. Выскакивали зайцы, лисы и однажды даже медведь-шатун, но все они давали деру, чем сняли некоторую напряженность. По флангам стали попадаться буреломы, завалы. Их приходилось обходить, но при обходе отрываться от основных сил  не рисковали. Так уж получилось, что построение войск постепенно из развернутого фронта, превращалось в колонну. Лес становился все гуще и мрачнее. Солнечные лучи терялись  где–то там вверху, в хвойных лапах елей.  Одинокая стрела вонзилась в ствол дерева и сердито задрожала. Все плотнее жались люди и лошади друг к другу.

Движение войск замедлилось. Ушедшие вперед три разведывательные сотни хана себя никак не проявляли. В последних рядах образовалась паника. Стрелами убит нукер и ранена лошадь. Она жалобно ржала и пыталась встать. Подъехавший сотник ударом меча прекратил ее страдания. Неосторожно отъехавший вглубь леса воин, провалился в  охотничью яму. Страх все больше вселялся в души степняков. Лес давил своей мрачной угрюмостью, увеличивая чувство страха многократно. Впереди показалась просека. Лес гостеприимно раздвигался, давая дорогу солнечному свету.   Ушедшие в разведку  сотни хана поджидали на просеке основные силы. Поляна манила к себе, казалась безопасной.

Постепенно все пространство просеки  заполнялось всадниками. Лошади осторожно ступали между пнями.   Нукерам приходилось внимательно смотреть под ноги лошадям, чтобы вместе с ними не завалиться на землю.

Сотники, собравшись в круг, договаривались о дальнейших действиях.

Совершенно неожиданно тучи стрел затмили солнечный свет, превратив поляну в ад. Всадники под градом стрел мета-лись, отыскивая спасительный выход. Лошади спотыкались о пни, падали увлекая за собой людей. Монгольские сотни бросились вперед,  казалось, что  им повезло, перед ними бревенчатая гать. Нукеры въехали на бревенчатый путь. Задние ряды нетерпеливо подталкивали передних. Все смелее идут лошади, все ближе спасение. Вдруг бревна под тяжестью  первых всадников задвигались, лошади, теряя равновесие, падали в незамерзающую болотную жижу толпа всадников  не могла сразу остановиться. Задние, сталкивали передних в болото... Часть степняков бросилась в лес, но волчьи ямы пропустили не многих, а оставшихся невредимыми отстреливали охотники. В плен взяли всего десять монголов.

Терентий приказал отпустить их восвояси. Пусть расскажут о побоище остальным, чтобы все поняли, что ходить в гости с мечом нехорошо и опасно. Около двух сотен степняков вернулись из похода. Многие погибли от мороза, так и не найдя выхода из заснеженного леса.

Касыд ворвался в юрту хана, его было трудно узнать. Бледное, перекошенное злобной гримасой лицо с бешеными глазами.  Он искал Юсуфа.

—Где твой тысяцкий? Его надо казнить! Он уничтожил две тысячи отборных воинов.

—Не тысяцкий, он уже мой темник!

—Ты возвысил его за наше унижение! — Касыд сделал угрожающее движение в сторону хана.

Всегда незаметный Саид в два прыжка оказался около бека и приставил узкое лезвие кинжала к горлу.

—Усади его на ковер.

—С тобой не стану сидеть, я ухожу  в степи.

Саид вопросительно взглянул на хана.

—Отпустишь его ночью.  Пусть уходит. Вызови Юсуфа.

Саин-хан принял  Юсуфа вопросом.

—В каком состоянии наши войска?

—Нукеры и их командиры подавлены поражением.

—Ночью, как обычно разжечь костры, хорошо накормить людей и лошадей.   Ночью уходим скрытно, чтобы урусы заметили это только с рассветом. И еще. Сделай так, чтобы пленные    урусы - послы подслушали разговор о завтрашнем штурме и сбежали. Пусть они несут эту весть Василко.

—Я все понял.

 

***

Утренний туман рассеивался. Дозорные на стенах крепости, перекликаясь, желали доброго утра. Утро оказалось не только добрым, но и с подарком.

—Монголы ушли, монголы ушли. Победа! Победа — радостные крики скатились со стены в город. Люди смеялись и плакали, возносили хвалу Богу.

Князь встретил известие с радостью и тревогой.

—Когда ушли?

—Ночью, — Афанасий виновато опустил голову.

—Прозевали?

—Сильный туман опустился, — оправдывался воевода.

Князь в гневе прошелся по горнице.

—Поднять войско!

 — Собрать всех потребуются сутки. Много дружин в лесу.  Собрать обозы с продовольствием и фуражом трудно за сутки.

—У тебя сутки. Надо догнать хана, иначе он сожжет много посадов.

—Ты  считаешь, что его путь пройдет по незатронутым его походом селениям.

—Я не считаю, я знаю. У него нет другого пути. Снегом кормить лошадей не получится.

—Но это кружной путь, прямой он выжег.

—Поэтому  мы и постараемся его перехватить

Касыд уходил под утро. Путь пролегал к Дикому полю. На вторые сутки его беспомощное войско атаковали казаки. Они начали войну с кочевниками за просторные и богатые степи по берегам верхнего Дона.  Дикое поле приобретало хозяина.

Касыд с небольшой кучкой степняков пытался спастись, но его спутники сочли за благо связать его и сдаться казакам.  Саин-хан, бросив обозы, шел от селения к селению, но тактику он изменил. Под страхом смерти запретил грабить и убивать население. Фураж закупали за деньги.

Преследование татарских войск князь решил возглавить сам. С суточным опозданием его большая дружина вышла из ворот города. План перехвата заключался в том, что князь выбрал самый короткий путь. Но на этом пути были только выжженные деревни. Пришлось брать обозы с продовольствием и фуражом.  Обозы сдерживали дружину. Саин-хан ушел от преследования на целые сутки. Этого времени ему хватило на то, чтобы привести в порядок свои войска и благополучно спрятаться за воротами своего города.

Рать Василко Олеговича осадила некогда стольный город. Командиры докладывали, что дружины ропщут. Они не видят больше причин оставаться у городских стен.  Князь сам себе не мог ответить, почему его дружины еще не на пути к дому. Он вспомнил слова Пелагеи: “К ней поедешь! К ней!”

Терентий с резервным полком находился за сопкой. Он стоял у той сопки, где, когда–то с Фомой и маленьким Дмитрием наблюдали за конницей Менгу. Город не узнать. Он отстроился. Юрт почти не было. Из каждой избы струится дым. Там теплится, когда–то спасенная ими жизнь.  Терентий с удивлением увидел, как открылись ворота города, и из них вышло около десятка мужиков.

 Дежурный сотник доложил Василко о прибывших к нему ходоках от русского населения.

—Пропусти.

Шатер почти заполнили люди в овчинных шубах и смущенно толпились у входа. Самый смелый первым сорвал с головы малахай и низко поклонился. Его примеру последовали остальные.

—Говори, седой! Говори! – выталкивали мужики вперед седовласого крепыша.

—Прости нас, великий князь, мы пришли к тебе с большой благодарностью и большой просьбой.

—Я слушаю вас.

—Мы просим не начинать войну.  Не нарушай нашу жизнь.

—Что, под монголом понравилось?  Забыли все его злодеяния?

—Народ помнит все! Благодарит тебя за хлеб и соль, которые спасли нас. Помним пожарища и убиенных детей! Все помним! Не хотим повторения этого ада. Ты разворошишь вражье гнездо и уйдешь, а нам все расхлебывать.

—Никого я воевать не собираюсь. После дня отдыха мы уйдем.

—Спаси тебя Христос! Спаси тебя Христос! Мужики дружно попятились к выходу.

—Куда же вы? Расскажите, как поживаете? – помимо своей воли, Василко надеялся услышать вести об Анне.

—Живем, хлеб жуем. Ничего не понятно в жизни нашей: кто прав? Кто виноват? – мужик развел руками.

—О чем ты? – не понял князь.

—Было время, жгли и убивали татарин русича, русич татарина. Сейчас вдовые наши бабы нарожали татарчат. Теперь они подросли и играют с нашими отроками.

—Не дерутся?

—Бывает, поколотят друг дружку! Наутро  опять вместе. Некоторые татары и даже монголы ходят в наш храм. Поди, разберись в жизни нашей.

Оказанная князем честь и меда ободрили ходоков. Глаза заблестели. В разговор вступали даже робкие.

—Да разве разберешь, где наши, где нет – невпопад пожаловался маленький мужичок.

—Ты у Евдошки, жены своей спроси, каки твои, каки нет...,- дружный смех покрыл последние слова товарища.

—Мы  мальчишками, и до татар бились на палках. – Василко на секунду вспомнил детство. – Особенно мой друг  который тоже женился на татарке. Дети у них, как у  матери, с черными глазами и ходят в православный храм.

—Во как? – изумились мужики. – И князья в родстве….

—Вот и он! Вы его должны знать.

В шатер вошел Звяга. Меда помогли забыть просителям, где они находятся. Крепкие рукопожатия, благодарные сердца стали наградой человеку, отдавшему часть своей души и жизни этим людям.

 

***

Хан собрал всех командиров сотней и тысяч. Приехал и местный князь. На требование наместника, выставить его дружину на защиту города, отказал.

—Я хочу предостеречь тебя, светлый хан. Князь Василко полтора десятка лет назад спас население от голодной смерти. Если я стану плечом к плечу с тобой, они ударят нам в спину. Я предлагаю начать переговоры с Василко….

—Светлый хан позволь говорить! – нукер плюхнулся на четвереньки перед своим властелином.

—Говори!

—Население открыло ворота города.

Хан побледнел, но справился с собой быстро.

—Где войско Василко?

—Пока на прежних местах!

—Нельзя допустить их в город! Бой среди русского населения грозит нам гибелью. Вывести все войско за стены крепости. В бой первыми не вступать!  Князю Мстиславу удерживать население от выступлений против нас!

Терентий  видел, как пришли в движение войска хана. В то же время дружина князя хранила полное спокойствие. Он не мог понять причину активности у татар, но приказал своему запасному полку подготовиться к бою.   Полки хана начали движение к воротам. Они могут напасть на безмятежно отдыхающих русичей. Выступить без приказа Терентий не мог, но допустить нападения тоже не мог.

Половина полка начало спешное выдвижение.

Ходоки стали прощаться. Пятились, отбивая поклоны. Дежурный сотник, попросил их быстрее покинуть  шатер.

—В   чем дело?

—Монголы выходят из города и выстраиваются в боевой порядок!

 

***

Рати  стоят одна от другой на расстоянии полета стрелы. На морозе усы и бороды заиндевели, делая людей седыми.   Над полками клубится пар, стоит тишина. Казалось если ее нарушить, то сразу начнется сеча. Только вороны кружат над полем еще не начавшейся брани, их ждет обильная тризна.

Каждый воин обращается к Богу о спасении души, просит победу.  Но только  мир для всех, победа всегда одна и достается только победителю. Сейчас начнется сеча. Кому Бог даст жизнь, кому смерть!?

Василко наблюдал с небольшой высотки за построениями войск. Оценивая ситуацию, он не мог понять, почему вдруг  татары вышли из города и готовятся к бою за его пределами?

—Звяга, попытайся организовать переговоры.

—С радостью! – его конь сорвался  с места.

Звяга в сопровождении двух воинов с белым платком на копье приблизился к строю татар. Навстречу им выехали несколько воинов. Он попытался выяснить, чем вызвана такая напряженность, но татарская сторона пожимала плечами. Они тоже ничего не понимали. –    Пусть ваш князь встретится с Юсуфом.

Василко и Юсуф одновременно отъехали от своих полков. Что принесет встреча старых соперников? Сколько ненависти и злости сохранилось в их сердцах?

Князь остановил коня, прислушался к биению своего сердца. Чем ближе подъезжал Юсуф, тем сильнее стучало в висках. Поведение Юсуфа выдавало в нем не меньшее волнение. Он нервно перебирал поводья, его глаза почему-то прятались от Василко.

—Здравия тебе,  Юсуф.

—Тебе тоже не болеть.

—Почему вы так спешно решили воевать нас, да еще и в открытом поле?

—Вы пришли сюда не с миром.

—Мы преследовали вас с целью не допустить разграбления населения.

—Мы никого не грабили, возвращайтесь восвояси.

—У меня есть еще не законченное дело.

—Какое? – с замиранием сердца спросил Юсуф.

—Мне необходима встреча с ханом. Мы должны договориться о дальнейших взаимоотношениях. Война окончена, надо договориться, как жить дальше.

—Надо платить дань и покориться.

—Мы победители, договор должен быт пересмотрен.   После переговоров  мы уходим.

—Ты победитель, хан побежденный, но он наместник Золотой Орды. Он не захочет с тобой говорить.

—Я настаиваю на встрече.

—Хорошо, постараюсь его уговорить.

—Думаю, что мы договорились, сечи не будет, дружинам даем команду ”отдыхать”.

—Да! Я сейчас уведу полки.

—Подожди немного.

—Ты хочешь спросить об Анне?

—Как она там?

—По всякому. Любовь к тебе так и не прошла.

Они не чувствовали вражды, время успокоило и примирило их. Они давно спешились и шли по нейтральной полосе.  Юсуф не мог решиться сказать Василко, что он воспитывает сына его и наследника.

Послышался гул скачущей конницы.   Юсуф с ненавистью глянул на князя.

—Ты просто тянул время!

Василко не успел сказать ни слова. Юсуф вскочил  на коня  и крикнул:

—Защищайся, князь!

Василко попытался как-то возразить, но соперник наседал:

—Защищайся, князь, или я убью тебя!

—Видит Бог! Я не хотел этого!

Командир татарской рати яростно сыпал удары, Василко защищался.

Рати медленно сходились, ожидая конца поединка.  Терентий нацелил удар на левый фланг боевого строя противника.

Нарастающий шум боя разорвал повелительный голос женщины:    

—Остановитесь! Остановитесь! Остановитесь! 

Анна осадила коня около сражающихся Василко и Юсуфа и подняла над головой белый платок. Тот платок, что дала ее мама Стряпуха. Анна хранила этот платок, как память из прошлой счастливой жизни. Она помнила слова, произнесенные тогда мамой: “Этот платок обладает большой силой!”

—Остановитесь, – слабеющим голосом повторила Анна и медленно сползла с коня. Оба соперника бросились  к потерявшему силы  в борьбе с ударами судьбы  любимому человеку. Она открыла глаза и едва слышно повторила: “Помиритесь”….

Рати,  едва соприкоснувшись, как заколдованные остановились, не успев начать сечу. Афанасий бросился  навстречу коннице Терентия, остановил ее. До цели оставалось  всего несколько десятков шагов.  Щеки Анны порозовели.

—Помиритесь, умоляю.

—Помирились уже, — князь виновато улыбнулся и поднял взгляд на недавнего врага.

—Анна, мы помирились.

Мужчины крепко пожали друг другу руки.

Анна положила свои маленькие ладошки  на их руки, как бы скрепляя это рукопожатие и наступивший мир. Подошел Звяга.

—Василко Олегович, что делать?

—Уводи полки, сечи не будет! Будет мир! Позови Терентия и князя Савелия.

Юсуф крикнул что-то своим полкам, после чего они направились к воротам города.    Терентий подошел, уперев глаза долу.

—Прости меня, князь.

—Ты едва не начал битву. Сколько бы по твоей вине полегло людей.

—Прости меня, князь, я посчитал, что татары будут атаковать вас. Хотел упредить.

—Ты получал сигнал к атаке?

—Нет.

—Ты отстранен от командования запасным полком.  Передай полк князю Савелию.

Анну посадили на коня.

—Пригласи князя к нам в гости, – по-татарски сказала Анна Юсуфу.

—Обязательно.

—Она что-то сказала обо мне?

—Пригласила в гости. Я тоже приглашаю тебя к нам. Безопасность я обеспечу.

—Я принимаю приглашение! — без раздумий ответил князь. – Не забудь устроить мою встречу с ханом.

Они еще раз пожали руки и разъехались. Василко так и не успел рассмотреть свою бывшую жену. Она скрылась за воротами города.

Прошло два дня, но вестей  от Юсуфа не поступало. Василко Олегович вызвал Звягу и приказал готовить посольство к хану.  Утром следующего дня пришел Терентий и просил срочно принять его.

Он вошел и низко поклонился.

—Разреши слово молвить.

—Говори.

—Я пришел к тебе с важными новостями.

—Что еще случилось? – напрягся Василко. Вспомнилось падение Анны. В голове его метались страшные мысли.— Говори!

—Я продолжаю наблюдать за городом. Там творятся странные дела. Сам того  не желая, Терентий пытал князя.

—Говори, наконец!

—Похоже, умер хан.

—Что - о- о?

—В замке похоронная суета. Они, как я понимаю, все держат в секрете.

—Теперь я понял, почему нет от Юсуфа вестей. Окольничий, сообщите Звяге, что посольство пока отменить.

—Я пойду? — вопросительно взглянул на князя Терентий.

—Подожди, помянем хана. Садись. Ты, видимо, обиделся на меня. Много соли съели вместе.

—Ты во всем прав.

—Да не во всем!

—По сути, ты действовал правильно. Случись битва, победа или поражение в ней зависело от твоей конницы.  Если бы они сразу атаковали, нам бы без тебя пришлось туго. Мне было необходимо убедить Юсуфа в случайности атаки.

—Я все понимаю!

—Что стоишь? Садись!

—Я не все еще сказал, — замялся Терентий.

—Я тебя не пойму. Ты собрался уходить, а теперь говоришь, что не все сказал, – опять напрягся Василко.

—Семья Юсуфа переезжает во дворец.

Князь молчал. Терентий тихонько попятился к выходу.

—Подожди! У нас сразу три причины выпить пива! Позовите Афанасия и Звягу.

 

***

Юсуф прибыл во дворец к хану доложить о ситуации и просить принять Василко, но его не пустили  — хан занемог. Только  после того, как он узнал о болезни, темник заметил в замке непривычную тишину.  Остаток дня прошел спокойно, но к утру следующего дня наместнику стало хуже. Позвали Юсуфа. Хан почти сидел на подушках. Смертельная бледность уже покрыла его лицо.

—Я желаю тебе скорейшего выздоровления, светлый хан.

—Закончен мой путь! Бог Сульде призывает меня, – Саин-хан горько улыбнулся, — ты заменишь меня.

Когда взошло солнце, наместником Золотой орды стал Юсуф.  Еще через сутки  его семья переехала во дворец Саин-хана.   Только утром третьего дня  Василко получил приглашение посетить нового наместника Юсуфа. С полусотней дружинников князь прибыл во дворец.  Слуга провел его по темным коридорам  с низкими проемами дверей  к горнице, где на подушках восседал новый хан.  Юсуф встретил Василко у двери. Крепкое рукопожатие подсказало князю, что визит его будет успешным.

—Я приветствую тебя, князь. Неожиданно принимаю тебя в новом качестве. Думаю, что все неприятное и враждебное между нами осталось позади.

—Я полностью с тобой согласен! – Василко в подтверждение своих слов сильнее сжал руку  Юсуфу.

—Я рад, что все позади.

—Личные взаимоотношения мы выяснили, но у нас много  нерешенных вопросов. Я теперь наместник и обязан требовать выплату ясака.

—Ясак платить мы не будем! Более того, кто нам возместит сожженные посады и деревни. И того хуже, у нас требуют ясак купцы, причем почти в два раза больше оговоренного.

—Я знаю, что Саин-хан продал право изымать дань купцам из Хорезма.

—Если они появятся, я их перевешаю, — стал заводиться Василко.

—Не горячись! Надо подумать, как выйти из этого положения.

—Если хан продал право собирать ясак купцам, то золото и серебро вы уже получили. Если деньги в Орде  не получили, то в этом виноват бывший наместник.  Ищите деньги.

—Но ты-то не платил дань согласно грамоте.

—Будем платить, но со следующего года. Зерна нет, деньги ушли на войну.

—Заплати, сколько сможешь, – в голосе Юсуфа появились просительные нотки, — сам пойми, если Орда не оставит меня наместником, тебе же хуже будет! Придет много войск и все равно сожгут тебя. Многие князья уже поплатились за отказ от уплаты ясака.

—Хитер! Несмотря на то, что первый день на “троне”.

—Я собираю налоги уже более полутора десятка лет.

—Хорошо, но своих людей я голодом морить не буду. Меня не поймут. Ведь мы победили,—  продолжал отбиваться Василко.  Но через паузу добавил:  — ладно, постараюсь как-то выкрутиться.

—О ясаке договорились, но у тебя должен находиться мой представитель.

—Его там убьют.

—Это твоя забота.

—В Орду о войне сообщать будешь?

—Пока нет. Представим это таким образом, что во всем виноваты кочевники.

—Договорились.

—Анна, входи! – позвал Юсуф жену.

Василко порывисто поднялся со своего места.  Да! Это была она,  но в этой женщине, по-восточному одетой, трудно узнать ту девочку с голубыми, как небо глазами.  Он невольно сравнил ее с Пелагеей. Его жена не уступила в этом заочном споре. Он не знал, как себя вести. Переводил взгляд с Анны на Юсуфа и наоборот.

Юсуф вышел, давая возможность побыть им одним.

—Многия лета тебе, Василко!

—Тебе тоже во здравии жить.

—Я прошу простить моего мужа. Видимо, так было Богу  угодно.

—Мы уже обо всем с ним договорились.

—Как живешь, есть ли у тебя семья?

—У меня  дочь и старший сын, наследник. А у тебя?  Вернее у вас? – поправился Василко.

Он заметил, как что-то смутило Анну. “Ее глаза стали серыми и грустными,” – про себя подумал ее бывший муж.

—У меня два сына, — она опять сделала мучительное усилие над собой, чтобы не заплакать, но две слезинки скатились по ее щекам. — У тебя тоже два сына. Я родила тебе сына. Не успела сообщить тебе тогда, что носила его под сердцем.

—Сы - ынна? – Василко хватал воздух ртом. Его шатнуло, ноги потеряли твердь.   Он заваливался на спину, голова гулко стукнулась о ковер.

—Юсуф! Юсу-у-уф! Помоги! — Анна упала на колени. Руки ее тормошили бесчувственное тело.

Василко уложили  на перины. Лекарь хлопотал над ним.

—Много пережил этот человек за последнее время. Откройте окна. Ему нужен воздух.

Анна стояла у потаенной иконы.   Ее горячие молитвы дошли до Бога, Василко открыл глаза. Взгляд его блуждал по стенам и потолку.  Он не мог понять, что же произошло. Лекарь влил ему в рот  какое-то снадобье. Через некоторое время больной уснул.

 

***

 Терентий пришел к Звяге и сообщил, что князь не вернулся из города.

—Возможно, его там захватили?

—С ним охрана! Невозможно полусотню перебить без шума.

—Я веду за городом наблюдение. Охрана Василко у ворот ханских покоев. Ведут себя нормально, никакой тревоги. Но князь к ним не выходил.

—Зачем паникуешь?

—Тревожно как-то.

—Полусотню  князя ко мне.

В ворота города русичей не пустили, но обещали все выяснить. Известие о болезни князя ошарашило Звягу. Он потребовал  пропустить его, иначе город будет взят штурмом.

Звяга сидел у постели спящего друга. Лекари не дали даже поговорить, Звяге пришлось уйти.

Рассказ Анны взволновал его.

—Послушай меня, Анна.  Если  Василко захочет взять с собой сына,  не препятствуй, пусть погостит.

—Как к этому отнесется его жена? Не сделаем ли мы хуже?

—Пелагея умная женщина, она все поймет.

Утро следующего дня Василко встретил в постели, силы еще не вернулись к нему. Увидев Звягу, он устало улыбнулся.

—Видишь, Звяга не силен я сегодня. Оставь мне мою сотню и уводи полки домой.  Намаялись они.

—Я не оставлю тебя здесь!

—Мы дружим с детства, но я все-таки князь. К тому же мне нельзя волноваться. Уводи людей, — и тихо, чтобы не слышал никто, шепнул. —     Подготовь Пелагею,  я приеду с сыном! Скоро он должен подойти.

—Ты его уже видел?

—Нет. Ты все знал, но не сказал.

—Я только догадывался.  На тебя сильно похож, только глаза голубые.

За дверью послышались шаги, шепот и ломающийся голос юноши:

—Я все понял.

На пороге стоял отрок. Голубыми глазами матери, он смотрел на отца. Минутная неловкость сменилась суетой Анны.

—Подойди же к отцу, подойди, – легонько подталкивала она сына. 

Подойди ко мне сын! Я тебя очень прошу!

Несмелыми шагами, Андрей подошел к лежащему отцу и присел на край постели.

По знаку Василко Звяга и Анна вышли.

—Прости нас с матерью! Но в жизни не все получается так, как хочется.  Я не знаю, что поведали  тебе мать и отец.  Я не стану тебе рассказывать…

—Я все знаю, мой па…, — Андрей запнулся на полуслове, виновато взглянул на Василко.

—Все верно, сынок. Он тоже твой отец. Он вырастил тебя.

—Я все знаю …, – он опять запнулся и замолчал.

—Я надеюсь, что когда либо назовешь меня отцом. Через несколько дней   я должен отправиться домой. Прошу тебя поехать со мной пока в гости, потом, если захочешь, останешься у меня.   Никто тебя ни в чем  неволить не будет. Подумай.

—У вас храм есть?

—Да-а. – Отец недоуменно посмотрел на сына, но спрашивать ничего не стал.

Вошла Анна, присела на скамью.

—Можно я с вами посижу?

—Я уговариваю Андрея поехать со мной. Прошу твоего согласия.

—Пусть сын решает сам. Он уже большой, но кое-что я хотела бы выяснить.

—Я пойду? – Андрей взглянул на родителей.

—Иди. – Согласилась мать.

—Что ты хотела выяснить?

—Андрей твой наследник, поэтому я боюсь отдавать тебе сына.

—Почему?

—У тебя уже есть наследник. Он  мечтает стать удельным князем. Появится соперник, имеющий право на престол.  Что будет потом, знает один Бог.

—Ты боишься, что его просто убьют.

—Да!

—Андрей может претендовать на княжество, но получить власть не сможет!

—Почему это мой сын не сможет стать князем!? Ты сомневаешься, что он твой? – в голосе Анны зазвучали ревностные нотки, глаза стали влажными.

—Ни в чем я не сомневаюсь, но усомнятся другие, народ не примет его. К тому же вырос он в семье басурманина.

—Я тоже басурманка?

—Тебя народ мало знал и за эти годы забыл. Жену мою и сына знают с малолетства.

—Все это так, но станут ли рассуждать  таким образом  твоя жена и ее отец? Я боюсь!

—Я объявлю, что сын приехал в гости и на престол не претендует.

—А ты спросил Андрея, что он на этот счет думает?

—Я с ним еще толком не познакомился! Как я стану ему говорить об этом?

—Как же быть?

—Не знаю!

Глаза их встретились. Он потянулся к ней, но вошел их сын.

—Я все слышал, не буду князем, не хочу им быть!  Я буду писать иконы! Папа, я поеду. Мама, не волнуйся, мы с братом  станем друзьями, — он обнял мать, — не хочу быть князем, и меч мне противен.

Февральское солнце растопило снег на крышах домов. Зима плакала капелью. Прощание затянулось. Анна плакала и не хотела выпускать из своих объятий сына. Юсуф мягко отстранил ее, обнял Андрея и подтолкнул к повозке, где в кибитке тлели угли. Долгая дорога сблизит отца и сына, уберет многие преграды. Несколько саней  в сопровождении охраны двинулись в путь. Анну душили слезы, дурные предчувствия она не смогла в себе подавить.

 

***

Город встречал князя колокольным звоном. Все жители города высыпали на площадь у церкви. Народ расступался перед санями, сдергивая с голов шапки. 

—Князь!

—Князь приехал! Слава Богу, живой и здоровый.

Слухи о болезни князя, уже давно заполнили город.

—Смотрите, сын похож на него!

—А глаза как у матери!

—Нет, он похож на Анну! 

—А может  он басурманин?

—Какой бусурманин? Вылитый Василко!

К саням подошла Пелагея.  Перед ней стоял голубоглазый юноша, сын ее соперницы, которая долгие годы незримо присутствовала в ее жизни.   Она кожей ощущала взгляды сотни глаз и не могла позволить себе показать свои непростые чувства к неожиданному гостю. Она приветлива и гостеприимна. После того  как Звяга рассказал ей о сыне и болезни Василко, Пелагея много раз представляла эту встречу и подготовилась к ней. 

—С приездом и в добрый час!

—Слава Богу! Мы дома!  

Василко повернулся к людям и крикнул:

—Спаси вас Боже! Я рад оказаться опять вместе с вами! Спаси вас, Боже!

—Многая лета нашему князю! Многая ле - та - а!

Василко обнял Пелагею, Всеволода и Ольгу, затем представил им Андрея.

—Спаси вас Христос! – поклонился нежданный гость своей новой семье. 

—Милости просим! – княгиня, обняв юношу за плечи, повела  к крыльцу.

Когда Андрей выходил из возка, приметил в толпе девушку с длинными косами до пояса. На крыльце,  когда  все оглянулись, чтобы поприветствовать народ, Андрей видел, что девушка с длинной косой смотрит на него.

В покоях все вздохнули с облегчением. За столом Андрей и Всеволод сидели рядом.  Небольшую напряженность сняла Ольга:  ”Папа! Почему ты мне не привез сестричку? Мне было бы с ней не скучно”. Всеволод увел Андрея к себе, Ольга ушла с Марьицей, которая помогала по дому Василисе.

Пелагея смотрела на мужа. Она ждала объяснений.  

—Я люблю тебя! – Василко с любовью и нежностью глянул на жену. Увидев этот взгляд, Пелагея поняла, что к ней, наконец, пришло то, что она ждала много лет. Свечи задрожали сильнее, боясь погаснуть ….

 

***

Княжеская семья ушла, толпа начала расходиться.  Из повозки Гаврила вывел Ведуна, закованного в кандалы.  Предатель, вор и тать не знал, что умер его покровитель. Его взяли прямо из домашней  постели и передали Гавриле.  Теперь его ждет кол, на который его вскоре должны посадить. Но его узнала Бабка, которая показывала заголенное “богатство” хану, она ударила Ведуна посохом первая. Не смог начальник тайного приказа спасти татя и вора, а возможно не захотел….

 

***

Пришла весна! Вешняя вода смыла кровавые следы войны. Люди радовались солнцу и жизни, строили планы, сеяли хлеб.   Девушки вплетали в свои косы цветы,  стреляли в парней глазами и звонко смеялись. Жизнь просыпалась, чтобы начать новый виток.  Андрей уже не думал о доме, глаза девушки с косой до пояса манили и чаровали его. Это была дочь воеводы Афанасия — Полина.

Афанасий, отец пятерых девушек, так и не дождался сына. Над ним подтрунивали  друзья: “Воевода, а стрелять из лука не умеешь!” Он отшучивался: “Зато в зятьях будет два князя! А может и более!” Всеволод присмотрел сестру Полины, Софью. Но это уже совсем другая история….

 

***

Прошло еще без малого двадцать лет….

Афанасий не ошибся. Всеволод женился на Софье, а Андрей на Полине. Вышли замуж остальные дочки, но князей на всех не хватило. У Устиньи и ее мужа появилось много внуков.  Афанасий передал дела воеводы Дмитрию, приемному сыну  Терентия. Марьица, его жена командовала по дому князя, заменив Василису.

Сбылась мечта Таисии.  Они с мужем  Федором, который считал, что чудом убежал от степняков, выдали своих дочерей замуж за сыновей Звяги.

Звяга все чаще прибаливал, но жизненных сил осталось еще достаточно, чтобы держать в своих руках разведку князя.  Фома и Гаврила около года назад отдали Богу душу. Терентий стал немощным.  Тайным приказом заведует сын Звяги.  Феодосия ходит молиться в храм. Ее черные глаза уже не пылают огнем, но любви к мужу и детям в них не стало меньше. Кузнец и друг Фомы  Силантий после войны вернулся к могилам своей семьи.

Данила Савич и его жена похоронены на территории храма.

Спиридон — самый богатый человек в городе. Он стал сватом и компаньоном   Еремею Федоровичу.  Несмотря на то, что сбежал Юсуф, им удалось наладить обжиг кирпича. Теперь это семейное дело, которым управляют их дети.  Спиридон слушает рассказы о дальних странствиях своего свата и даже немного завидует ему.

В  княжеских покоях говорят шепотом. У постели умирающего князя Василко Олеговича седовласый старец, отец Тихон, жена Пелагия, Анна и Юсуф. Упав, матери на грудь, плачет Ольга. Сыновья Андрей и  Всеволод  ожидают, когда их позовут к отцу. Здесь же ожидает вызова князь Савелий, сын Юрия Владимировича.  Василко Олегович должен передать власть. Для этого  переговорит с каждым претендентом на престол, а затем объявит свое решение. Первым  к постели умирающего князя, подошел Савелий. Князь поднял тяжелые веки.  

—Ты достоин  стать удельным князем!  Есть ли у тебя желание и терпение управлять княжеством, служить народу?

—Прости, князь, но я поклялся не занимать трон.

—Я снимаю с тебя клятву.

— Я не могу переступить через клятву, данную Богу и отцу. Прости меня, Василко Олегович.

Андрей опустился на колени у постели отца, стал говорить:

—Отец, мы уже говорили обо всем.  Мне по сердцу писать иконы и расписывать храмы. Вижу свой путь в служении Богу, я уступаю власть своему брату Всеволоду.

Всеволод дрогнувшим голосом  дал согласие быть удельным князем.

—Поклянись, сын, в том, что служить будешь народу своему, не жалея сил и своей жизни. Будешь защищать его от внутреннего и пришлого врага.

—Клянусь перед Богом, отцом моим и матерью, что я продолжу дело отца и не уроню стяг твой.  После согласия боярской думы я поклянусь перед народом.

Священник поднес лик Пресвятой Богородицы к стоящему на коленях Всеволоду. Осенив себя крестом, новый удельный князь, поцеловал икону.

—Передайте новому князю мой меч….

Василко Олегович в последний раз увидел зеленую траву, реку, несущую его в вечность…. Отец Тихон приподнялся со своего места,  навсегда закрыл Великому князю глаза.                    

— Я поведу тебя к Богу.

Не смолкают колокола, их скорбный перезвон слышен далеко за стенами города.   Строй дружины застыл в скорбном молчании. Приспущены стяги, свидетели славных дел и побед. Народ, от мала  до велика, стоит на коленях. Всеобщее горе заставило склонить головы и плакать сердца людей.

Стоит на коленях Тули, отец трех сыновей-дружинников князя.  Сын его, Басман, командует сотней.

Первым к могиле несут отца Тихона.  

Кто-то крикнул: “Они святые!”— Народ откликнулся гулом голосов, в которых звучало согласие и надежда: “Святые! Святые! Святые!”

Только Захар, сын Никодима, не пал на колени. Он не простил князю смерти отца.

Похоронили князя и священника у стен храма. Через день к могилам пришел, опоздавший на похороны, верховный атаман Кондрат.  Он горестно склонил седую голову перед славой и величием боевого товарища и друга.  

Многие годы, подданные князя Василко, приходят в храм, который расписал Андрей, и обращаются в молитвах за помощью к ликам святых: Василко и Тихона.

 

Пояснения к тексту.

Золотая Орда – ныне разрушенный город, основанный  ханом Батыем. Город находился близ Астрахани.

Мунгол - тоже, что и монгол.

Рапа     - смесь воды и соли, или не выпаренная соль.

Нукер – рядовой воин монгольского войска.

Десница - правая рука.

Бусурманин – иноземец.

Чингиз-хан   -  Выдающийся полководец, завоеватель Китая, ряда азиатских государств, в том числе

Вьетнам.

Джихангир   -   повелитель вселенной.

Хан Батый или  Бату-хан  -  внук Чингиз-хана.   Выдающийся полководец, покоритель Руси, войска, которого дошли до Адриатического моря.

Сабутай-бахатур или Сабутей-багатур. -   Выдающийся полководец, учитель хана Батыя, сподвижник Чингиз-хана.

Сульде    -     бог войны у монгол.

Дикое поле – Земли России, расположенные между Доном и Волгой.

Газах    -  (от автора)  предположительно,  что от этого слова появилось название «казак».  Надо сказать, что такой точки зрения, Вы не найдете в научных трудах, где считается, что казачество появилось в более поздние времена.  Моя версия основана не  на научном труде, а на казачьей легенде, случайно попавшей в мои руки. Считается, что казачество появилось во времена царя Грозного, возможно чуть раньше, из беглого люда.

Но народ бежал не только на Дон, а казаки появились только там. Легенда гласит, что первые казаки появились значительно раньше. Для этого, поистине всемирного явления, детонатором должен был стать мощный социальный взрыв. Именно нашествие подняло и переместило огромные слои того общества. По моему глубокому убеждению, именно не смирившиеся люди продолжали вести борьбу с игом на протяжении долгого времени.

Эти воины и стали первыми казаками.  В подтверждении этой версии  можно привести пример.  Под городом Ростом-на-Дону есть город Батайск, а в сотне километров от него стоит казачья станица Мечетинская.  Есть еще станица Кагальницкая.  Аксай - пригород Ростова-на-Дону. Почему появились такие названия? Видимо все просто. Казаки издревле не любят менять названия своих станиц, которые уходят корнями своими в глубокую историю государства нашего….

Пейцза -  Пластинка из дерева, серебра или золота, которая    свидетельствовала об особом доверии Чингизидов.

Саман – Перемешанная с соломой глина, отформованная в блоки, похожие на большой кирпич.

Дыба – Приспособление для пыток, применяемое в древней Руси.

Обмануть темные силы  - существовало поверие - молодожены, чтобы обмануть злых духов, проводили брачную ночь за пределами своего дома.

Вечерние страны – страны западной Европы.

Моровая  язва   -   инфекционное заболевание.

Тумен -     десятитысячное войско

Ясак   -    Налог, дань.

Темник   -  командир десятитысячного войска.

Визирь -   командир войск ханства.

Батыр    -  храбрец, сильный человек.

Неподвижная звезда   -  Полярная звезда.

Небесный ковш   -  созвездие Большой медведицы.

Окольничий  -  помощник князя.

Приказ - Образование, похожее на наше министерство.