Повелитель снов

Пролог

 

– Ну что такое? Опять эта шайка к тебе привязалась?

– Я устал с ними драться. Их всегда больше…

– Иди сюда, герой. Раны боевые обработаю.

– Я хочу, стать сильным, мама. Хочу, чтобы меня все боялись!

– Боялись? Разве не лучше, когда тебя уважают?

– Мне не нужно от них уважение! Потому что я их ненавижу. И не уважаю.

– Всё. Пора спать. Будешь так говорить на ночь, не уснёшь.

– Ой, мама! Я уже не маленький!

– Дрёма не придёт и не убаюкает.

– Дрёма… Вот был бы я Повелителем снов, я бы сам решал, кто будет спать, а кто – нет! Я бы им показал!

 

Глава 1

 

Ольга упала на долгожданную кровать: сегодня выдался особенно паршивый день. Она была как выжатый лимон. Ещё и пару заказов домой взяла. В голове до сих пор трезвонили клиенты и просили «того», «этого» и «ещё вот помните, мы делали в пятом эскизе такой цвет яиц малиновки, вот его давайте и сделаем». Мозги просили пощады, но работы было много. Адски много. Но хочешь, не хочешь, надо на что-то жить, есть и хоть немного, но откладывать на отдельную квартиру. Хорошо, хоть цены сейчас падают, как осенние листья, и несть этому конца, если верить сводкам риэлторских сайтов и местной рекламной газеты. Может, повезёт купить «убитую» однушку за бесценок. Хотя, такое чудо сродни явлению Христа.

Ольга поднялась и отправилась на кухню, чтобы подзаправиться ужином перед вечерним марафоном работы. Макароны с сосиской и тёплый чай вернули в более-менее приличное состояние. Захотелось хоть немного полежать, закрыв глаза, но она с отвращением отбросила эту мысль: успеется.

Только Ольга уселась перед компьютером, чтобы разделаться с фрилансовыми заказами, дверь в комнату открылась и на пороге возникла мама.

– Ну что ты опять за своим компьютером засела? Шла бы погулять, мужика бы себе нашла. Все вон уже замужем давно, ты одна сидишь.

– Я работаю, мама. А ты мне мешаешь.

– Сколько тебе ещё говорить...

– Нисколько. Мне двадцать четыре. И я работаю.

Недовольное ворчание выросло на два тона, и Ольга достала из-за колонок старое проверенное средство: наушники. Выкрутив до отказа звук, она выбрала в плейлисте Gorky Park «Two Candels» и погрузилась в царство слоёв, кистей и шрифтов.

Она закончила глубоко заполночь и в письме к одному из клиентов сделала две ошибки. Переделала, перепроверила на три раза и только тогда со вздохом откинулась на спинку стула, запустив мессенджер. В окошке уведомлений горела цифра «5».

«Анька…»

Ольга развернула окно.

Nanny-funny: Лёлишна, дарова. Мы тут на выходных в лес рвём. Давай-ка с нами. Развеешься хоть. Там домик есть, все удобства.

Helga: Ага, один раз я уже съездила развеяться. До сих пор расхлёбываю – так оторвалась!

Nanny-funny: Ну мы-то с Элкой тут ваще не при чём! Ты до сих пор не говоришь, между прочим, кого тогда в зеркале увидела! А мы от любопытства помираем.

Ольга закрыла глаза. И снова увидела того мужчину так, будто и не проходило этих двух лет. Она сидела перед тем старым мутным зеркалом с облупившейся краской на оправе, вокруг чадили оплывающие свечи. Пахло затхлостью, как и должно в древних домах… в зеркале творилось что-то непотребное. И обнажённый зачинщик, облитый светом свечей, солировал среди двух других…

«Господи боже, как солировал… такое не в каждом эротическом фильме увидишь…»

Ольга пришла в себя, увидев, что окно мессенджера снова покраснело от гневных уведомлений.

Nanny-funny: Ау! Лёлишна! Уснула там штоле?

Nanny-funny: Ну что, едешь? Сказать Стасику, что на тебя тоже вина брать?

Helga: ок.

Это рождественское гадание на суженого в доме у Элки, их общей с Анькой подруги, стало роковым. Разделило всю жизнь на «до» и «после». Нет, ей не снились кошмары, не снился и тот, кто показался в ту ночь в зеркале. Она просто перестала спать. И в бессилии сделать что-то с этим уже расписались и местный терапевт, и невролог, и сама Ольга.

«Осталось только пойти к гадалкам и экстрасенсам. И спустить на «лечение» с таким трудом накопленные деньги».

Она посмотрела на часы. Полтретьего.

Затем подключила карту памяти фотоаппарата к компьютеру, открыла фоторедактор и загрузила первый файл. Луна, жёлтая, как сыр, на фоне зеленоватого неба с чёрной кромкой леса внизу.

– Да когда же ты спать-то будешь? – сердитая мамина голова в бигудях показалась в двери.

Ольга в который раз подумала о том, что надо бы врезать замок в комнату, раз уж нереально накопить на собственную квартиру.

– Я тебе чем мешаю?

– Ты опять не спишь! – страдальческим тоном завела мама. – Я так не могу! Я тебе заварила шалфей там, иди-ка попей!

– Спасибо, – механически ответила Ольга, не отрываясь от монитора. – У меня аллергия на шалфей.

– Мне лучше знать, на что у тебя аллергия! Вот никогда мать не слушаешь! А я тебе, между прочим, добра желаю! Вот в эти выходные к нам Вася придёт, он сын Зинки с работы. Познакомлю вас, хороший мальчик он, не пьёт, женщин не водит.

– Так может, он гей?

– Ольга! А ну хватит мне тут! Вот помрёшь безмужней – будешь знать!

– Угу, – угрюмо отозвалась она. – Зато счастливой. Спокойной ночи, мама.

Ольга сохранила файл в папку «Луна» под именем «Луна номер 74» и вырубила компьютер. Растянулась на полу и привычно приняла упор на руки.

Средство от бессонницы номер три. Физические нагрузки. Если верить статьям журнала «Здоровье», способствуют здоровому и крепкому сну.

«Ну мало ли, может, поможет».

Отжимание.

«Ковёр. Раз. Цветочек. Два. Листочек. Три. Загогулина. Четыре. Пять».

Руки дрожали под весом уставшего тела. Волосы, собранные в конский хвост, свесились из-за плеча и мели пол. Мышцы ныли, как натянутые струны, которые вот-вот лопнут. Но сдаваться нельзя. Может, хоть в этот раз удастся уснуть от банальной усталости.

«Ещё раз. Давай! Сможешь. Ещё…»

 Ольга упала на пол, тяжело дыша. В глазах потемнело. Она с трудом поднялась, стащила джинсы и футболку и залезла под одеяло.

Взгляд привычно пополз по потолку: по трещинам в побелке, знакомым наизусть. Дорога сна извивалась, ветвилась, вела от стены и почти до самого окна.

За стенкой раздался ритмичный стук спинки кровати. И протяжные стоны.

Ольга зажмурилась и снова открыла глаза.

«Стоит ли родиться женщиной для того, чтобы слушать всю ночь, как Дашке хорошо, и завидовать?

Можно, конечно, вспомнить ночь гадания и того мерзавца в зеркале... от одного воспоминания до сих пор всё горит... можно попробовать снять напряжение самой, но... Это всё – иллюзия. Этого мужика нет на самом деле. И не было никогда. Жить в мире фантазий можно. Но там можно остаться навсегда. Без шанса жить нормально. Как все люди. В этом мире. С мамой, проклятым шалфеем и Васей, чёрт его дери».

Соседи продолжали свой марафон. Судя по агонизирующим Дашкиным крикам, он близился к стандартному завершению. Трещина всё маячила на потолке, как сухое безжизненное дерево, не способное выпустить ни единого листочка.

«Вот, что меня с ней роднит. Точно».

– Оля! Ты спишь? – в комнату снова сунулась голова матери в бигудях, наводя на мысль о том, что можно посчитать овец, чтобы заснуть – способ номер четыре. – Слышишь, чего ироды за стенкой творят? Совсем совесть потеряли! Тьфу, бесстыжие!

Ольга вздохнула и обречённо закрыла глаза. Шла шестьсот пятнадцатая ночь её бессонницы.

 

Глава 2

 

Ночь была чёрной, как антрацитовая россыпь под блеклым светом уличного фонаря. А ядовито-жёлтую луну будто наспех замазали угольной гуашью: она пыталась всплыть из густых туч, но каждый раз погружалась обратно.

Ольга, Анька, Элка и Стас, который, похоже, претендовал на Элку, и небезуспешно, шли по лесу, освещая фонариками тропу. Свет бежал по шершавым стволам сосен по обочинам, по пожухшей августовской траве. Перегон на триста третьем километре остался далеко позади, а впереди – только лес.

– Женщины! – в который раз ворчливо протянул Стас. – Прособирались до темноты. Щас фиг знает, куда идти. Где этот ваш домик-то?

– Ну скоро уже, за поворотом! – раздражённо откликнулась Анька. Она почёсывалась и постоянно отмахивалась от вездесущих комаров. – Да ты бы нам все мозги вынес, если бы мы водку и пироги забыли!

– Ещё марафетились полчаса… – начал Стас, но Ольга его оборвала:

– Остынь, герой. Мы-то как надо оделись.

И вправду, они с Анькой шагали в простых футболках и джинсах, куртки прицепили на рюкзаки. А вот Элка красовалась в облегающем топике, явно для Стаса старалась. И её старания не прошли даром: он поигрывал мускулами, травил пошлые анекдоты. Ольга дружила с Анькой и Элкой ещё с детского сада. Анька уже успела дважды выскочить замуж и развестись, Элка выгнала жениха прямо перед свадьбой: застукала с собственной двоюродной сестрой. Одна Ольга «болталась непристроенная», как выражались подруги. Потому-то и затеяли два года назад гадание на суженого в старом доме у Элки, оставив подружку наедине с зеркалом. А в итоге долго успокаивали ревущую Ольгу и до сих пор не понимали, почему в комнате был такой бардак, когда они вломились туда на её крик. Теперь они были твёрдо убеждены, что на Ольге венец безбрачия, и периодически зазывали Ольгу снять этот самый венец к очередной знахарке. Ольга упрямо отбрыкивалась и слала всех лесом.

Лес всё тянулся и тянулся. Тропа давно сузилась и почти исчезла, превратившись в коридор из угрюмых сосен. Ольга поняла, что они заблудились. Чем дальше они шли, тем громче шумели вверху кроны деревьев под порывами ветра. Под ногами всё чаще попадались шишки и болотные кочки.

– Да сколько можно-то? – взвыл Стас. Он сбросил на землю рюкзак и подёргал затёкшими плечами. – Анька! Где ваша избушка на курьих ножках?

– Да заблудились мы! Не видишь, что ли? – сердито буркнула Ольга. – Надо палатку ставить. В такой темноте шариться бесполезно. Утром хоть тропинку можно найти.

– Ты бы вообще помолчала, поедательница пауков!

Это был удар ниже пояса. О том, что Ольга однажды случайно съела паука, знали двое – лучшие подруги. Анька с презрением глянула на Элку.

– Совесть последнюю за мужика продала. Тьфу!

– Спасибо, Эллочка, – не удержалась Ольга и отвернулась к лесу.

– Да что я такого сделала-то?! – притворно удивилась Элка. Было видно, что ей неловко оттого, что Стас выболтал то, о чём не просили.

– Это был мой секрет, – уточнила Ольга. – Я тебе его доверила. А ты моё доверие предала. Так ясно?

Элка тут же разразилась возмущёнными криками: мол, это было давно, ещё в садике, да стоит ли вообще на такое обижаться. Стас, конечно, тут же её поддержал: кто старое помянет, тому глаз вон. Анька сердито упёрла руки в боки и пошла в наступление с обличительной проповедью о предательстве. Бог знает, сколько бы они ещё так препирались, если бы Ольга не подняла руку:

– Тихо! Я вижу какой-то огонёк!

В самой глубине леса виднелось жёлтое пятнышко.

– На костёр не похоже, ровно горит, – заметил притихший Стас.

– Давайте там и переночуем или хоть дорогу спросим, – решила Анька.

Они направились туда, где горел огонёк надежды. Шли гуськом, друг за другом: чаща стала совсем угрюмой, непроходимой. Разлапистые елки били ветками по лицу, колючий можжевельник драл руки, а ноги в сапогах увязали во влажных кочках. Ольге даже почудилось, будто, свернув с тропы, они пересекли какую-то границу, словно лопнула какая-то туго натянутая между стволами деревьев струна, которую они нечаянно задели. Она даже услышала этот тонкий высокий звук и оглянулась на всякий случай, но со всех сторон наваливалась густая тьма. Только где-то в вышине зловеще рассмеялся козодой и с противоположного конца леса ему в ответ заухал филин.

Домик оказался древней одноэтажной развалюхой с покосившимися воротами. Он на треть врос в землю, демонстрируя свой почтенный возраст. Один ставень держался кое-как и болтался, поскрипывая на ветру.

Элка хмыкнула:

– Его, походу, строили в начале прошлого века.

В избушке было темно и пыльно. Стас сразу расчихался. Анька посветила фонариком и нашла кухню с сероватой печью, покрытой паутиной трещин.

Ольга обнаружила заросшую мхом кровать с железными шариками, шкаф без одной створки и кучу какого-то непонятного хлама в углу. На широком подоконнике нашлась гитара, осыпанная синим лунным светом. Она оказалась очень старой, потемневшей от времени. Но что самое странное: струн не было. Колки были, лады тускло поблёскивали на грифе, а струн – ни одной. Будто кто-то снял их все за ненадобностью или их и не было никогда.

Ольга обвела пыльный гриф и деку, воображая, что задевает струны, и тихонько напела:

– И сегодня я не засну,

Если ты не зажжёшь луну…

В мире что-то сдвинулось. Повернулось. Будто реальность обернулась вокруг своей оси несколько раз, как механизм заводных часов. Изба зловеще закрипела. Ольга попятилась и бросилась в кухню.

Там в свете одинокой свечи у окна, которая и привела их сюда, друзья ели какие-то пироги. Широкая тарелка на столе быстро пустела: Стас с причмокиванием дожёвывал последний кусок.

– Вкуфнятина!

– А-а, офень вкуфные, – с набитым ртом поддержала Анька и отломила кусок от своего. – На. Попробуй!

– Не буду, – Ольга отшатнулась. – Тут ведь хозяин есть. И не для нас он их готовил.

– Ой, да брось, нету тут никого! – отмахнулась Элка, с наслаждением слизывая крошки с губ. – Дом заброшенный, кто-то принёс свеженькое да и оставил...

– Ребята! Очнитесь! – завопила Ольга. – Вот именно что оставил! Так покойникам еду оставляют! На помин! Вы что, не видите, дом двигается! Он оживает!

Стас достал из рюкзака термос, чтобы запить пироги, и поморщился:

– Это тебя с детства так глючит? После паука?

– Девочки! – заорала Ольга. – Валим отсюда!

Зловещий скрип уже слышался со всех сторон. Дом на глазах менялся, обретал краски, рос в объёме. Грязь, мхи и пыль исчезли разом, вместо них на полах расстелились тёмные ковры, стол, за которым они сидели, посветлел массивной столешницей светлого дерева, украшенной по краю затейливой резьбой.

– Ой... – тихо выдохнула Анька. – Лёля, это чё, глюки уже?

– И меня накрыло... – проныл Стас. – Я это тоже вижу.

– Пироги с чем были? – прошептала Элка, засовывая себе два пальца в рот. –Волчье лыко?

Со звонким треском появлялись ступеньки широченной винтовой лестницы, уводящей на второй этаж. Теперь везде было светло от ярко-жёлтых ламп на стенах, они освещали уже не дом, а здоровенный терем с толстыми балками в виде балясин – сравнительно новенький, но уже обжитой: вкусно пахло сосной и липой, но запахи крепкого чая и мягкой кожи тоже вмешивались в этот ряд.

Ольга вздрогнула, когда входная дверь заскрипела.

На пороге показались два бугая, похожих друг на друга, как две капли воды. С чёрными волосами до плеч, затянутые в кожаные жилеты, которые будто нарочно демонстрировали рельефные мышцы, угрожающе перекатывающиеся под кожей.

– Смотри, Иваш, забрались в чужой дом и натворили бед! Осквернители... – пробасил один, увидев пустую тарелку.

– Верно, Иван. Казнить осквернителей! – сжал кулачищи второй. – Сожрали всё подношение!

– Ребята... – начала бледная Анька, доставая из кошелька купюры. – Вот, возьмите всё, что есть. Больше нету. Всё возьмите.

– Мы не знали, что тут кто-то есть... – проблеял Стас.

– Как сюда попали, смертные?! – пророкотал Иван. Теперь Ольга поняла, что он был чуть крупнее и  старше брата.

– Я эм... огонёк увидела, – охрипнув от страха, ответила Ольга. – Мы заблудились.

Близнецы хмуро переглянулись. Они отвернулись и с минуту переговаривались. Можно было услышать «зодчий» и «ведьма».

– Смерти предать осквернителей, – наконец выдал вердикт Иван. – Лезут, куда не просят, жрут, что не им приготовлено...

– Не, ребят... – Ольга примирительно подняла руки. – Давайте мы вам новых пирогов привезём. Замнём на дружеской ноте, а?

– А ну не лезь, малахольная! – рыкнул Иваш, замахиваясь. – Можешь катиться ко всем чертям: ты подношение не лопала! А остальные умрут.

– Я не хочу умирать! – заголосила Элка.

– Считайте, что я ведьма! – Ольга вытащила из рюкзака шокер и потрещала им перед близнецами. – Заколдую!

– Ну-ну, – ухмыльнулся Иваш. – Чтобы стать ведьмой, надо живого паука съесть!

Ольга на мгновение оторопела, оглянулась на подруг и вдруг рассмеялась, вспомнив тот дурацкий случай в детском саду. В тарелку на завтраке упал крохотный паучок. Она его закопала в манной каше и отодвинула тарелку. А потом отвлеклась на что-то и забыла про паучка. И съела кашу с ним.

Этот факт по-настоящему рассмешил её, и страх позорно убрался куда-то в глубины души, как побитая  собака.

– А кто вам сказал, что я его не съела?

Иван ухмыльнулся.

– Ну покажи тогда, ведьма, что умеешь!

К своему удивлению Ольга даже не испугалась. Её всё ещё разбирал смех от этого дурацкого случая с пауком. Она взмахнула рукой, будто колдуя, но вдруг в воздухе ярко заискрило: огоньки срывались не с шокера, а прямо с её пальцев.

Близнецы испуганно отшатнулись.

– Буди Зодчего, Иваш! Иди, а я этих постерегу!

Иваш загрохотал тяжёлыми ботинками, взбегая наверх.

– Кто этот Зодчий, мать его? – прошептал Стас. – Местный смотрящий? Мы к бандюкам попали!

– Отпусти нас, – предупредила Ольга. Её охватила эйфория от всесильности. – А то в жабу превращу!

Иван хмуро попятился, но набычился и перегородил собой входную дверь.

От тяжёлых шагов на лестнице Ольгу пробил озноб. Она ожидала увидеть бугая ещё более крупного, чем братья в кожанках, но тот, что предстал перед ними, произвёл эффект гораздо больший.

Прямо из-за Иваша показался самый обыкновенный мужчина среднего роста. Он шёл неторопливо, словно сознавая свою власть. Ноги в узких сапогах ровно чеканили шаг. В тёмные джинсы его была заправлена простая чёрная рубашка, а на плечи падали белые волосы, перехваченные на лбу металлическим обручем. Черты лица, резкие и впечатляющие, наводили на мысли о сказочных воинах и таинственных колдунах: властный взгляд из-под широких бровей будто гипнотизировал, не давая возможности отвести глаза.

Хозяин дома остановился посреди расширившейся кухни и сложил на груди руки.

– Доброй ночи, гости... пусть вы и забрели сюда в недобрый час. Я живу здесь. И угощение, которое вы съели, было не про вас.

– Мы заплатим! – пообещала Анька, молитвенно складывая руки. – Возьмите все деньги!

– Деньги? – Зодчий поднял бровь, насмешливо её разглядывая. – На кой ляд деньги демону? Эти пироги были подношением демону. Чтобы старик не шалил сильно, его задабривают каждую неделю. А он сладкое ой как любит.

– Из... вините... – влез Стас. – Какому ещё демону?

– Ночному демону, – вежливо кивнул Зодчий. – Когда-то он был богом. Но люди со временем пересмотрели его роль в их жизни. Он насылает чудовищные кошмары. Лишает сна. И теперь вы его разозлили...

– А вы... вы тогда кто? – хрипло спросила Элка.

Он улыбнулся одними губами.

– Я – Зодчий снов. Повелитель. Кстати, можете пасть на колени, смертные.

Обалдевшая Элка попыталась пасть ниц, но Анька молча врезала ей по плечу, и та осеклась, усевшись на место.

– Ну, и что же мне с вами делать? – задумчиво протянул Зодчий, и Ольга оперлась на стену, потому что от его низкого голоса натурально подкосились ноги. – Кстати... Где ваша ведьма?

Он обвёл взглядом всех и остановил его на ней. Ольга всхлипнула и шумно осела на пол.

Потому что это был тот самый. Суженый из зеркала.

 

Глава 3

 

Он уже шагнул к ней, и Ольга почувствовала, как затрясло мелкой дрожью от пристального взгляда этих тёмных глаз. Как вдруг Иваш положил руку на плечо Зодчего.

– Повелитель, пора.

Зодчий окинул её сожалеющим взглядом и поджал губы.

– Как вы здесь некстати в этот час...

Он резко дунул, будто задувая свечу, и тут же в доме стало темно: погасли все светильники. Слышно было, как во тьме Элка клацает зубами от страха. Зодчий развернулся и скрылся в коридоре. Ольга поднялась и осторожно попробовала пойти за ним. Она догадывалась, что сейчас случится, и ей до жути не терпелось проверить свою догадку. Тем более, что здоровяки-близнецы будто бы потеряли к ним интерес: они застыли, сложив ручищи на груди, как каменные изваяния.

– Лёлька! Стой, дура! – прошипела Анька! – Ты куда?!

Но Ольга её не слышала. Она завернула за угол и тут же оказалась в большой гостиной.

Зодчий стоял у окна, и голубой лунный свет обливал строгие черты лица. Ольга не могла понять, что же такого в них, что глаз оторвать невозможно. Он ведь вовсе не красив, нет, его будто кто-то рисовал наспех, гневно вычерчивая высокий лоб, прямой нос и тонкие узкие губы. И лишь под конец, будто поняв, что в рисунке слишком много прямых, художник добавил круглый подбородок – будто в насмешку: капля мягкости на каменном барельефе.

Зодчий одним рывком распахнул окно, и в дом ворвался серебристый лунный свет, рассыпаясь по мебели волшебной пылью. Ольга крепко вцепилась в косяк двери: казалось, будто она видит сон наяву, так близко он был.

А Зодчий тем временем взял гитару (теперь уже достаточно новую, но всё ещё без струн) и сел у окна. Лунные лучи мерцали всё ярче, всё ощутимее, их можно было потрогать, только дотянись. Именно это и сделал Зодчий. Он собрал их горстью и приладил к гитаре. Ольга тихо ахнула: от грифа к луне тянулись полупрозрачные струны, и не семь, а много.

А потом Зодчий ударил по ним, и мощное соло сотрясло реальность. Звуки, такие сильные и звонкие, вибрировали прямо сквозь тело, заставляя душу танцевать под эту музыку, замирая от восторга. Мелодия поражала своей страстью и энергией, но в то же время задним фоном всё же слышались нотки печали. Пальцы Зодчего ловко бежали по лучам, высекая из них настоящее волшебство, и глаза его при этом горели дьявольским огнём.

Ольга пришла в себя, когда поняла, что глубоко дышит, а лёгкий перебор заканчивает колдовскую игру. Грудь, а вместе с ней, похоже, и душу, пронизывали лучи счастья, совсем, как лунные, только в них сияла настоящая эйфория. С трудом Ольга поняла, что лицо мокро от слёз, и быстро отёрла щёки. В груди всё болело от восхищения, но ещё и от горького понимания: влюбилась. Окончательно и бесповоротно.

Она вздрогнула, когда его голос прозвучал прямо над ней:

– Почему ты не спишь? Я ведь сыграл колыбельную.

– У меня бессонница.

– И что? Какого беса ты не спишь? – рассердился он. – Я – Повелитель снов, и повелеваю тебе спать!

Ольга усмехнулась.

– О, великий Зодчий злится? Кажется, нашлось что-то неподвластное тебе?

Он скривился, будто съел лимон и отложил гитару. Затем ринулся в кухню. Ольга прошагала за ним. Прямо на полу посапывала Анька, подсунув под щёку свёрнутую куртку, рядом в обнимку сладко спали Элка и похрапывающий Стас.

Зодчий повернулся к ней.

– Все твои друзья спят. Как нормальные люди. Как я им и повелел!

– Понятно. Я у тебя комплексы вызываю...

Он принялся раздражённо ходить из угла в угол. Иваш поклонился:

– Повелитель, куда этих осквернителей?

– Да пёс знает... – раздраженно отозвался Зодчий. – Брось хоть в гостиную, надоело об них запинаться!

Когда близнецы перетащили незваных гостей на диваны в гостиной, Ольга снова осталась с ним наедине.

– Я чувствую, ты касалась моей гитары. И пела, – задумчиво проговорил он, потирая подбородок и не сводя с неё взгляда. – Зачем ты пела? Что? Почему?

– Средство от бессонницы номер семь, – невесело усмехнулась Ольга. – Ненавязчивая мелодия.

– Почему ты неподвластна мне? – он повысил тон, и теперь его голос звенел от любопытства и недовольства. Зодчий схватил её за плечи, приблизив к себе и заглядывая в глаза. – Почему ты не спишь?

«Потому что два года назад увидела в зеркале, как ты...» – подумала Ольга.

Но промолчала.

– Если не скажешь сама, я узнаю без твоего разрешения, - пригрозил он, нависая над ней. – Ну?

Прядь его белых волос скользнула по её щеке, и Ольга помотала головой, чтобы сбросить её, а вместе с ней и это дурацкое наваждение. Но Зодчий воспринял это как отрицательный ответ и сжал её плечи так, что она только охнула.

– Сама напросилась!

Он склонился предельно близко, тесно касаясь своей щекой её скулы.

– Смотри на меня!

Ольга изо всех сил хотела отвернуться и зажмуриться, но не могла. Какая-то сила сковала её, заставляя смотреть в эти жестокие глаза с проблеском мятной зелени. И когда она почувствовала его волю внутри себя, протестующе застонала в его руках.

Его разум проникал в её мысли, бесцеремонно отшвыривая воспоминания с пути и отыскивая нужное.

Первый прыжок в холодное озеро на глубину.

Белый крысёнок... отец выбросил его с балкона.

Камень летит в голову – бах! Боль... кровь. Одноклассник.

«Мы можем вас отчислить, но если вы пойдёте нам навстречу...»

«Почему вы не замужем? Мы берём на работу только замужних. Им нужна работа, чтобы кормить семью, а вам...»

Наткнулся на нужное воспоминание Зодчий быстро. Глубокая ночь. Деревня. Все в домах давно спят. Но в одном слышится смех: в одной комнате подружки пьют вино, а в другой она, Ольга. Сидит напротив старого зеркала и расширившимися глазами смотрит на то, что там творится.

Ольга всхлипнула.

Она не говорила об этом никому. Даже Аньке, лучшей подруге.

«Разве такое кому расскажешь?»

Это было слишком интимно, слишком глубоко спрятано, как что-то постыдное.

В ту ночь ей действительно привиделся в зеркале суженый. Вот только он занимался сексом сразу с двумя женщинами, одна была рыжей, другая – жгучая брюнетка. И он успевал везде. Двигался в одной, сжимая её бедро, жарко целовал другую, лаская её грудь. Стонов не было слышно, но все они очень отчётливо раздавались у Ольги в голове.

От такого зрелища рука сама потянулась к промежности, пальцы неуловимо быстро скользнули под тёплую клетчатую юбку, затем под колготки – огладили бёдра... и потом в трусики.  Коснулись гладкой кожи, раздвигая набухшие складки. Хотелось, чтобы это были его руки. Его пальцы, а не её собственные.

И в тот момент, когда его движения в зеркале стали резкими, будто он и сам их не контролировал, лицо исказилось гримасой наслаждения, он поднял глаза и встретился с ней взглядом. И будто увидел её с рукой под юбкой и глазами, затуманенными возбуждением.

Ольга вскрикнула и перевернула зеркало вниз с такой силой, что оно треснуло. Но чувство того, что он всё ещё смотрит, никак не отпускало: он будто бы выжег на глазах клеймо своим взглядом. И она кричала, кричала, закрыв лицо руками.

Зодчий отпустил её, и Ольга упала на пол. Она поднялась на дрожащих ногах и упала на диван, свернувшись в калачик. Ей казалось, будто содрали кожу, и теперь она – оголённый кусок нервов.

«Всё. У меня не осталось от него секретов».

– Вот ты кто такая... – хрипло выдавил Зодчий, оперевшись на стену. Видно было, что он подрастерял свой напор. – Странно, что не вспомнил тебя сразу...

– Повелитель... – его за плечо тронул Иван. Он как-то неожиданно нервно переминался, и от этого Ольге стало не по себе.

– Ну что ещё?

– Хозяин кошмаров идёт. Надо встретить.

– Проклятье... Что же всё сегодня в одну ночь...

Зодчий отлепился от стены и в одно мгновение собрался, снова превратившись в Повелителя, наделённого властью: расправил плечи и принял обычный равнодушно-надменный вид.

– Жди здесь и не вздумай сбежать, – велел он и направился в гостиную.

Ольга отдышалась и немного пришла в себя, переваривая мысль о том, что и Зодчий в ту ночь прекрасно её видел.

«Хотелось бы, мать его, знать, что этот спесивый сукин сын не спал столько же, сколько я, и столько же мучился!»

А потом воздух в тереме начал густеть. Лунный свет истаивал на глазах, непроглядная чернота окутывала со всех сторон. Ольге стало жутко, и, ослушавшись приказа, она поторопилась в гостиную, поближе к людям.

Оттуда прямо из середины лился серебристо-синий свет. Приглядевшись, Ольга поняла, что это сияют волосы Зодчего в кромешной тьме. Иваш и Иван хмуро стояли по обе стороны от него.

– Я ведь велел тебе... – сердито начал Зодчий и замолчал, глядя ей за спину. – А ну ко мне. Быстро.

И добавил гораздо громче:

– Приветствую, Тёмный.

Ольга вздрогнула всем телом, только теперь почуяв за спиной чужое присутствие. И если бы не оно, она бы не шмыгнула так шустро к Зодчему, несмотря на его наглый тон. Обернувшись, она чуть не заорала от страха, и вцепилась в рукав Повелителя снов что было сил: у порога стояло нечто невозможно жуткое. Серая фигура в красной хламиде была высокой и непропорциональной: слишком длинные руки при почти незаметных ногах. Облезлый череп завешивали длинные космы, которые шевелились сами по себе, будто змеи. Но хуже всего были глаза: две кошмарных чёрных дыры, которые будто затягивали внутрь, стоило только взглянуть в них.

– Это же старуха… – прошептала Ольга. – Почему ты зовёшь её Тёмным?

Зодчий проигнорировал вопрос, зато Иваш склонился и едва слышно шепнул:

– Он принимает тот облик, которого ты боишься больше всего. Заткнись и не отсвечивай.

Ольга юркнула за его широкую спину, гадая, а чего же может бояться такой здоровяк, как Иваш: он напрягся так, будто Тёмный грозил напасть в любой момент.

– Повелитель снов! – прошипела тварь. – Мне не до вежливости. Я не чую запаха своего подношения! Где оно? Или ты решил нарушить уговор?

– Смертные пробрались сюда и сожрали подношение.

Тёмный отвратительно зашипел, разглядев на диване троих спящих.

– Как они проникли сюда, Зодчий? Ты ослабил защиту границ нашего мира? Ты так слаб, что уже не достоин звания Повелителя снов?

– Хватит, – хмуро отрезал Зодчий. – Мои границы надёжны так же, как и прежде. Они удерживают людей. Но не ведьм.

Тёмный заинтересованно повёл носом, или тем, что у него вместо носа было.

– Должно быть, у неё была веская причина, чтобы попасть сюда… Подношения нет, Зодчий. Уговор нарушен. Отдай мне ту, что виновна в этом!

Зодчий бросил на Ольгу мимолётный взгляд и упрямо сжал челюсти.

– Нет. Ты можешь забрать тех, что съели подношение.

– Нет, не можешь! – вылезла из-за плеча Иваша Ольга, но тот оттолкнул её обратно.

– Я не возьму этих, – растягивая оскал в улыбке, прошипел Тёмный. – Мне нужна твоя женщина.

Он уставился на Ольгу парализующим взглядом, и все её слова возмущения комом застряли в горле.

– Исключено, – отрезал Зодчий. – Она не трогала твоё подношение.

– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – прошипел Тёмный. – Смертные пробрались в твой дом и лишили меня моей жертвы. Отдай мне ведьму за них. Это будет справедливо.

– Нет, – Зодчий хладнокровно сложил руки на груди. – Бери то, что принадлежит по праву, и уходи. Твоё время уходит.

– Это верно… – Тёмный сокрушённо помотал косматой башкой. – Но когда-нибудь уйдёт и твоё время, Зодчий. Не забывай об этом.

Зодчий лишь холодно улыбнулся, и Ольга позавидовала его выдержке. А потом всё случилось так быстро, что она потом только по памяти могла восстановить последовательность событий. Тёмный метнулся к дивану, а затем обратно к двери. И вот уже только тишина гулко звенит среди клубящегося чёрного дыма, пахнущего старой пыльной кладовкой. А на диване пусто.

 

Глава 4

 

– Верни! Отдай! Сволочь! – заорала Ольга и бросилась за ним следом. Она выскочила из дома в холодную августовскую ночь. Нигде и следа не было Тёмного. Вокруг, поскрипывая, качались сосны, а тёмный лес смотрел на неё равнодушно.

– Где ты?! – проорала Ольга. – Где ты, паскуда?! Я найду тебя! Я тебя найду!

– Тихо, – Зодчий положил ей на плечо руку. – Не найдёшь ты его. Он уже далеко.

Она развернулась и попыталась толкнуть его в грудь, но Зодчий перехватил её запястье.

– Ты этой старухе живых людей отдал! – орала Ольга. – Моих друзей!

– Они взрослые люди. И должны уметь отвечать за свои поступки.

– Ты их даже не спросил!

– По-твоему они бы согласились? – Зодчий скептически выгнул бровь. – Жертва должна быть принесена. Какая – неважно. Иначе он войдёт во сны каждого. А знаешь, чем он кормится?

– Ну, чем?

– Твоим страхом.

Ольга выдернула руку, беспокойно оглядываясь, будто Тёмный ещё мог быть рядом.

«Еды у этой твари, должно быть, предостаточно».

Зодчий продолжал:

– Твои друзья его разозлили. Взяли то, что принадлежит ему. И он возьмёт у них то, что принадлежит им.

– Что он возьмёт... – прошептала Ольга, – если деньги ему не нужны?

Зодчий пожал плечами.

– Подумай сама, что от них останется, если они постоянно будут испытывать страх. Сознание не выдержит и рассыплется, как карточный домик. Личность не может выдерживать постоянное давление. Она сломается.

– Они не виноваты… – Ольга схватилась за голову. – Они не знали… Это не считается. Это несправедливо!

Зодчий молчал. А она продолжала кипятиться.

– Я тоже виновата! Этот Тёмный прав! Надо было отдать ему и меня тоже… Это я их сюда привела… Почему, почему ты меня тоже не отдал?!  Позови этого демона снова и пусть он и меня заберёт!

Зодчий нахмурился.

– Ты останешься здесь.

– Не смей мне приказывать! Мне надо ребят вернуть…

– Но ты останешься, – отчеканил Зодчий. – Я должен узнать, почему ты не спишь. И как это исправить.

– А если не выяснишь? Если у тебя ничего не получится?

– Я снова стану смертным, – усмехнулся он. – Только и всего. А моё место займёт Тёмный.

Ольга содрогнулась. По спине побежали мурашки, и она машинально обняла себя за плечи. Ночной ветер холодными лапами забрался под футболку, пробирая до костей. Лес молчал неуютно и неприветливо.

– Идём в дом, – Зодчий протянул ей руку. – У нас есть что обсудить.

Она вложила свою руку в его, не переставая прокручивать в голове события сегодняшней ночи.

– Стой! Погоди… ты говоришь, каждую неделю ему надо приносить жертву?

Зодчий только закатил глаза и покачал головой.

 

***

 

Утренний свет крался по просторной кухне, укорачивая ночные тени, подрубая им длинные хвосты. Первые  солнечные лучи цвета спелого колоса облизывали кромку стола с причудливой вязью по краю и две чашки.

Зодчий с туркой у плиты смотрелся по-домашнему. То есть диковато. Ольга подумала о том, что вместо турки воображение рисует в его руке какой-нибудь волшебный жезл или посох.

«Дивный арт бы получился. Особенно для того эзотерического клуба».

Но лучше всего он, конечно, смотрелся с гитарой, как вчера. Ольга наконец разглядела в свете утра узор на обруче, перехватывающем его волосы: по центру был выгравирован глаз.

«Интересно, что он означает?»

Она неожиданно поняла, что если бы мысли о друзьях не засели в голове якорем, она бы пялилась на него, по-идиотски открыв рот.

– Хочешь кофе? – Зодчий разлил кипяток по чашкам.

– Терпеть не могу кофе. Никогда его не пью.

– Почему?

– Он горький. Тошнит от него.

– Что за гадость ты пьёшь? Вот, попробуй, – он налил из турки ароматную тёмную гущу и поставил на стол свежий каравай, сыр, масло.

Ольга положила две ложки сахара в чашку и задумчиво размешала.

– Где твои архаровцы?

– Кто?

– Ну, охранники. Двое из ларца одинаковых с лица.

– Они – стражи. Патрулируют границы сумрачного мира. Проверяют надёжность защиты. Чтобы я сегодняшней ночью не обнаружил в кухне толпу туристов с фотоаппаратами. И, знаешь... сегодня ночью они почуяли только трёх человек. Не тебя. Как думаешь, почему?

Ольга отпила горячего кофе. Вкусно. Тепло разлилось по горлу, протягивая ниточки к разрозненным мыслям, распутывая их, причёсывая.

– Потому что я – идиотка... – вздохнула она, стараясь не смотреть на него. – Надо было заколдовать этого Тёмного! В жабу его превратить!

– Ты обладаешь какой-то тайной силой? – прищурился Зодчий. – Тогда почему не защищалась, когда я читал твои воспоминания?

Ольга рассказала про паука и искорки на пальцах.

– Если бы ты колдовала всю жизнь, это был бы дар, – протянул Зодчий, потирая подбородок. – Ты бы знала, что эта сила у тебя есть и как управлять ею. А значит, ты совсем недавно получила нечто... нечто, с чем непонятно, как обращаться, что делать.

Ольга допила остатки кофе и стукнула чашкой по столу, едва не отбив донышко.

– Уж не бессонницу ли мою ты называешь этим, мать его, «чем-то»?

Зодчий отставил кофе и уставился на неё так, будто заметил внезапно выросшие заячьи уши.

– Так ты не спишь... дай угадаю, с той ночи ты не спишь! Ты – Неспящая!

И тут Ольгу прорвало. Она не знала, что за два года внутри скопилось столько... столько отчаяния от невозможности нормально заснуть.

– Скотина! – прошипела она. – Это из-за тебя всё! Ты во всём виноват! Ты! Ты хоть знаешь, каково это, когда не можешь уснуть? Не можешь отключиться хотя бы на час, чтобы не думать ни о чём? Можно просто спятить от постоянных ненужных мыслей! Они жрут тебя, как голодные акулы в открытом море! И каждое утро от тебя остаётся голый скелет! Который как-то должен жить дальше…

– Знаю, – невозмутимо кивнул Зодчий. – Потому что я тоже Неспящий.

Ольга на  минуту замерла, глядя в его глаза. И будто видя все те ночи, когда он тоже смотрел в потолок, изучая трещину, которая, извиваясь дорогой сна, вела к окну.

– Сколько не спишь ты?

Улыбка тронула узкие губы Зодчего.

– Двести восемьдесят семь лет.

– Чего? – Ольга зажмурилась, пытаясь представить себе это. – Ты – не человек? Кто ты такой?

– Я был человеком, – неохотно отозвался Зодчий бросил в пустую чашку пристальный взгляд. – А ну-ка дай свою.

Ольга исполнила его просьбу и заглянула на донышки, которые он рассматривал с озадаченным видом. Кофейная гуща сложилась во вполне различимый рисунок: в его чашке мужская фигура в профиль, да ещё и с эрегированным членом. А в её – обнажённая женщина изогнулась в призывной позе.

Ольга отпрянула, чувствуя, как горят уши.

– Хороший у тебя кофе. С добавочками.

 

***

 

До обеда Ольга решила изучить окрестности, чтобы понять, куда попала. Она облазила весь дом, нашла три спальни на втором этаже, а на первом – большую тёмную библиотеку и ароматную ванную комнату с парной и душевой кабиной. Было ещё много дверей, но тяжёлые амбарные замки не дали шанса узнать, что за ними кроется. В эти минуты Ольга ощутила себя женой Синей Бороды, которая стояла перед запертой дверью и изнывала от искушения. На летней веранде сушились пучки пахучих трав: с жёлтыми и синими цветами, с широкими листьями, голые стебли и коренья. Они навевали мысли о недавнем сенокосе и стакане холодного молока у стога сена.

Снаружи терем оказался здоровенным: обнаружился и третий этаж, и окно чердака, и лоджия с резными перила с торца. Видно, что живут в доме давно, но нигде он ещё не просел и не прогнил, тёмное дерево обещало уют и комфорт. И на воротах, и над порогом, и на каждом ставне вырезан тот же глаз, что и на ленте Зодчего.

Лес вокруг стоял глухой. Сколько Ольга ни прислушивалась, так и не услышала ни воя поезда, который должен был проходить поблизости, ни шума машин на трассе, ни гула самолётов. Следов Тёмного, конечно, тоже не нашла.

Она так долго рыскала вокруг, что только когда солнце покатилось к закату, поняла, что проголодалась, как волк. А ещё вспомнила про телефоны. Сигнала не было ни на неё мобильнике, ни на других, которые ребята оставили в рюкзаках. Ольга опустила голову, слушая рулады желудка, и взлохматила волосы, гадая, что делать дальше.

– Пошли, малахольная, – Иван тронул её за плечо, видимо, услышав урчание в животе. – Повелитель ужинать зовёт.

Жаркое было вкусным – мягкое мясо таяло на языке, картоха оказалась рассыпчатой и нежной – таким вкусным, что Ольга попросила добавки. А от пряной ароматной медовухи в деревянной кружке захмелела и расслабилась.

– Спасибо, хозяева. Кстати, здесь у вас связь совсем не ловит. А мне надо матери позвонить. Волнуется, наверное. Она же сегодня Васю пригласила. Со мной знакомиться.

– Что за Вася? – оживился Зодчий. – Жених?

– Да боже мой... откуда мне знать? Я говорю, позвонить от вас можно матери? Телефон есть? Может, спутниковый?

Стражи переглянулись и затряслись от смеха.

– Кому нам звонить-то? Покойникам, что ли?

– Тихо, – велел Зодчий. – Можешь сегодня прийти к ней во сне и всё сказать сама. Я покажу, как.

– Это опасно, Повелитель, – пробасил Иван. – Тёмный сейчас очень опасен.

– Ничего. Раньше субботы сюда не сунется.

Зодчий в ту ночь играл на улице, за забором. Стражи караулили рядом, и весь лес молчал, не слышно было ни сверчков, ни козодоя. А Ольга смотрела с крыльца и не могла оторваться, прижавшись к точёному столбу. Лунный свет лился с неба рекой и послушно играл в его пальцах, а волосы мерцали во тьме, и только теперь стало ясно, что сияют они от обруча на его волосах.

Зодчий будто говорил с ней этой музыкой, говорил лучше всяких слов и взглядов. Будто играл только для неё. Для неё одной. Сердце отзывалось на каждый перелив мелодии и горячо отвечало: «Да! Да!» И не было ничего красивее Зодчего в лунном свете.

Ольга вдруг заметила, что все окрестные кусты и траву усеивают маленькие блестящие огоньки. Они переливались во тьме, как светлячки, и один сел ей на плечо. Но это был не светлячок, а крупная бабочка с белоснежными крыльями. На них играли лунные отблески, а спинка отливала медью, как толстая девичья коса.

– Как-то поздновато для бабочек… – прошептала Ольга, когда Иваш подошёл ближе.

Он с грустью посмотрел на её гостью на плече и тихо ответил:

– Это не обычные жучки. Это души, преданные Зодчему. Те, кто отказался уйти за Край. Они остались служить ему, помня то, что он для них сделал.

– А что он для них сделал?

Иваш задумался над ответом, но передумал и кивнул в сторону. Ольга повернула голову и увидела, что Зодчий ждёт её, отложив гитару.

– Подойди. Ближе. Ещё ближе.

Она увидела, что Зодчий протягивает пиалу, полную до краёв.

– Пей. До дна.

Ольга взяла пиалу, но он не отнял своих рук. И пока пила, чувствовала его пальцы под своими. На вкус питьё отдавало травами, немного горьковатыми, но терпкими.

– Ты меня отравил, – уверенно заявила она. – Точно. Отравил.

Зодчий только облизнул губы, проигнорировал её реплику.

– Теперь возьми меня за руки, – пиала полетела в мягкую траву. – Загляни в глаза.

Меньше всего на свете Ольга думала, что будет когда-нибудь вот так стоять напротив «суженого» и смотреть ему в глаза, дрожа от тепла его пальцев.

– Вот так. Хорошо, – его голос немного успокаивал, обволакивая уверенностью. – А теперь представь вместо меня свою мать.

Ольга хихикнула.

– Посерьёзнее. Это в твоих интересах.

Но улыбка её исчезла, когда вдруг Зодчий на глазах принялся меняться: таяли его очертания, будто кто-то капнул на акварельный рисунок воды кистью, плыли, размывались, как мираж. Ольга с удивлением поняла, что держит за руки мать, всё в той же ночнушке и халатике в белый горох, с теми же пластмассовыми зелёными бигудями. Глаза её были закрыты, и Ольга позвала:

– Мам? Мама?

Мать нахмурилась и помотала головой, не желая просыпаться. Но потом всё-таки открыла глаза.

– Олька… сбежала с подружками своими… А Вася-то гвоздички принёс!

– Мама, – быстро проговорила Ольга, краснея оттого, что про Васю услышали и стражи, и Зодчий, – я в лесу. С друзьями. Я живая... если тебя это волнует. И здоровая.

Черты лица матери вдруг начали таять. Но отнюдь не Зодчий проявился под ними. Рот жутко осел, провалился, показались гнилые зубы. Нос ввалился внутрь. Глазные яблоки таяли в глазницах, будто свечи. Резко запахло пылью и затхлостью.

– Мёртвые никогда не спят! – прошипел Тёмный. – Мёртвые никогда не спят!

Ольга заныла, застонала от ужаса. Она будто попала в кошмар, от которого никак не можешь проснуться. Челюсти словно свело судорогой, и крик застрял в горле. Тело одеревенело, скованное чьей-то злой волей.

– А-а... а-а-а! А-а-а-а-а-а! – вопль становился всё громче, громче, и наконец гортань завибрировала от напряжения, выплёскивая его наружу вместе с адреналином. – Ааааааааааа!

– Очнись! Очнись! – Зодчий тряс её за плечи. – Ты в лесу! Здесь, со мной! Давай!

Ольга, тяжело дыша, разглядела его лицо на фоне звёздного неба. Настоящее. И встревоженных стражей.

– Я ведь говорил, Повелитель... – жалобно проныл Иван.

Зодчий потемнел лицом и нахмурился.