БАЛЛАДА О КЕДАХ
Мой брат носил три года кеды,Мячи и кирпичи пинал.В них выходил в кино «Победа»И вышел раз в полуфинал.
Он холил их, берёг, лелеялИ влажной губкой протирал,Подошвы им «БФ» - ом клеил,Топтал газоны и спортзал.
Не обращался с ними грубо,Врагам в обиду не давал,Он выбил кедами три зубаТому, кто их не уважал.
На гребне той высокой моды,Среди бараков и лачуг,Носился символом СвободыРодной советский каучук.
И были так неотразимыВ моих мальчишеских глазахПростые кеды из резиныНа сбитых братниных ногах.
Уехал он в свою Алушту…Я был подарку страшно рад.А почему? Да, потому чтоИз этих кедов вырос брат.
РОЖДЕНИЕ СОЦРЕАЛИЗМА
Из-за мыса без компасаНа простор нейтральных водПравит лодкою Герасим- Крепостной собаковод.  Он веслом гребёт проворно, Зрит в кручине на корму. Там сидит, судьбе покорна, Беспородная Муму И скулит, почуяв словноГибель близкую свою:Без бумажки родословнойНи в дугу и ни в струю.  А хозяин сам не весел:- Хоть с собакою топись! Лишь вздыхает бессловесен:- Где же правда? Где Гринпис?  И смиренно вяжет каменьСыромятным поводком. Он ещё с большевикамиИ с марксизмом не знаком.  Он встаёт, сажень косая, Ком отчаянья сглотнув, И за борт Муму бросаетВ набежавшую волну.  Волга-Волга, мать родная, Волга, русская река, Ты течёшь, обид не знаяГоремыки-бедняка.  Автор этой драмы горькойБарин был. Ему видней. Но прочёл про это ГорькийИ пошёл писать «На дне». 
ГЕОМЕТРИЯ СТРАСТЕЙ
Взяв торта параллелепипедИ выбрав конус свежих роз, Попал (простите за эпитет)Под вектор Ваших чар и грёз. Для нас обоих - аксиома, Что наши плоскости сошлись:Не в перспективе – в Вашем доме, Как в уголке для биссектрис. Покуда Вы, смущенье пряча, Брильянта грани грели дар, Я точно в центр стола коньячныйПоставил перпендикуляр. И круг замкнулся… Оживая, Скрестились взоров сектора…И вывозила нас кривая, Как сумма катетов стара…
Ваш эллипс губ шептал: – Останьтесь…Вёл на касательную путь…И танцевал я с Вами тангенс, Уставив косинус на грудь. Всё ярче сферы щёк алели…И всё милей овал лица…И наши с Вами параллелиУстали длиться без конца…
НЕ СТРЕЛЯЙТЕ! 
Не стреляйте! Прошу и молю! Ни в подъезде, ни на тротуаре. Не тревожьте персону моюНи в сортире, ни в клубе, ни в баре. Все равно – увильну, обману…Мне стрелков не мудрёны секреты. Дайте мне умереть одному, -Не стреляйте…моисигареты! 
ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ЯЗЫКЕ
Язык – мой друг, Мой баловень лукавый, Незаменимый в обществе подруг. О, ты снискал мне ласковую славуВ вербальной сфере девичьих услуг. Язык – мой герб, Орёл мой одноглавый, Не покидая челюстей гнезда, Ты правил тела моего державой, Но враждовал с мозгами иногда. 
Язык – мой флаг, Полотнище победы, Пылая над устами кумачом, Перемолов все тяготы и беды, Поник, склонясь плакуче на плечо. 
Язык – мой крест, Заклятье и проклятье, Вердикта сургучовая печать. Мы с ним, по сути, как родные братья, Нам перед Богом хором отвечать. 
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДЕТСТВО
Мне всё чаще ночами не спится, Никуда от раздумий не деться. Вяжут времени быстрые спицыРукавички далекого детства. 
Память гонит под горку салазки, А на грудь выползает салфетка, Из чулана являются сказки, Из буфета берётся конфетка. Рыбий жир – по утрам и на ужин, Голубям – от рогалика крохи, В ранце, что ерундой перегружен, Скрыт дневник, полный маминых вздохов. 
И горьки за углом папиросы, И девчонки не снятся ночами, И еще возникают вопросы, Но светлы от надежды печали. 
Еще крепко, размашисто спится, Еще снятся Чапаев и Петька…Но виденье моё растворится, Как во сне за щекою конфетка. 
ТЫ СЛЫШИШЬ... 
Ты слышишь этот звук? Не всякий ЭТО слышит. Он – шёпот? Шорох? Стук? А может, голос свыше? Сдаётся – это плач? Невнятная молитва? Скрип? Кожи? Или мачт? Иль кто-то правит бритву? Не эхо и не звон, Не крик, не визг, не ругань. Скорее…Это…Стон…Как будто ноет вьюга…Всё верно – это вой!.. Такой, что режет уши!... Так…Бьются…Над собой…Над нами…Наши души. 
НУАР СТРАСТЕЙ
Она любила Блока. Я тоже. Что я - лох? Но Блок в ней кончил плохо. Практически издох. Она его забыла. Перешагнула труп. Я - спору нет, могила. На некрологи скуп. Она нарыла Фета. Я тоже. Всё тип-топ. Но классик канул в Лету. Фактически утоп. Она не горевала. Я не скулил над ней. Взял горечь. Два бокала. И утопил на дне. 
Познала Гумилёва. Я в нём поднаторел. И всё бы было клёво, когда бы не расстрел. Вот пуля просвистела. Я выпалил:- Ага! И перепрятал телоукрадкой от ЧК... 
Она любила многих:не гений, так поэт. А я избил все ноги, чтоб каждый скрыть скелет. Но, чувствую, на светене проживу и дня. Она, как я подметил, запала на меня...