Чикаго – ад, и в аду сегодня дьявольски холодно.

Бонер снимает колпачок с серебристого жирного

маркера. ОТРЯД СМЕРТЬ ПАНКАМ БОНЕР А#1 – выводит

он на окне электрички, перекрывая другие надписи.

Бездомная, лишь отдаленно напоминающая

женщину, в ужасе смотрит на него из дальнего конца

вагона. Глаза похожи на черные влажные зерна, тело –

моток из шарфов и дырявого тряпья, найденного на

помойке. Она впопыхах собирает свои пакеты и шуршит

в направлении двери, пока пишущий на окнах парень не

заметил ее и не сделал что-нибудь. Ей с трудом удается

повернуть ручку двери между вагонами, при этом

удерживая мусорные пожитки: в электричках ничего не

работает, как надо.

Бонер делает замысловатую подпись. Его

отличительный знак. Новые вагоны отделаны

антивандальным японским алюминием. С его

поверхности без проблем смываются чернила, краска,

да почти всё. Перехитрить прогресс – это всегда весело.

Он уже выкинул из головы бомжиху. Она не

представляет ни материального, ни спортивного

интереса.

Как алкаш, валяющийся в своей блевотине. Ни

барахла, ни бабла. Бонер чувствует запах соляной

кислоты и переваренной зеленой фасоли. Рвота

смешивается с черной слякотью, размазанной по полу

вагона. Довольно сложно не поскользнуться.

Никто не ездит на поздних электричках, если можно

этого избежать.

Вагон за вагоном поезд поворачивает на

перекрестке, отряхивая с себя хлопья снега. Бонеру

кажется, что он слышит, как щелкает электричество.

Флуоресцентные лампы позволяют ему привести себя в

порядок. Он всматривается в собственное отражение

сквозь «пшелнах», кодовые названия банд и паутины

трещин на поверхности окна. Снимает темные очки и

надувает пузырь из жвачки.

Изможденный, тощий, с огромными

аквамариновыми глазами с красной окантовкой –

особенность, которая всегда поражает окружающих,

привыкших к тому, что у ниггеров темные глаза. На

голове – короткий ежик неопределенного цвета. Сквозь

него на затылке проглядывают два параллельных

шрама в форме полумесяца – сувениры на память о

пережитом детстве. Тонкие запястья, длинные пальцы,

короткие ногти. Только на мизинцах длинные,

закругленные на концах. Кадык размером с шарик для

гольфа. Несмотря на слои одежды, видно, что он

долговяз, а его длинные усы говорят о том, что он еще

не очень старый. Между передних зубов – три

небольших отверстия. Улыбка Бонера – неприятное

зрелище. Но он редко улыбается в поисках добычи.

Губу, разбитую в драке, пощипывает. Он не может

ухмыляться, поэтому сохраняет нейтральное и

застывшее выражение на лице. И горе тому, кто не

заметит, зол он или взбешен. Сегодня на нем

солдатские ботинки с красными шнурками и жилет

Levi’s поверх байкерской куртки с треугольником из

зеленой кожи на спине. Заклепки и цепи удерживают

конструкцию. Он позвякивает при ходьбе, как оцелот с

колокольчиком. Держись подальше – или будет больно.

На фабричной джинсе написан загадочный девиз:

КИСКА-УБИЙЦА D.R.I ГРОЗА ОБДОЛБЫШЕЙ. Никто не

приближается, чтобы его прочесть.

Репутация Бонера хуже плохой.

Он ухмыляется своему отражению и сразу морщится

от боли. Алая капля выступает из бордового струпа на

нижней губе. На руках – перчатки без пальцев, так что

он трогает ее голой кожей, щурясь, словно пытаясь

разглядеть кровь. Затем проводит кончиком пальца по

языку.

Мир вокруг состоит из черных царапин рельсов;

темной снежной жижи, воняющей жжеными

покрышками; ветра, воющего с озера Мичиган и

снижающего температуру до минус двадцати или ниже;

ярких вспышек третьего рельса в ночи и алкаша в

отключке, лежащего в трясине своей блевоты. По

мнению Бонера, Чикаго – классное место.

Он достает трубку для курения гашиша и зажигает

комочек в медной емкости. Делает полный вдох и

наполняет легкие густым дымом. Глаза пощипывает, по

мозгу разливается чувство облегчения.