Аркадий Арк

 

Ларс Свендсен как тип современного философа

(Анализ книги Ларса Свендсена «Философия философии»)

 

Оглавление:

Предисловие, которое нужно прочитать

Вместо вступления. Клятва и девиз философа

Часть первая, вводная. Проблемы Свендсена

Часть вторая, основная. Что есть философия по Свендсену?

Краеугольные камни философского знания

1. Сущность философии

2. Суть философии

3. Предмет философии

4. Смысл философии

5. Цель философии

6. Задача философии

Отрицание науки философами

Научная философия

Проблемы современной философии

Наивные сравнения философии с искусством и религией

Часть третья, специальная. Критика Свендсеном академической философии

«Я сам академический философ»

Карьерные проблемы академической философии

Четвёртый фактор дискредитации философии

Часть четвёртая, необязательная. Проблемы этической философии

Часть пятая, предпоследняя и, возможно, лишняя. Немного о бесконечности философии

Часть шестая, последняя, но не лишняя. Философы и животные

 

 

 

 

Ларс Свендсен как тип современного философа

 

 

«Важнее всего, чтобы философия сохраняла интерес к чему-то за пределами самой себя». (Ларс Свендсен)

 

Предисловие, которое нужно прочитать

 

В эпиграф к этой моей работе я вынес слова известного современного норвежского философа Ларса Свендсена из его книги «Философия философии», которую я собираюсь здесь подвергнуть критическому анализу. Взял я эти слова для эпиграфа потому, что считаю их квинтэссенцией в понимании всей философии. Конечно, Свендсен не самостоятельно пришёл к этой мысли, так как подобные идеи высказывались давно. Ещё философ и социолог Карл Поппер писал: «мой первый тезис гласит: подлинно философские проблемы всегда вырастают из проблем, возникающих вне философии, и они умирают, если эта связь прерывается». Высказывали подобные идеи и другие философы. Однако слова Свендсена мне кажутся более ёмкими и точными.

Книга Ларса Свендсена «Философия философии» имеет и оригинальное название: «Hva er filosofi», означающее в переводе с норвежского: «Что такое философия». В своей книге он рассуждает не только о том, что собой представляет философия и чем она должна заниматься, но и критикует академическую философию за чрезмерную специализацию и оторванность от жизни. Книга безусловно интересна как для философов и преподавателей философии, так и для студентов, изучающих философию, также для самого широкого круга читателей, желающих разобраться в определённых философских вопросах.

В отличие от книги Свендсена, эта моя книга вряд ли будет интересна широкому кругу читателей. Скорее всего, она обращена к узкому кругу людей, желающих понять разницу между философией вообще, как явлением, и научной философией.

Работа Свендсена заинтересовала меня, с одной стороны, типичным взглядом на философию и её проблемы, который присущ большинству современных философов, и, как я полагаю, – ошибочным взглядом. Ларс Свендсен безусловно является представителем молодого поколения современных западных философов. Поэтому его работу я взял как образец, чтобы не только показать типичные ошибки всех современных философов, но и сравнить западную философию с русской.

С другой стороны, – что меня заинтересовало гораздо больше, – в его книге проскальзывают, именно проскальзывают, а не осмысляются взгляды на философию и философские проблемы, которые я считаю не только правильными, но и единственно верными, и даже единственно возможными, если вести речь именно о научной философии. Поэтому я просто не мог не привести их как пример действительной философии.

Кроме того, были и другие причины, по которым меня не только заинтересовала, но и глубоко тронула книга Ларса Свендсена «Философия философии». Я попробую перечислить все причины, которые подвигли меня взяться за критику этой книги.

Во-первых, я выбрал книгу Свендсена потому, что увидел в ней действительную душевную боль философа за состояние и развитие философии как науки.

Во-вторых, как я уже указал: желание показать в сравнении отношение к философии русских и западных современных философов.  

В-третьих, потому что Свендсен в своей книге указывает на одну из четырёх серьёзных проблем современной академической философии. В российских философских кругах об этой проблеме пишут не часто. Однако эта проблема входит в четыре главные причины дискредитации научной философии. Все четыре проблемы будут указаны мной ниже, также я подробно пишу о них в своих книгах «Научная философия как она есть» и «Феномен фиктивной философии».

В-четвёртых, я решил подвергнуть критическому анализу книгу Свендсена на том основании, что обнаружил у него стандартные ошибки как в понимании философии в целом, так и в решении проблем, которые он поднимает.

В-пятых, на моё решение повлияло ещё одно обстоятельство. Хотя книга Свендсена и может быть интересной всем любителям философии, но она отличается от учебников по философии тем, что обращена скорее не к студентам, как обычно учебники, а к профессиональным философам. И даже не столько к философам, сколько к философиоведам, то есть историкам, аналитикам и преподавателям философии. Потому что многие проблемы, поднимаемые Свендсеном, по характеру скорее профессиональны, чем общезначимы. Хотя в целом книга обращена, конечно же, к самому широкому кругу читателей, то есть, ко всем любителям философии.

Тут примечательно то, что сам Свендсен в своей книге не различает философов и философиоведов, и совершенно напрасно, так как в этом состоит одна из его ошибок, которая ведёт к ряду других ошибок, о которых речь пойдёт ниже.

Знакомясь с работами многих современных философов, а также со многими учебными пособиями по философии, я нередко приходил к мысли, что авторы за деревьями не видят леса. В результате этого у меня возникла идея создания серии книг «Критика вузовской философии», в которую я включал только современные русские учебники по философии, и именно те их части, где рассказывается о том, что такое философия. Книга Свендсена не является учебником, поэтому я не стал вставлять её в эту серию, хотя в своей книге Свендсен тоже пытается размышлять о том, что какое философия. И, что примечательно, он размышляет о том, что такое именно академическая, то есть – научная философия. Но, читая его книгу, у меня иногда тоже возникало такое чувство, что он за деревьями не видит леса.

Тем не менее, здесь мне хотелось бы оговориться. Вполне возможно, что в чём-то я недопонял мысль автора, или вообще понял его мысль не так, как он пытался её выразить. Поэтому заранее прошу у Свендсена прощение за свою критику его книги, и за то недопонимание, которое я, возможно, допустил. Извиняет меня отчасти то, что под автором я рассматриваю не самого Свендсена, а всех академических философов его типа. А отчасти – то, что я делаю это всё же в благих намерениях осмысления самой философии.

Сам Ларс Свендсен так пишет о своей книге так:

 

«Эта книга выросла из идеи, что философия имеет общечеловеческое значение, и для того, чтобы оставаться актуальной в наши дни, философия должна обратиться к людям.

Когда мне предложили написать книгу о том, что такое философия, я сразу загорелся этой идеей. Над этим вопросом так или иначе размышлял каждый философ, и, скорее всего, многие хотели бы рано или поздно написать об этом. Вероятно, к подобной задаче следует подступаться, лишь имея за плечами долгие годы занятий философией. С другой стороны, в основе всякой философской деятельности, независимо от того, на какой стадии развития мы находимся, лежит тот или иной взгляд на саму сущность этой науки, и попытка изложить этот взгляд довольно очевидный шаг».

 

Отметим здесь самое главное. Свендсен взялся написать книгу о том, что такое философия. Следовательно, читатель его книги надеется найти в ней однозначный ответ на этот вопрос. Но Свендсен так и не даёт однозначного ответа. И это вполне предсказуемо, так как ответить на этот вопрос философ может только после того, как осмыслит четыре краеугольных камня всего здания научной философии, без которых оно просто развалится. Эти краеугольные камни: суть философии, смысл философии, задача философии и цель философии. Свендсен в своей книге не даёт однозначного ответа ни на один из этих вопросов. При этом, на протяжении всей книги он неоднократно рассуждает о том, какие задачи стоят перед философией, явно не осознавая, какая из них самая главная. Этот вопрос я рассмотрю ниже довольно подробно, как и вопросы о сути, смысле, цели, а также сущности и предмете философии.

Теперь отметим ещё три важных посыла, которые выдвигает Свендсен в цитируемом выше отрывке.

Первый: «философия имеет общечеловеческое значение».

Второй: «для того, чтобы оставаться актуальной… философия должна обратиться к людям».

Третий: «в основе всякой философской деятельности… лежит тот или иной взгляд на саму сущность этой науки».

Почему важны эти три посыла? Потому что они могли бы подсказать ответы на четыре главных вопроса о понимании философии как науки и как явления в целом. Вопросы о её главных постулатах, о тех самых краеугольных камнях философии. Первый посыл намекает на главный смысл философии, хотя этот смысл и не называется Свендсеном. Второй посыл намекает на главную задачу философии, хотя сама задача в книге опять же не называется, не смотря на то, что он пишет о ней. Это говорит о том, что Свендсен не совсем понимает данной задачи. А причина тому просматривается в третьем посыле, указывающем на то, что деятельность философа зависит от его взгляда на философию, от его понимания философии как целостного явления. В своей книге «Феномен фиктивной философии» я довольно подробно описываю, каким образом верное или неверное понимание философии в целом, как явления, влияет не только на взгляды философа и его жизненные принципы, но и на его деятельность.

Сначала меня приятно удивило в книге Ларса Свендсена следующее обстоятельство. Я подумал, что он не считает философию мировоззрением, или какой-то особой, высшей формной мировоззрения, как часто относится к философии в русских академических кругах. Мне показалось, что личностную философию, то есть индивидуальную философию отдельных философов он относит к «мировоззренческой философии», или просто – к мировоззрению, как то и следует делать. Во всяком случае, Свендсен приводит в пример Гуссерля, указывая, что «Гуссерль различал обезличенную «научную философию» и персонифицированную «мировоззренческую философию». И нигде в книге я не встретил попытки Свендсена опровергнуть это отношение к философии. Отсюда я сделал вывод, что философия для Свендсена является, прежде всего, наукой. Хотя в других местах книги он делает типичные нелепые попытки отделить философию от науки, неосознанно относя её к мировоззрениям. И всё же для Свендсена философия – наука. Это главное. Это первейшее и верное направление в понимании философии. А так как сам Свендсен относится к академическим философским кругам Запада, то надо полагать, что западная философия в целом более научна и поэтому более прогрессивна на сегодняшний день, нежели русская философия, которая практически склонилась перед теософией.

Что касается непосредственно самой теософии, то Свендсен в своей книге, к сожалению, не рассматривает этот необходимый и серьёзный для философии вопрос, лишь слегка, скорее неосознанно, затрагивая его в девятой главе, но совершенно не акцентируя на нём внимания. И, по-моему, напрасно. Поэтому ниже я всё же обращусь к этой теме и укажу те причины, по которым её игнорирование ведёт философию к ещё большим проблемам, чем та, которой, собственно, и посвятил свою книгу Свендсен.

 

Вместо вступления. Клятва и девиз философа

 

Прежде, чем приступить к анализу книги Ларса Свендсена, думаю, что будет не лишним вставить текст клятвы и девиза философов, разработанный моей группой философов-филоистов. Филоистика – это любовь к истине, или строго научная философия. Возник этот термин потому, что назрела насущная необходимость разделить философию научную, истинную, от философии фиктивной. Об этом ещё будет речь ниже.

Я убеждён, что философы, как и врачи, обязаны давать клятву на верность своей профессии и её идеалам, так как вредные идеи способны нанести ущерб человеку и обществу куда больше, чем болезни тела. Поэтому для философов я со своей группой разработал «клятву философа», которая впервые была опубликована в книге «Научная философия как она есть».

 

Клятва философа:

Истина выше заблуждений и лжи! Ложь – враг философии!

Философия должна нести людям истину и служить добру только через истину!

Философия – самая опасная из наук, так как влияет на умы, и её искажение может нанести больше зла, чем самое разрушающее оружие.

Называя себя философом, я клянусь служить только добру, неся истину, разоблачая ложь и заблуждения!

Клянусь не утверждать без доказательств, не предполагать без оснований, не соглашаться без проверки!

Клянусь в каждом своём высказывании руководствоваться здравым смыслом, гуманизмом, законами логики и прочих наук.

Если я нарушу эту клятву, то прошу не считать меня философом, не смотря ни на какие заслуги и учёные степени.

 

Девиз философа:

Служить добру через истину! Не утверждать без доказательств, не предполагать без оснований, не соглашаться без проверки! Ложь – враг философии!

 

Часть первая, вводная

 

Проблемы Свендсена

 

Первая проблема, которую Свендсен рассматривает в своей книге, и которой он уделяет немало места, касается непосредственно понимания самой философии, то есть вопроса «Что есть философия?».

Вторая проблема, о которой он пишет, заключается в критике академической философии. Автор пишет о том, что современная академическая философия совершенно оторвана от жизни и чересчур погружена в саму себя.

Эти проблемы я выделяю как главные в книге Свендсена. Они важны потому, что они типичны не только для современной академической философии. Эти проблемы сегодня встают и перед каждым философом, и перед каждым философиоведом, и перед каждым студентом, взявшимся изучать философию, и даже перед каждым человеком, решившим разобраться в философии. Что есть философия? И почему современная академическая философия оторвана от жизни и труднодоступна для понимания среднего человека?

Итак, первая и основная проблема, рассматриваемая Свендсеном, – это попытка решения вопроса о непосредственном понимании самой философии как явления, то есть: что такое философия в целом. Недаром Свендсен заявляет во введении, что ему «предложили написать книгу о том, что такое философия». Представляя свою книгу, Свендсен определяет её как «попытку достаточно сжато и доступно объяснить, что такое философия вообще и каковы ее аспекты». Поэтому вполне естественно, что читатель ожидает от автора однозначного и понятного взгляда на предмет. Однако Свендсен тут же оговаривается: «Отвечая на вопрос, что такое философия и какой она должна быть, я ни в коем случае не претендую на объективность». Эта оговорка из уст академического философа воспринимается читателем несколько настороженно. Тут опять становится непонятно, как понимает философию сам автор, как науку, или как нечто иное? Ведь если он учёный философ, то, казалось бы, должен воспринимать философию, как науку. Но тогда странно говорить о науке «не объективно» и даже «не претендовать на объективность». Выше я указал, что, на мой взгляд, автор всё-таки воспринимает философию как науку. Это мнение я вынес из его книги. Но данная оговорка заставляет сомневаться. А если автор все-таки не считает философию наукой, тогда как он её видит? Неужели всё-таки мировоззрением?

Кроме того, было бы странно, если бы профессор философии, преподавая свой предмет, говорил студентам: сейчас я вам расскажу, что такое философия, но это лишь моё субъективное мнение, не претендующее на объективность. Как тогда понимать философию студентам? Верить, или не верить преподавателю философии? Или считать философию вообще предметом веры?

При этом Свендсен пишет:

 

«Самой любопытной чертой норвежской философии является необыкновенно большое число профессиональных философов, что, в свою очередь, объясняется потребностью в большом количестве преподавателей для подготовки студентов к обязательному экзамену по философии, который сдают в бакалавриате и магистратуре».

 

Итак, первая проблема, поднимаемая в книге – проблема понимания самой философии. Я покажу, что Свендсен не совсем ясно, а порой совсем неясно представляет себе, что такое философия, несмотря на академическое образование. Во всяком случае, в книге я не уловил ясного представления автора о четырёх краеугольных камнях философии: её сути, смысле, задаче и цели. Ведь если убрать хоть один из этих краеугольных камней, что останется от философии? Она рухнет.

Вторая проблема, которой тоже уделяется достаточно много места в книге Свендсена, касается, как уже указывалось, оторванности от жизни современной академической философии, то есть именно научной философии. Суть проблемы автор видит в чрезмерном погружении академической философии в саму себя.

В начале книги Свендсен пишет об этом так:

 

«Получая профессиональное образование, легко потерять из виду исходную причину, по которой мы вообще обратились к философии. В итоге мы превращаемся в специалистов по философии, которая никак не связана с реальным опытом, в которой нет жизни, которая занимается лишь более или менее абстрактным обсуждением проблем, интересных только узкому кругу».

 

Надо сказать, что эта проблема действительно является одной из важнейших в современной философии. Но причин у неё несколько, и каждая из них требует отдельного осмысления. Свендсен же видит у этой проблемы только одну причину: узкая специализация внутри академической философии. Нельзя сказать, что Свендсен делает верные выводы из сложившейся ситуации, хотя саму ситуацию замкнутости академической философии на самой себе он определяет верно, и верно подмечает её негативное влияние на развитие философии в целом. Это главное. Проблему он ставит правильно. Но причины этой проблемы он видит не там, где следовало бы. Порой он просто путает причины и следствия. Он пишет: «В итоге мы превращаемся в специалистов по философии, которая никак не связана с реальным опытом, в которой нет жизни». Это итог, но в чём причина? Свендсен обозначает причину так: «Получая профессиональное образование, легко потерять из виду исходную причину, по которой мы вообще обратились к философии». Возникает вполне резонный вопрос: «Почему?». Почему профессиональное образование заставляет легко потерять «исходную причину» обращения к философии? Что не так с философским образованием?

Например, желая стать математиком, или физиком, или лётчиком, человек идёт учиться, и профессиональное образование не уводит его в сторону от «исходной причины», по которой он захотел получить это образование. Наоборот, оно помогает ему стать специалистом. Полученная профессия тоже не уводит его от жизни и реального опыта.

А что не так с философией? Почему в итоге специалисты по философии отрываются от реального опыта и жизни, как пишет Свендсен? Это важная проблема, которую пытается решить Свендсен, видя её корни в чрезмерном развитии узких специализаций в академической философии. Ниже я покажу, почему он ошибается. Но начнём с первой проблемы.

 

Часть вторая, основная

 

Что есть философия по Свендсену?

 

Обозначив две проблемы Свендсена, которые он рассматривает в своей книге, сначала мы рассмотрим, что такое философия, а потом уж будем судить о том, какой она должна быть в академических кругах, как должна изучаться и преподаваться.

Читая книгу Свендсена порой удивляется, какая мешанина царит в головах учёных философов. Например, сначала Свендсен пишет:

 

««Сущность» философии, если она вообще имеет место быть, невозможно объяснить, передать, скорее она заключается в деятельности, которая заставляет нас постоянно задаваться вопросом о ее цели и смысле».

 

К этому высказыванию мы ещё вернёмся позднее, а здесь отметим, что Свендсен говорит о невозможности объяснить и передать сущность философии. Тут невольно возникает вопрос: если нельзя понять сущности философии, то как вообще можно заниматься философией? Получается, что философ занимается тем, чем и сам не знает, так как он не может понять сущности своих занятий.

Но чуть ниже Свендсен утверждает уже противоположное:

 

«Всякая философия содержит в себе – или, по крайней мере, подразумевает – некое понимание сущности и целей философии».

 

То есть, в первом высказывании автор утверждает, что не знает «имеет ли место быть вообще» сущность философии, что её «невозможно объяснить, передать», а во втором высказывании утверждает, что «всякая философия содержит в себе… некое понимание сущности и целей философии». Кроме того, мы помним, что ещё в предисловии Свендсен пишет: «в основе всякой философской деятельности… лежит тот или иной взгляд на саму сущность этой науки». То есть тут читатель опять видит, что каждый философ всё же должен понимать сущность философии. Пусть по-своему, но должен. Кроме того, Свендсен здесь называет философию именно наукой. И читатель остаётся в недоумении: есть ли понимание сущности философии у самого Свендсена, или нет?

Кроме того, слова «всякая философия» заставляют задуматься над тем, как видит автор философию вообще. «Всякая» – это научная и не научная, или имеется ввиду, что у каждого своя философия, то есть философия тут синоним мировоззрению, которое в принципе не может быть наукой?

Здесь я хочу ещё раз оговориться, чтобы меня поняли правильно. В целом книга Ларса Свендсена «Философия философии» довольно интересна и критична. Во многих вопросах я с ним полностью согласен, и многое у него мне очень понравилось. Но в его книге есть немало моментов, которые заставили меня всё-таки взяться за разбор этой книги. Во-первых, само понимание философии. Во-вторых, понимание проблем современной научной философии. И в-третьих, сама позиция автора.

Ещё в предисловии Свендсен пишет:

 

«В главе 1 я даю краткое изложение различных вариантов ответа на вопрос «Что такое философия?», после чего пытаюсь поразмышлять о том, почему мы начинаем заниматься философией и на каких основах покоится философская наука (глава 2)».

 

Думается, что именно в таком изложении кроется одна из ошибок, делающая слабой как книгу, так и позицию самого автора. Когда философ заявляет, что хочет рассказать читателям о том, что такое философия, тем более – профессиональный философ со специальным академическим образованием, профессор, то читатель вправе ожидать, если уж не твёрдую позицию автора, то, как минимум, какой-то определённый взгляд на философию в целом. Причем, аргументированный взгляд. Взгляд, заставляющий согласиться с доводами автора. То есть, читатель надеется понять, если уж не научную философию, то, хотя бы, что такое философия, как явление. Именно понять, а не остаться в недоумении.

Но вместо этого автор приводит разные мнения известных философов, и пишет о том, что один философ представлял философию – так, другой – эдак, третий – ни так, ни эдак, а вот так. А сам автор ни с кем особо не спорит, высказывая свою позицию неуверенно и как бы растерянно, вместо аргументации приводя цитаты того или иного философа-классика. Причём, опять-таки с совершенно разными, порой противоположными мнениями. Но читатель хочет знать: если мнения разные, то какое из них верное, а какое не верное. Ответа нет. Автор даже твёрдо не знает, есть ли «сущность» у философии, и что это за сущность. То он уверен, что она есть, то заявляет, что её нельзя определить. Он даже утверждает:

 

«Особенность философии в том, что ее невозможно сформулировать словами, как другие науки».

 

Прошу прощения, но это заявление даже анекдотично! И это заявляет профессор кафедры философии университета? То есть, если студент у него спросит, что такое философия и в чём её особенность, то получит ответ, что это «невозможно сформулировать словами»? Так учат философии в Норвегии? Может быть, Свендсена именно так учили, и поэтому он не знает, что такое философия? Но зачем писать целую книгу о том, что даже «невозможно сформулировать словами»? Ведь каким-то образом он «наформулировал» целую книгу! Да и не одну. Неужели так и не разобрался в том, что формулировал?

Не менее анекдотичная ситуация с пониманием «предмета философии». Свендсен пишет:

 

«Предметом философии может быть все что угодно, а потому попытка дать определение философии через ее предмет начисто лишена смысла».

 

То есть, извини, читатель, но и тут – засада! Ты всё ещё хочешь узнать, что такое философия? Увы, даже профессора философии не знают, чем они занимаются и каков предмет их занятий. Об этом можно придумывать анекдоты:

– Профессор, какой предмет вы преподаёте?

– Философию, – гордо ответил профессор.

– А что это за предмет?

– Это невозможно сформулировать словами!

– Да? Тогда хотя бы станцуйте мне сущность философии.

Пытаясь объяснить, что такое философия, Свендсен мечется от одного определения к другому, не понимая, какое из них более верное, какое надо выбрать и отстаивать, а от каких лучше отказаться. В одном месте книги он пишет:

 

«Философия – это попытка ответить на фундаментальные вопросы о самых общих свойствах действительности, о смысле человеческого опыта и нашем месте в мире, а также увязать все ответы в единую картину в надежде, что целое окажется не просто суммой своих частей».

 

В другом месте утверждает другое:

 

«Философия оказывается единственной дисциплиной, которая изучает саму себя».

 

И автору почему-то не кажется, что эти два утверждения противоречат друг другу. Тут профессору нужно было бы определиться: либо философия «изучает саму себя», либо «пытается ответить на фундаментальные вопросы о самых общих свойствах действительности».

К тому же, если вспомнить утверждение автора, что «предметом философии может быть всё что угодно», то выходит: оба вышестоящие определения философии просто излишни. Тогда вообще нет смысла говорить о том, что изучает философия, если она может изучать всё.

Кроме того, здесь можно привести один весомый аргумент в пользу того, что философия вовсе не единственная дисциплина, изучающая саму себя. Хотя я согласен со Свендсеном в том, что современная философия по большей части занимается только собой, и это порочная практика. Но, в то же время, разве математика не изучает саму себя? Чем же занимается математика, если не математикой? А физика разве занимается не физикой? Когда физика изучает физические законы, то разве она не изучает и саму физику? На самом деле, любая научная дисциплина, кроме того, что изучает действительность, она одновременно изучает и саму себя, самоорганизовывается, развивается, разветвляется, специализируется, то есть, именно изучает саму себя, свои возможности. И философия тут не может быть исключением. Она точно так же изучает саму себя. Проблемы возникают лишь тогда, когда философия начинает заниматься только собой.

Поэтому отличие философии от других наук вовсе не в том, что она якобы единственная, которая изучает саму себя. Как раз наоборот, философия – единственная наука, которая может изучать всё, всю действительность, в том числе и другие науки, и саму себя. В этом и состоит главное и, наверное, единственное отличие философии от прочих наук.

Но вернёмся к Свендсену. Как же он ещё предлагает читателю воспринимать философию? Он вспоминает Новалиса и пишет, что его позиция сводилась к утверждению, будто «каждый человек должен развить собственную философию». Далее Свендсен размышляет об этой позиции следующим образом:

 

«Пожалуй, он немного перегнул палку, ведь немногие из нас сподобятся создать систему взглядов, которую можно было бы со всей ответственностью назвать «собственной философией». Тем не менее Новалис указывает на одну важную вещь: философия должна быть индивидуальной».

 

То есть, тут мы видим полное согласие Свендсена с тем, что философия должна быть индивидуальной. Он даже пишет, что это «важная вещь». Но что значит, «индивидуальная философия»? Здесь читатель опять не понимает Свендсена и задаётся вопросом, который уже был поставлен в начале. Как сам Свендсен воспринимает философию? Как науку или как мировоззрение? Если как науку, то наука никоим образом не может быть индивидуальной. А если как мировоззрение, то оно никоим образом не может быть наукой. Тут уж нужно выбирать либо одно, либо другое.

Выше Свендсен называл философию наукой, но не путает ли профессор философию с мировоззрением? Вот мировоззрение действительно может быть индивидуальным. А индивидуальная философия – это просто фиктивная философия, это мировоззрение, названное философией, то есть – подмена понятий. Кроме того, как можно «ответить на фундаментальные вопросы о самых общих свойствах действительности», если у каждого будет своя «индивидуальная», «собственная» философия?

При этом Свендсен сам же вспоминает Гуссерля, указывая на то, что «Гуссерль различал обезличенную «научную философию» и персонифицированную «мировоззренческую философию», или личностную философию, то есть как раз «индивидуальную философию» отдельных философов. Однако «мировоззренческая философия» – это ни что иное как просто мировоззрение. Не нужно усложнять термины и наделять их чем-то мифическим, не существующим. Потому что не может быть индивидуальной или мировоззренческой философии точно так же, как не может быть индивидуальной или мировоззренческой физики, химии, математики. Ведь если математик имеет свою точку зрения на какую-нибудь математическую проблему, или решает теорему по-своему, то это вовсе не значит, что у него своя индивидуальная или мировоззренческая математика. Важно только одно: верен его взгляд, или ошибочен. Открытия Менделеева в химии никто не преуменьшает, но это не значит, что у Менделеева была своя индивидуальная химия.

Точно так происходит и в философии. Мировоззрение любого философа может вмещать в себя какие угодно представления, вплоть до фантазий. Но если они не соответствуют действительности, то не нужно тащить их в философию и называть это «индивидуальной философией». Не надо позорить философию ложью и фальсификатом! С другой стороны, если философ в чём-то оказался прав, то это не значит, что у него появилась «индивидуальная философия». Это всего лишь значит, что он пополнил философскую науку новым знанием. Неужели это так трудно понять философам?

Так что в этом вопросе Свендсен абсолютно неправ. Философия НЕ должна быть индивидуальной! Индивидуальным может быть только мировоззрение отдельного философа, мировоззрение человека. Одна из значимых проблем российской философии как раз и коренится в неумении философов различать философию и мировоззрения. Видимо, эта проблема существует не только в русской, но и в западной философии.

Думается, что корни её кроются и в непонимании феномена философии, и в завышенной самооценке самих философов. Им нужно научиться быть скромнее, и думать больше непосредственно о философии и её развитии, а не о том, чтобы создать какую-то свою «личную философию», или какое-то сакральное элитное знание, о котором и говорить невозможно, и выразить словами нельзя. В России, например, многие философы сегодня на полном серьёзе считают философию элитарным сознанием. Что было бы смешно, если бы не несло в себе опасность для философии как науки.

А ведь надо просто научиться разделять философию и мировоззрение, и понимать, что это совершенно разные явления, хотя и взаимосвязанные. Подробнее об этом я пишу в книге «Мифы современной философии», поэтому здесь развивать эту тему не вижу необходимости.

Есть в книге Ларса Свендсена и другие высказывания, вызывающие вопросы. Например, нижеследующее:

 

«Философия в значительной степени строится на интуитивных представлениях, которые либо вступают в противоречие, либо согласуются друг с другом. Когда интуитивные представления слишком разнятся, нам трудно вести конструктивную дискуссию».

 

Особенно странно сочетается это высказывание с другим вполне понятным и ясным утверждением профессора:

 

«Философия является размышлением о смысле полученного опыта».

 

Это утверждение хотя и нельзя признать полным и точным определением философии, так как философия «размышляет» не только о полученном опыте, но всё же это утверждение вполне понятно и не вызывает вопросов. А вот предыдущее утверждение о том, что «философия в значительной степени строится на интуитивных представлениях», заставляет читателя поднять брови на лоб. Сейчас вы, мой читатель, тоже попробовали поднять брови на лоб? :))

Но спросите себя, что значит «интуитивные представления»? Это словосочетание не только коряво, но и неверно по сути. Представления могут быть основаны как на опыте, так и на фантазиях, а вот интуиция основывается только на опыте. Не существует доопытной интуиции. Невозможно интуитивно прочитать книгу, если вы даже не выучили алфавит. Невозможно интуитивно решить алгебраическую задачу, если вы не знаете алгебры. Поэтому непонятно, что именно имел ввиду Свендсен, используя такое корявое словосочетание. Может быть, он и имел ввиду именно опыт, но тогда нужно было так и написать. А если что-то другое, то что? Божественное озарение? Уж на нём точно философия не строится.

В любом случае, размышления Свендсена о философии больше похожи на метания студента первокурсника, ещё не понимающего, что есть философия, чем на рассуждения профессионального философа, профессора, который, казалось бы, уже должен твёрдо знать, что такое философия.

 

Краеугольные камни философского знания

 

Как я уже неоднократно писал во многих своих работах, невозможно понять философии как явление, не уяснив себе четырёх основных краеугольных камней сущности философии: её основной сути, её основного смысла, её основной задачи и её основной цели. Если убрать хоть один из этих краеугольных камней, всё здание философии разрушается, и вы тогда никак не сможете понять сущности этого явления. Ведь тогда философия не будет иметь либо сути, либо смысла, либо задачи, либо цели. То есть, становится бессмыслицей.

Тут главное давать себе отчёт в том, что не может быть трёх основных сутей, или двух основных целей, или десяти главных задач. Основное (или – главное) может быть только одно. Все остальное – второстепенное! Может быть десять важных задач, но не может быть десять главных задач, точно так же как, может быть десять министров, но не может быть десять царей.

Нельзя сказать, что философы не пытались определить эти краеугольные камни философии. Каждый определял их по-своему. Проблема только в том, что философы никак не могут договориться между собой, кто из них прав и чью точку зрения признать истинной и главенствующей. Однако ведь и все правы быть не могут. Как бы Свендсен не выступал за плюрализм мнений в философии (за что он ратует в своей книге), всё же надо понимать, что плюрализм хорош только на стадии решения выбора пути, а не после выбора, и не во время пути. Иначе получится как в басне Крылова про лебедя, рака и щуку, которые пытались тянуть воз в разные стороны. Оттого он и стоял на месте. Именно так часто происходит и в философии, поэтому философы и не могут приблизиться к истине, не могут её найти, блуждая в трёх соснах и не видя за деревьями леса. Плюрализм мнений был хорош на той стадии, когда геометры не знали, как найти формулу круга. Но когда формула была найдена, плюрализм мнений уже мог только испортить круг, сделать из него другую фигуру. И таков алгоритм действий в любой познавательной области. Философия тут не исключение. Наоборот, она должна бы задавать правила всем остальным наукам в деле познания действительности. А она всё ещё никак не может вытащить свои ноги из античности и средневековья.

Философы, как никто другой, должны владеть методиками отличия правильного высказывания от неправильного, верного мнения от ошибочного, истинного знания от ложного. И когда найдено истинное знание хотя бы по одному вопросу, философы должны исключать «плюрализм мнений» в этом вопросе, чтобы не превратиться в буридановых ослов, не умеющих выбрать одно из двух. Рефлексия хороша до той поры, пока не решена проблема. После этого рефлексия превращается в банальную нерешительность. В неуверенность в своих знаниях. Пора бы философам научиться на деле пользоваться логикой, чтобы понимать, что два противоположных мнения не могут быть одновременно истинными. Надо уметь различать правильные мнения от неправильных. И чем меньше в философии «неправильных мнений», тем лучше и для философии, и для науки, и для человечества. Поэтому, если философия позволяет себе оставлять внутри себя ошибочные или ложные положения, не бороться с ними, не изгонять их из философской науки, то она будет всё более и более отделяться и от жизни, и от науки, а в результате перестанет быть собственно философией, превратится в фиктивную философию, или даже в теософию.

Следовательно, сколько бы у философов не было мнений, все они никак не могут быть истинными. Значит, не стоит их все тащить в учебные дисциплины. Достаточно и необходимо выбрать те мнения, которые более близки к истинным, а из них оставить только истинные.

Точно так же философы должны понимать, что совершенно независимо от их мнения философия имеет только одну главную суть, один главный смысл, одну главную задачу и одну главную цель. Всё это и составляет сущность философии. Остальное либо является второстепенным, третьестепенным и т.д., либо главным не для философии, а для конкретного философа.

Как я уже показывал, Свендсен тоже пытается определить эти краеугольные камни философии. Здесь было бы интересно рассмотреть, как он это делает.

 

1. Сущность философии

 

Выше читатель уже знакомился с его рассуждениями о сущности философии. С одной стороны, Свендсен не уверен, есть ли вообще у философии сущность, но уверен, что её невозможно объяснить:

 

««Сущность» философии, если она вообще имеет место быть, невозможно объяснить, передать, скорее она заключается в деятельности, которая заставляет нас постоянно задаваться вопросом о ее цели и смысле».

 

С другой стороны, он уверен, что у всякой философии все-таки должна быть сущность:

 

«Всякая философия содержит в себе – или, по крайней мере, подразумевает – некое понимание сущности и целей философии».

 

Собственно, на этом и заканчивается представление Свендсена о сущности философии. Тут можно было бы подумать над тем, какова же сущность философии Свендсена, если уж, по его мнению, «всякая философия содержит в себе» или «подразумевает некое понимание сущности». Но он сам же предварительно оговорился, что это «невозможно объяснить и передать». Следовательно, мы и не можем требовать от автора этих объяснений.

Итак, с сущностью философии Свендсена всё понятно. Профессор философии не знает, что это такое, и не смог на это ответить. Он считает, что её «невозможно объяснить».

На самом деле сущность философии вполне объяснима, понятна и довольно проста.

Сущность философии – это осмысление. Сама философия по сути является осмыслением, а вовсе не любовью к мудрости. Хотя любовь к мудрости входит в философию как её составная часть, как часть осмысления действительности. Подробней об этом я пишу в книге «Феномен фиктивной философии».

Также философия (осмысление) имеет основные свои постулаты, базисные понятия или краеугольные камни: суть, смысл, задачу и цель. О них я уже писал, и ещё буду писать не раз, чтобы каждый философ запомнил их, как таблицу умножения. И, конечно же, – философия имеет свой определённый предмет познания, который Свендсен тоже не может определить.

Уверен, что многие философы, прочитав это, просто не поверят своим глазам. Они ни за что не согласятся с тем, что это так просто. Тем не менее, это просто. Сущность философии – осмысление действительности. Никакой другой сущности у философии нет и быть не может. Философия осмысливает мир и вещи в мире. Философия и есть осмысление. Добавить к этому нечего, да и убавить тут нечего. Поэтому, буду считать, что с сущностью философии мы разобрались.

Повторю, осмысление – это и есть сущность философии, так как сама философия не может быть ничем иным, кроме как осмыслением действительности. Это и есть её сущность.

Теперь попробуем найди в книге Свендсена ответы на другие главные вопросы понимания философии: о её сути, смысле, задаче и цели. Начнём с сути.

 

2. Суть философии

 

В чём суть философии по Свендсену?

Здесь стоит отметить, что понятия «суть» и «сущность», хотя и могут служить синонимами в некотором отношении, но всё же это разные понятия. Как выразилась современная австралийская писательница с философским уклоном Элизабет Фаррелли в своей статье «Мы не научили детей быть счастливыми»: «Корень зла – в путанице понятий». Об этом же говорили и многие философы: стоит только определиться с точностью понятий, и философия перестанет быть непонятной.

Нас интересует теперь именно суть философии. В чём она заключается? Увы, в книге Свендсена об этом не сказано ничего. Хотя Свендсен много рассуждает о философии, но у него все же нет представления о том, в чём заключается основная суть философии, её главная суть. Иногда Свендсен пишет о ней, но не называет это сутью философии. Поэтому я не могу сказать, понимает ли Свендсен, что указывает именно на основную суть философии. Но, скорее всего, не понимает, потому что, указывая на неё в других местах своей книги, он называет суть не сутью, а иначе. Например, это видно в следующем его высказывании:

 

«Около 2500 лет назад философия начиналась как грандиозный проект, целью которого было обретение мудрости и знаний о мире, о хорошей жизни и т.д.».

 

Здесь Свендсен пишет как бы о цели философии: «обретение… знаний о мире». Однако это не цель, а именно суть философии. Ему нужно было бы написать: «сутью которого было обретение… знаний о мире». Потому что если философия – это осмысление действительности и любых её проявлениях (а это так и есть, это её сущность), то сама суть философии состоит в поиске истины, то есть именно в «обретении… знаний о мире». Это основная суть философии – поиск истины. Без этого философии нет. Научная философия – это наука об истине. Не любовь к мудрости, как принято считать, а любовь – к истине, или – филоистика. О ней я уже упоминал выше.

Итак, научная философия – это филоистика (любовь к истине), потому что сама её суть – это поиск истины. Никакой другой сути у философии быть не может. И это касается всей философии, всего явления философии, всего феномена, то есть, как истинной, научной философии, так и фиктивной, ненаучной философии. Поиск истины – это основная, или главная суть философии как явления. Иными словами, суть осмысления – это поиск истины.

Цель же философии состоит в другом, и мы о ней поговорим ниже.

Но посмотрим, как Свендсен рассуждает об самой истине. Он пишет следующее:

 

«Принято считать, что философ занят поиском «глубинной» истины, вечной и неизменной. Как тогда быть тем, кто не верит в вечные и неизменные истины и скептически настроен относительно «глубины», поскольку стремление к «глубине» явно говорит о пренебрежении поверхностным. Разве такие люди не могут быть философами? И как же Ричард Рорти, который считает, что истина вообще не является значимым аспектом философской деятельности, и чрезмерное стремление к истине скорее вредно, поскольку отвлекает наше внимание от более важных вопросов – к примеру, развития межличностной солидарности? Стоит упомянуть и Стивена Стича, который утверждал, что, если у человека сформировано ясное представление о предмете, истинность отдельных утверждений его уже не особенно волнует. Едва ли мы вправе утверждать, что Рорти и Стич не заслуживают называться философами исключительно из-за своих взглядов на ценность истины. Другими словами, мы не можем определить философию как особое отношение к истине».

 

Какие ошибки здесь делает Свендсен в своих размышлениях?

Во-первых, тут он явно смешивает в одно явление, в одно понятие и философию, и философов. А это далеко не одно и то же. Философ – это человек, а философия – наука. Сама суть философии – это поиск истины. И эта суть неизменна. Но это не суть философов. Философ вполне может заблуждаться, ошибаться, лгать, упорствовать во лжи и заблуждениях, внося в философию ошибочные высказывания. И таких философов очень много. Но это не значит, что они как-то могут изменить суть самой философии. Ведь и в любых других науках точно так же происходят ошибки, заблуждения и даже ложь, но это не значит, что науки не стремятся познать истину явлений. Учёный – это не наука. И философ – это не философия. Именно поэтому не бывает индивидуальной философии. Повторюсь, индивидуальная философия – это мировоззрение! То есть, тут подменяется одно понятие другим, поэтому происходит путаница.

Во-вторых, давайте рассмотрим вопрос: можно ли называть философом того, кто «не верит в вечные и неизменные истины».

Первое, что тут приходит на ум, – это то, что такой философ не знает наук. Потому что в науке, например, в математике, существую-таки вечные и неизменные истины. Ведь, биссектриса всегда и везде будет биссектрисой, даже в другой галактике. Разве что называться она будет по-другому, но суть её не изменится. Или равнобедренный треугольник может быть только равнобедренным треугольником. Это вечные и неизменные истины. Они есть в любой науке. Например, в химии. Конечно, в какой-нибудь другой вселенной таблица Менделеева может быть представлена шире или уже, но и там кислород будет иметь формулу кислорода, а не аммиака. Есть вечные и неизменные истины также и в философии. Поэтому если философ не верит в них и не хочет их познавать, значит, он просто плохой философ, но это его проблема, а не проблема самой философии.

Второе, что здесь приходит на ум, это состояние его честности. Ведь если он «не верит в вечные и неизменные истины», то и в своих работах он должен признаваться в том, не верит в истинность своих же слов, взглядов и убеждений. Или должен говорить о том, что его слова истинны только на сегодняшний момент, что, собственно, сродни неистинности. То есть, если философ заявляет, что «не верит в вечные и неизменные истины», – он уже разоблачает себя, как человека, не способного сказать ничего истинного. Это как парадокс лжеца. Для примера тут можно взять слова из этой же цитаты Свендсена о Рорти, «который считает, что истина вообще не является значимым аспектом философской деятельности, и чрезмерное стремление к истине скорее вредно». Так и хочется спросить: а это утверждение является истинным? Если оно истинно, то, согласно этому же утверждению, оно «не является значимым» для философии и «скорее вредно». Так что с истиной шутки плохи.

И такое отношение к философии тем удивительнее, что находится всё больше философов, не верящих в истины. На подобные темы также рассуждал испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет в своей аналогичной работе «Что такое философия?»:

 

«…истина меняется… вчерашняя истина сегодня становится заблуждением, и стало быть, сегодняшняя истина, вероятно, уже не будет пригодна завтра».

 

Горько признаться, но в России таких философов сегодня довольно много. Создаётся впечатление, что даже историю самой философии такие философы знают недостаточно хорошо. Конечно, это ложное впечатление, и с историей философии у них, как правило, всё в порядке, но удивляет то, что в самой истории философии они не смогли найти с десяток-другой истин, неизменных тысячелетиями и, думается, вечных. Кроме того, создаётся впечатление, и это впечатление уже более верное, что такие философы слабо знают другие науки, в которых-таки есть неменяющиеся вечные истины. А главное, удивляет то, философы должны бы различать абсолютные и относительные истины, а не утверждать, что все истины становятся заблуждениями, что само по себе является заблуждением.

К чести Ортеги-и-Гассета нужно сказать, что он, во-первых, не утверждает, что истина вредна для философии. А во-вторых, в своих дальнейших рассуждениях приходит к мнению, что всё же существуют вечные истины, которые могут как восприниматься человеком, так и не восприниматься, что не мешает им быть вечными истинами и никак не влияет на их истинность.

И последнее, что тут можно сказать, так это то, что философы, не верящие в существование абсолютных истин, оправданы лишь в том случае, если они выступают с аргументированной критикой существующего положения дел в философии. То есть, если они критикуют «вечные истины» с целью их проверки на прочность. Однако для такой критики философ в своих аргументах должен на что-то опираться. А это значит, что для критики одной истины, философ должен признавать хотя бы какую-то другую истину. Потому что просто заявить: «не верю!», – это не критика и не аргумент. Вообще аргумент веры или не веры более подходит для религий, а не для философии. Конечно, таких философов можно считать философами, если они при этом всё-таки умудряются хотя бы в чём-то быть правыми или поражать новизной взглядов. Но опять же, нужно понимать, что философ – это одно, а философия – это совсем другое.

В-третьих, что касается упоминания Стича, «который утверждал, что, если у человека сформировано ясное представление о предмете, истинность отдельных утверждений его уже не особенно волнует», то это скорее относится не к сути философии (поиску истины), а к предмету философии, о котором мы поговорим чуть ниже. Но и тут можно заметить, что данное высказывание не подвергает сомнению суть философии ­– поиск истины. Оно лишь говорит о том, что есть приоритет истин, есть главные истины и второстепенные, абсолютные и относительные. Тут с Ситчем можно вполне согласиться, поскольку он говорит о ясном представлении предмета и отношении к истинности отдельных утверждений, что ничуть не противоречит сути философии. А вот вывод из всего этого Свендсен делает совершенно неверный. И это уже будет, в-четвёртых.

Свендсен утверждает: «мы не можем определить философию как особое отношение к истине». И тут сразу возникают вопросы. Почему «мы не можем определить»? Что мешает? И что значит: «особое отношение к истине»? У философии и не должно быть «особого» отношения к истине. Достаточно просто честного отношения к ней. Есть истина, и есть не истина (ложь, заблуждения). Какое может быть «особое» отношение к истине? Философия – это поиск истины. В этом главная суть философии. Разве философия ищет ложь? Разве она довольствуется полуправдой? Разве она имеет какое-то «особое» отношение к истине? Нет, философия – это наука, познающая истину. К истине она относится как к своему основному предмету. Это не особое отношение, а обычное и вполне нормальное. И в чем тогда заключается проблема определить эту главную суть философии? Лично мне, не понятно.

Выше я писал о том, что философия – это осмысление действительности, так как осмысление – это сущность философии. Но разве, осмысливая действительность, философ не стремится её познать? Конечно, стремится. А если он стремится познать действительность, то разве он не стремится к истине? Опять-таки стремится. Отсюда следует только один вывод: сама суть философии (главная и неизменная её суть!) состоит в поиске истины. Никакой другой сути у философии быть не может! Иначе сама философия становится фиктивна, неистинна. Поэтому научная философия и названа нами филоистикой – любовью к истине. А ненаучная философия может нести в себе что угодно, как и любая ненаука, но тогда эта философия фиктивна, то есть философией по сути не является.

Другое дело, когда философ преподаёт философию. В этом случае он может и не познавать истину, а просто рассказывать о разных взглядах на философию. Но тут нужно понимать, что философия как явление и преподавание философии – это опять-таки не одно и то же. Это разные виды деятельности. Так же как не одно и то же – преподаватель философии (философиовед) и непосредственно философ. Как первый может не быть философом, так и второй может никогда не преподавать философию. Но об этом мы поговорим ниже, когда пойдёт речь о внутренних проблемах академической философии.

 

3. Предмет философии

 

А теперь рассмотрим вопрос об основном предмете философии. Выше я уже указал на него, и внимательный читатель теперь знает, о чём пойдёт речь. Но сначала посмотрим, что Свендсен в своей книге говорит о предмете философии.

Как и в случае с вопросами о сущности и сути философии, Свендсен не может определиться с её предметом:

 

«В философии ничего нельзя принимать как данность, даже сам предмет философии и ее определение».

 

Это утверждение вполне понятно, хотя и неверно. Оно слишком обобщённо для того, чтобы быть верным. Вполне понятно оно потому, что философу, не понимающему сущности и сути философии трудно определить её главный предмет. А неверно оно потому, что не понятно, на каком основании утверждается, будто «в философии ничего нельзя принимать как данность». Вообще, что такое «принимать как данность»? Разве Канта, или Аристотеля мы не принимаем, как данность? Разве законы логики мы не принимаем, как данность? Разве Солнце и Землю мы не принимаем, как данность? Или человека? Очень многое в философии можно и нужно принимать как данность. Возможно, автор тут имел ввиду то, что у философов на всё разные мнения, и они никак не могут прийти к согласию хоть в каком-нибудь вопросе. Но это тоже не совсем так. Есть философские истины, с которыми не спорит ни один философ. Например, те же законы логики. Или моральный постулат: «познай самого себя». Надо просто всегда исходить из общего и общепризнанного, из истинного, и тогда частное будет более понятным.

Выше я уже приводил упоминание Свендсена о Стиче. Свендсен пишет, что Стич утверждал: «если у человека сформировано ясное представление о предмете, истинность отдельных утверждений его уже не особенно волнует». И это вполне понятно. С этим можно согласиться. Но как философ должен находить это общее, как формировать ясное представление о предмете? Свендсен рассуждает так:

 

«Всякий вопрос – это вопрос о чем-то, и философский вопрос тоже должен быть о чем-то. Но это что-то подразумевает некий предмет, и нам, таким образом, необходимо определиться с предметом философии, если таковой у нее имеется. Предмет философии – это все и ничего».

 

Здесь мы видим, что посыл верный, но вывод совершенно не следует из посыла. Во-первых, отметим, что «всё» – это не «ничего». Уже в этом кроется противоречие. Во-вторых, если философия изучает всё, то это вовсе не значит, что её предметом является всё. Вернее, сам термин «предмет» здесь как бы раздваивается на два значения. Здесь опять придётся вести разговор о терминах. Например, если задать другой вопрос: «Что именно изучает философия во всём?», то двойственность «предмета» становится заметной. Выходит, что во всём философия изучает что-то конкретное. Так, может, не всё, а это конкретное и есть предмет философии?

То есть, надо понимать, что когда заходит речь о предмете философии, то под предметом может пониматься и область применения философии (всё), и непосредственно сам предмет философии (то, что изучается в каждой области). Вот именно это второе и является основным предметом философии. А области применения философии, действительно, могут быть самыми разными. Следовательно, сам термин «предмет» здесь употребляется сразу в двух значениях, что и ведёт к путанице.

Когда Свендсен, и многие другие философы, говорят о предмете философии, то чаще всего они говорят не о самом предмете, а о разных областях применения философии:

 

«Поскольку философия должна дать нам целостное представление о мире и наших знаниях, можно утверждать, что предметом философии является всё. Не существует ограничений на те предметы и проблемы, которые могут оказаться релевантными для философа».

 

Здесь видно, что более корректно было бы написать не «предметы и проблемы», а «области и проблемы». Но так как сам термин «предмет» имеет тут два значения, то вполне понятно, что эти значения часто подменяют друг друга. Например, как в следующей цитате:

 

«Едва ли можно провести четкую границу, которая отделяет предметы, относящиеся к области философии, от предметов, которые однозначно к ней не относятся.

Вместе с тем справедливо будет утверждать, что зачастую философия вообще не имеет никакого предмета, а скорее занимается размышлениями о предметах. Другими словами, предметом философии может быть все что угодно, а потому попытка дать определение философии через ее предмет начисто лишена смысла. Поэтому существует мнение, что определяющим для философии служит не предмет, а метод».

 

Тут хорошо заметна разница между областью применения философии, которая называется предметом, и непосредственно предметом самой философии, который не называется, так как автор не может его найти, потому, что понимает под ним именно области применения. Или вот ещё:

 

«…трудно представить себе тему, которая не могла бы стать предметом для философствования».

 

Здесь тоже хорошо заметно, что под термином «предмет» имеется ввиду как раз тема исследования, то есть та самая область применения, а вовсе не то, что исследуется.

Исследует же философия всегда только одно: истинность. Значит единственный предмет философии – это истина, которую философия ищет в любой области, в любом вопросе, в любой теме. Только истину философия и может изучать в любом «предмете». В любом вопросе философия пытается познать только одно: истинно это, или ложно.

Например, рассмотрим посыл: «предметом философии может быть всё что угодно». С одной стороны, кажется, что это так и есть. Если иметь ввиду под предметом направление знаний, а не сами знания. То есть – область применения. Но с другой стороны, в каждом направлении знаний философия изучает не что-то разное, не что угодно, а только одно – истинность этих знаний. Истинность или ложность. В этом случае предметом философии уже не является что угодно, предмет вполне определён и понятен. Предмет философии – сама истина. Именно её и изучает философия во всём. Истину, и больше ничего.

И именно поэтому, хотя и не осознавая этого, Свендсен пишет:

 

 «…ряд предположений, которые делает ученый в процессе исследования, могут и должны становиться предметами философских изысканий».

 

Это совершенно справедливое утверждение, с которым я полностью согласен. Здесь очень точно, но опосредованно, подмечены Свендсеном две особенности философии, хотя, опять же, только подмечены, но не осознанны:

Первая: философия напрямую связана с наукой, потому что она и есть наука, и не просто наука, а основа науки. Но тут нужно сделать оговорку, что в данном случае имеется ввиду только научная философия, то есть – филоистика: высшая форма философии. Фиктивная философия тут исключается.

Второе: здесь опосредованно показано, что к философии обращаются учёные каждый раз, когда возникает необходимость в поиске истины, то есть тогда, когда истина не очевидна и требует дополнительных усилий в поиске однозначности. Следовательно, к философии обращаются тогда, когда предметом исследования становится истина. А тема может быть любой, какой-угодно.

Итак, становится вполне понятно, что предмет у философии только один – истина. Именно истину изучает философия во всём, на что только не направит свой взгляд. Можно об этом писать целые тома, спорить и рассуждать, но даже сам это спор будет ничем иным как поиском истины, следовательно, и предметом его будет – истина. Поэтому, полагаю, что дольше рассуждать об этом нет смысла.

А сейчас мы рассмотрим, в чём заключается основной смысл философии.

 

4. Смысл философии

 

Сначала поищем определение смысла философии у Свендсена. В чём, по его мнению, заключается основной смысл философии? Не какого-то конкретного философа или группы философов, не какого-то направления философии или философской школы, а философии в целом, как явления. И опять, увы, читатель видит, что профессор не пишет об этом вовсе. Как будто у философии совсем отсутствует смысл, или смысл философии – это тайна за семью печатями.

Иногда Свендсен указывает на него, но не называет его основным смыслом философии, вообще не называет его смыслом, словно это не смысл, а нечто другое, например, задача, или суть, или что-то ещё. И снова у читателя создаётся впечатление, что автор не понимает, в чём основной (главный) смысл философии.

В то же время, нельзя сказать, что у Свендсена нет даже упоминаний о главном смысле философии. Например, вспоминая Платона, он пишет:

 

«Метафизические размышления Платона порождены отнюдь не теоретическим интересом. Он хочет дать людям лучшую жизнь и убежден, что необходимым условием для этого является знание».

 

Говоря об Аристотеле, Свендсен указывает следующее:

 

«…в «Политике» он подчеркивает, что даже у теоретических с виду занятий имеется практическая сторона, поскольку они приводят к тому, что человек проживает свою жизнь с мудростью».

 

А говоря о Хайдеггере, Свендсен показывает практически то же отношение:

 

«Хайдеггер подчеркивал, что нужно заниматься «конкретной философией», подразумевая под этим, что философия должна непосредственно воплощаться в жизнь».

 

Отсюда можно было бы сделать обобщение и понять, в чём состоит главный смысл философии, её основной смысл. Ради чего она, собственно, существует и развивается. Или, по крайней мере, должна существовать и развиваться, если бы у неё постоянно не отнимали этот смысл, не вуалировали его тысячей других, не покрывали бы ложью. Когда читаешь Свендсена, кажется, что он вот-вот скажет об этом, определит основной смысл философии. Он заявляет:

 

 «Я убежден, что философия добра должна заниматься вопросом, что есть хорошая жизнь».

 

Свендсен всё время ходит вокруг да около, но не может попасть в ту дверь, которая им почти уже открыта. Он хочет вернуть философию античности с её идеей любви к мудрости в сегодняшние реалии. В целом, это неплохая идея. Но для философии она частная. И хотя она всё же затрагивает основной смысл философии, но не раскрывает его. Поэтому Свендсен и не может назвать основного смысла философии, хотя постоянно крутиться вокруг него. Он пишет:

 

«Если мы рассматриваем философию как дисциплину, цель которой состоит в том, чтобы сделать жизнь многих людей, а не только профессиональных философов, более осознанной, то и заниматься ею нужно так, чтобы она была доступна многим. С моей точки зрения это главная задача философии, и ее выполнение оправдывает существование философии как научной дисциплины».

 

Тут видим, что Свендсен опять путает цель и задачу философии, хотя говорит он здесь по сути не о цели или задаче, а о смысле философии, её основном смысле. Так как основной смысл философии как раз и заключается в служении человечеству, в улучшении жизни людей. Сюда входит также и работа по развитию более осознанной жизни человека, о чём и говорили Платон, Аристотель, Хайдеггер, да и сам Свендсен. Если бы автор смотрел шире и понял основной смысл философии, то ему не пришлось бы сужать его до одной лишь осознанности, хотя без неё, конечно, не обойтись.

Итак, основной смысл философии заключается в служении на благо человечества, то есть способствовать улучшению качества жизни человека. Делать эту жизнь осмысленней, осознанней, как верно пишет Свендсен. И долг каждого философа, именно долг, а не желание, делать философию полезной для человечества. Иначе философия лишится смысла.

Книга Свендсена меня тем и заинтересовала, что он ратует именно за деятельную философию, и в этом он безусловно прав. Вот только он не совсем понимает, в чём должна заключаться эта деятельность. А непонимание это происходит как раз из-за отсутствия четкого представления сущности философии, её предмета, а также её сути, смысла, задачи и цели.

 

5. Цель философии

 

Теперь посмотрим, как Свендсен определяет основную цель философии. Тут у Свендсена дела идут чуть лучше, но тоже без особого успеха. Выше я уже показывал, что Свендсен всё же пытается определить цель философии, он пишет:

 

«Всякая философия содержит в себе – или, по крайней мере, подразумевает – некое понимание сущности и целей философии».

 

О сущности философии я уже писал: хотя Свендсен и понимает, что она должна быть, но так и не может определить её, поэтому начинает даже сомневаться в том, есть ли она вообще.

Но теперь давайте посмотрим, как он в своей книге определяет цель философии. Например, у него проскальзывают такие мысли:

 

«Признание, что существуют ненаучные формы знания, играет ключевую роль в понимании целей и возможностей философии».

 

Тут можно немного поразмышлять.

Во-первых, употребление слова «цель» во множественном числе, даёт понять, что Свендсен имеет ввиду все цели, то есть, и основную, и второстепенные. Но где-же представление этих целей читателю? В книге ответа нет.

Во-вторых, автор утверждает, что признание существования ненаучных форм знания, играет ключевую роль в понимании целей философии. Допустим, это так. Но каким образом наличие ненаучных форм знания играет ключевую роль в понимании целей философии? Автор опять не отвечает. И почему именно ключевую?

В-третьих, само словосочетание «ненаучные формы знания» в определённой степени двусмысленно. В данном месте книги Свендсен рассуждает о религии. Конечно, религия относится к ненаучным формам знания. Но тут нужно быть очень осторожным, чтобы не признать знанием веру, заблуждения, предположения или даже интуицию. Допустим, один человек знает, что на облаке сидит бог, другой знает, что его там нет. Казалось бы, у обоих есть знания. Однако в действительности знания есть только у второго, а у первого – заблуждения!

Безусловно, все представления о мире, о действительности, о человеке, выходящие за рамки науки, относятся к категории ненаучного знания. Это так. Но надо понимать, что это лишь категориальная характеристика. В неё вполне может войти и научное знание, которое позднее было опровергнуто и перешло в раздел заблуждений. Ведь заблуждаться может каждый человек, в том числе и учёный. Кроме того, в философии тоже предостаточно «ненаучных форм знания», и их тем больше, чем сильнее философы хотят отстранить философию от науки.

Именно поэтому не стоит ненаучную веру, суеверия, заблуждения, предположения, фантазию, интуицию и т.п. называть «знанием», даже если всё это и входит в категорию «ненаучных форм знания».

Ведь если вы «знаете», что у вас в ящике стола сидит барабашка, то вы не обладатель знаний, вы просто суеверный невежда, вы заблуждаетесь, а вовсе не владеете какими-то знаниями. В лучшем случае, вы – фантазёр. В худшем, – вам нужно обратиться к психиатру. Хотя номинально, формально, это ваше заблуждение и относится к категории «ненаучных форм знания». Философы должны понимать эту разницу. Именно поэтому в своей книге «Феномен фиктивной философии» я и пишу о том, что существует фиктивная философия, основанная на «ненаучных знаниях», которая к научной философии не имеет никакого отношения.

Если человек утверждает: «Я знаю!», это ещё не значит, что он действительно владеет знанием. Его «знания» вполне могут основываться на вере или фантазии, или хуже того – на лжи. Такие «знания» имеют свои определённые названия: заблуждение, предположение, ошибка, то есть – незнание! Потому что ошибочное знание – это незнание! За ошибки в школах ставят двойки. А ведь двоечник тоже может заявить, что у него есть «ненаучное знание», будто дважды два – пятнадцать. Как быть с этим?

Философы должны понимать, что в действительности «ненаучных форм знания» не существует, как и рыбы второй свежести! Есть знания и есть заблуждения. Но категориально, формально мы, конечно, различаем «ненаучные формы знания» от строго научных, имея ввиду именно современную науку. На деле же всё обстоит несколько иначе.

Например, обыденное знание формально относится к категории «ненаучных форм знания». И это понятно. Но в действительности вся обыденная жизнь пропитана результатами научного знания. Человек с младенчества пользуется плодами науки и приобретает знания, которые когда-то были научно опробованы на практике, а уж потом вошли в повседневную жизнь. Даже такая обыденная вещь, как телевизор, – это результат научной деятельности. И если малыш сам умеет включать телевизор, то это уже результат именно научных знаний, хотя относится это к обыденным знаниям, или «ненаучной форме знания». Вот если бы малыш, или взрослый взялись включать телевизор при помощи волшебных слов или мыслей, вот тогда их «знания» действительно имели бы ненаучную форму. Хотя уже сегодня есть телевизоры, которые можно включать голосом или хлопком в ладоши. Просто волшебство! :))

Философ должен понимать, что наука – это не только сегодняшние академические дисциплины. Наука – это гораздо шире. Вся наша жизнь пропитана науками. По сути любая человеческая деятельность – это результат развития той или иной науки. Это сегодня науками считается только то, что рождается в институтах и академиях. Но любая наука имеет свои корни в опыте, в обыденной жизни. Поэтому обыденное знание во многом тоже основано на результатах науки. И только тогда, когда оно ей противоречит, – оно является ненаучной формой, заблуждением. Но формально, как я уже говорил, оно всё же относится к категории ненаучных форм знания, так же, как и искусство с религией.

Вопрос здесь вызывает только философия, которую многие философы также относят к категории «ненаучных форм знания», что весьма и весьма спорно. Фактически это имеет место быть, но по сути этого быть не должно. Происходит же это из-за дискредитации философии, одну из причин которой ярко показывает Свендсен в своей книге: внутреннюю причину, рождающуюся в академических кругах. Но об этом речь пойдёт ниже.

Итак, посмотрим, как же Свендсен определяет цель философии. Ещё одно упоминание о цели философии, которое встречается у него в рассуждениях о континентальной и аналитической философиях:

 

 «Континентальная философия деградирует до бесконечного повторения истории философии, не имеющего никакой конкретной цели и не служащего для иллюстрации актуальных проблем. С другой стороны, аналитическую философию часто представляют исключительно сциентистской, антиисторичной, сухой и настолько озабоченной правилами аргументирования, что за ними совершенно исчезает цель».

 

Всё это была бы прекрасная критика как континентальной, так и аналитической философии, если бы далее автор потрудился-таки назвать эту цель (или цели) философии, о которой он упоминает. Но дальнейшего рассмотрения вопроса о том, что есть цель философии, или каковы её цели вообще, в тексте так и не следует.

Здесь можно было бы предположить, что это как бы само собой разумеется и понятно без объяснений, если бы книга была посвящена какому-нибудь узкому вопросу философии для узкого круга академических философов. Но Свендсен пишет книгу о том, «что такое философия» для самых широких масс. Он долго рассуждает о философии вообще, о континентальной и аналитической философии, об их плюсах и минусах, о философии и метафизике, о философии и науке, о философии и религии, философии и литературе, философии и её замкнутости на самой себе. Но нигде не пишет о том, что собой представляют основная суть философии, основной её смысл, основная задача и основная цель. А без этого невозможно понять, что такое философия вообще, как явление, и что такое собственно научная философия.

Кроме того, он так и не может определиться с тем, что такое сущность философии, и что есть предмет философии. Как же прикажете понимать эту книгу читателю, который вообще впервые пытается понять, что такое философия? Профессор философии много размышляет, задаёт вопросы, но не даёт ни одного конкретного ответа.

Есть в книге ещё одно упоминание Свендсена о цели философии. Например, он пишет следующее:

 

«Разногласия между философами могут возникать на нескольких уровнях. Можно выделить три уровня, на которых происходит философская деятельность:

Цель философии: чего мы стремимся достичь посредством философии?

Проблемы философии: на какие вопросы мы должны ответить для достижения цели?

Методы философии: какими способами мы будем решать проблемы ради достижения цели?»

 

Здесь кажется, что Свендсен вполне конкретно определяет цель философии: «чего мы стремимся достичь посредством философии»! Но вопрос этот странным образом обращён не к философии, а к философам. Чего они стремятся достичь посредством философии? А это вовсе не то же самое, как ответ на вопрос: «Какова основная цель самой философии?».

Вопрос Свендсена говорит скорее о личных целях и проблемах философов, а не о цели философии. Это более похоже на тренинг личностного развития. Вот там действительно ставится подобная цель: «чего я хочу достичь посредством того-то, и того-то». И из этого следует постановка проблем и методы их решения. Отсюда понятна и следующая реплика из книги Свендсена:

 

«Цель – пребывать в мире осознанно».

 

Однако такая цель скорее относится не к философии, а к психологии, к мировоззрению. Для того, чтобы «пребывать в мире осознанно», философ должен сначала понять суть философии, её смысл, её основную цель и основную задачу, а философия должна стремиться к этой цели и выполнять свою задачу. Если этого не происходит, как же философ может «пребывать в мире осознанно»? Ведь тогда у философа могут преобладать «ненаучные формы знания», и в этом случае будет странно говорить об осознанном пребывании в мире. Конечно, можно «осознать» и то, чего нет, и спокойно с этим жить. Но тогда философия ли это? Это уже будет религией, верованием.

Если же философ понимает основную цель философии как явления, то он прекрасно понимает и её проблемы, и методы решения этих проблем.

Но Свендсен думает иначе:

 

«Ни на один из трех вопросов не существует однозначного ответа. При этом они тесно связаны между собой. В зависимости от того, как мы понимаем цель (1), мы формулируем проблемы (2), а это, в свою очередь, влияет на методы (3)».

 

Тут опять видно, что автором понимается не основная цель философии, а её второстепенные цели, или частные цели философов. Только в этом случае можно согласиться с тем, что однозначного ответа тут быть не может. Ведь основная цель философии вполне конкретна и ясна, её нельзя понимать по-разному, или как угодно. Она не зависит ни от желания философов, ни от поставленных проблем, ни от методов их решения. Она потому и основная, что её все должны воспринимать одинаково, ведь эта цель философии естественным образом вытекает из самой сути философии и из её сущности.

Конечно, нельзя сказать, что Свендсен каким-то образом вообще умудряется миновать основную цель философии в своей книге. Это невозможно. Он пишет о ней, только не называет её. Он скорее угадывает её, чем понимает, что это и есть основная цель философии как явления.

Например, это видно в следующем высказывании, которое я уже приводил:

 

«Около 2500 лет назад философия начиналась как грандиозный проект, целью которого было обретение мудрости и знаний о мире, о хорошей жизни и т.д.».

 

Здесь читатель видит, что автор называет целью философии: «обретение… знаний о мире». Я уже показывал, что это не цель, а суть философии. Цель же философии в другом, хотя из этого высказывания вполне можно было бы о ней догадаться.

Основная цель философии – построение объективной картины мира, научной картины. И это касается всего мира, как внешнего, так и внутреннего мира человека, всей действительности в целом, и каждой её части в отдельности. Другой более общей цели у философии нет и никогда не было. Поэтому данная цель является для всей философии основной, или главной её целью. Но Свендсен об этом не пишет, хотя и рассуждает о построении единой картины мира в подглавке «Потребность в цельной картине». Но он не понимает, что построение объективной картины мира – это и есть основная цель философии. Всей философии! В некоторых местах Свендсен высказывается ещё более прозрачно:

 

«Научный реализм утверждает, что цель науки состоит в точном описании действительности».

«Философия должна дать нам целостное представление о мире и наших знаниях».

 

Здесь мы видим, что Свендсен точно называет цель науки. Кажется, после этих слов было бы вполне естественно ожидать от профессора краткого и точного определения основной цели философии: построение объективной (научной) картины мира, то есть, всей действительности. Но, увы, Свендсен почти не акцентирует на этом своего внимания. Он только говорит, что это цель науки. И читатель остаётся в недоумении: есть ли у философии основная цель, знает ли Свендсен об основной цели философии?

Пусть читателя не смущает, что в вышеупомянутых цитатах Свендсен сначала пишет о науке, а потом о философии, ведь и саму философию Свендсен в своей книге иногда называет наукой, хотя должен бы называть её так всегда, потому что научная философия собственно и является наукой, а ненаучная – это всего лишь фиктивная философия (тут опять желающие могут обратиться к моей книге «Феномен фиктивной философии»).

Итак, повторю, основная цель философии, главная её цель ­– это построение объективной картины мира, то есть – научной картины действительности.

 

6. Задача философии

 

А теперь, давайте, посмотрим, как Свендсен определяет основную задачу философии. Если о сути, смысле, цели, сущности и предмете философии Свендсен пишет либо никак, либо смутно и неуверенно, то тут его словно прорывает. Он даёт столько определений задач философии, что только главных среди них оказывается несколько!

 

«С моей точки зрения, одна из главных задач философии отдельных перспектив – философии науки, философии этики, философской эстетики и т. д. – заключается в том, чтобы обозначить границы для своей перспективы. Эта задача – важная составляющая критической функции философии».

 

Не слишком ли амбициозно писать о том, что у философии, оказывается, несколько главных задач. А какая же самая главная? Вообще писать: «одна из главных задач» – не совсем корректно. Лучше было бы употребить выражение «одна из важнейших задач». Это было бы более понятно и не вызывало бы вопросов, потому что главная задача на то и главная, что она должна быть одна. Все остальные – второстепенные, хотя и могут различаться по важности.

Однако считать главной задачей самоограничение философии, или пусть даже её перспектив, – это, мягко говоря, странно для философа. Тем более, если этот философ утверждает, что «философия выходит за пределы сущего». То есть, «за пределы сущего» она выходить может, но «свои перспективы» должна ограничивать? Не противоречит ли тут автор сам себе? Ведь если ограничивать каждую перспективу, то какая же из них сможет выйти за «пределы сущего»?

Тем не менее, Свендсен уверен, что перспективы философии должны быть ограничены. И он опять утверждает:

 

«…главная задача философа состоит в том, чтобы вмешаться, когда одна из перспектив начинает слишком доминировать».

 

Действительно ли ограничение философии или даже её части – это главная задача философа? Свендсен тут ничего не путает? К тому же, не ясно, должен ли философ ограничивать ту перспективу, которой занимается сам, то есть, заниматься самоограничением, или он должен ограничивать перспективы коллег? Это, конечно, шутка, но, как известно: в каждой шутке лишь доля шутки.

Впрочем, вскоре Свендсен меняет своё мнение и уже другая задача, по его мнению, становится главной задачей философии. Здесь приведу цитату, которую уже приводил:

 

«Если мы рассматриваем философию как дисциплину, цель которой состоит в том, чтобы сделать жизнь многих людей, а не только профессиональных философов, более осознанной, то и заниматься ею нужно так, чтобы она была доступна многим. С моей точки зрения это главная задача философии, и ее выполнение оправдывает существование философии как научной дисциплины».

 

Во-первых, здесь Свендсен путает цель философии с её смыслом. Выше я уже показывал, в чём основной смысл философии, и в чём её основная цель. Здесь Свендсен намекает именно на смысл философии, а не на её цель. Хотя он совершенно правильно пишет о том, что философия должна быть доступна многим. Я бы даже сказал: всем! И это, конечно же, одна из важнейших задач философии. Но не главная. Это уже, во-вторых.

А, в-третьих, у философии совсем другая главная задача, о которой я скажу ниже, и которая только и может сделать философию научной дисциплиной, о чём пишет Свендсен, да и вообще ­– наукой как таковой.

Однако эти метания Свендсена вполне понятны. Выше я показывал, что он ясно не может представить себе ни сущности, ни сути, ни смысла, ни предмета, ни цели философии. Поэтому было бы странно, если бы он не метался от одного суждения к другому. Вот как он, рассуждает:

 

«Я считаю философию скорее рефлексивным, нежели продуктивным занятием. Философия – это непрерывная деятельность по наведению порядка в том хаосе, который мы создаем, размышляя о мире».

 

Я уже писал о том, что мешанина в головах многих философов мешает им за деревьями видеть лес. Так и здесь, Свендсен сначала пишет, что считает философию «скорее рефлексивным, нежели продуктивным занятием», а в следующем же предложении утверждает: «Философия – это непрерывная деятельность по наведению порядка в том хаосе, который мы создаем, размышляя о мире». Он даже не замечает, что оба эти его понимания философии противоречат друг другу. Сначала он называет философию малопродуктивным занятием: «скорее рефлексивным, нежели продуктивным», а потом говорит о том, что она наводит порядок в хаосе. Но разве наведение порядка – это малопродуктивное занятие? Думается, что наоборот, – это самое продуктивное и самое важное занятие философии. Для этого, собственно, она и существует: наводить порядок в головах, служить познанию мира.

Впрочем, вернёмся к тому, как Свендсен видит основную задачу философии. Например, он пишет следующее:

 

«…одна из важнейших задач философии заключается в выражении наших базовых метафизических представлений, без которых мы не можем обойтись, и в критическом их рассмотрении».

«Метафизику придумали не философы, она предшествовала философии, и задача философии – дать критический обзор этой метафизики, чтобы уберечь нас от иллюзий».

 

Итак, одна из важнейших задач философии, как считает Свендсен, – критика метафизики. Тут я бы согласился с ним в том, что это одна из важнейших задач философии. И она подчинена основной задаче философии. Но вот является ли одной из важнейших задач философии «выражение наших базовых метафизических представлений»? В этом у меня большие сомнения. К тому же эта задача очень даже второстепенна, если не сказать – третьестепенна по отношению к основной. К тому же, непонятно, о каких именно «базовых метафизических представлениях» идёт речь.

Кроме того, вызывает вопросы утверждение: «Метафизику придумали не философы, она предшествовала философии». Это вряд ли соответствует действительности. Но это вопрос для отдельной большой дискуссии, а здесь у нас другая тема, поэтому шире распространяться по этому вопросу я не буду. Выражу лишь своё сомнение.

Что же касается метафизики, то Свендсен опять противоречит сам себе. Выше он пишет, что выражение «базовых метафизических представлений» – это одна из важнейших задач философии. А в другом месте утверждает иное:

 

«Философы видели обрушение слишком многих метафизических замков, чтобы без опаски предаваться метафизическим рассуждениям. Мы не можем запретить кому бы то ни было – в том числе и философу – развивать метафизические теории, но мне кажется, что эта задача второстепенна по отношению к критической функции философии».

 

То есть он сам теперь эту «задачу» из важнейших переводит во «второстепенные», с чем я вполне с ним согласен. Однако удивляет само метание профессора философии из стороны в сторону. И это не единственный пример в понимании философских задач.

Так, рассуждая о науке и философии, он пишет:

 

«Рассел указывает на то, что некоторое различие имеется, так как методы философии опираются на критику, а методы науки в первую очередь, на эмпирические доказательства. В таком случае задачей философии становится критическое рассмотрение тех принципов, которыми мы пользуемся как в науке, так и в повседневной жизни».

«…порождение новых наук – одна из важнейших задач философии».

 

Тут трудно не согласиться со Свендсеном. И он абсолютно прав в том, что из философии выходят новые науки. Ошибается профессор только в том, что это является задачей философии. В действительности у философии (да и у философов) нет задачи по «порождению новых наук». Никто из философов не сидит и не думает о том, как бы создать новую науку. Это вовсе не задача философии. Это просто неизбежный результат нормальной работы философии. Тем не менее, Свендсен прав в том, что научная философия порождает новые науки. Но примечательно здесь то, что сначала Свендсен считает это «одной из важнейших задач философии», а потом пишет противоположное:

 

«…философия должна взять на себя задачу ограничить область действия науки и отделить собственную сферу влияния от областей научных дисциплин».

 

Это он пишет, когда говорит о поздней философии Витгенштейна. Однако читатель не видит возражения автора по этому поводу, наоборот, Свендсен вроде бы тоже согласен с тем, чтобы отделить философию от науки. Вспоминая Хайдеггера, он говорит о его отношении к задаче философии:

 

«Задача философии заключается не в том, чтобы указать наукам на их ошибки в восприятии сущего. Иначе философия ничем не отличалась бы от них».

 

Парадоксальна сама ситуация. То философы претендуют на научность и хотят, чтобы философия была как минимум научной дисциплиной, изучалась в вузах, то категорически не хотят даже сближаться с наукой. Кроме того, смешна сама мысль о том, чтобы философы указывали или не указывали «наукам на их ошибки в восприятии сущего».

Во-первых, чтобы указывать или не указывать, на ошибки науки в восприятии сущего, надо самому знать это сущее и воспринимать его адекватно. А кто из философов знает и воспринимает сущее правильно? Ну, или хотя бы лучше учёных? И о каком сущем вообще идёт речь?

Во-вторых, чтобы указывать или не указывать на ошибки науки, надо хотя бы знать эти науки. То есть физик-философ ещё может указывать на ошибки физики, но философ вообще, без специального научного образования, изучающий только философские дисциплины… кому и на что он будет указывать? Тем более, что философы (не все, но очень многие) ратуют за отделение философии от науки. И при этом они хотят науке на что-то указывать?

В-третьих, Свендсен признался, что не знает даже сущности самой философии. И в этом он не одинок. Я уже писал о том, что рассматриваю Свендсена не как личность, а как тип философа, и взялся за критику его книги только потому, что она очень типична для понимания философии многими учёными философами. У философов нет единого понимания философии. Сегодня в философии, как в религии – у каждого свой бог. И философы ещё думают о том, указывать или нет наукам «на их ошибки в восприятии сущего»? Не слишком ли заносчиво?

И после этого читаем, так сказать, оговорочку по Фрейду: «Иначе философия ничем не отличалась бы от них», то есть, от наук. Выходит, что вся разница философии от наук заключается в том, что философия указывает наукам на их ошибки в восприятии сущего? Значит, другого отличия философии от науки нет? Но если так, то зачем же философы с упорством, достойным лучшего применения, стараются отделить философию от науки, если она и есть по сути наука?

В отдельной главе я ещё рассмотрю отношение Свендсена как философа к наукам, но и здесь хотелось бы немного затронуть эту тему в связи с пониманием Свендсеном задач философии. Например, он пишет:

 

«Очевидно, что философия значительно хуже, чем научные дисциплины, подходит для решения определенных задач – например, для определения свойств элементарных частиц. Но столь же очевидно, что она гораздо лучше подходит для решения задач другого рода – таких как, какие нравственные обязательства мы несем перед другими людьми. Кроме того, ни одно научное исследование не поможет ответить на вопрос о смысле жизни. Лично я считаю, что и философия не может ответить на этот вопрос – просто потому, что он не имеет ответа, – но в этом деле она принесет гораздо больше пользы, даже потерпев неудачу».

 

Очень странное рассуждение, не правда ли? Конечно, очевидно, что философии не сравнится с точными науками. Но вовсе не очевидно, что она лучше наук справляется с нравственными задачами. Тем более, сам же автор утверждает, что философия не может ответить даже на вопрос о смысле жизни. Хотя и в этом он не совсем прав.

Во-первых, философия не даёт и не обязана давать однозначного ответа о смысле жизни каждого отдельного индивида. Она только может рассуждать о смысле жизни как таковом. И тут нужно различать смысл жизни биологической, от смысла жизни социальной. Причём и в том, и в другом случае духовность не исключается, но ответы будут совершенно разные. В первом случае ответ будет всеобщий и однозначный, а во втором – у каждого свой. Так что философия имеет-таки свой ответ на вопрос о смысле жизни.

Во-вторых, в вопросах нравственности давно уже более эффективна педагогика, а не философия. Хотя эти вопросы очень важны также для философии именно потому, что они входят как составляющее в главную задачу философии, которую и пытается, пока безуспешно, определить Свендсен.

Итак, заявив, что философия «гораздо лучше подходит для решения задач другого рода», Свендсен тут же опроверг сам себя. Но тогда в чём же очевидное превосходство философии перед науками? И что это за задачи «другого рода», которые философия решает лучше наук? Свендсен не даёт точного ответа. Однако такая задача существует. Это и есть главная задача философии, которую она просто обязана выполнять. Но, к сожалению, часто её не выполняет. А невыполнение этой задачи сводит на нет и саму философию. Свендсен скорее чувствует это, чем понимает, в чём, собственно, дело. Поэтому он пишет:

 

«Гуманитарные дисциплины отвечают требованию оправданности в первую очередь за счет того, что обращаются не только к узкому кругу специалистов, а ко всему человечеству, помогая каждому понять, кто он есть. По-моему, философия больше не выполняет этой задачи».

 

Тут Свендсен совершенно прав. Но он не может понять, почему философия не выполняет этой задачи. Он считает, что всё дело в специализации философии. На самом деле проблема философии в том, что философы не знают, или не хотят признавать основную задачу философии, о которой Свендсен даже не пишет в своей книге. Что это за задача такая, я скажу ниже, а тут продолжим рассматривать взгляд Свендсена на данную проблему. Вот, например, он пишет:

 

«Задача философии состоит не только в том, чтобы изучать отдельные явления, но и в том, чтобы видеть связь этих явлений с другими явлениями, а также учитывать более широкий контекст, в котором эти явления существуют».

 

В принципе, высказывание верное. Но верное оно лишь в общих чертах. Потому что в нём также просматривается непонимание философии как явления.

Во-первых, автор здесь путает задачу философии с её сутью и целью. Изучение действительности, поиск истины – это сама суть философии. Об этом я уже писал выше. Это не её задача, это – её суть. Без этого нет философии. А выявление и изучение связей разных явлений и их показ в «более широком контенте», то есть, создание объективной картины мира – это цель философии. О ней я тоже говорил выше. Конечно, может быть отдельная задача философии по выполнению этой цели. Но не может существовать задачи по выполнению сути философии, так как суть либо есть, либо нет самой философии.

Во-вторых, это не главная задача философии. Главная задача философии в другом. Тут намекну более прозрачно: главная задача философии имеет мировоззренческий характер, это мировоззренческая задача.

Нельзя сказать, что Свендсен совсем не касается этой темы. В принципе, её касается любой философ. Проблема лишь в том, что даже рассуждая на эту тему, философы не всегда понимают, что говорят именно об основной задаче философии. Эту задачу философия обязана выполнять для того, чтобы идти вперёд, развиваться. Невыполнение этой задачи грозит философии искажением или даже исчезновением, превращением её в теософию или метафизику, то есть в фиктивную философию.

Выше читатель уже ознакомился с тем, сколько задач философии указывает Свендсен в своей книге, называя даже несколько из них основными или главными. Но главную задачу философии он как раз главной и не называет, хотя угадывает её довольно точно. Так, размышляя о Канте, он пишет следующее:

 

«…Кант описывает, каким образом педантизм приводит к излишнему формализму, а галантность заставляет делать все в угоду публике, которая любит «глубокомыслие». Его возражение против обеих крайностей заключается в том, что ни одна из них не помогает выполнить задачу философии, которая состоит в формировании мышления человека».

 

Гениальный философ Кант почти подсказывает Свендсену, в чём заключается главная задача философии, но Свендсен не обращает на это внимания, так как приводит слова Канта в доказательство своей идеи излишнего формализма в философии. Конечно, критика формализма – дело правильное и нужное. Но взявшись писать книгу о том, что такое философия, необходимо всё же указать читателю и главную задачу философии. И не только задачу, но и суть, смысл, цель, предмет и саму сущность философии.

Впрочем, нельзя сказать, что Свендсен не понимает Канта. Он прекрасно осознаёт то, о чём пишет великий философ, и даже почти угадывает главную задачу философии, но так и не может понять, что говорит именно о главной задаче. Он пишет:

 

«Философия занимается формированием представления о мире и наших знаниях».

«В основе философии, как я ее понимаю, лежит одна идея, выраженная в кантовском описании просветительской мысли».

 

«Представление о мире», «просветительская мысль», «формирование мышления», казалось бы, всё это с неизбежностью должно было натолкнуть Свендсена на понимание главной, основной задачи всей философии как явления: мировоззренческой задачи. Потому что главная задача философии заключается в формировании научного мировоззрения! Никакой другой более важной задачи у философии нет и никогда не было. Основная задача философии – формировать научное мировоззрение людей. Не религиозное, не какое-либо другое, а именно научное мировоззрение.

Многие философы тут возмутятся, ссылаясь на то, что научное мировоззрение должна формировать наука. И будут правы. Но только они не понимают того, что философия – это и есть наука, научная дисциплина. Во всяком случае, если речь идёт о научной философии. А ненаучная философия – это фиктивная философия, это лженаука. И это вполне можно объяснить.

Во-первых, любая наука, безусловно, формирует научное мировоззрение людей. С этим всё понятно. Но у специальных наук в этом плане существуют сразу несколько тормозящих проблем. Первая заключается в том, что большинство населения вообще плохо знают любые науки и подавляющему большинству людей малоинтересны научные тонкости, или, как говорил Свендсен, – специализации. Вторая проблема заключается в том, что учёные в одной области могут иметь недостаточные знания в специальных науках из других областей. Третья проблема заключается в том, что учёные, как правило, занимаются своим делом, и далеко не у каждого из них есть время и желание заниматься распространением научных идей в массы, а также способности излагать мысли не научными терминами, а доступным языком журналиста.

Во-вторых, научная философия тоже является наукой, одной из научных дисциплин, основанной на другой научной дисциплине – логике. Поэтому именно философия способна решить все те тормозящие проблемы, которые не способна решить наука. Это значит, что в поисках истины философия не только порождает новые науки, но и обязана нести научную мысль в массы. Это её основная задача. Именно философия должна быть посредником между специальными науками и обществом, объясняя людям в доступной форме научные истины. Также именно философия способна охватить «поверхностным взглядом» все науки, чтобы не только представить научную картину мира в целом, но и донести её до сознания общества, формируя тем самым научное мировоззрение в людях. Только в этом и может воплотиться претензия философов «охватить всё знание», или сделать философию «наукой о всеобщем». Другой возможности сделать это у философии нет. Кроме того, философы, как правило, достаточно хорошо владеют слогом, чтобы описать научные идеи не сухим непонятным научным языком, а ясным и доходчивым языком публицистики.

Поэтому хотя наука сама по себе и формирует научное мировоззрение, особенно у тех, кто ею занимается, но распространять это мировоззрение, нести его в массы обязана, именно обязана как раз философия, так как мировоззренческую задачу философия может выполнять лучше любой другой частной науки.

Тут есть один интересный и значимый момент. Проблема в том, что из-за своей главной – мировоззренческой – задачи философия является самой опасной из наук. Потому что распространение научного мировоззрения нежелательно абсолютно всем религиям и подавляющему большинству политических режимов. Поэтому основная задача философии всячески умалчивается и искажается. Поэтому же и сама философия подвергается активному засилью ненаучных и антинаучных идей. Поэтому же придумана и «религиозная философия», которая по сути к философии не имеет никакого отношения, так как является теософией.

Философы не должны забывать, что существуют четыре постоянных фактора, дискредитирующих философию. Эти четыре фактора работают постоянно и на полную мощь, и с ними философия должна вести ежедневную борьбу, если хочет просто оставаться философией. Один из этих факторов Свендсен рассматривает в своей книге. Но первейшие всё же – религиозный и политический факторы.

На этом, собственно, можно и закончит главу о краеугольных камнях философского знания, без которых человек никогда не поймёт, что же такое философия, и что такое высшая её форма – филоистика (любовь к истине), или научная философия.

Здесь коротко повторим основные постулаты научной философии (филоистики), о которых мы так долго говорили, то есть те самые краеугольные камни философии – это её основные суть, смысл, задача и цель. А начнём с сущности и предмета философии, без понимания которых не понять и основных постулатов философии как явления.

Сущность философии – осмысление действительности. В принципе, философия – это и есть осмысление, в этом вся её сущность. Здесь нужно учитывать, что в данном случае идёт речь о всей философии, то есть о философии как явлении, куда входит и научное осмысление действительности, и не научное, то есть – и научная философия, и фиктивная. Ведь действительность пытается осмыслить каждый, каждый ищет истину, но не каждый не каждый умеет мыслить научно и логично, поэтому не все приходят к истине, многие приходят к заблуждениям, принимая за истину ошибочные умозаключения, фантазии и пр.

Предмет философии – истина. Уже из самой сущности философии ясно, что предметом философии является истина. Не только истина сама по себе, как таковая, как понятие, но и истина в любой познавательной сфере, в любом факте, в любом явлении, в любом высказывании, в любой мысли. Философ ищет истину во всём, на что только может быть направлен его взгляд. Отсюда и обширность взглядов философии: она изучает всё. Но во всём она ищет только истину, так как только истина и является её предметом.

Суть философии – поиск истины. Философия – это наука об истине. Понятно, что если сущность философии в осмыслении, а предмет её – истина, то сама суть философии заключается в поиске истины. Никакой другой сути у философии нет. Ведь осмысливая что-либо, человек ищет истину. Поэтому высшая форма философии – филоистика, любовь к истине, а не любовь к мудрости.

Смысл философии – служение человечеству, улучшение качества жизни всех людей. Именно всех, а не какой-либо религии, политики, социальной прослойки, нации или части общества. Размер философии – всё человечество!

Задача философии – формирование научного мировоззрения. Только научного, а не философского, которого вовсе не бывает, или какого-либо другого. Отсюда понятно, что главная задача философии – мировоззренческая. Поэтому философию можно назвать также наукой о мировоззрениях. И поэтому же философию часто путают с мировоззрением, что ошибочно.

Цель философии – создание объективной (научной) картины мира. Поэтому философии не по пути с религией и прочими ненаучными представлениями о мире. Философия и религия всегда антагонисты. Поэтому не существует религиозных философий, есть только религиозные мировоззрения. Поэтому же любая ненаучная философия – фиктивна!