Через два дня после того, как я  уже боле-менее освоился в новом звании, в дивизию из Москвы прибыла  очередная огромная комиссия по проверке всего, что мы здесь за это время наработали. Проверяющие были по всем службам и направлениям.  Комиссию возглавлял заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант  А. Чиндаров.  На календаре значилось  восемнадцатое августа,  воскресенье, 1991 года.  Никому и ничего оно еще не говорило. Стоял очередной ясный, солнечный, жаркий день. Был среди них и подполковник с медицинскими эмблемами. Он быстро вычислил после совещания меня, познакомились. Я провез его по всем интересующим объектам. По каждому из них он надавал мне ценных советов, успевай только записывать, запоминать и выполнять. В армии выходные вообще редкость, а когда идет реставрация целой дивизии, да еще прилетают вышестоящие помощники, то о том, что это суббота или воскресенье все просто забывают.


     Два часа дня, выхожу из штаба местной дивизии,  направляюсь в военторговскую столовую на обед.  Я там тогда  холостяковал. Столовая находилась рядом со штабом.  Солнце в зените, жара,  как обычно в августе. Иду расслабившись, и тут из-за угла палисадника мне на встречу выходит генерал Чиндаров, которого я уже не видел три с половиною года. Вижу, что идет прямо на меня,  смотрит своим  неменяющимся взглядом из под лба, ухмыляется и протягивает руку.


-Начальник санитарно эпидемиологической лаборатории  дивизии, капитан Озерянин! Здравия желаю товарищ генерал-лейтенант! - представляюсь и здороваюсь я строго по уставу, пожимаю руку генералу, которую он подает первым. Мой любимый командир пожимает мою руку, а потом и обнимает меня.

"Ну, надо же, я такого и не ожидал. Прошло почти четыре года, а генерал помнит какого - то там старлея, - крутится при этом у меня в голове. А бывший комдив начинает расспрашивать меня, как я оказался здесь. Какие имеются проблемы. Чем он может помочь.


       Краем глаза  наблюдаю за всей Московской свитой, которая прибыла на проверку дивизии вместе с заместителем командующего. Они, вместе со всей дивизионной верхушкой замерли на высоком крыльце столовой. Стоят, ждут,  когда генерал наговорится с каким то капитаном, и никому неизвестным эпидемиологом дивизии. А генерал вовсе и  не торопится. Обстоятельно расспрашивает меня, что да как. Мне аж неудобно, что он уделяет столько времени моей персоне. Но я тоже стараюсь четко отвечать на все вопросы, и ни на что не жаловаться. Так принято в армейской среде. Ни в коем случае, через головы своего прямого начальства не жаловаться вышестоящему командованию.


      Наконец с пожеланиями успехов в дальнейшей службе, зам. командующего  ВДВ,  снова пожав  руку, отпускает меня на обед, а сам проследовал в штаб. Вся толпа томившаяся под жгучими лучами узбекского солнца, облегченно вздохнула и начала движение навстречу мне. Я постарался не особо привлекая внимание к своей персоне проскользнуть мимо них. Тем не менее все они просканировали мое тело насквозь, запоминая на всякий случай. Особенно было удивлено мое дивизионное начальство. Вот какой,  оказывается,  служит у них казачок! С  Чиндаровым он обнимается, ню-ню.

Нам, медицинской службе  дивизии,  уже выделили свой угол в штабе под кабинет. Как всегда и везде по остаточному принципу. В самом конце одного из коридоров. Зачастую это еще бывает и возле общественного туалета. Как для медиков, чтобы не забывали свой рабочий запах. Здесь правда, обошлось. Туалет располагался в другом крыле здания, но комната, которая была выделена для нас - огромная и общая на несколько дивизионных служб сразу. Я заявил герою Солуянову, что в такой обстановке работать невозможно. Ну, тогда делайте себе стенку сами и отделяйтесь.

          Пришлось так и поступить. Несмотря на высоту три с половиною до потолка и шесть метров в длину, я затеял устройство перегородки. Пробил и привез нужное количество ДСП. Всевозможные рейки и плинтуса, шурупы и гвозди. Бойцы из медбата соорудили эту ширму - стену. Теперь нужно было изготовить и развешать по стенам всевозможную наглядную агитацию-документацию. На свои закупил в канцтоварах багеты и рамочки, подготовил материал , застеклил и развешал все, что было положено. Не хватало только портрета "главного прораба страны", хотя во многих кабинетах  можно было лицезреть автора, так называемой, "перестройки",  мне же он всегда был крайне неприятен.