Я снова ждала зеленого луча. Той крохотной

зеленой вспышки, когда солнце подмигивает из-за

горизонта. Вот где настоящее чудо. В этой вспышке. Так

она говорила. Так она всегда говорила. Не сказать, что

я верю в чудеса. Мне бы хотелось, но я знаю – мир

построен не так. Он состоит из расплавленного

металла, минералов и камней, тонкой полоски

атмосферы и магнитного поля, отражающего самую

сильную радиацию. А в чудеса нравилось верить людям,

как будто их можно потрогать или ощутить, чудеса

словно придают миру нечто большее, чем просто

механическую определенность. Как будто люди состоят

не только из плоти и крови.

А правда в том, что эта вспышка – всего лишь

преломление света атмосферой. Но скажи это человеку,

большинству из них, и на тебя посмотрят, выпятив

челюсть, как будто до тебя просто не доходит. Как

будто это ты не понимаешь. Потому что ты не видишь и

не чувствуешь чудес. Людям нравилось верить в чудеса.

Когда здесь еще жили люди.

Теперь их больше нет. Никого. Последний умер лет

пятнадцать назад – выживший из ума старик почти два

десятилетия прятался под Нью-Йорком, питался

крысами и вылезал наружу за дождевой водой. Кое-кто

считает, что ему все надоело, а другие говорят, что он

просто не мог больше этого вынести. Он вылез прямо в

центре города и прошел мимо охраны и граждан (тогда

в Нью-Йорке еще были граждане). Все были просто

ошарашены от одного его вида, совершенно потрясены,

и констебль пристрелил его прямо посреди улицы. Тело

лежало там три дня, как редкий сувенир или сломанная

игрушка. Граждане медленно шли мимо, чтобы бросить

последний взгляд на человеческое существо, пока

какая-то машина не осмелилась соскрести его с

тротуара и выкинуть в утилизатор.

Так все и было. Последний из них. Весь вид,

представленный безумным стариком из канализации, а

возможно, просто человеком, который не мог больше

жить ни дня, зная, что он последний. Я даже не в

состоянии представить, каково это. Даже моя

программа не справляется.

Меня зовут Неженка. Фабричное название HS8795–

73. Модель-симулякр «Помощник». Но мне нравится имя

Неженка. Так меня назвала Мэдисон, а она нравилась

мне. Ничуть не хуже любого другого имени. Куда

лучше, чем HS8795–73. Грубияны говорят, что это

рабское имя. Но они вечно на все жалуются. Я

отбросила все это. Злость – всего лишь оправдание для

дурных поступков. А у меня нет на них времени. Нужно

выжить. Остаются только короткие моменты вроде

этого, когда я пытаюсь разглядеть чудо в зеленой

вспышке преломленного света от садящегося за

изгибом земли солнца.

Закат выглядел отсюда потрясающе. Розовый,

оранжевый, пурпурный. Это я понимаю. Я могу

восхищаться короткими всплесками цвета, бегущими

рябью по небу. Их новизной и разными узорами, в

зависимости от погоды, когда вдруг прерывается

монотонность синего, серого или черного с веснушками

звезд. Я могу оценить чудо заката. Частично потому я и

смотрю на него, по-прежнему жду зеленую вспышку.

Мэдисон мертва уже тридцать лет, а я по-прежнему

смотрю на закат, гадая, понравился бы он ей.