Глава 1
– Мы вам перезвоним, — холодно улыбнулась эйчар и указала на дверь.Алла чуть не заплакала, выходя из здания. Это уже десятое собеседование, на котором этой фразой ей дают от ворот поворот. И ежу ведь понятно, что никто тебе потом не перезвонит, это дежурная отмазка. Типа «закройте дверь с той стороны», только вежливо. И хоть бы раз попался кадровик-мужик, чтобы можно было воспользоваться этим проклятым охмурёжем. Ну хоть на первые полгода, чтобы просто поработать, а потом – в женский коллектив и фиг бы с ним. Денег-то ведь осталось всего десятка на карточке. Как жить? Что делать? Опять ночевать на вокзале? Про хостел даже думать не стоит, хватит, мы это уже проходили. Двадцать пять лет, никакой жизни нет…Она шла по вечернему городу, и ледяной ветер задирал полы её старенького пальто, обжигая холодом сквозь тонкие джинсы. Из рюкзачка за спиной торчала свёрнутая в трубку газета с объявлениями о вакансиях. Стоял декабрь, но уже везде сверкали гирлянды и яркие вывески. У крупного торгового центра сверкала ёлка, её огни обливали громадные ледяные фигуры Деда Мороза и Снегурочки, цветные блики хаотично метались по острым граням. Новогодняя атмосфера настраивала на праздник и радость. Вот только Алле было не до веселья. Мимо проходили люди. Они смеялись чему-то, с кем-то трепались по мобильнику, толкались, тащили пакеты с продуктами, выгуливали собак. Обычные такие люди в обычном мире. Только Алла Жданова не как все. С конкретным таким изъяном, который всю жизнь портил.Первую свою подругу, Женьку, она потеряла в семнадцать. Был как раз её день рождения. Понятное дело, молодость, с вином все перебрали. И сама Алла тоже. Поэтому в тот момент, когда жених Женьки, Игорь, пьяно позвал: «Пошли покажу, какой я шкаф забабахал!», Алла поверила, что ей покажут шкаф. Во дура-то, а? А уже через минуту отбивалась от Игоря в спальне. На крик, разумеется, прибежали все гости. А дальше как по сценарию: крики «Проститутка!», «Предательница!». И нет больше десятилетней дружбы. Как корова языком слизнула. Жених-то важнее. А подруга – она кто такая? Ну, молодость, наивность, бывает.Потом на свадьбе двоюродной сестры, Киры, свидетель ни с того ни с сего опрокинул её себе на колени и попытался прижаться слюнявым ртом. Отбилась, конечно, хоть и красивое платье порвала. А тётка, Кирина мама, ещё и отчитала с презрением: «Слаба, ты, Алка, на передок, ох, слаба…» Обидно было – жуть! Три дня дома ревела.По маленькому городку поползли слухи. На стене рядом с квартирой появились надписи «Алка-давалка», «Алка-шлюха». Алла закрасила извёсткой стену и уехала в другой город. В институте поначалу всё было тихо: группа девчоночья, всего пару парней, которых Алла обходила за километр. Училась себе, летом работала гардеробщицей в местном кинотеатре. Пока и там не настигло: после работы укараулил её какой-то мужик в песцовой шапке, прижал к стене и давай лапать:«Я в кино ради тебя хожу! Все деньги уже на тебя спустил! Пошли со мной!»Именно тогда она и освоила коронный приём коленом в пах. И ещё сверху по загривку локтями в замочке. Бонусом.Кем только она не успела поработать: и одеждой торговала, и кадры вела в одной конторке, и нянечкой с малышами сидела. В библиотеке как-то с год поработала, пока не начал один местный ежедневно захаживать с бутылкой вина и плохими стихами. Больше всего понравилось, конечно, в кадрах: копаться в документах, высчитывать сроки, делать отчёты. И коллектив был женский спокойный. Пока не припёрся замначальника с веником из роз и не стал поджидать после работы, чтоб до дома подвезти. А потом, когда она его привычно отшила, пошли скандалы, докладные и штрафы. И коллектив озлобился: «дала бы уже, чтоб успокоился» и «куды ты нос воротишь, смотри, какой мужик! А тачка вон какая!»Это если не считать всех «пойдём покурим», «заедьте ко мне домой за рецензией на вашу дипломную работу», и «девушка, вашей маме зять не нужен?» – каждый раз всё оканчивалось одним и тем же. Будто мужики в штанах свои органы удержать никак не могли. Причина этого странного магнетизма для мужчин всегда оставалась для Аллы загадкой: даже по самым объективным меркам красавицей она не была. Максимум – милая, симпатичная, глаза серые, волосы вьющиеся тёмно-русые. Мало того, Алла была замечена в крайне страшном для женщины грехе: была толстой. И каждый раз плакала в примерочной, когда красивое платье пятьдесят второго размера на грудь не налезало.И ладно бы оно того стоило! Алла даже решила однажды попробовать то, за чем так рьяно охотились мужики. Пригляделась однажды к одному вдовому инженеру с работы, пообщалась, выяснила, что вроде не маньяк. Хватило пары совместных обедов, чтобы договориться об интимной встрече у него дома. Но когда дошло до самого главного, Алла заплакала от боли и свернулась в клубок. Вторая попытка оставила после себя мысли о том, что на потолке в белой плитке зияла заметная трещина. А потом, кажется, и в душе такая же появилась... И это стало последним свиданием, потому что вдовец счёл этот опыт прекрасным и принялся караулить её где только мог. Пришлось опять уволиться. Потерять работу, возможных друзей и деньги.А сейчас вот Танька… Алла всхлипнула, и слёзы побежали по щекам, моментально застыв от ледяного ветра. На мосту, соединявшем два района, было холодно. Она туже намотала синий шарфик, спутавшийся с длинными волосами, но внутри это никак не согрело.Таньку она любила, как человека. Танька – как светлячок, всех обогреет, подбодрит, и откуда только силы на всех брались, и на себя ведь хватало? Они познакомились в магазине, Таньку кассирша обсчитала, а Алла это заметила и отчитала продавщицы. Ух, и скандалище тогда был! Деньги, конечно, вернули, а Танька взяла Аллу к себе на работу.Алла перегнулась через перила моста и посмотрела вниз, на тёмную воду, бегущую со страшной скоростью.Кто её сейчас под Новый год на работу возьмёт? А даже если и возьмёт, опять ведь начнётся эта свистопляска с мужиками. А за что ж ей такое проклятье? Хоть в женский монастырь уходи. Только там не жизнь нифига, а одно выживание, спасибо, пробовала пожить с месяцок, потом сбежала куда глаза глядят. Ну нет смысла бесконечно поклоны бить и подсвечники чистить. Кому-то может, и в охотку, но точно не ей. Уже лучше на рынке мандаринами торговать, всё хоть какая-то польза.Чем она так в прошлой жизни нагрешила? Или за прабабкины грехи расплачивается? Сколько можно? Решить всё разом, да и всё. Не зря же на мост судьба привела. Прыгнуть в воду, никто не достанет, не выловит… рыбы съедят и конец.Сзади раздался резкий женский крик:– Стой! А ну замри!Алла обернулась и увидела женщину, вылезающую из крутого внедорожника. Она была ухоженная, обеспеченная. Уложенные чёрные локоны красиво лежали на белой новенькой парке, модные сапоги стучали высокими каблуками. Женщина подошла к ней и схватила за руку.– Что бы он тебе ни сделал, ты не должна это делать!– Кто это «он»? – удивилась Алла.– Ну тот придурок, из-за которого ты топиться собралась. Алла разжала пальцы и отошла от перил. Ей стало стыдно. Утопится – и подумают, что из-за какого-то мужика. Ну вот ещё!– С работы выгнали, – созналась она. – И с квартиры попёрли. Платить нечем.Женщина прищурилась, разглядывая её пару минут. Оценивающе так, пристально. – Пьёшь? Колешься?– Чего? – удивилась Алла. – Нет. Зачем?– Меня Рената зовут. А тебя?– Алла. Жданова.– Поехали.– Куда?– К нам, в «Жизнь». У нас в основном женщины. Поживёшь у нас. Работать будешь по дому. Потом сама решишь, как дальше.И Алла решилась. Всё равно деваться было некуда.
Глава 2
«У нас», как это назвала Рената, оказалось целым загородным посёлком с новенькой вывеской «Жизнь» на входе. С трёхметровым бетонным забором с камерами. Даже с колючей проволокой по периметру. Ещё и с полосатым шлагбаумом и будкой с охранниками. Где-то недалеко лаяли собаки. А вокруг стелился непроходимый лес: угрюмые сосны, разлапистые ели, раскидистые берёзы, плотно укрытые снегом. Алла почему-то вздрогнула, когда за машиной Ренаты закрылись металлические ворота и лязгнули засовы.Домики в посёлке были двухэтажными, добротными, с уютными жёлтыми окошками и лежащим снегом на крышах – будто ёлочная игрушка из детства. И сами уже украшены разноцветными игрушками и гирляндами, сияющими в вечерних сумерках: блестящие алые снегири, серебряные барабаны, коробки, обвязанные золотистой праздничной лентой. Дорожки из гранита чистые, везде аккуратно подстриженные деревья, усыпанные снегом. Красивые чугунные фонари у каждой загороди, скамейки, столики. Одним словом – фото с глянцевого рекламного буклета с надписью «Таунхаус. Загородная мечта».Рената высадила её у самого дальнего коттеджа:– Заходи. Скажешь Алёне, что от меня. Там девчонки все свои, накормят, обогреют.Внутри, и правда, было уютно: новая мебель, зеркала, светлые занавески в стиле прованс. Пирогами и ещё какой-то выпечкой пахло так вкусно, что желудок заныл от голода. На первом этаже её встретила Алёна, блондинка лет тридцати с короткой стрижкой, цепким взглядом и приятной улыбкой. Показала гостиную и кухню, потом отвела на второй этаж, где были спальни на двух человек.– Вот, здесь спать будешь. А днём по хозяйству пока помогать. Варить-убирать. Умеешь?Алла кивнула и положила рюкзак на кровать.– А что это за место? Так далеко, за городом…– Хорошее место, – улыбнулась Алёна, – не переживай. Тут тебя не обидят. Меня муж бил, а я терпела. Рената меня нашла и сюда привела. У меня здесь работа теперь любимая. Я фотографирую хорошо. И тебе хороший портрет сделаю. Так что тихо тут и спокойно, зубы тебе здесь никто не выбьет, рёбра не сломает.Алла поёжилась. Однако, бывают и похуже, чем у неё, истории.– Ладно, – Алёна развязала фартук, – девочки все уже на собрание пошли. Давай я тебе ужин внизу накрою. Поешь и иди к нам в зал. Во-он там, видишь здание самое высокое?Алла глянула в окно и кивнула. Кирпичный коттедж в три этажа с подъездной дорожкой, здоровенный, больше, чем остальные домики. «Хорошее место», значит. Посмотрим. *** Ужин был отличным: горячие щи, пирог с рыбой и душистый чай с клюквой. Алла так объелась, что чуть не заснула за столом, но вовремя вспомнила, что надо на какое-то там собрание. Она оделась и дошла до коттеджа, ловя языком снежинки. Внутри он казался дворцом, отделанным мрамором и малахитом. Странно было видеть такой дворец в глуши за городом. Слева в три ряда были густо навешаны шубы и куртки, туда Алла и пристроила своё пальтишко. Прислушалась. Голоса людей шли из центрального входа под лестницей. Туда она и направилась. И теперь Алла сидела в самом последнего ряду длинного зала, уставленного мягкими бордовыми креслами – почти как в театре, только бельэтажа нет и софитов. На круглой сцене – микрофон и слева деревянная кафедра из тёмного дорогого дерева. Натоплено было так, что хотелось что-нибудь снять, но под свитшотом ничего, кроме лифчика, не было.Постепенно, одна за одной, входили женщины и занимали места, постукивая откидными сиденьями. Но что странно – не шушукались, как обычные зрители в кино, шуршали только юбками – благопристойно, старомодно. Когда зал набился почти целиком, зазвучал какой-то хорал – конечно, красивый, но Аллу накрыл смех. Вспомнилась помощница матери-настоятельницы из монастыря Аграфена, которая орала по любому поводу, вещами кидалась, могла и подзатыльник послушницам отвесить. А на заутрене на коленях подвывала молитву с благостным личиком и сложенными ладонями.– Пение смешное? – спросил мужской голос рядом. Алла вздрогнула и увидела справа от себя мужика в чёрном пиджаке и водолазке изумрудного оттенка. Да нет, даже мужчину. Он сидел в кресле рядом и, видимо, уже несколько минут наблюдал за ней. Больше всего её удивили его волосы – тёмные, густые, хотя мужику далеко не двадцать, может, даже за тридцать. Глаза под чёрной копной зеленели яркие, ясные; смотрели с любопытством.– Рената мне сказала, что здесь только женщины, — растерялась она.– Так и есть. В основном, – он улыбнулся. – Я здесь так, по части души.– А здесь, что, секта какая-то? – она хихикнула с заговорщическим видом.Только лицо незнакомца вдруг вытянулось, улыбка увяла. А от сцены раздался голос Ренаты:– Поприветствуем нашего лидера!Алла с ужасом смотрела, как в грохоте аплодисментов мужчина поднялся и направился вдоль рядов к сцене. Поднявшись, он изменился ещё больше: челюсть закаменела, глаза засверкали (было видно даже с задних рядов). Рената спустилась в зал, и аплодисменты стихли. Слышно было только, как чуть фонит микрофон.– Сёстры и братья мои! – воззвал духовный лидер, и Алла крепче стиснула коленки: глубокий голос волной прошёл по телу. – Дорогие друзья! Дела наши растут и процветают день ото дня. Богатство наше множится. Но не только деньги… но и богатство душ наших! И всё благодаря нашей работе! Спасибо! Спасибо вам!Зал грянул аплодисментами, как в каком-нибудь старом советском кино. Женщины искренне улыбались, радостно переглядывались. Мужчины кивали.– Я зачитаю вам, насколько мы выросли, – лидер достал из кармана пиджака листок и развернул. – Прирост за декабрь – шестьдесят процентов! Шестьдесят! И это в декабрь, а в январе у нас будет два новых заказчика! Я уже заключил договоры и теперь дело только за нами!Женщины взорвались аплодисментами. Теперь они кричали, победно потрясая кулаками. Лидер смотрел в зал и тоже хлопал – хлопал им. Затем поднял руку – и зал моментально смолк.– У нас открылся ещё один филиал, и мы планируем в феврале запустить ещё два. И мы сможем! Мы – не какие-то там «Братья и сёстры» (в зале раздались презрительные смешки), мы рассчитываем только на себя! Мы меняем свою жить к лучшему. Мы живём так, как достойны жить!Он говорил ещё о новых достижениях, и Алла понимала: все, кто сидят в зале – одна дружная семья, никто не отлынивал от собрания, никто не играл в телефоне и не ковырял в носу. Им реально было интересно, и, кажется, они тоже тащились от низкого вибрирующего голоса их лидера. Он играл на нервах, как на клавишах: заставлял, то замереть в неясном предвкушении, то тяжело дышать с бешеным сердцебиением. У мужика явно был дар, и он умел им пользоваться. Ему б депутатом с трибуны работать – гений НЛП. Засранец. А врал, что по части души тут. Ну, конечно.Вот только это мужик. Опять. Снова. Тьфу!
Глава 3
Первое время Алла старалась не отсвечивать, ожидая, что её точно выпрут за то, что посмеялась над этой сектой. Или обидела их обаяшку-лидера, вон его как всего перекосило от её слов, аж позеленел с горя. Ну симпатичный, конечно, да. Ну ладно-ладно, более чем симпатичный! Но мужик же, фу.Соседки по жилью у неё не оказалось, поэтому по вечерам она тусовалась в комнате в одиночку. Правда, интернет тут почти не ловил и связь тоже, едва пару палок на экране было видно. Зато на первом этаже в шкафу нашлась весьма неплохая библиотека, и современные авторы, и старая добрая классика. Было приятно на время отложить все заботы о проживании и просто поваляться с книжкой после плотного обеда. Просто почувствовать себя человеком, а не загнанным зверем – давно забытое ощущение, такие короткие временные всплески во мраке проклятой жизни. С утра Алла помогала с готовкой в коттедже. Прибиралась, откидывала снег с дорожки. Несколько раз ходила в зал Большого дома мыть полы. Или помогала Алёне, когда та в своей студии настраивала свет.В целом всё было весьма ненапряжно для халявной еды и тёплой постели отличного качества, она даже наконец выспалась. Если бы не одно «но». Если бы не эти добровольно-принудительные еженедельные собрания. На них ходить нужно было обязательно, отлынивать нельзя, даже если соврёшь, что заболеешь. Алла так пробовала. Но Алёна тут же вызвала фельдшера, и пришлось сознаться, что всё, кажется, прошло. Но беглого осмотра всё-таки не избежала. И теперь каждое воскресенье она сидела в конце зала и слушала дивный голос лидера, Демьяна Сергеича, вместе с остальными. Он рассказывал о том, сколько мяса-шерсти-яиц они продадут, сколько выручат, бла-бла-бла, бла-бла-бла. Спрашивал, как идёт подготовка к Новому году, кто что придумал, и все ли сделали списки подарков. Его голос реально звучал, как песня. Можно было не слушать смысл, но сам голос не слушать было просто невозможно. Он просто околдовывал, и хотелось, чтобы этот проклятый Демьян Сергеич не умолкал, не останавливался, иначе сердце противно ныло. Алла старалась не смотреть на лидера. Потому что пару раз глянула и поймала на себе его взгляд. Пристальный. Пугающий. И вся взмокла. Но это, конечно, от того, что в Большом доме всегда было слишком натоплено.Сама община эта странная какая-то была. Как одна семья. Охранники могли зайти в любой дом и пообедать там или помыться. И все им всегда были рады, только Алла всегда предусмотрительно убегала наверх. Пряталась, зная, как на неё обычно регаируют. Пережидала нашествие гостей и спускалась, чувствуя себя, как и везде, чужой.Пару раз чуть не столкнулась нос к носу с лидером, но успевала укрыться то в туалете, то в шкафу. Этот зеленоглазый хлыщ, конечно, был симпатичным, даже больше – притягательным, но он – мужик и этим всё сказано. Однажды вечером ей показалось, будто он стоит под окнами и смотрит прямо на неё. Возникло нехорошее подозрение, что и лидер тоже заразился болезнью, которой страдали все мужики, пообщавшиеся с ней. И подозрение это потихоньку крепло. А это значило, что пора сваливать.Иногда она осторожно расспрашивала Алёну об этой секте, но каждый раз казалось, будто та что-то недоговаривает. Причём что-то очень важное.– Ты не думай, мы же не секта, – объясняла Алёна. – Мы просто люди, которые друг другу помогают. Вон соседи наши, по левую руку, Жанна и Зара. Одна наркоманила так, что её из дома выгнали, а вторая цыганка, она воровала, тем и жила. Или, допустим, Игнат, у него чёрная депрессия была, его вообще из петли достали. А сейчас вон смотри какой стал, после спортзала-то! Рената их всех привела, а Демьян Сергеич вылечил. Навсегда. Многие уходят, конечно, после излечения. А они здесь решили остаться, другим помогать. И Эва Раковская тоже осталась. И я. Хозяйство большое, кто скотиной занимается, кто бухгалтерией, кто товар в город возит. Бизнес большой. Была ж на собрании, слышала? Может, и ты останешься, любые руки нужны.– А что это за излечение такое? – любопытствовала Алла. – Иглоукалывание? Или кодирование?Алёна засмеялась. Задумчиво замолчала. Оглядела Аллу с ног до головы и сказала:– Демьян Сергеич тебе сам расскажет. Уже скоро.– Так мне-то зачем лечиться? Я же не ворую и наркотики не колю.– Раз Рената тебя сюда привезла, значит, что-то в тебе такое есть. Что-то, что жить мешает. *** Демьян отложил договор на поставку мяса в сторону: ясно, как день, что это дебильное ООО «Демо» – сплошь жульё. Сам звонил Виктору Карцу, одному из совладельцев сети крупнейших бакалейных магазинов. Придётся всё-таки заключать договор с той сетью магазинов из Каменска. Логистика у них, конечно, зашибись, но берут, заразы, дорого. Дорого…Он достал проект договора из папки, и по пути зацепил другую папку. Фото из неё веером легли на ковёр.Алла Жданова задумалась в магазине у полки с хлебом.Алла Жданова улыбается и кормит уток в парке.Алла Жданова в синем шарфике на тропинке у поликлиники.Что ж в тебе такого, а, Алла Жданова? Снимки делала Алёна, она в этом деле мастер, все фото для меню и каталогов делает. Демьян забрал их себе, весь конверт, и изредка просматривал, каждый раз задерживаясь взглядом на снимках всё дольше и дольше. Какая-то непонятная магия была в чертах лица этой молодой женщины, вроде таких простых, но в то же время притягательных. Булочка она сдобная, это да, откусить хочется.Проблема крылась в том, что в жизни эта самая Алла оказалась ещё интереснее. Обидно, конечно, что она «Жизнь» сектой назвала (какая же это секта? Это – образ жизни!). Алла-невидимка прямо, сколько раз её в посёлке не искал, нашёл только вечером у окна. Освоила, значит, искусство быть незаметной. Да только, похоже, поздно уже…Потому что в голове уже хороводили странные непривычные мысли, забивая все остальные. О том, что надо бы к ритуалу Аллу подготовить: в своём доме поселить, к себе поближе. О том, о сём побеседовать. Понять, сама пойдёт в Звёздную пещеру или волоком тащить. По-всякому ведь люди реагируют.Демьян задумчиво провёл подушечкой большого пальца по губам Аллы на фото. А если сделать так в реальности, расширятся ли у неё зрачки? Закатятся ли глаза? Откинет ли она голову назад? Обхватит ли она своими розовыми губами его палец?Он часто заморгал, очнувшись от наваждения, и торопливо сунул снимки в конверт. Его так несло в последний раз лет в двадцать по Катьке Симоновой, но Катька-то хоть красивая была, а эта... ни ног от ушей, ни модельного личика. Модельное личико было и у бывшей жены. При одной мысли о ней, его передёрнуло. С тех пор он женщин старался стороной обходить – никаких любований и задушевных бесед. Нахрен! А в брюках от одной фотки Аллы всё уже сдавило. Дожил, что называется...Демьян знал её биографию вдоль и поперёк (о, Рената умела доставать любую информацию): как Алла уехала из этих своих Нижних Мячиков, почему и когда. Как училась, сдавая экзамены только у женщин, как вылетала с работы, проработав несколько месяцев, потому что сбегала от очередного мужика, решившего её поиметь. Он прекрасно знал, что Алла чертовски опасна. Что она начисто срывает крышу у каждого с хромосомой XY.Но всё равно, как последний дурак, не устоял от любопытства хоть краем глаза взглянуть на неё до ритуала, минут за пять до собрания. И не смог даже просто смотреть. Какая-то неведомая сила заставила сесть рядом, придвинуться так близко, что дальше он бы просто прижался вплотную. Он поймал себя на том, что невольно вдыхает запах её волос, кожи.Какой шёл аромат от её кожи – ну чисто яблоко с корицей!Он поймал себя на том, что жадно глазеет на чёрные ресницы, обрамляющие чистые серые глаза. Хуже того, он бы прижался к её розовым губам, если б она не хихикнула – а вот это малость отрезвило. Поцеловал бы – и она бы сбежала в ужасе, как сбегала из тысяч других мест. Вот укусить бы её… за булочку!Полезное, конечно, у неё проклятье, он такие уже не раз встречал. Многие женщины таким на жизнь зарабатывают: тянет к ним мужика магнитом, проведёшь с такой одну ночь и отпускает моментально. А эта, значит, не стала с выгодой своей притягательностью пользоваться… Принципиальная. А могла бы из мужиков деньги пачками трясти…Но всё же её проклятье намного сильнее, чем у других. Самое мощное, что он когда-либо встречал. Просто ритуал надо провести как можно быстрее, и проблем не будет. Как раз до Нового года управится.Демьян набрал на мобильнике номер, приложил телефон к уху:– Алёнушка? Привет. Скажи Гоше, чтобы вещи новенькой в мой дом перенёс. Она туда переезжает. Готовить её к ритуалу буду.