Ждали тепло, но весна нагрянула неожиданно. Утром слегка подмораживало, а к вечеру  зашумела, стекая с подтаивавших возвышенностей   вода.  В тёмных углах долин ещё долго  лежал снег, но солнце заливало ясным тёплым светом зазеленевшие полянки. На  вершинах  гор лежала тень от высоких облаков, разлёгшихся белым дымом на синеющем небе. Алексей, наконец, смог подойти к небольшой охотничьей избушке, так заинтересовавшей его зимой. Откинув щеколду, вошёл внутрь и осмотрелся. Везде лежал толстый слой пыли. Он решил её подготовить на случай появления в долине чужих людей. Увидев на лежанке побелевший от времени скелет не передумал, понял, что здесь никого не бывает, а кости он принесёт лопату и закопает. Через неделю подходя к избушке, услышал тихий вой. Подумал внутри собака, но когда открыл дверь никто не выбежал. На полу сидело непохожее на человека существо. Лицо чёрное, кости обтянутые кожей. Волосы торчат в разные стороны, тело, прикрытое  грязными лохмотьями.

     Катя, не шевелясь и не мигая, смотрела на мужчину в монашеской одежде. Сил хватило только на это. Как оглушенная  сидела перед человеком, всегда внушавшим ей ужас. Нет, не удастся  уговорить его  отвести  на прииск, но сейчас единственное, что ей оставалось, это стиснуть зубы и молчать. С болью и состраданием  тот, кого она опасалась, считала своим личным демоном, безрассудным  и грешным, попросил:

   - Будь здесь, жди. Я принесу еду. Это не близко, не знаю когда вернусь. – Она кивнула, тревожась, что опять остаётся одна.- Ты мужчина или женщина? Чего молчишь? Мужчина?- Отрицательно качнув головой, Катя легла на грязный пол и провалилась в небытиё.-  Подожди спать, возьми вяленую медвежатину.- Заставил открыть глаза, вложил кусок   в руку и  поднес  ко рту.  Когда Алексей вытащил и закопал кости, попытался с ней заговорить, сказать, когда примерно придёт. Но женщина  не реагировала.  С блаженной улыбкой на лице жевала и жевала.   

   Странно, но её глаза напомнили Алексею о засидевшейся в девках Кате. Скромная, занятая только приютом, девушка вызывала в нём чувство грубой плотской силы.  Это бесило. Встречая, он понимал, что поедает жадными  глазами каждое её движение, ловит  улыбку, когда она улыбается, но никогда  ему. Его  боится, да и он себя ненавидел за женскую власть над ним. Друг заметив, предложил  посвататься, но Алексей  о женитьбе  не думал. И не знал, как  быть с этой женщиной. Идея овладеть  силой, чтобы забыть навсегда-  плохая. А сейчас, когда его щёку рассёк глубокий шрам, из-за которого на него смотрели  со страхом,  не хотел даже вспоминать. Она осталась в другой жизни. Этот шрам особенно раздражал Алексея, ещё помнившего время, когда женские взгляды были восторженными и многообещающими. Он бы очень удивился, если узнал, что Катя смотрела только в глаза и совсем не заметила уродующего лицо шрама.

     Ей  хотелось верить обещанию, что он вернётся. Сама  идти  не могла.  Спать, спать, и никогда не просыпаться. В глубине души теплилась надежда, что в нём есть что-то хорошее, а не только то, что она помнит. Вечно в пьяной компании,  заядлый игрок и любитель доступных вдов.   Жадный взгляд, когда он смотрел на неё. Глаза  с сумасшедшинкой  буквально впивались при встрече. Острые и опасные. Взгляд хищника наблюдавшего за своей жертвой  пронзал  насквозь. Брат над ней смеялся, шутил, что он  влюблён, а она боится. Обыкновенный кутила, их в Красноярске полно. Алексей был хорош собой, богат, и не мог в неё влюбиться. К ней сватались из-за приданого, но отец  хотел, чтобы она сама выбрала себе мужчину на всю жизнь. До   двадцати пяти лет занятая детским приютом, Катя ни с кем не встречалась, а  когда уехала мама с братом,  умер отец,  осталась совсем одна. Сегодня оказавшись со своим демоном лицом к лицу, вдруг увидела то, что не замечала раньше. Его лицо было странно притягательным. Но самыми удивительными были глаза. Глубокий и влекущий взгляд. Чувство благодарности за обещание, что он придёт, заставило сердце забиться сильнее.  Алексей смотрел  с сочувствием. Казалось,  от него исходит тихая отчаянная боль, мука, спрятанная где-то  в глубине  души. Катя не знала, что от него ждать. И от себя тоже. Всё это не походило на  прошлую жизнь.  Семьи золотопромышленника Ларионова больше нет. Библия учила обиженных, подставлять   для удара вторую щёку, но это было несправедливо. Как несправедливы молитвы пресвитерианцев, где око за око, зуб за зуб. Хотелось навсегда укрыться от любой  власти. Жить там, где из прошлой жизни никто не встретится. А сейчас спать. Спать. Спать.

     От печки  перестало тянуть теплом, и Катя очнулась на холодном полу.  С трудом поднявшись, набросала на затухающие угли принесённые  Алексеем дрова. Зашипели, лопаясь, пузырьки смолы и огонь разгорелся, заливая избушку золотым светом, даря тепло и уют измученному телу. Лежанка у печки оказалась пустой.  Девушка, думая, что скелет ей привиделся,  положила голову на нагревшиеся голые доски и опять провалилась в сон.

     Когда послышались голоса, судя по отблескам скудного света из подслеповатого окна, наступило утро. В широко открытую дверь   зашёл Алексей с мальчиком.

   - Доброе утро! Живая? – Катя попыталась встать и не смогла. Алексей помог  подняться.- Надо идти.  Немного поешь, кровь разогреется  и пойдём.