Он опасался возможных проблем при перевозе

ребенка через канадскую границу и отправился на юг,

избегая городов и пользуясь уединенными шоссе, –

путешествуя, словно по параллельной стране.

Однообразие так успокаивало и вдохновляло его, что за

первый день удалось проехать двадцать часов кряду.

Они подкреплялись в «Макдоналдсах» и придорожных

закусочных: проголодавшись, он съезжал с автострады

и катил по параллельной ей второстепенной дороге,

зная, что делает крюк не более 15–20 миль. Затем он

будил ребенка, и они вдвоем вгрызались в гамбургеры.

Девочка никогда первой не заговаривала с ним,

ограничивалась только просьбами о самом

необходимом. Большую часть времени она спала. Он

помнил, как в первую ночь номера его машины

подсвечивались лампочками, и – потом оказалось, что

это было ни к чему, – он съехал с автострады на

неосвещенную дорогу, выкрутил лампочки и забросил

их в поле, после чего, зачерпывая пригоршни грязи с

обочины, замазал номера. Вытирая руки о штаны, он

вернулся к машине и открыл дверь. Девочка спала сидя,

выпрямившись в кресле, рот закрыт. Она казалась

абсолютно спокойной, а он по-прежнему не знал, что с

ней делать.

В Западной Вирджинии он вдруг очнулся как от

толчка и понял, что на несколько секунд заснул за

рулем.

– Сейчас съедем в сторонку и немного вздремнем, –

сказал он. Девочка кивнула.

Он свернул с автострады за Кларксбургом и ехал по

шоссе до тех пор, пока не увидел большой красно-

белый вращающийся знак с надписью: «Пионер

Вилледж». Лишь усилием воли ему удавалось держать

глаза открытыми. И с рассудком творилось неладное:

ему казалось, что в глазах стоят слезы и он вот-вот

разрыдается. Зарулив на парковку у торгового центра,

он направился к самому дальнему от въезда ряду и

сдал назад, к проволочной изгороди. Позади

находилось квадратное кирпичное здание фабрики по

изготовлению пластиковых копий животных, которые

устанавливали на грузовики «Голден Чикен».

Асфальтированный двор был наполовину завален

гигантскими пластмассовыми цыплятами и коровами. В

самом центре возвышался громадный голубой бык.

Уныло-белые некрашеные цыплята казались крупнее

коров.

Впереди тянулся почти пустой ряд парковки,

далее – песочного цвета здания торгового центра.

– Можно посмотреть больших цыплят? – спросила

девочка.

Он отрицательно покачал головой:

– Из машины выходить не будем, просто поспим

здесь. – Он закрыл все двери на замки и поднял стекла.

Под пристальным взглядом девочки нагнулся, нащупал

под сиденьем веревку и велел: – Вытяни руки.

Почти улыбаясь, она протянула ему маленькие

ручки со сжатыми кулачками. Он дважды обмотал

веревкой запястья, затем связал ей лодыжки. Увидев,

что остался запас веревки, он зажал ее свободный

конец в одной руке, а другой грубо притянул девочку к

себе. Затем обвязал ее и себя и, уже растянувшись на

переднем сиденье, сделал последний узел.

Она лежала на нем, ее руки упирались ему в

середину живота, голова покоилась у него на груди.

Она легко и ровно дышала, будто знала заранее, что он

ее привяжет. Часы на приборной панели показывали

пять тридцать; становилось прохладнее. Он вытянул

ноги, опустил голову на подлокотник и заснул под

гудение транспорта.

Ему показалось, что проснулся он сразу же; лицо

покрывал пот, и раздражал резкий запах сальных

немытых волос девочки. Уже стемнело; он проспал,

наверное, несколько часов. Их так и не обнаружили –

забавно было бы, если бы его нашли спящим на

парковке торгового центра в Кларксбурге, Западная

Вирджиния, в обнимку со связанной девочкой! Он

зевнул, чуть отодвинулся от девочки и разбудил ее. Как

и он сам, она мгновенно проснулась; затем отклонила

назад голову и внимательно посмотрела на него. В ее

взгляде не было страха – только напряженность. Он

поспешно развязал узлы и вытащил из-под их тел

веревку. Шею кольнуло, когда он выпрямился.

– Хочешь в туалет? – спросил он.

Она кивнула:

– Где?

– За машиной.

– Прямо здесь? На парковке?

– Ты слышала.

Ему снова показалось, что она слегка улыбнулась.

Он взглянул на ее напряженное лицо, обрамленное

темными волосами.

– Ты меня выпустишь?

– Подержу за руку.

– Но ты не будешь подглядывать? – Впервые в ее

словах прозвучала неуверенность.

Он покачал головой.

Она протянула руку, чтобы открыть дверь, но он

снова покачал головой и твердо взял ее за запястье.

– Выйдешь с моей стороны, – велел он и выбрался

наружу, все еще крепко сжимая тоненькое запястье.

Она начала боком пролезать к двери – малышка семи-

восьми лет с коротко остриженными темными волосами,

в коротеньком розовом платьице. Прямо на босые ноги

надеты голубые простроченные тенниски, стоптанные

на каблуках. Совсем по-детски она сначала опустила на

землю одну ногу, поерзала, затем опустила другую и

выбралась из автомобиля.

Он обвел ее вокруг машины к проволочному забору

фабрики. Девочка наклонила голову и взглянула на него

исподлобья:

– Ты обещал мне. Не смотри.

– Не буду, – ответил он.

Он не стал смотреть – просто откинул голову назад,

когда она согнулась, вынуждая его склониться вбок. Его

взгляд скользил по гротескным пластмассовым

животным за забором. Потом он услышал шуршание

ткани и взглянул вниз. Она, насколько было возможно,

вытянула левую руку и, задрав дешевое розовое

платьице до талии, тоже разглядывала пластиковых

животных. Когда девочка привела себя в порядок, он

отвел от нее взгляд. Она поднялась и теперь ждала, что

он прикажет делать дальше. Он повел ее назад к

машине.

– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь? – спросила

она.

От удивления он рассмеялся в голос: вот так

светский вопрос!

– Ничем.

– А куда мы едем? Куда ты меня везешь?

Он открыл дверь и отступил в сторону, а она

пролезла на свое место.

– Кое-куда, – ответил он. – Везу тебя в одно место.

Он сел за руль.

– Куда?

– Приедем – увидишь.