А. Золотов.

 

 

 

 

 

 

 

 

ШАМАНКА

 

 

 

 

 

 

 

 

Ростов-на-Дону

Терра

2013

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Шаманка

 

 

 

 

 

 

От автора

Многие, (но далеко не все) герои моей книги — это исторические личности, но это не значит, что в ней не кипят страсти, исчезла любовь и поленья в костре жизни не горят.

Битва на реке Калка  (май 1223год), во многом, если не кардинально изменила  и направила историю Руси по руслу, которое позволило пройти мучительный путь объединения и становления государства Российского.

Не претендую на истину в исторических эпизодах, так как книга художественная, через которую я попытался  проникнуть через толщу спрессованных веков в то трагическое время. Раскрывая образы героев моей книги, мне пришлось много думать о подлинных исторических персоналиях, которые вершили судьбы народов и Руси.  Я  далек от того  чтобы оценивать или, не дай Бог, судить  их поступки и действия. Мне хотелось понять этих  людей  прожить  их жизнью.  Многие поступки и действия властных мужей того времени нам непонятны и даже абсурдны.

И только в процессе написания книги я подумал, что человек никак не изменился.  Посудите сами! Умные и глупые, алчные и щедрые, благородные и жестокие…. Можно еще перечислять черты человеческого общения, но надо признать, что эти черты были всегда и везде.  Если учесть, что  не изменилась суть человека, как общности, а претерпела изменения   только среда обитания его, то можно провести исторические параллели, позволяющие понять многое в трагических  событиях и причинах их возникновения.

 

Шаманка

Избор приподнялся на сене, которое служило ему постелью, взглянул  на предрассветное небо.  Вставать не хотелось, но сегодня трудный день, который он ожидал с некоторой тревогой.

—Скоро рассвет. Надо подготовить  сбруи и все необходимое, чтобы  объездить коня боярина. Ох, непростой этот гнедой жеребец, придется помучиться с ним. Злобный он и норовистый, никого не признает.

Юноша сполз с прикладка сена на землю, потянулся.

Жеребец, увидев конюха, подошел к загородке, ожидая порцию сена.

—Эх, Гнедой, закончилась твоя свобода, познаешь ты седло, узду и плеть, в бою будешь храпеть, рвать недруга зубами. Как сложится твоя судьба?   Будешь ли  долго  служить хозяину, или падешь в сече.

Избор на некоторое время  задержался у лошади, будто ожидая ответа, затем, положив  охапку сена, вышел из конюшни. Он осмотрелся, постоял, ожидая, когда из окошка выглянет Мария, но ее, по какой-то причине, не было. Двор оживал,  холопы* (Примечания автора. Пояснения слов в конце книги)   спешили к своим делам.    Не дождавшись, пока Мария выглянет, Избор  вернулся в конюшню, время не ждет.  Он стал проверять уздечку, седло, веревки, чтобы в нужный час они не подвели. В его душу неслышно пробиралась тревога:

—Почему не выглянула в окошко Мария?

 Мария - темноволосая девушка с загадочными цыганскими глазами. В ее взгляде было нечто странное, казалось, что она все знает о судьбе любого человека. Из-за этого взгляда, соперницы распускали слухи, что она ведьма, но со временем, никто не испытал от  нее зла,  и страхи  помаленьку забылись.

Избор смотрел в эти глаза, испытывал непреодолимое желание смотреть в них еще и еще, но нежных чувств  к Марии не испытывал, он подчинялся ей.

—Почему не показалась Мария, не случилось ли чего? — в который раз Избор задавал себе этот вопрос.

Каждое утро они встречались взглядами, но сегодня этого не произошло. 

Солнце повисло над крышами строений, ветерок шелестел в листве тополей. Конюхи сидели на сене, ожидая боярина, но он все не шел.

—Задерживается боярин, — закряхтел здоровенный парень по прозвищу Подкидыш.

—Затосковал за боярином? А может за его плетью? —  со злой усмешкой спросил рыжий конюх.

—Он еще не испробовал   его тяжелую руку?— поддержал рыжего его товарищ.

—Приходилось, — вздохнул Подкидыш.

—Тогда сиди и молчи, а то придет хозяин да выпорет.

—Не за что меня пороть, я хоть и большой, но послушный.

—Боярин найдет за что, а если не найдет, то выпорет просто так, — возразил худенький мужичок, — доставалось.

В проеме двери показался Василь Злой. Ярость в бою и крутой нрав, по отношению к своим холопам и работным людям, подтверждали его прозвище. Он тяжелой поступью подошел к застывшим в поклоне холопам.

—Готовы?

—Доброго здравия тебе, боярин.   Готовы, — Избор еще раз поклонился.

—Доброго здравия, доброго здравия, — нестройно повторили конюхи.

—Начнем! —  нетерпеливо бросил Василь Злой и направился к загородке, где Гнедой мирно хрустел сеном.

У самой ограды Василь остановился, его восхищенный взгляд ласкал лошадь.

—Хорош! Ладен! Красавец!

—Каков будет в бою? — несмело вставил Избор.

—Конь  будет рвать зубами  ворогов!

—Его ярость может помешать, им трудно будет управлять, а потому подвести может, — уже смелее сказал Избор.

—Зачем об этом говорить, если он под седлом не был. Начнем.

Увидев подходящих людей, жеребец вскинул голову, опасливо покосился, но не двинулся с места.

— Он не даст себя обуздать, — уверенно сказал Избор.

—Надо загнать его в узилище, — посоветовал один из конюхов.

—Нет нельзя, поранит ноги, можем лошадь испортить.

—Что делать будем? — спросил доселе молчавший боярин.

—Надо набросить на него аркан, твердо предложил Избор.

Набросить аркан с первого раза не получилось. Гнедой вскинул голову, захрапел, метнулся по загону. Второй, третий набросы арканом не увенчались успехом. Подкидыш попросил:

—Дайте мне бросить.

Никто не возражал. Подкидыш метнул аркан, петля попала, но захлестнула только верхнюю часть головы. Гнедой легко сбросил ее,  и в следующее мгновение перемахнул загороду.  Конюхи вскочили на лошадей, бросились в погоню.

—Сегодня не получилось, и в этом виноват только ты, — сурово взглянул на Избора боярин, — ты должен был все подготовить.  Двадцать пять плетей ему, — повернулся он к стоявшим рядом дружинникам.

Избора привязали к толстому бревну. Он молчал, закусив губу, и только слезы не слушались его. Последние удары он уже не чувствовал. Очнулся в конюшне,  когда вечер уже опустил свои сумерки. Мария смачивала, оставленные плетью рубцы, водой.

 Избор застонал.

—Очнулся, Бог помог тебе, отнял чувства, ты перестал чувствовать боль, — в ее голосе угадывались слезы.

—Зачем я Богу? Я даже молиться не умею, — юноша застонал и заскрипел зубами.

—Не говори так. Ты не умеешь молиться? Я научу. И помолюсь Богу за тебя, чтобы он ослабил твои страдания. Сейчас я смажу зельем твою спину, и тебе станет легче.

Избор уснул, а девушка сидела подле, шептала молитвы.

Прошло несколько дней, раны его затянулись. Каждую ночь к нему приходила  черноглазая девушка, шептала молитвы  и рассказывала о своем житие-бытие в доме боярина:

—Боярыня Варвара обращается с нами, дворовыми, ровно, не избивает, сильно не наказывает, но работать заставляет с утра до ночи. Она красивая, бела телом, но мужа своего не любит.

—Почему ты так решила?

—Почему, почему? Тебе не надо об этом знать.

—Тогда зачем говорила? — Избор обижено отвернулся.

Девушка некоторое время боролась с собой, но не выдержала, рассказала:

—В тот день, когда хотели объезжать коня, я не выглянула в окошко. Помнишь?

— Конечно, помню, и что?

—Я как всегда, пошла к окну, но меня остановила боярыня.  «Почему ты каждое утро бежишь к окошку?» — спрашивает. Я молчу, тогда она взглянула в другое окно и увидела тебя.  Она смотрела на тебя, и даже забыла, что я рядом.

—Что дальше было?

— Я тихонечко ушла, боярыня продолжала смотреть на тебя. Она не услышала, как вошел боярин. Они поругались. Это ты за нее получил плетей.

—Зачем ты рассказала мне о боярыне. Обычно женщины не говорят  о соперницах, особенно об их чувствах, а ты сообщила, что боярыня неравнодушна ко мне.

—А я тебя никому не отдам! Никому, ни боярыне, ни самой смерти.

—Раньше принадлежал боярину, а теперь еще и тебе.

—А ты не хочешь быть моим? Зачем поджидал, чтобы увидеть меня в окошке?

—Мне ты нравишься, но о большем я не думал.

—Что? Если боярыня позовет, пойдешь?

—Эко, хватила! Кто боярыня, и кто я!?

—Дура, я! Дура! Зачем тебе рассказала всё? Зачем?

—Не убивайся! Я же не маленький. Хозяйка не прячет глаза. То, что она неровно дышит, я давно знаю. Как тебе удается каждую ночь приходить? Узнают, накажут.

—Не накажут. Меня хозяйка сюда посылает.

—Не понял. То глаз не сводит, то посылает тебя ко мне.

—Это она  делает, чтобы успокоить мужа и помочь тебе выздороветь.  Мне пригрозила, что если между нами случиться близость, то  меня продаст.

—Что же будет?

Повисло тягостное молчание.

—Все. Иди к себе, надо спать, завтра опять надо объезжать Гнедого. Он так никому и не подчинился.

—Не хочу уходить, хочу быть с тобой!  — Мария потянулась к нему, но Избор ее остановил.

—Не надо! Боярыня сразу поймет и сошлет тебя, а то и убьет, для верности.

—Мне все равно! Если не с тобой, то в могилу!

—Сейчас нельзя, надо подождать, может что-то изменится.

—Давай убежим! Далеко- далеко.

—Куда убежим?  Поймают, забьют до смерти. Если даже уйдем, то куда? Половцы шнырят везде, попадем в полон, станет только хуже.

—Половцам не до нас.

—Ты о чем? — не понял Избор.

—Вчера хозяин приехал из Киева. Тревожно там. Слышали, как он говорил Варваре о том, что князь половецкий, забыла его имя….

—Котян? — перебил ее вопросом Избор.

— Да! Да! Он! Он прибежал в Киев искать защиты.

—От кого? Он сам забияка, не раз и не два предавал мечу и огню нашу Русь.

—Говорят, появилось неведомое войско, в котором воины на нас не похожи, и свирепые, жуть.

Убивают всех, забирают все и жгут хаты. Хозяин ходит мрачный, даже с Варварой не ругается.

—Страшную весть ты  принесла, но на Киев они не посмеют напасть, а мы далеко от града стольного.

 

***

Утро следующего дня Избор встречал на ногах. Еще затемно пришел к Гнедому, сыпнул ему овса, долго гладил, пока не надел недоуздок из крепкого ремня, привязал длинную, в полтора десятка локтей,  веревку.

—Прости меня, Гнедой, но это проходят все лошади и даже люди. Ты погулял немного в табуне, а я привязан с рождения. 

 Боярин со свитой подошел к ним.

—Вот как, и недоуздок одет и веревка привязана. Наука тебе идет впрок. Веревка не порвется?

—Я ее не вил, — обиженно буркнул Избор.

Василь пропустил дерзость и приказал:

—Начали, с Богом! 

Избор подозвал к себе Подкидыша и приказал привязать конец веревки к вкопанному столбу.

Когда все было готово, открыл ворота. Гнедой  стоял и настороженно смотрел на толпу людей, будто спрашивал: «Что вам от меня надо?»

—Отойдите все, — потребовал Избор, и для того, чтобы веревка не спуталась и не захлестнула животного, смотал и  положил в сторонке.

Все, кроме боярина, подчинились.

—Отойди, здесь будет опасно.

Боярин и конюх несколько мгновений смотрели друг другу в глаза.

—Ты меня учить будешь, — злобно выкрикнул боярин и замахнулся на Избора.

Гнедой испугался замаха и метнулся из загона.

Юноша пытался смягчить рывок коня, но силы были не равны.

Гнедого рвануло привязанной за столб веревкой, он завалился набок. Некоторое время он брыкал ногами, пока ему удалось встать. Он дрожал всем телом, храпел. Веревка не давала ему свободы, он рвался,  приседая на задние ноги. Наконец, понял, что освободиться не удастся, бросился прочь. Его ждал еще один рывок и падение, но на его пути стал Избор, который поднял руки высоко  вверх. Обезумевшая лошадь резко остановилась перед ним. Все замерли.   Избор осторожно приблизился к Гнедому, потрепал жеребца по шее, что-то сказал ему и побежал по кругу. Гнедой последовал за ним. Через несколько часов, жеребец был в мыле, он позволил заседлать себя,  долго сопротивлялся взять уздечку в рот, но Избор настоял на этом. Когда к ним стал   подходить боярин, Гнедой захрипел.

— Не надо подходить. Все остальное завтра. Пусть лошадь успокоится,  отдохнет, привыкнет  к седлу, — попытался остановить хозяина коня Избор.

—Нет, именно сейчас его надо сломать, подчинить.

—Сейчас Гнедого можно только испортить. Не трогайте его, мы уже много допустили ошибок.

—Хорошо! Но если завтра что-то пойдет не так, запорю!

Боярин хотел уйти, но увидел в окне дома жену, которая пристально наблюдала за  происходящим.  Он легко определил, куда направлен ее взор….  Никто не заметил, что у другого открытого окна стояла Мария….

Как только утреннее солнце, едва вышло из-за горизонта, Василь Злой поспешил в конюшню, но Гнедого он там не нашел.

—Избор, Избор, куда подевался, собачий сын, где Гнедой? — ярость плескалась в боярине через края полной чаши.

Из клетушки, навстречу ему высочил   конюх, стал испуганно кланяться.

—Где Избор? Где Гнедой? — кричал боярин, сотрясая плетью.

—Избор уехал на Гнедом….

—Как уехал? Он же не объезженный! — опешил боярин.

—Верхи уехал.

—Коня, быстро мне коня.

Конюх метнулся в конюшню, но конь Василю  не понадобился. В ворота  въезжал Избор.

—Доброго здравия, боярин. Гнедой подчинился мне, но тебе садиться на него не советую, он не забыл вчерашнего. С ним надо подружиться.

—Ты меня опять поучаешь? — лицо Василя стало наливаться густой краской багрянца.

—Я сказал то, что думаю, а ты делай, как хочешь, твой конь.

Избор привязал коня и стал ждать дальнейших указаний. Василь успокоился, было видно, что он пребывает в нерешительности. Он сделал шаг к лошади.

—Брось плеть, к Гнедому надо подходить с лаской, а не с плетью.

—Ты меня опять поучаешь? — сверкнув глазами, крикнул боярин и тут же увидел жену, которая  смотрела на них.

Возможно, именно это заставило Василя поступить наперекор совету конюха. Избор держал Гнедого под уздцы, Василь вскочил в седло.

—Отпусти коня.

—Воля твоя.

Гнедой, почувствовав свободу, пошел сначала шагом, потом попытался сбросить наездника, но Василь легко держался в седле. Почувствовав, что наездник опытен и ему не удастся сбросить его, Гнедой упал, придавив ногу всадника. Через мгновение конь вскочил, боярин остался на земле, а нога его застряла в стремени. Быть бы беде, но на пути Гнедого опять встал Избор.

Василя повели в дом, а Избор и Гнедой, сопровождаемые взглядами Варвары и Марии,  скрылись в конюшне.

 

***

К вечеру похолодало,  лохматые тучи взяли небо в полон, мелкий дождь оросил землю. Такое же пасмурное настроение было у Избора на душе. Он ожидал, что скоро ворвутся дюжие ратники и будут сечь его до смерти, как обещал утром боярин. Избор прислушался, ему почудились шаги, сердце его сжалось, но он тут же уловил, что поступь легкая и нерешительная.

—Избор, ты где? — услышал он негромкий голос Марии.

—Здесь я, на сене. Иди сюда, помогу тебе взобраться ко мне.

Девушка подала юноше руку и через мгновение взлетела  к Избору   и оказалась так близко,  что руки сами обвили его шею. Они повалились на пахнущее сено. Поцелуй долгий и страстный, накопил энергию, которую, казалось, уже не остановить.

—Избор, ты мой, я никому тебя не отдам! Ты мой!

 Поцелуи переходили в движения, которые их сближали. Она притихла, ожидая мгновения, которое их соединит навсегда и никому  их уже не разделить.

—Мария, ты здесь? Боярыня зовет, — голос дворовой девки Насти звучал тревожно и нетерпеливо. После длительной паузы,  она крикнула:

—Мария, я знаю, что ты здесь и боярыня тоже знает. Иди к ней.

—Я уже бегу,— набрасывая на нагое тело сарафан, отозвалась Мария.

Варвара встретила ее пронизывающим взглядом и зашипела:

—Ты едва не перешла черту, которая тебе дозволена была. Ты ослушалась. За это ты больше не увидишь его,  я тебя продам.

—Боярыня, простите меня. Я люблю его! Он мой,  у тебя есть муж. Не продавайте меня, я хотя бы издали буду видеть его.

—Настя, запри ее в кладовку, да смотри, чтобы не сбежала, запорю!

Настя потащила Марию за рукав сарафана.

—Идем. Чего стоишь?

Мария медленно повернулась к Насте,— ты все время следила за мной?  Уйди! 

Настя подчинилась повелению и,  несмотря на крики Варвары, ушла.  Взгляд карих глаз Марии поймал глаза Варвары.  Сражение шло недолго.  Устояла  боярыня, не поддалась  воле своей холопки, но поняла, что не всем она владеет и что надо действовать.

—Уйди, медленно и с трудом выдавила она.

 

***

Поступь времени — дни. Они идут, сменяя друг друга, наделяя людей радостями и печалями, заботами о будущем, горестями  и страданиями.

То утро было ничем не примечательно.  Солнечный диск майскими лучами известил о наступлении нового дня, дня, который повернет судьбы многих людей на тропинки войны и смерти, лишений, рабства и надежд.

 Мимо Варвары пробежал холоп, которого все звали Блаженный.  Он был всегда странно веселым, но ни с кем не дружил,   бормотал что-то себе под нос, подчинялся только своему хозяину Василю Злому. 

—Ты чуть не сшиб меня с ног, —  иди сюда, боярыня окликнула холопа.

Блаженный засмеялся   и, показав ей язык, сказал:

—Хозяин зовет! — забыв или не захотев поклониться ей, побежал далее.

—Настоящий блаженный, ни дать, ни взять. Надо его проучить, — сдерживая злость, Варвара пошла за ним. Подойдя к углу строения, она услышала голос мужа:

—Я отправлю Избора одного пасти лошадей, ночью подстерегите и  убейте его, тело утопите в реке.

Голос Блаженного отвечал:

—Одному будет трудно с ним, ночью он будет осторожным.

—Возьми с собой Матвея, тот ничего не боится.

—Чего дураку бояться?

Варвара  поспешила уйти в дом. Через время пришел муж.

Василь собирался к  князю Киевскому Мстиславу Романовичу. Варвара суетилась вокруг него, приготавливая для мужа все необходимое.

Боярин присел за стол и подозрительно взглянул на жену.

—Ты сегодня заботливая. Что случилось? Наверное, радуешься, что я уезжаю. Узнаю, что побежишь до холопа, пеняй на себя.

—Да, хороший холоп, красивый и сильный, но он холоп, а я боярыня. Скажи, зачем и куда едешь?

—Я тебе уже говорил, объявился ворог, лютый и страшный.  Убивает, жжет, грабит, никого не щадит  ни старых, ни малых.

—Откуда ворог такой? — голос Варвары задрожал.

Она остановилась посредине горницы  и со страхом смотрела на мужа.

—Пришел монгол из-за моря, из Хорезма*.  Половцы не смогли одолеть их в открытом бою,  бежали в степи, а их хан Котян* прибежал с поклоном к князю  Мстиславу Галицкому — зятю своему. Обратился за помощью  ко всем князьям русским: “Татары отняли нашу землю нынче, а завтра вашу возьмут, так защитите нас; если не поможете нам, то мы нынче будем иссечены, а вы будете завтра иссечены".

Собираются князья со всей Руси, чтобы решить, что делать дальше. Чтобы не решили князья, но думаю, что быть битве великой.  Мне придется собирать ополчение из своих смердов*. В Киеве скажут, где и когда будут соединяться войско.

—Что за народ такой? Откуда?

—Пришла неслыханная рать, безбожные татары, о которых никто хорошего не знает, кто они и откуда пришли, и что у них за язык, и какого они племени, и какая у них вера. Похожи на людей, только обличием, лица круглые, глаза узкие, свирепые и безжалостные.

—Далеко ли они от нас? Могут ли придти сюда?

—Кто их знает, где их фуражиры шныряет. Как только князь Мстислав Галицкий стал зятем хана Котяна, решили, что мир с половцами* будет долгим, стали лениться посылать разъезды, чтобы охранять пределы свои. Надо сегодня же выставить дозор,  а то  налетят монголы,  убежать не успеете.

—Я сегодня же распоряжусь, дозор выставим к ночи, — сказала Варвара.

Придерживая рукой меч, Василь Злой вышел. Варвара подошла к окну и, выждав, когда муж и его малочисленная дружина отправится в путь, крикнула:

—Настя, иди сюда!

—Я уже здесь боярыня.

—Приведи ко мне Подкидыша.

Через некоторое время вошел Подкидыш, отвесив поклон до пояса, спросил:

—Звала, боярыня?

—Настя, поди вон.

Выждав, пока служанка покинет горницу, повернулась к холопу.

—Твоему другу Избору грозит смертельная опасность.

Варвара замолчала на миг, взглянула на Подкидыша, пытаясь понять, как он воспринял эту весть. Подкидыш переступил с ноги на ногу, набычил, без того огромное тело, спросил:

—Кто его хочет убить?

—По приказу боярина, Избор ночью поедет пасти лошадей один. Беспокойно мне.

Присмотри за Блаженным и Матвеем - дураком. О том, что я тебе сказала, знать никто не должен! Понял?

—Я все понял, о том, что я услышал, знать никто не будет: ни Настя, ни Избор.

—Иди и смотри в оба глаза!

 

***

Избор собирался в ночное.  Так получилось, что он отправляется с лошадьми один, без напарника.  Он приготовил нож и заострил палку, чтобы при необходимости использовать ее как пику.  Подошел Подкидыш.

—Идем со мной.

— Куда?

— Идем. Там узнаешь.

Они вошли в конюшню, Подкидыш подошел к яслям и вытащил оттуда сверток.

—Боярин приказал не брать с собой Гнедого. Идти одному тебе приказал тоже он.  Жди плохого ночью, не к добру это он затеял.                           

—Спаси тебя, Боже, за предупреждение! А что завернуто в тряпье?

—Простой ты человек, доверяешь много людям! Меч  это. Махать ты им умеешь, не зря же бились палками в детстве.

 Как только солнце покатилось к закату, Избор  оседлал  кобылу,  прозванную за свою масть и резвость,  Жар-птицей,   и открыл ворота загона.  Застоявшиеся лошади сразу взяли в галоп. 

Место для выпаса лошадей  он выбрал открытое, что давало возможность следить за округой. Не ровен час, пожалуют незваные гости конокрады или еще хуже,

степняки-половцы*. Лишишься лошадей и самой жизни. Избор осмотрел окрестности, чтобы определить место, откуда может грозить опасность.  На востоке, в еще непогасшей, вечерней заре проявилась луна, которая с наступлением темноты перебросила серебряный мосток через реку. Своими неяркими лучами ласкала неспешно бегущие волны.  Высоко в небе зажигались звезды, которые к полночи засияют полным золотым светом.  Тишина и покой, казалось, будут длиться долго- долго, но о спокойствии можно только мечтать.  В темноте прекрасной майской ночи затаилась опасность, которая грозила смертью.  Через некоторые промежутки  времени  он обходил лошадей, прислушивался к тишине ночи. Крики ночных птиц  вселяли тревогу.  Предупреждение Подкидыша  заставило Избора думать о безопасности. Чтобы обмануть непрошеных  гостей, он наломал сушняка, развел костер   и сменил место выпаса.  Издали он наблюдал за костром и, чтобы не погас, иногда подбрасывал в него сухие ветки.

 

***

 Весь день Варвара не замечала Марию, будто и не было ее в доме, а Мария, несмотря на опасность быть запоротой,  ловила момент, чтобы оказаться рядом с любимым, возможно в последний раз. Ей проболталась Настя, что хозяйка отправит ее в дальнее селение, к смердам. Время клонилось к вечеру, а Мария так и не смогла встретиться с Избором. С замиранием сердца она видела, как ее любимый выпускает лошадей из загона. В ее душе волной поднималось необъяснимое беспокойство, которое заставило ее искать выход.  День отступил, попрощавшись последними лучами солнца.  Вместе с темнотой ночи пришло  беспокойство, которое к полуночи  переросло в тревогу. Мария вышла во двор и едва не столкнулась с Варварой. Варвара выводила  из конюшни оседланного коня.  Девушка притаилась, затаив дыхание, а когда боярыня  уехала со двора,  вошла в конюшню. Конюх бросился к ней.

—Мария — это ты? Каким ветром тебя занесло? Соскучилась  за Избором? Тебе не повезло — Избора  нет. А может со мной на сеновал? — словоохотливо сыпал конюх.

Девушка взглянула на него чернотой своих глаз, конюх умолк и стал устраиваться спать в яслях.  Мария вывела коня в ночь.

 

***

Подкидыш следил за Избором до тех пор, пока  он не выбрал место для выпаса. Теперь, зная место выпасов, он стал обдумывать, как будет охранять жизнь друга и свою тоже.

— Для начала  попытаюсь перехватить убийц, и если это не удастся, то поспешу к Избору и вместе отобьёмся.  Но если я буду защищать Избора открыто, то все станет известно боярину,  и меня могут забить до смерти. Избор выдержал плети и выжил.  Что будет с моей жизнью, если Избора  убьют?  Боярыня найдет, как наказать меня и Настю. Что будет с нами? Выбор не велик. Надо убить Блаженного и Матвея. Об этой тайне будет знать боярыня и я. Как она поступит этой тайной и не станет ли она причиной моих бед?

И так  плохо, и так плохо, но я хотя бы спасу друга.

Устроившись в кустах, неподалеку от ворот, Подкидыш  стал ждать. Сгустилась тьма ночи. Высыпали звезды, но еще несмелая луна пригасила  их. Подкидыш напрягал зрение и слух, чтобы не проворонить убийц.

Из ворот выехал всадник.

—Почему один? — подумал он и приготовил меч, — надо узнать кто это, а то убью не того,— после недолгих колебаний  решил он и бросил коня наперерез всаднику.

—Стой, зарублю!

Всадник  осадил коня.

—Это я — Варвара.

—Боярыня, куда на ночь глядя.  Опасно. Не ровен час, попадете в лапы татей или половцев.

—Ты смотри в оба глаза, Блаженный с Матвеем скоро выедут. Обо мне не беспокойся и забудь, что меня видел.

Подкидыш смекнул, куда боярыня направляется и невольно усмехнулся.

—Я все понял.

—Что ты понял? — почувствовал намекающую усмешку, строго спросила Варвара.

—Я понял, что тебя, хозяйка, не видел.

—Смотри у меня, и делай что велено! — боярыня тронула коня.

Подкидыш остался один.  Он некоторое время  размышлял о Изборе и боярыне и не заметил, как из ворот выехал еще один всадник, который, увидев его, остановил коня.

—Подкидыш, это ты?

—Я…,— вздрогнув от неожиданности, ответил он, — Мария, ты, куда и зачем?

—Варвара выехала за ворота, к Избору поехала,— в ее голосе слезы и безысходность.

—Я знаю, что она выехала за ворота, а ты зачем?

—Поеду, чтобы узнать точно и не сомневаться в том, что Избор…, — она  горестно умолкла.

—Вернись….

Подкидыш не договорил. В темноте обозначились два всадника. В них он узнал Блаженного и Матвея.

—Я все равно поеду, не держи меня!

—Езжай, что с тобой делать? Езжай! Будь осторожна, не потеряй голову.

Всадники, увидев Подкидыша и Марию,  свернули.

—А ты что здесь делаешь? — изумленно спросила Мария.

—Боярыню  провожал, — соврал он.

Подкидыш забеспокоился, что упустит Блаженого и попытался скорее отделаться от девушки.

—Догоняй боярыню, упустишь.

—Мне ее догонять не надо, я  давно  знаю, где пасет лошадей Избор, — невесело сказала она и, наконец, тронула поводья.

Подкидыш, выждав время, когда Мария скроется в ночи, бросился  туда, куда свернули  Блаженный и Матвеем, но их силуэты уже скрылись во тьме.

—Раззява, — ругнул себя незадачливый стражник и направил коня к выпасам. Увидев костер, он пришпорил коня, и это едва не стоило ему жизни. На полном галопе лошадь споткнулась и, поломав ногу, упала, грузное тело Подкидыша сотрясло землю.  Сознание медленно возвращалось к нему. Целая стая небесных светил, наконец, собрались в одну Луну. Он, будто издалека слышал голоса:

—Смотри, лошадь бьется, пытается встать. Надо посмотреть, кто это?

—Нужна тебе эта лошадь, смотри за костром.

—Нет, надо посмотреть, кто это? Этот всадник может увидеть, как мы будем убивать Избора. Зачем нам это?

—Хорошо, идем.

Подкидыш уже пришел в себя и угадал, кому принадлежат голоса, но слабость сковала его руки и ноги. Все ближе подходят Блаженный и Матвей.

—Смотри! Это  же Подкидыш! — радостно воскликнул Матвей, он же не дал мне Настю, вот и поквитаемся.

—Да, это он! Но зачем его сюда понесло? Что здесь забыл?

—Ты, очень много думаешь, заколем его и концы в воду, вместе с Избором, —  вынимая кинжал, Матвей шагнул к Подкидышу.

—Стой! Это ты, дурак, ни о чем не думаешь! А думать надо! — крикнул Блаженный, чтобы остановить напарника.

—О чем думать? — зло ответил Матвей.

—Никто, кроме хозяина не знает, что мы здесь.

—И что?

—А то, что он, возможно, послал Подкидыша убить нас, чтобы оправдаться перед женой.  Он ей скажет, что  покарал нас за убийство Избора.

—Ну, ты хватил! — голос Матвея сквозил злой насмешкой,— мы что, первый раз этим занимаемся? И все проходило! Мы ему еще не раз пригодимся.

—Это все так, но Подкидыша надо пытать и все узнать, вяжи его.

—Зачем его вязать?

—Вяжи! — Блаженный взялся за рукоять меча.

Матвей метнулся к лошадям, принес веревку, связал руки Подкидышу, а Блаженный все это время  держал острие  меча у груди беспомощного богатыря.

—Что ты здесь делаешь? — нажимая на меч, спросил Блаженный.

—Не дави мечом, говорить не могу, больно.

—Говори, будет еще больней. Зачем сюда приехал?

—Хорошо, скажу. Боярыне  стало известно, что вы должны будете убить Избора.

Подкидыш почувствовал, что давление на меч уменьшилось, продолжил:

—Если вы убьете меня и Избора, то отправитесь вслед за нами.

—Ты говоришь неправду, о том, куда мы едем и зачем, не знал никто, только хозяин и мы.

—Тогда подумай, как я мог узнать об этом? Похоже, что кто-то из вас проболтался.

Блаженный и Матвей вопросительно и недоверчиво смотрели друг на друга.

—Это ты проговорился какой-либо девке?

—Ты, Блаженный, называешь меня дураком, а сам дурак!

—Я тебя зарублю, — двинулся Блаженный к Матвею.

—Сначала послушай, а затем руби!

—Говори!

—Он все знает от хозяина, это он послал его, нас убить. Сам же говорил мне, что ему надо оправдаться перед женой!

—Что нам тогда делать? — Блаженный стоял в растерянности, вопрошающе смотрел на Матвея.

—Убить их обоих и бежать! — Матвей с яростью взглянул на Подкидыша, он у меня Настю отнял, должок я ему отдам.

—Зачем нам их убивать, надо не терять времени и бежать.

Самое время расправиться с убийцами, но руки богатыря стягивает веревка. Большими усилиями  Подкидышу удалось ослабить веревку, но освободить руки не получалось.

—На это времени много не надо.

Матвей повернулся к своей жертве, но взгляд его уловил движение у костра. Боярыня присела и задумчиво смотрела на огонь.

—Блаженный, смотри, боярыня здесь, к Избору прискакала. Смотри, смотри боярыня голая! Вот тебе и Избор, а казался тихоней.

—Вижу. Бежим, пока еще чего-то не приключилось и головы еще на плечах.

—Сейчас, прикончу Подкидыша, — бросил Матвей,  но увидев, что гигант стоит на ногах и держит в руках  меч, рисковать не стал.

—Опять тебе повезло, но мы еще встретимся, я умею отдавать долги.

—Встретимся!   Эта встреча будет для тебя, вора и татя, последней. Настю ты не получишь! Я изрублю тебя на куски.

Всадники скрылись в ночи, а Подкидыш поплелся к имению боярина Василя Злого.

 

***

 Около полуночи  обостренный слух Избора  уловил топот скачущей лошади. Всадник приближался и, наконец, остановился у костра. Избор узнал в нем Варвару. Она огляделась и затем позвала:

—Избор, Избор, где ты?

Избор молчал, надеясь, что жена боярина не найдет его и уедет восвояси, но она присела к костру, стала ждать. Ожидание Варвары затягивалось и грозило полным провалом. Она приблизилась  к реке и пошла вдоль обрывистого  берега. В слабом свете Луны, Избор жадно рассматривал ее,  все опасности перестали существовать, остался только ее манящий силуэт….  Вдруг Варвара оступилась и упала с обрыва.

Избор метнулся к тому месту, где, только что стояла Варвара, и увидел ее лежащую у самой воды. Через секунду он нагнулся к ней, ему показалось, что она не дышит,  но тут же почувствовал, что ее руки  обвили его шею, притянули к себе.

— Испугался?

— Да.

Избор нес ее к костру, а она стала покрывать его лицо поцелуями. Все случилось так неожиданно, что ошеломленный юноша не сопротивлялся ей. Она знала, что делать,  чтобы, наконец, в нем проснулись мужские начала. В последний момент, он вдруг подумал о Марии, но эта мысль исчезла в порыве влечения и страсти. 

На востоке стали гаснуть звезды. Избор спохватился, взяв меч  и палку, пошел к лошадям. Ничто не нарушало покой ночи. Он пересчитал животных, успокоился, все на месте.

Варвара встретила его вопросом:

—С мечом ходишь? Кого опасаешься?

—Обычно в ночное отправляются несколько конюхов,  а сегодня я один. Вот я и подумал, что боярин хочет меня сделать виноватым в пропаже лошадей или убить.

—Ты правильно думаешь. Быть бы горю, если бы я не узнала, что замышляет мой муж.

—Ты моя спасительница, но после того, что между нами случилось, мне грозит неминуемая смерть. Боярин все равно узнает и отомстит. Он  приговорил меня к смерти, только за твои откровенные взгляды. Я выжил, но он все равно не уймется. Если раньше я еще мог надеяться на примирение с боярином, то теперь  он убьёт меня.

—Не убьет, я твой ангел хранитель. Я не допущу этого.

—Он убьет нас обоих….

—Не посмеет! Его уничтожит мой отец….

—Кто твой отец?

—Мой отец родственник и боярин князю Киевскому Мстиславу Старому….

 

***

Мария видела, как Варвара подошла к обрыву,  как упала в воду.  Ее сердце разрывалось оттого, что последовало далее, она побрела прочь. Сколько времени и куда шла, она не ведала. Окружающий мир перестал для нее существовать.

Ее окружили всадники, повалили на землю. С нее срывали одежды….

 

***

Избор насторожился  и не дал Варваре закончить  фразу, прижав палец к губам. В ночи ясно послышался крик, затем топот нескольких лошадей. Избор и Варвара, ведя за собой лошадей,  осторожно двинулись в ту сторону, откуда донёся крик.  За кустами крики повторились. Они обошли кусты.  Тьма ночи уже отступила, в предрассветных сумерках они увидели, как три необычных мужчины  набросились на женщину. Это была Мария. Она лежала на спине и кричала, взывая о помощи.

Избор рубил этих людей в исступлении, пока его не остановила Варвара. Она схватила его за руку.

— Перестань, Избор, они уже мертвы.

Мария сидела и плакала, ее трясло.

—Как ты здесь оказалась? — в недоумении спросил ее Избор.

Девушка всхлипнула еще раз, стала кричать:

—Эти люди хотели меня обесчестить,  они чужые, чужие, а ты, а ты с ней….

Мария вскочила на коня и бросилась прочь.

 —Уходим, Избор. Уходим. Смотри, там много всадников, уходим. Скрывшись в небольшой рощице, они стали наблюдать.

—Варвара,  я вернусь к лошадям, спрячу их в лесочке, а ты понаблюдай за пришельцами.

—Нет,  не оставляй меня, я  боюсь. Лошадей еще наживем,  а жизнь одна.

Между тем, группа всадников, не заметив их, скрылась за опушкой леса.  Подождав немного,  Избор и Варвара подошли к изрубленным воинам.

—О таких воинах рассказывал мне муж. Это монголы. Смотри, у них глаза не такие,  а лица,  лица, — Варвара отступила на шаг и, будто искала защиту,  прижалась всем телом к спине Избора.

—Что с тобой?

—Муж рассказывал, что они свирепые, что раненый зверь, не щадят даже младенцев.

Избор собрал оружие  и, садясь на Жар-птицу, сказал:

—Скачи домой, муж уже ищет  тебя.

—Муж в Киеве, я останусь с тобой.

На горизонте обозначилось зарево, дым поднимался в утреннее небо.

—Имение горит, имение горит! — закричал Избор и указал на зарево.

Варвара прижалась к нему на мгновение и тихо прошептала:

—Монголы. Ты спас меня и Марию  тоже….

Когда они прискакали к имению Василя Злого, огонь почти съел деревянные постройки, вокруг лежали трупы людей.  Избор обходил убиенных, пытаясь найти среди них живых. Подкидыш лежал ничком, рука его вытянута вперед.  Он, по всей видимости, полз, пока силы не покинули его. Избор перевернул его грузное тело, Подкидыш застонал, ему помогли сесть. Постепенно его взгляд принял осмысленное выражение, он заплакал.

—Они насиловали, убивали, жгли, мою Настю увели, не смог ее отбить….

Через некоторое время пришли холопы, которым удалось скрыться, убежать. Среди них Марии не было.

К вечеру похоронили убиенных.   Лошади сами пришли с выпасов.  Варвара добровольно уступила главенство Избору, который повел свой небольшой отряд из девяти человек к смердам.

 

***

Мстислав Галицкий—князь, владения которого граничили с княжеством Литовским, Венгерским, Киевским и половецкими степями, пребывал в добром расположении духа и плоти. Дела  шли хорошо, соседи усмирены: брак дочери Марии и венгерского  королевича Андраша склонил к миру отца его — короля Андрея, а сам князь Галицкий стал зятем хана половецкого Котяна. 

  Весна, когда реки переполняют свои русла,  рыба стремится к берегам, где пришедшая с лугов полая вода богата кормом. Князь Мстислав Удалой выехал с боярами  порыбачить.    Он стоял на берегу, наблюдал,  если что-то шло не так, он  громко отдавал команды, торопил.

Невод заброшен с большой ладьи и по команде князя челядь начинает тянуть его к берегу. Все ближе невод, все беспокойнее рыба, заключенная в нем. Она мечется по закрытому пространству, ища спасения, но немногим  сазанам  и толстолобикам удается перескочить через верхний шнур и спастись. Азарт овладевает всеми, взоры устремлены на воду, которая рябит от обилия рыбы,  вот-вот улов заблестит серебром чешуи.

—Княже, прибыл посыльной с тревожными вестями, просит дозволения к тебе.

—Подождет посыльный, смотри, сколько рыбы тянем к берегу.

Князь сорвался с места и почти бегом бросился к тому месту, где сейчас забьется малая и большая раба, где свершается мечта рыбака.

—Княже, к тебе прибежал тесть твой, хан Котян, — не унимался посыльный, передал, чтобы, не мешкая, собирал ты рать свою.

—Рать?— остановился князь Мстислав, — зачем?

—Разбил войско половецкое враг неведомый, разметал по степи его народ.

—Коня мне! — потребовал Мстислав Удалой.

                       

***

Скорым шагом князь вошел в горницу, где его встретила плачущая  жена и тесть-хан Котян.

—Что приключилось, — не здороваясь, спросил Мстислав?

—Беда пришла нежданно, свалилась на нас сила несметная, разрушила юрты народа моего….

—Почему не защитил ты народ свой? — перебил тестя князь.

—Не успел я собрать по степи войско большое, и потому разбит был наголову.

—Кто таков ворог твой?

—Называют их татарами и монголами. В бою не знают страха и усталости. Жадны до добычи, никого не щадят, убивают старых, пленят молодых, забирают все, что им может пригодиться.

—Почему ты думаешь, что они придут сюда? — Князь Удалой в упор смотрел на тестя.

—Татары отняли нашу землю нынче, а завтра вашу возьмут, так защитите нас; если не поможете нам, то мы нынче будем иссечены, а вы будете завтра иссечены.

—Купцы приносили весть, что  разбит шах Хорезма Мухамед, который спасается бегством. Почему ты хан не держал наготове рать свою, чтобы встретить ворога и  обратить его в бегство?

—А твоё войско ждет ворога? — вскричал вопросом на вопрос Котян и победно взглянул на зятя.

—В этом ты прав, — потупился Мстислав, — рассказывай о монголах, чем сильны они и в чем слабость войска страшного?

—Войско большое  и смелое. В бою, не знаешь, откуда ждать нападения. Во главе войска  Джебе-найон* и Сабудай-багатур*, как удалось узнать, полководцы умные и удачливые. Это они сокрушили войска Хорезмшаха Мухаммеда, грузин и аланов. Они не знают поражений. Победы свои добывают разными путями: силой своей, задабривают подарками,  коварством. Щедро раздавая обещания, не сдерживают их и поступают по-своему разумению и надобности. Чтобы разорвать наш союз с аланами, они подкупили  наших  ханов, обещая при этом, что не пойдут в их земли. Нагруженные дарами, ханы половецкие отказались участвовать в битве и отправились по домам. Монголы разбили алан, и пошли на наши земли, заставив  бежать в леса и болота. Не верь им, князь.

— Прими благодарение мое, за то, что предупредил нас. Я еду в Киев, чтобы созвать на совет князей русских. Надо защитить земли  наши. А ты, хан, собирай остатки войска своего, будь готов к выступлению  и жди вестей от меня.

***

Киев. Прохожие спешат по своим делам, в кузнях меха раздувают угли, чтобы расслабить железо до красноты и ковать из него мечи, подковы, обода для телег и еще много, много чего, нужного для людей. Работают бортники, посудных дел мастера, зодчие строят замки и храмы…. Мирную жизнь жителей Киева встревожили слухи о неведомых людях, об их злой и  беспощадной рати. Слухи стали подтверждаться — в городе появляются дружины из других ближних и дальних княжеств. Лица киевлян суровы и сосредоточены, не слышно обычных шуток и смеха.  Кузницы  теперь куют только доспехи, мечи и копья.  Люди точат топоры и секиры, быть сече великой и кровавой….

Получив призыв от князя Мстислава Удалого, в Киев на совет прибыли многие князья, чтобы решить, как противостоять напасти нежданной.   У стола сидели: князь Галицкий Мстисслав Мстиславич Удалой, князь Киевский Мстислав Романович Старый и князь Черниговский Мстислав Святославич. Они председательствовали на военном совете. Здесь же присутствовали: Мстислав Всеволодович Козельский, Изяслав Новгородский, Иван Романович Путивльский, Олег Святославич Курский, Святослав Всеволодович Трубчевский. Отряд смолян привел Владимир Рюрикович.

Говорил Киевский князь Мстислав Романович  Добрый (Старый):

—Русичи! Князья земли русской! На наши земли пришла беда, грозная и кровавая.

Многие из нас помнят обиды, которые мы нанесли друг другу, но надо забыть  про распри, прекратить междоусобицы.  Мы должны забыть все, что было плохое между нами, сплотиться и одним сильным войском защитить народ наш и земли наши. 

Князья одобрительно загудели, они соглашались.  Когда шум стих, Мстислав Романович  продолжил:

—Половцы не смогли противостоять напору многочисленных войск монгол, их хан, Котян, прибежал, просит помощи и защиты.

—Что поведал хан? — спросил Черниговский Мстислав Святославич.

—Об этом вам расскажет князь Галицкий Мстислав, он говорил со своим тестем-ханом, он многое ему поведал.

Князь Галицкий встал со своего места, его лицо было суровым и решительным.

—То, о чем я вам сейчас вам поведаю,  может поставить нас, а значит всю Русь, на колени. Монгол  силен и коварен. Мы должны стать единым войском и потому войском сильным и непобедимым.

—Это понятно. Мстислав Мстиславич, расскажи нам, как прошла битва половцев с этим неведомым войском, — перебил князя Удалого князь Волынский.

—Не торопись, Данил Романович, всему свое время. Враг силен, но судьба будущей битвы зависит от того, как мы сговоримся сегодня. А договориться надо, чтобы не развалился наш союз, как у половцев и аланов. Хан Котян договорился с аланами совместных действиях против монгол.  В битве с соединенным войском алан и половцев (кипчаков) с одной стороны и татаро-монгол с другой, не было победителя. Тогда  монголы дарами задобрили половцев, пообещав, что не пойдут в их земли. Князьки кипчаков, нагрузив верблюдов дарами, захватив много  дареного скота,  разъехались по своим улусам.  Монголы сначала разбили аланов, затем обрушились на половцев.   Половцы не выдержали натиска, побежали, оставив большую добычу.  Монголы, вероломно обманув половецких ханов, которые спасаются в болотах и лесах, пошли на их земли, взяли дары обратно.  Хан Котян  бежал с остатками половецких полков на наши земли.

Монголы лестью, посулами и подарками разделяют силы противника и бьют их поодиночке.  Мы должны сплотиться и не дать себя обмануть.

— Сколько у них воинов? — проявляя торопливость, спросил князь  Волынский Данила Романович.

—Около тридцати тысяч.

—Можно ли верить хану Котяну в дальнейшем? Он говорит неправду, чтобы обелить себя за поражение и предательство. Он предал аланов, предаст нас в будущей битве.

—Мы не можем отвергнуть половцев, так как они могут присоединиться к монголам и тогда перевес в воинах будет на стороне монгол. Если их оставить на нашей земле, они могут ударить с тыла.

—Тогда надо сделать так, чтобы они шли впереди и доказывали, что они бьются за нас, — не сдавался Данила Романович.

—Я с тобой полностью согласен, думаю, что и другие князья думают так же, — князь Галицкий обвел глазами  присутствующих князей.

—Согласны, согласны, — послышалось с мест.

—Где сейчас находятся  монголы и сколько все же их? — приподнялся с места князь Олег Курский.

—Я уже сказал, что, по словам хана Котяна, их тридцать тысяч.

—Надо выслать разведку к стану монгол и определить где их войско и множество его воинов, не унимался князь Курский.

—Разведку мы вышлем, но позже, для начала  определимся с нашим войском. Какую рать мы соберем, и кто станет во главе её? — князь Галицкий обвел глазами присутствующих, — говорите, кто, сколько привел и приведет воинов?

Подсчет войска провели быстро и насчитали около тридцати тысяч ратников. В состав  русских войск должны были войти слабо вооруженные  дружины из киевлян и окрестных мест.

Князь Черниговский помрачнел лицом:

—Наша дружина не будет меньше по численности, но она слабо обучена и пока не имеет общего командования. Монголы прошли большой воинский путь и потому  имеют в этом преимущество. К тому же в нашей дружине есть половцы, которые могут в любой момент предать.

—Кто во главе половецких войск? — спросили из зала.

Воевода Ярун, — ответил князь Галицкий.

—Не переметнется к монголам? — забеспокоился князь Михаил, бывший князь Новгородский.

—Хан Котян и его сыновья в наших руках. Это их сдержит, — угрюмо заключил князь Черниговский.

С его словами будто вселилась в русских князей неуверенность в конечном успехе.

Мстислав Галицкий Удалой, почувствовав это, стал  наступать на присутствующих князей.

—Мы решили, что будем биться, обратной дороги нет! Давайте решать, как  готовиться к сече.  У многих погасли глаза, и потому я   должен знать, нет ли таких князей, которые откажутся от участия в походе на неведомого ворога!

Князья молчали. Мстислав Мстиславич смотрел на притихших князей, в его душе колыхнулась тревога.

—Почему молчите, князья? Возможно, кое-кто уже пожалел, что прибыл на совет?

—Не говори так, Мстислав Мстиславич.  Мы готовы участвовать в битве за Русь! — загалдели князья.

—Если это так, то каждый князь, встанет и даст обещание прислать свое войско и всемерно участвовать в походе на ворога.

Князья поочередно вставали со своих мест, говорили короткое:

—Да!

—На нашем совете нет еще князя Юрий Всеволодовича Суздальского, но он твердо обещал помочь, привести войско, удовлетворенно проговорил Удалой.

Князья опять  заговорили, выражая свою удовлетворенность.

— Юрий Всеволодович создал войско, которому нет у нас равных.

—Хорошо, что с нами будет князь Суздальский!

Мстислав Мстиславович  удовлетворенно кивнул головой и перебил князей:

—Я предлагаю  встретить ворога за пределами земель наших. Сбор войск   у низовья Днепра, у города Заруб.

—Войска придут к Зарубу, но кто будет командовать им?— встал со своего места, Святослав Ярославич Каневский, — кому вести войско в битву?

Князья с интересом смотрели на Мстислава Мстиславовича Удалого Галицкого.

—Мы должны выбрать! Кто поведет объединенную  дружину. Если этого не сделать, то порадуем монгол.

Некоторое время прошло в задумчивом молчании, затем кто-то предложил:

—Самый опытный и мудрый Мстислав Романович Киевский (Старый).

Князя Киевского поддержали князья, но далеко не все.

—Мстислав Романович достойный князь, но есть еще и князь Галицкий Удалой. Мстислав Мстиславович снискал славу и победы! Не зря же его зовут Удалым.  Он решителен и удачлив, его уважают дружины.

Мнения разделились. Черниговский князь Мстислав Святославич, в тайне видевший себя во главе войска, предложил решение, которое удовлетворило всех:

—Я думаю сделать так. Командовать войсками будут оба князя. Когда войско соберется у Заруба, прибудет дружина князя Суздальского, тогда и решим, кто поведет войско на монголов.

 

***

Шатер Сабудей-бахатура прогревался апрельским солнцем. Сладкая истома нежила его тело, его мысли лениво текли неспешным ручейком:

—Хорезмское государство престало существовать, царь Хорезма Магомед умерщвлен, аланы разбиты, кипчаки разбежались, побросав юрты и свое добро. Пора возвращаться в Монголию. Чингисхан  уже напомнил о возвращении. Несмотря на успех похода, войска  сильно потрепаны, но впереди загадочная Русь, богатый Киев. Идти на Русь, идти на Киев, когда седельные сумки воинов полны, опасно.  Скоро должны прибыть отосланные туда лазутчики, которые прощупают настроения русичей, после чего можно собрать воедино слухи и готовность к войне, или возвращаться в Монголию. 

Вошел слуга, хан взирал на него единственным глазом.

—Прости меня, хан, я нарушил твой отдых, но пришло известие, которое спешит к твоим ушам, — слуга еще раз поклонился.

—Что за известие? Кто принес его?

—Лазутчики из Киева.

—Зови.

Полог шатра резко поднялся, стремительной походкой вошел Джебе.

—Отдыхаешь, хан? А нам надо готовиться к походу на Киев.

—Ты всегда торопишься, Джебе. Чтобы идти на Киев, надо дождаться послов, которые принесут сведения, выслушать  лазутчиков, а затем принимать решение.

—А ты всегда осторожничаешь. Русские князья разобщены и соперничают. Они не могут мириться между собой, воюют. Договориться об объединении войск они не смогут.

—То, что ты говоришь, уважаемый Джебе, так и есть, но перед опасностью, они могут договориться. Сейчас приведут лазутчиков, и мы многое узнаем.

Вошли купцы  и пали ниц, ожидая повеления говорить.

—Что принесли вы нам? Что узнали и проверили?

Плохие новости, — один из купцов опасливо взглянул на Сабудея, не решаясь говорить.

—Говори, иначе я тебе вырву язык! — вскричал нетерпеливый Джебе.

Прошел военный совет русских князей, на котором они объединились. Решено создать единую рать. 

Джебе молчал, он испытывал неловкость из-за своей недальновидности. Сабудей-бахатур взглянув на Джабе, спросил у другого лазутчика купца:

—Что скажешь ты?

—Нашим войскам преграждает путь река Днепр. Она широка и полноводна. Переплыть ее очень трудно и опасно. Весенние воды наполнили ее до краев. Надо выждать, пока река пойдет в свои русла, затем начинать поход на Киев.

Сабудей перенес свой тяжелый взгляд на третьего лазутчика.

—Говори ты.

—Река Днепр полноводна и широка, но есть люди, которые знают броды. Я встретился с  атаманом бродников, зовут его Плоскиня. Он согласен провести войско через Днепр.

Как его найти?

Он живет в селении, которое расположено у изгиба русла реки.

—Что требует за это атаман бродников?

—Золото.

—Что хотите вы, чем заплатить?

—Мы хотим свободного движения наших караванов и товаров.

—У вас есть золотые пластины (пейцза), которые охраняют вас.

—Мы боимся, что их отберут.

—Вы свободны, торгуйте и все примечайте.

Купцы-лазутчики удалились. Сабудей повернулся к Джебе:

—Надо привести сюда этого атамана, и  все из него вытащить.

—Я пошлю туда своих воинов, отозвался Джабе и кликнул сотника.

 

***

Князь Мстислав Киевский  собрал своих бояр для того, чтобы дать указания по формированию дружин, снабжению ее оружием.  Он вошел в залу, где его поджидали около трех десятков бояр.

—Доброго здоровья, дружина моя!

Князь не стал ждать ответных приветствий и прервал разноголосицу.

—Пришла беда, бояре мои, пришла беда, откуда не ждали. Ворог страшный и кровавый  прошел с огнем и мечом по царству Хорезму, разгромил алан и кипчаков (половцев). Теперь он у ворот наших.  Монгольские воины  не щадят никого: ни малых, ни старых, жгут и убивают. Говорю вам это не для того, чтобы запугать, а для того, чтобы каждый понял, что отсидеться в своих владениях не удастся. Мы должны собрать войско киевское и выступить к пределам своим, чтобы с другими дружинами встретить и отразить коварного ворога. К нам на помощь пришли почти все князья Руси. Мы прогоним проклятого монгола. Не скупитесь ни в воинах, ни в золоте, иначе потеряем все. Ведите дружины свои в Киев или вниз по Днепру к Зарубу. Там, у Заруба, мы соединим дружины и побьем ворога поганого.

Пораженные сказанным, бояре молчали. Первым опомнился Василь злой.

—Мстислав Романович, оружия мало,  надо бы помочь.

Князь, выслушав боярина, пояснил:

—Оружия подвезут к месту сбора обозы, но старайтесь вооружить своих холопов и смердов сами. Для битвы не будут лишними топоры, делайте секиры, копья.

 

***

К своему имению Василь Злой подъезжал с чувством тревоги. Его беспокоило поручение, которое он дал Блаженному. Все ли прошло хорошо. И не стало ли это известно Варваре? Чтобы отвлечься от беспокойных дум, он   мысленно стал отбирать холопов и смердов в свое войско.

 Перевалив через пригорок, он обомлел. На месте его имения, он увидел уже затухшее пепелище.  Некоторое время он и его малая дружина стояла в оцепенении, затем пустила лошадей  вскачь к пожарищу.  Василь Злой,  спрыгнув с коня, бросился к сгоревшему дому и остановился в растерянности. Вокруг ни души. Василь и дружина стали отыскивать признаки, которые могли бы подсказать о причинах трагедии, но огонь уничтожил всё. Один из приближенных дружинников , Михаил, позвал Василя и указал на  землю, на которой остались следы крови.  На погосте  они нашли свежие могилы.

—Монголы были здесь, — предположил Василь, — я же предупреждал Варвару, чтобы она выставила посты.

—Боярин, там женщина у могилы,— вывел Василя из оцепенения Илья Махиня

—Где?

Старуха, обняв небольшой холмик могилы, лежала без движений. В ней Василь узнал свою ключницу и няню.  Он взял ее на руки и перенес, уложил на траву. Лицо женщины, покрытое гарью, одежда опалена, руки обожжены, она была без чувств.

—Воды! — крикнул Василь, — воды. Быстро….

Когда брызнули старухе водой в лицо, она зашевелилась, приоткрыла глаза, застонала, ее мутный взгляд становился осмысленным. Радостная искорка зажглась в нем, когда она увидела Василя.

—Василь, сынок. Убили моего сына.

Она закрыла глаза, чтобы собраться с силами, но этих сил хватило только на одно слово:

—Смерды….

Василь с остервенением рыл мечом могилу  женщине,  заменившей ему мать. До него доходили слухи, что она его родная мать. Он вспомнил ее заботу, ласковые глаза и только после ее смерти поверил в это. Еще один холмик добавился на погосте, все понимали, что он не последний, но то, что  их станет тысячи, никто предположить не мог….

После короткого совещания Василь и его малая дружина направилась в ближайшее поселение смердов.

Василь ехал, погруженный в мрачные мысли. Смерть няни породила в нем воспоминания о детстве, когда  сверстники из боярских семей дразнили его холопом.

Это приводило его  в бешенство. Он не выбирал средств для мести и тем заслужил прозвище «Злой». Чтобы доказать, что это только сплетни, он презирал холопов, наказывал жестоко и никогда об этом не жалел.  А судьба, будто издевалась над ним. Василь стал замечать, Варвара надолго задерживает взгляд на  Изборе. Теперь он Василь Злой  остался один.

—Блаженный, если ему не помешали монголы, убил холопа.  Что стало с Варварой, где она?

Наконец показалась деревня, где жили  смерды, возделывая его нивы, выращивая скот. Из-за придорожных кустов вышли мужики, вооруженные топорами и вилами, у некоторых были мечи. Среди толпы он увидел Избора, и сразу понял, что  он командует этими людьми. Глаза их встретились. Василь нашел в этих глазах не настороженность и страх, а соперничество. Пришествие монгол не только спасло его, поставило на один уровень и дало превосходство в виде вооруженной толпы.

Опасения Василя не подтверждались. Мужики, узнав хозяина, сняв шапки, поклонились в приветствии хозяина. Поклонился и Избор.

—Доброго здоровья, боярин.

Боярин поискал глазами Блаженного и Матвея, но их не было. Повезло холопу, подумал Василь и спросил:

—Монголов ждете? Правильно делаете. Монгол жжет и убивает, не щадит никого.

—Знаем, что они вас разорили, — выступил староста селения, — нам рассказали твои холопы. Боярыня пришла с ними.

Василя всколыхнули сразу два чувства, радость и ревность.

—Слава Богу, жива! Наверно, Избор ее спас! — Боярин быстрым взглядом окинул Избора, пытаясь определить его причастность к спасению боярыни, но понять ничего не смог. Холоп был занят разговором со своим соседом.

—Мужики, чтобы не откладывать на завтра, скажу вам сейчас. По приказу Киевского князя Мстислава Киевского мы должны собрать и выставить дружину  в пять десятков душ.  Если будут охотники, хорошо, если нет, то староста отберет будущих воинов, через день выступаем. 

Василь хотел погрозить смердам плетьми, в случае неповиновения, но угрюмые лица мужиков подсказали, что этого делать нельзя. Вместо этого он спросил:

—Где боярыня?

—Боярыня у меня в избе, — отозвался староста.

—Веди меня к ней.

Василю пришлось  кланяться, чтобы пройти в низкий проем двери. Варвара встала, шагнула к мужу, обняла его.

—Жив! И, слава Богу! Имение наживем!

Василя рвала на части ревность, он зажимал ее в груди.

—Я думал, что тебя нет на белом свете. Как спаслась?

Небольшая пауза повисла тревогой.

—Избор спас от полона, он отбил меня у монгол, изрубил троих, Варвара твердо и прямо смотрела Василю в глаза.

Когда напали монголы, успела выскочить из имения в степь, там меня и настигли монголы. Избор, увидев зарево, бросился к имению и увидел, как монголы схватили меня.

—Что было потом?

—Монголы хотели меня снасильничать, но Избор убил их.

—Я спрашиваю о другом! — голос Василя уже не скрывал ревности и злости.

—Этим некогда было заниматься и, как ты понимаешь, было не до того.

—А в деревне?

—Мы не стали близкими! — Варвара не прятала глаз.

—Я не верю тебе! Я убью его!

—Не время об этом думать, монгол у порога.  Мужики могут вспомнить об обидах и наказаниях, на которые ты их обрекал. Выстави лучше охрану из своих дружинников, да прикажи не расседлывать лошадей.

 

***

Сабудей,  Джебе  и несколько темников  решали вопрос о дальнейших действиях. Успехи похода по Хорезму, победы над аланами и половцами наполнили богатствами седельные сумки монгольских воинов. Войско устало и лениво мечтало о возвращении.

Купцы, заранее отправленные на Русь, вернулись, рассказали о богатствах русичей, о несметных богатствах церквей, крыши которые покрыты червонным золотом, но поведали, что русские князья имеют храбрые дружины и если они объединятся, то станут поистине непобедимы.  Лазутчики доложили, что русские князья собирались в Киеве,  их общие войска идут к Зарубу. Джебе рвался вперед, темники тянули в Монголию, Сабудей выжидал.

—Наши войска готовы к выступлению, но мы не знаем, сколько будет собрано войск у русичей. У нас нет сведений о бродах через Днепр. Без этих сведений идти на Русь нельзя.

Чтобы потянуть время, мы пошлем к русским князьям послов, которые  постараются убедить их в нашем желании с ними дружить. Темники согласно закивали, а Джебе разочарованно воскликнул:

—Нельзя давать русским собрать войско, надо атаковать их.

—Куда ты спешишь? — шепнул Сабудей  Джабе, — мы отправили в Киев и на место сборов купцов, через половину луны мы будем знать все. Тогда  примем решение.

—Я с тобой согласен, но нельзя давать войску долго отдыхать, оно станет ленивым. С ленивым войском нельзя воевать, в ножнах ржавеют мечи.

—Войско уже ленивое, седельные вьюки полны, оно мечтает о Монголии.

—Что же делать?

—Скоро приведут атамана бродников, он жаден до золота. Он за золото проведет войска через Днепр, а мы сделаем так, чтобы войско узнало об огромных богатствах Киева, о несметных богатствах церквей, крышах,  которые покрыты червонным золотом. Это поднимет дух войска.

—Хорошо. Подождем, когда вернутся купцы-лазутчики, приведут атамана Плоскиню, — Джебе, скрипя сердцем, согласился.

 

***

Оставив Избора и Варвару, Мария гнала коня в ночь. Слезы застилали ее глаза, рыдания рвали ее душу. Кто-то догнал ее и остановил коня. Через пелену слез, она увидела человека, похожего на тех, которые хотели овладеть ею. Она ударила коня плетью, но монгол крепко держал его под уздцы. Мария свалилась с коня и попыталась бежать, но ее окружили монгольские всадники. Она плохо помнила, как ей связали руки, посадили в седло и повезли.  Весь день она просидела в юрте без воды и пищи. Она попыталась представить то, что ее ждет и содрогнулась. Усталость и бессонная ночь сломили ее тревоги, бросив ее в тяжкое забытьё.

Проснулась она оттого, что нестерпимо хотелось пить. Дымовое отверстие в юрте поблекло, она поняла — скоро закат.

Снаружи послышались голоса и приближающиеся шаги. Вошел пожилой монгол. Поставил перед ней чашку с кобыльим  молоком и сухую лепешку. Жажда заставила схватить чашку и залпом выпила. Монгол удовлетворенно говорил что-то. Взяв чашку, монгол вышел и вернулся с полной чашкой молока. Молоко и лепешка вернули Марию к жизни. Монгол опять вышел и поманил ее рукой, приглашая выйти.

Мария вышла из юрты, монгол повел ее к обозам. Большое количество людей смутило девушку. Она остановилась в нескольких шагах от первого караванного верблюда. Десятки глаз сошлись на будущей рабыне и наложнице. Ее хозяин-монгол говорил, и все время показывал на Марию. Купец подошел к Марии, бесцеремонно заглянул не только в рот. Мария отбивалась, но купцу помогли его помощники.  Он мял ее тело и о чем-то говорил монголу. Монгол возмущался, но принял золото.  Довольный покупкой, купец подошел к  Марии и по-хозяйски стал связывать ее. Мария попятилась, закричала. Монгол, пересчитывая монеты, увидел, что его обманули, монеты оказались не золотыми.  Мария все сильнее кричала и отбивалась от нового хозяина. Монгол, продавший ее, бросился на купца. Они стали ругаться, пытаясь сильнее ударить друг друга.

—Прочь! Дорогу хану! Прочь!

 Дерущиеся не обращали внимания на приближающегося хана и его нукеров.

Огромный монгол растащил  дерущихся и бросил к ногам Сабудей-бахатура. Купец, купивший Марию и монгол,  пали ниц  перед ханом:

—Прости, Сабудей, он обманул меня, — кричал нукер.

—Он лжец и….

—Что сучилось, — спросил Сабудей.

—Да продлятся дни твои под небом, и сопутствует тете Солнце и Луна,— приподнялся нукер.

—Я знаю тебя, Ячмень, говори.

—Я пленил прекрасную девушку, продавал  ее купцу за золото, а он обманул, дал мне медь.

—Я тебя выслушал, теперь будет говорить купец.

—Да, я дал ему медные танге, но  их больше.

—Сколько и каких танге дал тебе купец? — повернулся хан к Ячменю.

Ячмень подал полученные от купца монеты Сабудею.

Покажите мне товар, — приказал хан. Из собравшейся толпы, Марию вытолкнули вперед. Сабудей, взглянув на нее, бросил купцу:

—Заплати столько же золотом.

—Прочь с дороги! Дорогу хану!

Мария, поняв, что отдают ее купцу, вскрикнула и попятилась. Сабудей сделал жест  охране, чтобы она остановилась.

—Что хочет эта пленница?

Марию подвели к хану. Мария плакала и что-то говорила. Сабудей вопросительно взглянул на толмача.

—Почему она кричит?

—Он не хочет идти к мертвецу.

—Здесь есть мертвецы?

—Она считает купца, купившего ее, мертвецом.

—Приведите ее сюда.

Мария стояла перед Сабудеем, ее всю трясло.

—Где ты видишь мертвых? — хан сурово смотрел на девушку единственным глазом.

Толмач заволновался, сбивчиво переводил. Мария долго не могла понять, что от нее хотят, и говорила одно и тоже.

—Завтра купец умрет, и если я пойду с ним, то умру тоже.

Сабудей взглянул на толмача, затем указав на девушку, спросил:

—Что с ней?

—Она сказала, что он скоро  умрет, — толмач указал на купца.

—Верните золото купцу, я забираю эту девушку.

Охранники Сабудея  увели Марию, а нукер, продававший ее, застыл изваянием, чтобы скрыть свой протест и сохранить голову.

 

***

Василь Злой вел свой отряд около семи десятков сабель в Киев. Он  попытался назначить десятниками своих воинов из малой дружины, но смерды пожелали иметь во главе их отряда Избора. Подкидыш ехал на саврасом коне рядом с Избором и невесело говорил:

—Боярин хотел тебя убить, но об этом узнала боярыня, спасла тебя.

—Тебе я тоже обязан жизнью, ты спас меня! Едем на сечу, даст Бог, сочтемся. А то, что Василь хотел убить меня, я знаю и даже испытал его ненависть на своей шкуре.

—Ты еще не все знаешь.

—Что еще придумал хозяин?

—Отправляя тебя в ночное одного, он подослал к тебе Блаженного и Матвея.

—Я это предполагал и потому сделал так, чтобы они не нашли меня в ночи.

—Они все равно нашли бы тебя не ночью, так утром, нашла же тебя боярыня.

—А ты откуда знаешь, что ко мне приезжала Варвара, в голосе Избора звучало удивление.

—Боярыня подслушала разговор, в котором Василь приказал Блаженному убить тебя, и послала меня охранять любимого холопа, — Подкидыш кивнул головой в сторону боярской пары, едущей во главе отряда.

—Так это ты меня спас, а не боярыня.

—Нет. Когда я скакал к тебе, конь попал ногой в лисью нору, сломал ногу. Я сильно ударился о землю. Вот тут-то и появились Блаженный и Матвей.  Они связали меня, хотели убить, но увидели у костра  Варвару. Пока они смотрели на вас, я успел освободиться от пут.

—Ты их убил?

—Нет, они сбежали. Нам надо опасаться. Матвей не может мне простить того, что я не дал ему взять силой Настю. Они не выполнили приказ Василя, потеряли большой куш, а потому постараются опять убить тебя.

—Об этом надо будет думать, если останемся живы и сможем покинуть поле брани.

—Во время сечи опасайся Василя, чтобы не ударил исподтишка.

—Ну, ты, Подкидыш, молодец, за много дней вперед все хочешь знать.

—Хотел бы я знать, где Настя? — сказал Подкидыш грустно и отвернулся.

—Я виноват перед тобой, если бы ты оставался в имении, то может и спас бы Настю.

—Кто знает? Может, лежали бы мы в земле сырой, приди я чуть-чуть раньше в имение. Когда Блаженный и Матвей сбежали, я поплелся домой. Подходя к имению, я увидел, как начинается пожар, какие-то всадники и пешие  люди  мечутся в красном свете пламени. Я не мог понять, что происходит, но, когда увидел, что конюхов и Настю  вяжут арканами, бросился на выручку. Несколько человек я зарубил, потом ничего не помню.

—Ты чудом остался жив, тебя спасло то, что упала горящая крыша конюшни, задела тебя. Ты еще нашел силы отползти, несколько монголов сгорели.

—А ты откуда это знаешь? Тебя же не было.

—Не все погибли.  Они и рассказали.

—Почему они мне не рассказали? — Подкидыш с тревогой взглянул на друга, — может они что-то знают о Насте? Она жива?

—Ты после ранения лежал больной,  остальные готовились к отъезду….

—Настя жива? — перебил Избора Подкидыш.

—Жива она сейчас или нет, я не знаю, видели, что ее увозили в полон.

—А Мария куда подевалась? Она поехала к тебе, чтобы помешать Варваре тебя окрутить.

—Она тоже видела меня с Варварой, — Избор, устыдившись самого себя, опустил голову, — представляю, что она при этом чувствовала.

—Что было потом?

—Я виноват во всем.  Она попала в лапы монгол. Я зарубил троих, но со мной была Варвара…, — Избор замолчал, переживая те страшные минуты. Мария ускакала в ночь. Где она и что с ней я не знаю.

—Винить себя ты не должен. Если бы не твоя…,  — Подкидыш замолчал, подыскивая слова, — Варвара, то  спокойно спали в постелях и может уже были на небесах.

Избор взглянул в голову колонны, где рядом с мужем ехала Варвара. Подкидыш, перехватив его взгляд, спросил:

—Зачем она тебе, она мужняя жена, боярыня, а ты кто? А Мария молода и красива, любит  тебя!

Избор смутился, но ответил откровенно:

—Варвара не уступит в красоте Марии, и к тому же — сердцу не прикажешь.

—Ты думаешь, что ее любишь!? Тебя завораживает  то, что она боярыня, подчиняется тебе, холопу. Ты ей скоро наскучишь, и она найдет другого дурачка.

Об этом надо пока забыть, сеча ответит на многие вопросы.

Варвара затылком чувствовала, где Избор, но оглянуться и встретиться взглядами, как ей того хотелось, не могла. Василь краем глаза зорко следил за ее движениями.

—Что будет с нами? — прервала длительное молчание Варвара.

—Приедем в Киев, ты останешься в доме своего отца, мой путь проляжет с войском князя Киевского Мстислава Романовича Старого. Что будет дальше — знает один Бог.

—Войско князя сможет отбиться, защитит ли оно Киев?

—На защиту Киева и Руси пришли войска из многих княжеств и уделов, но князья, как дети малые не могут поделить куклу, так  они славу.

—О какой славе ты говоришь, если надо еще ворога изрубить, — удивилась Варвара.

—Мало того, что им славу подавай, так еще и делят богатства монголов.

—Они что очень богаты?

—Конечно! Монголы ограбили Хорезм, взяли много добра у аланов и половцев.

—Я ничего не понимаю в военных делах, но думаю, что каждый князь поспешит и бросится в бой первым…,— грустно заключила Варвара.

—Это дело князей, а ты мне ответь на вопрос:  «Ты почему не выставила разъезды? Я тебе об этом говорил и напоминал».

—Я забыла сделать это.

—У тебя в голове он, этот холоп! — Василь  начал  закипать.

—Почему ты все сводишь к одному. Я тебе еще не давала повода.

—Я  обо всем пока не знаю, но узнаю. Как тебе удалось избежать встречи с монголами?

—Я вечером выехала прогуляться.

—Все-таки я прав! Ты поехала к нему!

Варвара помолчала, выбирая дальнейшее русло разговора.

—Да. Я поехала к нему, ты меня вынудил сделать это!

Василь резко остановил коня, едва сдерживая себя, чтобы не пустить в дело плеть. Варвара, не обращая внимания на мужа, спросила:

—Зачем ты приказал Блаженному убить Избора?

Василь опешил от такого вопроса и пробормотал:

—Ты как об этом узнала?

—Узнала, случайно подслушала твой разговор с Блаженным.  Избор выжил после порки, но ты  подговорил Блаженного, чтобы окончательно довершить дело.

—А говоришь, что ты не даешь мне повода для ревности?

—Я поехала к нему, чтобы спасти. Чем же закончилась встреча?

—Ничем! Меня схватили три  монгола, а он их изрубил. Я ему очень благодарна, как и тебе.

—Я здесь причем?

—Если бы я не подслушала твой разговор, то осталась бы дома и была бы сейчас  в полоне или в могиле.

—Я тебе не верю!  Я убью его.

—Надо думать о спасении от монголов. Кто знает, что будет после сечи, как повернутся наши судьбы?

—Я не могу представить, что холоп владел тобой, я его все равно убью!

Василь оглянулся, глаза  его встретили непокорный взгляд Избора.

 

***

Блаженный и Матвей  все глубже уходили в лес. Они шли к месту, где располагался лагерь татей.   Засеки, указывающие путь, становились все реже — это говорило о том, что цель близка.  Матвей остановился и тревожно взглянул на Блаженного.

—Почему нас никто не останавливает?

—Мне тоже это кажется странным.

—Может дозорные уснули?

—Такого быть не может!

—Да! Это так.

—Надо быть осторожным,  смотреть  под ноги, чтобы не угодить в петлю.

—Все. Последняя засека,  мы у лагеря. Почему нас никто так и никто не встретил? — голос Матвея выражал тревожное недоумение.

Осторожно ступая, Блаженный и Матвей  подошли к шалашу, у которого лежал предводитель лесных  татей, Корней.

—Корней — это ты? Что здесь произошло? 

—Воды….

—Нет воды. Сами едва ноги унесли. Что здесь было?

—Мы напали на монгольский обоз, взяли всего много, но, видимо, кого-то оставили в живых. Нас выследили. Монголы не пощадили никого.

—Ты-то как, Корней?

—Мне бы напиться, поищите по шалашам воду.

Прошло несколько дней, Корней стал  выглядеть молодцом, но все, что припасали тати, забрали монголы.

—Пора выходить на дорогу, еды нет, золота нет, ничего нет! — Блаженный усмехнулся и стал ковырять прутом землю у своих ног.

Корней взглянул на товарища.

—Монгол грабить себе дороже.

—Правильно, пусть монголы живут и жиреют, а мы подохнем с голоду, — Матвей злобно выругался и добавил, — осторожнее надо быть.

—Что делать будем? Не  подыхать же с голоду? — усмехнулся Блаженный.

—Надо следить за торговыми путями и взять у караванщиков все. Это не основные силы монгол и потому они скоро уйдут.

—Поступим по-другому,— предложил Матвей.

—Как? — подался вперед Корней.

—Налетим на богатое имение, за него монгол мстить не будет.

—Я всегда говорил тебе, что ты дурак, — Блаженный повертел пальцем у виска.

— Тебя умного послушал, теперь в бегах, а если бы я не пошел с тобой, то Василь  Злой кормил бы меня и иногда баловал бы золотишком, огрызнулся Матвей.

—Он тебя кормил только потому, что ты делал грязную работу. Как только такая работа закончилась бы, нас бы бросили в канаву удавленными.

—Перестанете ругаться, не время! — прекратил спор Корней, жрать надо добывать.

—Я же предлагаю напасть на имение, настаивал Матвей.

—Нас только трое. Сейчас все настороже. Охрана имений перебьёт нас. Надо искать счастье на дорогах, неуверенно сказал Корней, — на дорогах нет никого, всех монголы ограбили.

—Но не подыхать же? — взъерошился Матвей.

—А если пойти к монголам и воевать с ними.

—А еще называешь меня дураком, — Матвей со злостью взглянул на Блаженного, — Мы, что с нехристями заодно?  К тому же там воевать надо, убить могут. Будем воровать по мелочам: овцу, свинью, а там посмотрим. Завтра, вечером пощиплем смердов.

После полудня следующего дня,  Корней  и два его спутника отправилась в ближайшее селение. Для того, чтобы не иметь неожиданностей, взбираясь  на высокий холм,  увидели караван.

—Если возьмем, сразу станем богатыми, размечтался Матвей.

—Пересчитай людей. Присмотрись, сколько там охраны, — посоветовал Блаженному Корней.

—В лоб не взять. К тому же их, возможно, охраняют.

—Ты всегда что-то придумываешь, — выговаривал Блаженному Матвей, — из-за тебя я не прикончил Подкидыша.

—Поступим так, — прекратил перепалку Корней, будем следить за караваном и нападем на него ночью.

Солнце покатилось к закату, а караван все не останавливался, стали сгущаться сумерки.  Чтобы не потерять в потемках караван, тати, рискуя быть обнаруженными, уменьшили дистанцию. Наконец караван остановился на открытом месте, где нет ни кустика, ни деревца.  Погонщики засуетились, разжигая костры.

—Купцы осторожны, не взять их, — засомневался Блаженный.

—Мало нас, — подтвердил Корней.

—Дадим время, они уснут, и мы их прикончим, — вселял товарищам уверенность Матвей.

К полуночи, в лагере угомонились, только у костров остались стражники. Они некоторое время переговаривались, затем все стихло.

—Пора, — шепнул Корней.

Тати ящерицами неслышно приблизились к крайнему костру. Стражник не спал, мурлыкал что-то себе под нос. Его сосед боролся со сном, но было видно, что победит сон.  Стражи умерли одновременно, но оставалось еще несколько костров, где охрана бодрствовала. Прошло еще время, чтобы все стражники уснули….

Тати отнесли несколько вьюков к своим лошадям.

—Уходим, — скомандовал Корней.

—Подождите. Там есть лошадь, с которой не сняли вьюки. Почему с нее не сняли вьюки? До потому, что там самое ценное.

—Я видел эту лошадь, но уводить ее опасно, она в окружении спящих купцов.

—Но там же, наверное, золото!

—Я сам пойду и уведу ее, — настаивал Матвей.

—Жизнь дороже золота, — осторожничал Блаженный.

Украденные вьюки приторочили к седлам своих лошадей.

—Уходим! — повторил приказ Корней, но Матвей нырнул в темноту.

Он осторожно шел среди спящих людей, пока не оказался у цели. Он отвязал лошадь, но вдруг услышал позади себя голос.

—Кто ты? — человек в добротной одежде привстал, но удар кинжала усмирил его. Матвей осмотрелся и понял, что надо бежать. Вокруг него кричали, хватали его, а он как мог, отбивался кинжалом, но его повалили и связали.

—Дурак, есть дурак, — выругался Блаженный.

—Надо уходить от погони. Уходим, — эхом отозвался Корней.

***

Плоскиню ввели в юрту Сабудей-хана и бросили у  входа.  Взмахом руки хан удалил нукеров. Атаман бродников подполз к краю походного ковра. Ковер издавал запах овчины, тухлого мяса и дыма. Превозмогая отвращение, бродник поцеловал края ковра и застыл в  покорной позе провинившейся собаки.

—Ты Плоскиня?

Плоскиня часто закивал головой и испустил жалобно-покорное:

—Да.

—Ты понимаешь по-татарски?

Атаман приподнял голову, утвердительно кивнул головой, часто моргая глазами.

—Садись.

Плоскиня  изменил позу, сел и стал похож на собаку, которая ждала милости от  хозяина. Угодливая быстрота движений бродника побудила охранников хана предупредительно упереть наконечники копий в его грудь. Сабудей взглядом вернул их на место. Сабудей несколько мгновений рассматривал его. Он подумал, что если урусы все похожи на это существо, от которого может оказаться даже его барс, то дорога к Киеву ему открыта.

—Ты знаешь все броды  реки, преградившей нам путь к Киеву?

—Знаю, мой хан.

—Ты должен указать нам эти места и переправить войско непобедимого Чингисхана через Днепр.

—Днепр-река многоводная и потому весной, когда талые воды вспучили ее, переправиться на другой берег  трудно.

—Когда Днепр позволит нам его перейти?

—Через половину луны. Мы приготовим много лодок, плотов, но для этого нужно  золото.

—Ты получишь золото,  много скота и других даров, но после того, как мое войско перейдет Днепр.

Плоскиня замялся, боясь высказать просьбу.

—Говори, не бойся, я выслушаю тебя.

—Я не один, буду помогать вам, у меня ватага, ей надо платить сейчас.

—Вы богаты уже тем, что живете. Иди и готовь все необходимое, если что-то пойдет не так, отрублю всем бродникам головы, тебя скормлю своим барсам.

Сабудей  бросил Плоскинне мешочек с золотом.

—Золото получишь еще, но помни о своей жизни и жизни твоих сыновей.

—Руби мне голову сейчас, но не трогай сыновей моих, войско я переведу через Днепр и сделаю все, что скажешь.

Плоскиню увели. Сабудею нездоровилось, он прикрыл глаза, прислушиваясь к себе, ныли кости, ломили суставы, но мысли о предстоящем походе взяли верх:

—По донесениям лазутчиков,  Русь очень богата, народ непокорный, храбрый и в сече безрассудно злой. Плоскиня жаден и нутро его податливо, как песок в полуденную жару.

Как же понять урусов, как найти способ покорить их?  Я знаю только один способ, познания народа — это  предать огню и мечу их жилища и взять у них жизни и богатство. Для этого нужна битва. Лазутчики донесли, что большие и маленькие князья грызутся между собой, не могут поделить землю и власть.  Каждый из них ищет славу и богатство.  Надо им помочь, подарить немного славы и тем самым разделить их, заставить соперничать….

В рядах русичей будут биться против нас половцы. Переманить их к себе уже не удастся. Они помнят о своем позоре и измене аланам.  Половцы — слабое звено в построении русских, они познали силу монгольского войска, а потому будут биться с оглядкой и неуверенностью.  Надо только сдержать Джебе и пустить его войско в нужное время.

Размышления Сабудея прервал дежурный темник:

—Прости, величайший бахатур, прикажи говорить.

—Говори! — недовольно бросил хан, не открывая глаза.

—Плохая весть, хан!

—Говори, Сабудей открыл глаз и сурово взглянул на темника.

—На караван напали, купцы перебиты.

—Все?

—Нет. Убиты два из трех купцов.

Сабудей  с сожалением подумал, что он остался без сведений о положении дел в русском войске, его передвижении. Теперь некому следить за войском Плоскини. Его  неторопливый ход мысли прервала, прервала другая.

—Смерть купца предсказала русская пленница. Убиты два купца из трех.

Хан недобро взглянул на темника, сказал:

—Приведи мне купца, оставшегося в живых.

Через минуту купец пал ниц перед ханом. Сабудей взглянул на него и для себя отметил, что купец, который хотел купить пленницу, мертв.

—Я слушаю тебя, пресветлый хан, лепетал купец, лежа у края ковра.

—Кто напал на вас? Где была стража?

—Напали ночью, унесли несколько вьюков. Стражники уснули и были перебиты. Одного из татей схватили, он здесь.

—Иди и смотри в оба глаза за бродниками и помни, что голова у тебя одна. Иди.

Купец, пятясь назад, выполз из юрты.

—Татя, убившего купцов, приведите ко мне.

Два нукера  втащили Матвея и бросили на пол юрты.

— Развяжите его.

Матвей  размял тело,  встал в полный рост, но его тут же бросили к ногам хана.

—Как ты, сын собаки и осла, посмел встать перед величием хана.

Матвей уже давно попрощался с жизнью, к тому же он не знал, как себя вести в присутствии хана. Он вскочил на ноги и оттолкнул нукера, завязалась потасовка. Матвей опять лежал, придавленный нукерами к полу юрты.  Сабудей усмехнулся, вспомнив Плоскиню.

—Ты не боишься смерти, шайтан?

Матвей молчал, он не понимал ни единого слова. Поняв свою оплошность, Сабудей приказал позвать толмача.

Поясни этому мужику, как надо вести себя с ханом.

Матвея поставили на колени, он слушал толмача, который переводил вопрос Сабудея:

—Зачем ты убил купцов?

—У тебя, хан, много золота и добра всякого, а ты идешь и убиваешь, чтобы  стать еще богаче. Я убил твоих купцов для того, чтобы не издохнуть от голода.

—Смелый ты, вор.

—Моя жизнь окончена, ты казнишь меня. Чего мне бояться?

—Ты не боишься смерти, но она бывает страшной!

—Я вор и потому свыкся с тем, что меня могут убить, смерть моя спутница, я  к ней привык. Твои воины идут на смерть, чтобы стать богатыми или умереть, я действую также. Мне не повезло, подвела  жадность. Я готов  к смерти.

—Если я тебя отпущу, ты станешь моим воином?

—Нет, хан! Так может случиться, что об этом узнают мои друзья тати, а это хуже любой, самой страшной смерти.

Матвей, не обращая внимания ни на кого, встал и пошел из юрты. Сабудей  жестом разрешил страже выпустить его и сказал:

— Пусть будет погонщиком скота.

Все время разговора с вором, его донимала мысль, просилась к исполнению.

—Приведите мне пленницу Марию.

Мария несмело вошла в юрту, сопровождавший ее нукер пригнул ее к краю ковра. Она молчала.

—Скажи мне, Мария, как ты могла увидеть смерть купца, который хотел тебя купить?

Мария мельком взглянула на хана,  потом на толмача, в ее глазах отразилось удивление и страх.

—У меня было видение.

—Что же ты видела?

Девушка, превозмогая страх, взглянула на Сабудея.

—Я видела татей с кинжалами и мертвого купца.

Толмач не смог справиться с удивлением, задержал перевод. Сабудей свирепо взглянул на него.

—Купца убили одного?

—Нет, но других я не знаю.

—Воров было много?

Девушка показала три пальца. Сабудей, сверкнув взглядом, спросил:

—Татей ты можешь  узнать?

—Нет. Я ясно  видела только купца, остальные были похожи на тени.

—Почему ты не видела себя мертвой, если вчера кричала: «Завтра купец умрет, и если я пойду с ним, то умру тоже».

—Я  боялась быть тоже убитой.

—Как? Ты видишь себя здесь? Почему ты думаешь, что здесь ты останешься жива?

—Я ничего о своей судьбе не знаю.

—Что ты скажешь о моей судьбе?

—Твоя судьба принадлежит не тебе, потому я ее не вижу, вижу только ее путь. Дорога твоя полна опасностей и поведет тебя далеко.

—Чем закончиться мой поход на Киев?

—Тебя туда толкает  большая сила,  на Киев тебе лучше не ходить.

—Ты так говоришь для того, чтобы спасти город и Русь.

Мария не успела ответить, вошел Джебе.  Он поприветствовал Сабудея и приказал принести кумыс.

—Новая наложница? Хороша. Отдай ее мне.

—Это не наложница, а русская шаманка.

—Где ее бубен?

—Она без бубна и танца знает все.

—Пусть попробует она угадать мою карму.

Толмач перевел слова Джебе Марии.

—Скоро смерть твоя будет ходить за тобой по пятам, но ты спасешься, у тебя добрый конь.

—Меня охраняет отборная  тысяча воинов, а ты говоришь конь,— рассмеялся Джебе.

—Я сказала то, что вижу.

—Что же ты видишь?

—Твой конь лучше тех, кто будет стремиться за тобой.

Мария умолкла и еще раз проницательно взглянула на Джебе.

—Что ты еще видишь?— уже без смеха спросил  он.

—Тебе лучше об этом не знать.

—Говори.  Иначе тебе отрубят голову.

—Ты спасешься, но дальнейший путь твой покрыт мраком, я не могу разглядеть, что будет с тобой.

Выражение лица Джебе-нойона стало чуть тревожным, но он усомнился в словах Марии:

—Мои шаманы обещают мне долгую жизнь и много славы и  побед. Стрела моей судьбы освободилась от тетивы.  Ее полет закончится, когда она попадет в цель или ее сила ослабнет. Моя стрела всегда попадает в цель.

—Я не вижу полета твоей стрелы, — Мария сказав это, взглянула чернотой своих глаз на Джебе.

Джебе будто окунулся во тьму неизвестности и тревоги. Его впервые покинула уверенность воина и полководца.

—Надо кому-то отрубить голову.

—Ты о ком? — недовольно буркнул Сабудей.

—О наших шаманах и твоей наложнице. Они говорят о моей судьбе по-разному.

—У тебя скоро будет возможность с этим разобраться, — примирительно сказал  бахатур и дал знак, чтобы Марию увели.

—Отруби ей голову, — попросил Сабудея Джебе.

—Это не изменит полета твоей стрелы. Зачем пришел?

—Мои разведывательные сотни переправлялись за Днепр….

—Сотня темника Аравая тоже  пополнила свои вьюки за Днепром. Шаманка  их добыча. Что стало добычей твоих воинов? — не упустил возможности обойти Джабе в маленькой славе, Сабудей.

—Они еле ноги унесли от половцев, но зато мы знаем, что русские князья собрали войска и движутся по Днепру и его берегу к  Лукоморью. Мои лазутчики сообщают, что к русским войскам спешит самая сильная рать князя  Суздальского.

—Мы не должны допустить соединения  уруских войск. Если это произойдет, то нам придется уходить в степи половецкие и забыть о золотых куполах Киева, — Сабудей обеспокоенно сверлил единственным глазом Джебе.

—У нас недостаточно сил, чтобы разделить войско и атаковать рать Суздальцев. О них ничего неизвестно, где  они и какими путями движутся, — Джебе  досадливо бросил плеть на ковер.

—Надо заставить урусов атаковать нас, не дожидаясь дружины князя Суздальского, — Сабудей задумчиво прикрыл глаз, — иначе  урусы  раздавит нас, как верблюд саранчу.

—Я выйду к Днепру и стану назойливой мухой, которая заставит урусов забыть о покое. Они бросятся за мной. Я приведу их к твоему, Сабудей, тяжелому войску раньше, чем придет князь Суздальский.

  —Я во всем согласен с тобой Джабе-нойон, но  этого мало. Надо усыпить урусов сладкими речами о том, что земля их нам не нужна, что пришли мы наказать своих конюхов кипчаков.

Джабе на секунду задумался и возразил Сабудаю:

—Эта побитая собака Котян рассказал, что мы обманули его князьков, что дали им дары, потом взяли их назад и порушили их юрты. Поэтому урусы не поверят нам. Надо распустить слух, что мы взяли большие богатства в Хорезме, у аланов и половцев.

—Ты правильно думаешь! Надо разбудить жадность у князей и заставить бежать за нашими богатствами наперегонки. Они не станут согласовывать свои действия, и не будут ждать дружину князя Суздальского. Зачем им делиться добычей.

—Я брошу этим длиннобородым князьям жирную кость, пусть еще больше грызутся.

—Я  с тобой согласен, но боюсь, чтобы твое сердце барса не бросило бы тебя к поспешной победе, и ты сам не попал бы в ловушку.

Джебе встал и пошел к выходу юрты и прежде чем покинуть ее, оглянулся и сказал:

—Твоя шаманка нагадала, что спасусь. Если  моя стрела упадет на землю, не достигнув цели, отруби ей голову.

—Ты еще ее наградишь, улыбнулся Сабудей.

 

***

Киев встретил отряд Василя Злого тревожно суетой и сборами. Пространство между домами забито телегами, конными и пешими  дружинниками. Все куда-то спешили, ругались.  Отряд с трудом пробился к дворцу боярина Саввы Свирского — тестя Василя Злого. Варвара проворно соскочила с коня и стала стучаться в ворота, которые со скрипом отворились.

—Тату, тату! — Варвара повисла на шее отца.

—Доброго здоровья тебе, доня!  Я впервые не рад твоему приезду. Монголы  идут, могут сжечь город. Я боюсь за тебя. Там в имении безопаснее, можно где-то спрятаться, спастись, — отец тревожной скороговоркой говорил, будто ей уже грозила смертельная опасность, и он хотел скорее ее спрятать, спасти.

—Наше имение монголы разграбили и сожгли, мы чудом спаслись.

—Чем мы прогневили Бога, за что он посылает на нас такую беду? Проходи! — Савва повернулся к зятю, обнял его, — проходи.

Василь обнимал тестя, но это не помешало ему увидеть прощальный взгляд Варвары, который она украдкой бросила на Избора.

Освободившись от объятий, Василь попросил тестя расположить до утра отряд в его дворе.  Темнело, когда на просторном дворе боярина загорелись костры….

В доме боярина постепенно улеглось возбуждение, но оно не было особенно радостным.  Сестры Варвары:  Ольга и Надежда наполняли стол яствами.  Варвара и ее мать сидели  у образов, тихо говорили.  Василь  рассказывал тестю  о разрухе его имения, о гибели и полонении многих холопов.

Позвали к столу. Приезд гостей  на время отодвинул думки об опасности.  Говорили о том, что пришло время выдавать замуж Ольгу и Надежду, но женихи  не успели заслать сватов. Разговор опять вернулся к грозящей опасности.  Пришла беда. Чем все закончится? Еще раз выслушали о чудесном спасении Варвары и о холопе, который ее спас.

—Где же этот холоп, как его зовут? — отец повернулся сначала к Варваре, затем к Василю.

Повисла небольшая пауза, затем Варвара, чуть смутившись, ответила:

—Зовут его Избор. Он во дворе, с отрядом.

—Он твой спаситель, я хочу позвать его, поблагодарить.

—Не надо этого делать, отец, я его уже отблагодарил.  Не место холопа, за столом боярина. Он мой холоп, его место на дворе или в конюшне.

—Он спас мою дочь….

—Его место на конюшне, я его никогда не жаловал, больше порол. Я не хочу, чтобы он здесь сидел со мной за одним столом, — Василь обиженно отвернулся, повисла тишина.

—Хорошо, я подарю ему хорошего коня, — нашел выход глава стола.

Гасятся свечи, боярская семья укладывается спать, у стола сидят Савва  Свирский и Василь Злой. Они обсуждают состояние дружин князей русских и количество оружия, провианта и фуража, которым надо снабдить отряд Василя.

Ольга и Надежда заперлись в спальне и расспрашивали Варвару о жизни замужней, ее тонкостях и мужских ласках. Они смеялись, переспрашивали, смущались.

Надежда хитро взглянула на Варвару:

—Признавайся, что у тебя было с Избором?

—Сестрички. Вы о чем? Не было у меня с ним ничего, я же боярыня, а он холоп.

Варвара хотела сказать еще что-то, но Ольга перебила ее.

—А он красивый? 

Варвару тронула ревность, и она задержала ответ. Надежда заметила это и сказала таким тоном, будто она уже все знала:

—А если Василь узнает?

—Что узнает? — не сдавалась Варвара.

Надежда промолчала, а Ольга повторила вопрос:

—Он красивый?

—Да, он сильный, храбрый и красивый.

—Я хочу на него посмотреть, — вспыхнула Ольга.

—Он же холоп, — перешла в наступление Варвара.

—А как же твой жених, что пришлет сватов? — в голосе Надежды угадывалось непонимание и даже испуг.

—А по мне хоть и холоп, пусть бедный! Только бы меня любил. А жениха я видела разочек, да боюсь не примет его мое сердце. Варвара, покажи мне Избора.

—Не покажу! Если влюбишься, то …, — Варвара не договорила, ее пылко перебила Ольга.

—Ты его любишь! Любишь! — боишься, что ….

—Ничего я не боюсь, зачем меня пытаете? Пора спать.

Варвара лежала и смотрела в потолок. Ольга подкатилась к ней.

—Почему не идешь к мужу?

—Спи, ты еще маленькая!

—Я не маленькая, ждем сватов, — Ольга помолчала и попросила, — у тебя есть муж, отдай его мне.

—Он же не кусочек хлеба, чтобы насытиться и отдать тебе.

—Что же ты станешь делать? У тебя муж, — Надежда обняла сестру.

—Не знаю. Я прожила с Василем две зимы и два лета…,

Варвара замолчала, сглатывая, подкативший к горлу комок. Надежда рывком  зажала себе рот, будто боялась, что догадка прогремит громом и о ней узнают все.  Ольга все тормошила сестру:

— И что с того?

Надежда остановила сестру:

—Не докучай ей….

Вошла мать и позвала:

—Варя, иди к Василю, он уже лег спать.

 

***

Едва пасмурное  ночное небо над Киевом стало сереть, город проснулся, чтобы попрощаться с  воинами, чтобы  напутствовать их пожеланиями скорой победы и благополучным возвращением домой. Последние приготовления, последние объятия. Поцелуи….

Василий Злой поклонился семье своей жены,  к нему подошла Варвара, обняла и шепнула на ухо:

—Возвращайся…, она еще хотела что-то сказать, но передумала и после некоторой паузы добавила, — я буду ждать.

—Кого? — Василь заглянул в ее глаза.

—Тебя, ты мой муж.

Варвара заставила  себя не смотреть в ту сторону, где был Избор.  И только, когда отряд, входя из двора Саввы, столпился у ворот, она отыскала Избора, но он не оглянулся, ушел.  К Варваре подошли сестры.

—Он очень красивый…, — слова Ольги потонули в тревожном  шуме уходящих дружин.

Войско князя Киевского Мстислава Романовича Старого двинулось в дальний путь. Конные отряды первыми покидали город, в котором  поселились плач и стенания, тревога и печаль.  Мало  какая семья не провожала воина в дальний и опасный путь. Злой, коварный и кровожадный  враг стоял у ворот Руси. Ополченцы в пешем строю шли толпами  вперемежку с телегами, вьючными лошадьми и провожающими. От берега Днепра отчаливали ладьи, нагруженные провиантом и воинами. Город остался позади, войско  вытянулось в колону, в первых рядах  которой ехали князья, затем конница,  пехота, потом обозы. По бокам колонны сновали конные сотники, десятники, посыльные.  Стадо скота, под  охраной пастухов, с мычанием и ревом,  замыкало шествие.

Конная дружина Василя Злого двигалась под началом сотника Георгия. Василь находился в дружине князя, иногда наведывался, чтобы убедиться, что все идет по плану.

Через три дня пути князь Мстислав Романович дал день отдыха.  На кострах варится говядина и баранина, кто-то жарит мясо на костре. К мыслям о войне  привыкли, они  на время уступили  житейским заботам и думам об оставленной семье и счастливом возвращении домой.

—Прогоним ворога, вернемся с добычей домой, срублю дом, женюсь. Красивая и веселая у меня жена будет. Нарожаем детишек….

 Мечтал Горелый,  смуглый, черноволосый  воин, но его прервал пожилой  коренастый мужик с секирой:

—Для начала вернись, а уж потом женись. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

—Вчера проезжал купец, рассказывал, что монголы маленькие ростом и слабосильные, воюют безо всякой кольчуги. Нечто их не одолеем?— и не думал сдаваться Горелый.

—Дурень ты дурень и в голове помет овцы! — стал отчитывать Горелого пожилой мужик. Их послали монголы, чтобы мы уши развесили. Слушай купцов, они наговорят, что монголы уже ушли и пора нам  домой возвращаться.   Моя бы воля, перетопил бы их в Днепре. Если монголы слабосильные, то почему убежали от них половцы? А мы сильные с половцами всю жизнь тягаемся. Точите топоры, мужики, сеча будет злой и упорной.

 

***

Войска стекались к месту сбора у города Заруб. Пришли дружины Александра Глебовича Дубровицкого,  Изяслава Владимировича Путивльского, Андрея Ивановича Туровского, Изяслава Ингваревича Дорогобужского, Святослава Ярославича Каневского, Святослава Ярославича Яновицкого, Ярослава Юрьевича Неговорского, Мстислава Святославича Черниговского,  Юрия Ярополковича Несвижского и Святослава Ингваревича Шумского. С волынцами прибыли молодой Даниил Романович и брат его Василько. Пришел и луцкий князь Мстислав Ярославич «Немой». Огромное войско расположилось на правом берегу Днепра. Русская рать состояла из киевской, черниговской, смоленской, курской, трубчевской, путивльской, владимирской и галицкой дружин.

Князь Галицкий Мстислав, Мстиславич Удалой  со своей дружиной  и половцами воеводы Яруна занял место, у самой глади воды.

Отряд Василя Злого разбил свой лагерь недалеко от шатра князя Киевского.  Холопы и смерды, вооруженные щитами и мечами,  учились пользоваться оружием. Многие из них меняли меч на топор или секиру просились в пеший строй. Дружинники показывали как вести себя в бою,  как нападать и защищаться.

Подкидыш завладел секирой и, обведя взглядом товарищей, пригрозил:

—Кто попробует ее украсть, зарублю!  — и показал свой огромный кулак.

—Секир и топоров не хватает, а мечом махать несподручно и непривычно.   Отдай секиру…, — кричал смерд - крепыш.

—Дайте ему оглоблю — это оружие как раз для него.

Подкидыш еще раз показал кулак и, положив рядом с собой секиру, стал укладываться в телегу спать. К нему подошел Избор.

—Давай держаться вместе, оберегать друг друга в бою.

—Ты правильно сказал. Даже если останемся вдвоем,  спина к спине и бой до смерти.

 

***

В шатер князя Киевского собрались все князья, бояре, командиры дружин и тысяцкие,  чтобы решить главный вопрос о командовании объеденной ратью и дальнейшем взаимодействии войск.

Во главе стола сидели князья:  Киевский, Галицкий и Черниговский. Говорил хозяин шатра, князь Киевский, Мстислав Романович:

—Князья русские!  Еще раз призываю вас объединиться и единой и грозной ратью дать отпор безбожному войску монгол.

—Мы уже объединились, говори, как думаешь, ты воевать ворога?

—Да мы будто объединились, но каждый по себе, каждый у себя на уме. У нас  много дружин, но они не подчинены одному главному князю, который будет всеми командовать.

Князья молчали, но лица их уже накапливали протест. Князь Киевский продолжал:

—По войску ходят слухи, что враг ослаблен войной с половцами и аланами, он обременен огромными богатствами, но этому верить нельзя и не надо. Мы не должны позволить себе провести нас на мякине. Если ворог слаб, то почему не уходит от наших пределов? Что его здесь держит? Нам надо выбрать Великого князя, который будет повелевать всеми в бою, где остальные князья станут безмолвно подчиняться.

—Мы не вассалы, мы князья!— вскричал кто-то с места.

—Кто же возглавит войско? Тебе,  Мстислав  Романович, многая лета, не сдюжишь ты с огромным войском.

—Пусть войском командует князь Мстислав Мстиславич, — закричали князья, сидевшие вокруг Галицкого, — он и зовется Удалым, он храбрый  и удачливый воин, много сражений выиграл.

Черниговцы постарались перекричать галичан:

—Чем хуже наш князь Мстислав Святославич? Не пойдем под Удалого! Не пойдем!

—Я не спешу командовать нашей ратью и пойду под руку  к достойным князям, — пусть командуют нами князья Удалой и Киевский, — отказался от высокой чести князь Черниговский.

Собрание опять зашумело, кричали все, предлагая своего вожака во главу войска.

Вошел окольничий и стал что-то говорить  князю Мстиславу  Черниговскому, у которого на миг глаза удивленно расширились, лицо приняло выражение озабоченности, но он дослушал окольничего до конца.

Присутствующие князья смолкли, тревожно и вопросительно смотрели на князя, ожидая новостей.  Князь Черниговский встал и объявил, что к ним прибыло монгольское посольство. В шатре наступила тишина, а затем все загалдели разом:

—Давайте послушаем их.  Что скажут?

—Зачем их слушать? Обманут!  Перебить!

—Перебить всегда успеем. Послушаем! —  остановил всех Мстислав Романович Киевский.

Вошли послы в дорогих одеждах, которые расшиты золотым шитьём, головные уборы были необычны. Меховая опушка венчалась красным мехом.  Они не стали кланяться князьям. Русичи смотрели с интересом на неведомых людей, которые выглядели диковинно, и не верилось, что   они могут представлять какую-то угрозу.

Князья постепенно приходили в себя, кто-то возмущенно крикнул:

—Кланяйтесь князьям русским!

Толмач испуганно переводил.  Один из послов сделал шаг вперед, заговорил. Князья притихли, пытаясь понять, о чем говорит посол. Наконец тот закончил, заговорил толмач.

—Хан Сабудей-бахатур и Джабе-нойон приветствуют вас и просят передать вам, что они не причинят зла вашим землям и вашим народам.   По приказу Потрясателя вселенной Чингисхана мы пришли  сюда, чтобы покарать за ослушание половцев-конюхов наших.  Отдайте их нам, и мы уйдем.

—Как можно верить вам, вы обманули половцев, задобрив их дарами, а когда они ушли, обрушились на аланов?   Обманутые половцы, побросали ваши дары, бегут к нам или прячутся по лесам, — спросил Мстислав Удалой.

Толмач быстро заговорил, переводил ответ, посол хмурился и, наконец, заговорил. Князья ждали ответа от послов.

—Чингисхан  приказал наказать половцев,  Сабудей-бахатур  и Джабе-нойон выполнили приказ. Отдайте нам хана половецкого, и мы уйдем.

—Давайте отдадим половецкого хана,  пусть уходят, — князь Курский говорил неуверенно, обводя присутствующих взглядом.

—Не надо верить им! — вскричал князь Галицкий, они хотят потянуть время, чтобы отдохнуть после битв, собрать войска.  Если мы отдадим хана Котяна, то половцы пойдут за ним и усилят монгол.

—А может тебе жаль своего тестя? — не сдавался Курский.

С места встал князь Киевский,  Мстислав Романович, все смолкли.

—Верить послам нельзя! Надо собирать войско, обратиться к народу, призвать его на борьбу. Чтобы защитить земли наши, встретим ворога за их  пределами. Послов перебить, чтобы ни у кого не было соблазна поверить лести и посулам монголов. Это нам даст время, чтобы дождаться рать князя Суздальского.

Наступила тишина.

Мстислав Романович  помолчал некоторое время,  ожидая возражений.

—Следующие послы кланяться будут! Зло бросил — Данила Романович Волынский.

Казнить! — поддержал его брат Василько.

—Казнить! Казнить! — суровыми голосами отозвались остальные князья.

Послов увели. Некоторое время стояла тишина, каждый понимал, что отрезан путь к переговорам. Быть сече, злой, кровавой и беспощадной.

—Кто же нами будет командовать? — спросил Олег Курский.

—Я не знаю, кто будет командовать ратью, но хочу призвать вас не торопиться переправляться через Днепр и искать битвы с монголами, — князь Киевский умолк перед нарастающим шумом, но не стал выслушивать выкрики, закричал,— выслушайте меня, потом вы предложите свой план.

Выкрики стихли, князь продолжил:

—Мы пришли сюда не изрубить монгола, а не пустить его на земли наши. Мы должны стоять здесь, следить за войском монгольским. Переправиться через Днепр непросто, а кто переберется через него, изрубим. Придет сильная дружина князя Суздальского. Монголы не осмелятся идти на нас.

—Да, на Киев они могут не пойти, но есть еще много городов на Руси, куда они направят свои копья и мечи. Надо переправиться через Днепр и уничтожить ворога.

Князь Галицкий поддержал Олега Курского.

—Монгол надо уничтожить, чтобы отбить у них охоту приходить на Русь. Если этого не сделать, они соберут войско больше нынешнего и опять объявятся, чтобы  поставить на колени всю Русь и господствовать в ней.

Одобрительный гул прошел по шатру.

Князь Киевский возразил:

—Мы будем следить за этим монгольским войском, и как только они направятся не другой город Руси, мы примем бой на выгодных для нас условиях. Вот тогда они поймут, что Русь едина, и им здесь ничего не обломиться. Если мы поспешим и не дадим отпор ворогу, и тем паче проиграем битву, то тогда ждите гостей на Руси. Они обязательно придут за нашими богатствами и нашими жизнями.

Со своего места встал Мстислав Святославич Черниговский и поднял руку, требуя тишины.

—Слушаю  вас, князья, и думаю, что собрались мы вместе, да только каждый норовит потянуть в свою сторону, загрести побольше  славы, и того хуже, хочется захватить добра монгольского.  Так делать негоже. Не о добре надо думать, а о Руси  и ее величии. Предлагаю всем стать под руку князя Киевского Мстислава Романовича. Он рассудителен и не станет торопиться с решениями, не обдумав их. И еще думаю, что переправиться на левый берег Днепра надо и стоять там, никуда не двигаться.

—Зачем тогда переходить на правый берег, — закричал Данила Романович Волынский.

Его поддержали другие князья и бояре.

—А затем, чтобы стояли крепче, не будет у нас пути к отступлению, бежать некуда будет ни нам, ни половцам. Или все умрем, или победим. За Днепром, нам легче будет перехватить монгол, если они захотят двинуться на другие города Руси.

—Половцы не отступят и первыми пойдут  в сечу, — обиженно крикнул воевода Ярун.

—Не пойдем под Киевского князя! — закричали галичане, не пойдем! Пусть нас поведет на безбожников князь наш князь! Удалой!

Спустилась ночь, совещание закончилось ничем.

Утро собрало далеко не всех князей. Князь Галицкий, промолчавший на вечернем совещании, попросил выслушать его.

—Я перейду Днепр, проведу разведку. Что далее делать будет видно. Прошу присоединиться ко мне князей, которые думают как я.

—Я тоже перейду Днепр, стану в обороне, — высказал свое решение князь Черниговский. Кто захочет стать под мою руку, милости прошу.

Князь Киевский, обиженный недоверием князей  и криками галичан, долго молчал, тем самым показывал свое несогласие, но затем хмуро бросил:

—Вы идете через Днепр, ваши алчные мысли преследуют богатства монгол, а не  благополучие Руси. Я перейду через Днепр, но буду воевать так, как захочу.

Наступила тишина,  которая грозила окончательным разрывом, но в шатер вбежал сотник из киевского войска и закричал:

—Монголы на левом берегу.

Гремя мечами, князья высыпали из шатра. На левом берегу стояло около сотни всадников. Они кричали и хохотали. Пленный мужик стоял на четвереньках, аркан наброшен на его шею. Его нагое тело иссечено плетями. Русские воины в бессильной злобе  метались по берегу, потрясая мечами, кричали:

—Познаете меч наш и силу нашу, безбожники поганые.

—Всех уложим в землю русскую.

Монголы вдруг умолкли  и пали ниц. В сопровождении десяти нукеров  к берегу подъехал Джебе. Позади него красовался бунчук с волчьими хвостами. Русичи  тоже смолкли. Джебе что-то сказал, и тут же от его свиты отделился человек и зычно закричал. На правом русском берегу долго не могли понять, что кричит монгольский глашатай. Тогда один из монгольских воинов присел на землю и стал изображать гребца  лодки.

По приказу князя Киевского, через некоторое время, от берега отчалила большая лодка с дюжими гребцами. Русичи с интересом наблюдали за левым берегом, ожидая дальнейших событий. Когда лодка  уткнулась в ил  противоположного берега, в нее вошли нукеры и толмач.

Мстислав Романович Киевский повернулся к князьям и строго сказал:

—Вы гости мои, и потому не мешайте мне.

Тем временем послы вышли на берег. Навстречу им пошел князь Киевский. Монголы поклонились, и один из них заговорил, когда закончил, взглянул на толмача.

—Великий хан Джебе велел передать князьям Руси, что он не хотел идти на землю русскую, но князья убили наших послов. Вы ищите войны. Да будет так. Пусть нас рассудит Бог. Когда толмач перестал говорить, послы поклонились и пошли к лодке.

Толпа, стоящая на берегу, взорвалась угрожающими требовательными криками:

— Убить, казнить.

Князь  Киевский поднял руку, требуя тишины:

—Послов я отпускаю, пусть уходят.

—Зачем отпускаешь, князь? — вопрошала толпа.

—Каждый поступает по своему разумению, — он не скрывал обиды.

 

***

Марию поместили в отдельную юрту, она могла свободно передвигаться по монгольскому лагерю. Азиатская одежда и смуглость лица делали ее похожей на монголку. Когда она выходила из юрты, охранник услужливо поднимал полог, а монголы, находящиеся поблизости, провожая взглядами, цокали языками. Она попыталась пойти за пределы лагеря, чтобы собрать хворост для костра, но ее остановили, а толмач пояснил, что все будет сделано без неё. Молчаливый раб следил за костром, приносил еду.  Мария не знала, куда себя деть от безделья, но однажды толмач привел ей девушку-рабыню. Мария взглянула на нее и обомлела — это была Настя. Они обнялись.

—Ты теперь моя госпожа?

—Я такая же рабыня, как и ты.

—Рабыни не имеют богатых  одежд и к ним не приставляют служанок. Чем ты усластила могол?

—Вы, в прежней жизни, считали меня ведьмой. Но я сама не предполагала, что могу увидеть судьбу человека.

—Так значить ты ведьма? — лицо Насти приняло испуганную гримасу, она попятилась.

—Почему ты испугалась? Я тебе ничего плохого не сделаю.

Настя еще некоторое время опасливо смотрела на Марию, но после ее вопроса о том, как она попала к монголам, забыла о недавних страхах. Ее охватило волнение оттого, что ей пришлось пережить.

—Ночью, когда все спали, налетели монголы, связали девушек и парней  и увезли с собой.  Подкидыша среди нас не было. Его, видимо, убили, так как всех, кто пытался защищаться, убили. 

—Подкидыша в имении не было, он должен быть с Избором.

Мария рассказала о событиях, которые произошли с ней той страшной ночью.

—Ты ошибаешься! Мне говорили, что он  бился с монголами, но чем это закончилось, никто не знает. Если бы остался жив, то был бы с нами. Если ты говоришь, что можешь знать о судьбах людей, то скажи, где Подкидыш, жив ли?

Мария погасила взор, отвернулась.

—Говори! Говори! Он жив или…, — кричала Настя, пытаясь обойти Марию и заглянуть ей в глаза.

Мария подняла глаза, полные слез, и тихо прошептала:

—Я не знаю, жив он или нет, но я видела сон.

—Какой сон?  Почему плачешь? 

Слезы Марии преградили путь  радости, рвущейся из груди Насти. Мария молчала. Радость Насти уступила место тревоге, и она закричала:

—Скажи, наконец!  Что случилось?

—Я не знаю, что будет с ними. Это лишь сон.

—Рассказывай, что ты видела во сне!? Рассказывай —  трясла Настя Марию.

 —Я видела, что Избор и Подкидыш стоят спина к спине, отбиваются от монгол. Избор упал, я испугалась  и проснулась,— Мария замолчала, опустив голову, продолжила, — монголов было много….

Молчали долго, затем Настя спросила:

—Что будет с нами.

—Стрела не может видеть  свой полет.

 

***

Дружины князей Черниговского и Удалого готовились к переправе через Днепр. На лодках отправили несколько сотен пехотинцев, для охраны переправы, затем  стали наводить понтонные мосты из лодок и привезенных досок. С левого берега докладывали, что вдали за переправой наблюдают монгольские наездники, но не предпринимают никаких действий.

Князь Киевский, Мстислав Романович, подъехав к князьям Удалому и Черниговскому, приветствовал их:

—Доброго здоровья и удачи!

—Рады приветствовать тебя, Мстислав Романович, и видеть в добром здравии! — бодро ответил князь Удалой.

—Мстислав Романович! Зачем пожаловал? — спросил князь Черниговский.

—Хочу остановить вас, прекратите переправу!  Вы делаете смертельную ошибку. — Мстислав Романович придал голосу убедительность, но в нем нашли место и просительные нотки.

—Нет, мы не прекратим переправу и призываем тебя последовать за нами, — раздраженно ответил Удалой.

Мстислав Романович, будто не заметив неприязни, спросил:

—Вы не задумывались над тем, почему  монголы не атакуют переправу?

—Почему?

—Они хитрят!

—Они попросту испуганы, как стая куропаток, вот и не атакуют, — Удалой насмешливо взглянул на старого князя.

Заметив насмешливый взгляд Удалого, князь Черниговский примирительно сказал:

—Не волнуйся, Мстислав Романович! Переправимся, станем оборону, оградим себя тынами.

—С таким решением я согласен, — поспешно заметил князь Киевский, но этого мало. Надо наблюдать за монголом, высылать сторожевые и разведывательные разъезды. Но будет ли так?

—Переправимся, а там посмотрим, что сейчас решать. Вышлем разведку, а затем решим, что делать дальше.

 Удалой терял терпение, его тяготило присутствие князя Киевского. Мстислав Романович видел это, но еще раз пытался достучаться до Удалого.

—Тебе, князь Галицкий, покорились многие победы, тебе мало славы и добычи, но так будет не всегда. Остановись!

—Старые люди всегда осторожны.  Не зря же тебя зовут: «Старым» и «Добрым», — не сдерживая злую насмешку, ответил Удалой.

—Слава Удалого затмила тебе глаза! Ты погубишь Русь!

Князь Киевский отбыл к своим войскам.

—Зачем ты так с ним? Он может не подержать нас в трудную минуту.

—С него все равно не будет толку. Ему бы сидеть за городскими стенами  да воздух портить.

Джабе доложили, что урусы начали переправу. Один из его темников предложил атаковать  и сбросить русское войско в Днепр, потом забросать стрелами, но Джабе приказал урусов не трогать и даже запретил приближаться к переправе.

Войско князя Киевского  последовало за переправившимися войсками и заняло оборону на правом фланге русичей.  Монгольские конные разъезды  приближались к русским войскам на расстоянии  подлета стрелы, что-то кричали и легко уходили от погони.

Мстислав Удалой вызвал к себе Волынского князя, чтобы поручить ему разведку боем.  Данила Романович вошел к князю Галицкому с вопросом:

—Мстислав Мстиславич? Что, так и будем стоять на месте выслушивать насмешки безбожников?

—Садись и слушай.

—Слушаю!

—Возьми две три сотни смельчаков и погоняй монголов, но не увлекайся. Твоя задача, узнать, сколько и каких войск у монголов.

Под покровом ночи сотни Данилы Романовича затаились  в близлежащем лесу. С первыми лучами солнца они увидели монгольский  отряд в сотню сабель, который рысью приближался к позициям русских дружин. Когда сотня приблизилась к лесу, воины Данилы Романовича ударили им во фланг.

Утреннюю тишину разорвал шум скачущей конницы.  Русские дружинники в  стремительной атаке опрокинули боевые порядки монгол,  началась сеча злая и беспощадная.

Джабе стоял на вершине кургана и наблюдал, как русские атаковали сотню нукеров.

Как только в бой втянулись все русские дружинники, он подозвал к себе сотника.

—Атакуй урусов, но боем не увлекайся,   покажи, что твои нукеры плохо могут биться и отступай.

—Закон и повиновение! — крикнул сотник и бросил свои сотни в бой.

— Данила Романович, нас атакует вторая сотня монгол, берегись! — послышались крики дружинников.

 Русские воины не дрогнули, а еще злее разили врагов. Вдруг монголы бросились наутек. Данила Романович бросил свои сотни  вдогонку, но тут же поостерегся, дал команду остановиться. Разгоряченные дружинники с сожалением сдержали коней.

—Данила Романович, почему   не дал посечь нехристей?

Князь не ответил, осмотрелся и направил коня к сторожевому кургану. Когда конь вынес его на его вершину, он увидел основные войска  монгол.  На курган, к князю поднялись еще несколько дружинников.

—Погнались бы и угодили бы им в лапы, — сказал один из дружинников, — заманивали.

Никто не обратил внимания на слова молодого воина, который понял уловку монгол. Дружинники во все глаза смотрели на монгольские войска, пытаясь определить их численность.

—Данила Романович, смотри, вон на кургане, стоит около десятка всадников.

Князь взглянул и не поверил в удачу. На соседнем  кургане главный полководец монгол.

—Это их хан Джебе.

—Как ты понял?

—Я узнал его, он подъезжал третьего дня к Днепру, посылал к нам послов. Смотри, за спиной бунчук с пятью волчьими хвостами. Это его бунчук.  Возьми десяток дружинников и отрежь ему путь отступления, а я попробую его гнать его к тебе.

Джебе увидел движение русских и понял, что пора уходить. Он бросил коня к своим войскам. Погоня началась, расстояние между Джебе и  догоняющими дружинниками не сокращалось. Джебе увидел, что наперерез ему мчится группа всадников. Он ударил коня плетью и отпустил поводья.   Молодой дружинник метнул в него копье, но бросок оказался поспешным и неточным. Джебе выстрелил из лука, копье выпало из рук  убитого дружинника. Быстроногий конь  и выстрел из лука позволили Джебе выскочить из клещей. Уставшие кони русских витязей не смогли соперничать с отличным скакуном полководца.  Оторвавшись от погони,  он придержал коня.

—Меня  хотел призвать к себе бог Сульде, но верный конь вынес, спас, — с радостным удовлетворением подумал Джебе.

 Он, в знак благодарности,  похлопал  коня по шее.

—Мы еще повоюем, пусть даже с другой охраной и под другим бунчуком.

— Ушел! — досадливо крикнул князь и со злостью бросил меч в ножны. Возвращаемся в лагерь и сморите в оба глаза, чтобы не попасть под удар третьего отряда монгол, —  предостерег Данила Романович  дружинников, не зря же подвергал себя опасности Джебе.

—Данила Романович, убит монгольский тысяцкий, — доложил подъехавший сотник.

—Как ты понял, что это тысяцкий?

—С ним был бунчук, — сотник подал знак дружиннику, который поднес древко с хвостом лошади.

Мстислав Удалой слушал рассказ Данилы Романовича о легкой победе над монголами, но вместе с радостью молодого  князя  и в его душу закрались тревога и неуверенность.

—Почему так легко далась победа? Почему монголы отступили, имея численный перевес?

Его мысли прервал князь волынский.

—Ушел от нас Джебе! — не мог успокоиться князь Волынский, — ушел из-под самого носа. Копьё пролетело, едва его не задев. Промахнулся дружинник.

—А тебе не показалось, что он специально завлекал вас?— Удалой пытливо посмотрел на молодого князя.

—Джебе играл со смертью, чтобы нас завлечь в ловушку? Такого быть не может! Его охрана перебита, мы захватили его бунчук.

—Тогда зачем он прибыл сюда?

—Как зачем? Чтобы посмотреть на наши дружины, оценить, но немого не рассчитал.

 Вошел князь Черниговский и после приветствия попросил повторить рассказ.

—Тебя, похоже, ждали  и  ударили с двух сторон? — задумчиво спросил он.

—Сначала была сотня, а затем нас атаковал второй отряд около трех сотен.

—Сколько сотен вел ты? — допытывался Мстислав Святославич, рассматривая бунчук Джебе.

—Три сотни, но отборные и отчаянные.

—Сеча была долгой?

—Нет. Но в ней убит монгольский командир тысячи.

—То, что Джебе играл со смертью, не верится. Видимо, он хотел увидеть наши дружины, но ты им помешал. Но почему монголы, которых было больше нас, оставили своего полководца и бросились бежать? — не унимался князь Черниговский.

—Говорили, что монголы бьются храбро и упорно, но не похоже. Их было больше, а они дали деру, оставив своего полководца.   Вояки называется, — все еще упивался своей победой Данила Романович.

—Возможно, смерть тысяцкого повлияла на боевой дух монгол?— попытался  урезонить пыл Данилы Романовича, князь Черниговский.

—Если Джебе подставлялся и  в  сече участвует тысяцкий, то монголы затевают что-то хитрое — попытался  перевести разговор в другое русло и переосмыслить ситуацию брат князя Волынского  Василько.

—Что ты имеешь в виду? — насторожился князь Черниговский.

—Надо крепко подумать, прежде чем начинать  сечу, — запальчиво  сказал Василько, — что-то здесь не так.

 Удалой и Черниговский переглянулись, улыбнулись друг другу, мол, хочет быть Василько взрослым.

Заметив снисходительные улыбки старших князей, Василько обиженно отвернулся и буркнул:

—Попадем в ловушку, тогда поплачемся.

—Что делать будем? — не обращая внимания на слова Василько, спросил князь Черниговский Удалого.

—По рассказу Данилы Романовича, войск у монголов значительно меньше чем у нас.

—Ты считаешь, что надо наступать?

—Да!  Конечно это не все силы монгол, но если мы их уничтожим, то остальные побегут, не приняв сражения.

—А  может, станем на пределе своих земель,  и не будем соваться в земли половецкие.

—Лучше  иссечь их, чтобы больше не совались, — поддержал князя Удалого Данила Романович.

—Мы мало знаем о дружинах монгол, нужна разведка, а потом принимать решения, — попытался сдержать порыв Удалого, юный Василько.

—Молодой, а мыслит правильно, — со снисходительной усмешкой  заметил  Мстислав  Святославич.

—Он говорит верно, но мы теряем время, а с ним и боевой дух дружин, — недовольно возразил Удалой.

На короткое время воцарилась тишина, которую  нарушил Удалой:

—Я  с тысячей дружинников  проведу глубокую разведку. Вы же будете наготове, чтобы придти к нам на помощь. Решено?

—Решено!

 Подтвердили присутствующие князья, но Василько спросил:

—Решили то решили, но как на это посмотрит Мстислав Романович, князь Киевский?

—А зачем его спрашивать, если мы и так знаем, что он будет настаивать  на обороне,— Удалой презрительно усмехнулся и махнул рукой.

—Так нельзя! — поспешил поддержать Василько Князь Черниговский, — у него почти треть войска.

Мы согласуем свои действия после моей разведки, примирительно сказал князь Галицкий Мстислав Мстиславич Удалой.

 

***

Тысяча воинов  под началом князя Мстислава Мстиславича Галицкого Удалого  в конном строю покинула лагерь. Князь Черниговский смотрел в след уходящим дружинникам, в его душе смешалось пожелание удачи, тревога и протеста. Он чувствовал, что действия князя Удалого не верны.  Он оправдывал себя тем, что это только разведка и все решится после нее.

Князь Галицкий среди тысячи отборных воинов чувствовал себя прекрасно. Он в привычной среде, его манит новая слава и величие побед. Его тысяцкий Иван Дробыш — пожилой человек, участник многих походов   хмурился, молчал.

—Почему молчишь, Дробыш? — спросил князь.

По его голосу можно понять, что князь в хорошем настроении.

—Чему радоваться, князь? — тысяцкий привстал на стременах, оглядел дружину и добавил,— зачем идем в половецкие степи?  Посмотри на пасмурные лица дружинников. Не по душе им этот поход. Мы не знаем местности, а монголы здесь давно и изучили ее. За любым холмом может прятаться сотня другая монголов.

—Высылай сторожевые дозоры, — не выдержал долгой речи князь, — возьмем у монгол их богатства, настроение у дружинников сразу поднимется.

—Дозоры мы вышлем, но они мало что решают.

—У нас десять сотен,  и боятся нам нечего.

—Боятся нечего, кроме смерти. То, что нас тысяча, это не дает нам уверенности, что мы отобьемся. Две- три сотни свяжут боем, а потом подойдут две- три тысячи.

—В степи нельзя спрятать так много войск. Пусть твои дозорные не дремлют и смотрят в два глаза.

Князь о чем-то задумался и подозвал дружинника из своей охраны.

—Скачи в лагерь и передай, чтобы войска двигались за нами.

Когда  посыльный с десятком дружинников отправился к основным войскам, Дробыш спросил у князя:

—За подмогой послал?

—Все войска последуют за нами.

—Будет сеча, другой дороги нет. Рисковый ты, князь, но удача-девка вертлявая.

К полудню  появились сторожевые посты монгол.   Они не только обозначали свое присутствие, иногда сотня лучников приближалась к русскому войску, стреляли из луков и опять уходили в степь.  Князь Удалой остановил тысячу и приказал  занять круговую оборону  до прихода основных сил. Утро следующего дня обозначило небольшие группы монгол, которые скапливаясь, маячили на горизонте. 

 

***

Джебе дремал на весеннем солнце,  теплые лучи ласкали и нежили его. Хотелось забыть обо всех заботах, об урусах и вообще, обо всем, но дежурный темник прервал его блаженство.

—Пресветлый хан, хорошие новости.

—Говори!

—Уруский князь Галицкий с одним туменов вошел в степи половецкие.

—Только одним туменом? — удивился Джебе.

—Да, светлый, хан.

Джебе задумался, а затем приказал:

—Жальте его, как осы, заставьте позвать помощь. Надо вытянуть уруского медведя из берлоги. Это я поручаю тебе.  Позови ко мне двух темников.

Утро следующего дня обозначило монгольское войско, которое огибало тысячу Удалого, отсекая ее от основных сил.  К полудню, около двух туменов монгольской легкой конницы, вооруженной копьями и саблями, преградило путь войску Удалого.  Войско Удалого оказалось в окружении.

Князь  остановил тысячу и приказал  до прихода основных сил занять круговую оборону.

 

 

 

***

Князь Черниговский получив известие от Удалого, удивился и стал расспрашивать дружинника:

—Что у Вас приключилось?  Почему князь  Галицкий просит подмогу?

—Я не знаю, почему он просит помощь, но при возвращении к вам мы видели много монгол, которые находились в тылу нашей тысячи. Монголы окружили ее.

—Как же вы смогли вырваться?

—Не знаю. Наши кони не раз выносили нас из погони. Если не поможем, все там полягут.

Князь взглянул на князя Волынского:

—Поднимай свою рать и скачи на помощьУдалому, мы выступаем следом.

 

***

Князь Киевский пребывал в недоумении. Он понимал, что с ним не хотят считаться, видимо, думают, что справятся с монголами сами, без его помощи. Возможно, не хотят иметь лишнего при дележке добычи.  Все больше и больше его душой и разумом овладевала обида. Вошел дежурный  боярин, Василь Злой, который только что заступил на дежурство.

—Какие приказания будут, княже? — Василь поклонился, ожидая ответа.

—Садись, Василь, потолкуем, — князь устало указал место напротив себя.

—Слушаю тебя, Мстислав Романович.

—Тревожно мне, Василь, мы не имеем общего командования и того больше, князья Галицкий и Черниговский действуют самостоятельно, не согласуясь со мной.

—Это вижу, и не только я. В дружине ходят слухи о том, что монголов мало, и они, не выдерживая прямого удара, бегут. 

—Ругают тебя, княже, за робость. Надо бы встретиться с Удалым и Черниговским….

Договорить Василю не удалось, вошедший окольничий  попросил разрешения войти.

—Входи! Что там у тебя?

—Князь Галицкий ушел в степь половецкую с тысячей воинов.

—Он правильно делает, надо все знать о передвижении монгол.

—На разведку выходил князь Волынский с тремя сотнями  дружинников, сразился с монголами, одержал победу и едва не пленил самого Джебе.

—Почему же не пленил?

—Жеребец хана оказался быстрее наших лошадей, вынес его, не хватило удачи. Копье дружинника, едва не задев хана, пролетело мимо.

—Возможно, с этим копьем пролетела наша победа.

—Мстислав Романович, ты не веришь в победу? — удивленно взглянув на князя, спросил Василь.

—Если так будет продолжаться, то мы можем  не только сложить здесь свои головы, но и потерять Киев. Если это случится, то многие беды придут к нашему народу. Нашей слабости ждут многие.

—Вернется князь Галицкий из разведки, еще раз постараюсь отговорить всех князей от похода в половецкие степи.

—Мудрое решение! Бог в помощь тебе, Мстислав Романович.

Солнце уже перевалило зенит, май своим теплом торопил цветение травы и деревьев. Казалось, что беды, пришедшие на земли Руси, не так опасны и все обойдется.

Дружинники ловили рыбу, кое-кто осмелился купаться.  Все разом отступило, весть взбудоражила войско, заставило действовать. Князь Киевский Мстислав Романович, не находил себе места, когда узнал, что основные силы войск князей Галицкого и Черниговского покидают лагерь и уходят на выручку попавшей в окружение тысяче.

—Князь Галицкий, в погоне за славой и добычей, погубит нашу рать и Русь.

—Что делать? —  спрашивали князья, тысяцкие.

Мы не можем оставить рати Удалого и Черниговского и вынуждены  последовать за их честолюбием и глупостью.

Послышались команды сотников, которые звали: к выступлению, к походу.

 

***

Сабудей-бахатур смотрел, как насыщаются мясом буйвола его любимые барсы, но его мысли  далеки от клеток и зверей.  Джебе ушел к Днепру, но прошло много времени, а от него все нет вестей. Беспокойство больше и больше охватывало старого полководца. Он все дальше отправлял сторожевые сотни, чтобы на случай приближение урусов быть готовым отразить нападение или оставить позиции, уйти.

Ему вспомнились слова уруски-шаманки, которые она сказала Джебе: «Ты спасешься, но дальнейший путь твой покрыт мраком, я не могу разглядеть, что будет с тобой».

Сабудей усмехнулся своим мыслям и подумал: «Проверим слова шаманки».  В его душе вдруг шевельнулось  чувство неудовлетворенности. Он всю жизнь провел в седле, его мыслями владели войска, планы будущих сражений, … победы. Сыновья далеко, а победы стали привычными и уже  не давали   радости бытия.   В нем вдруг проснулись отцовские чувства, ему захотелось оберегать русскую шаманку.  Вспомнив просьбу Джебе отрубить ей голову,  Сабудею захотелось, чтобы Джебе уже никогда не вернулся и помимо своей воли тихо  сказал:

— Если и отрублю голову, то тебе, Джебе.

 Сабудей повернулся и пошел к своей юрте. У входа в неё приказал привести к нему шаманку и толмача.  В юрту вошел толмач, опустился на четвереньки, поцеловал край ковра, замер, ожидая повеления. Мария поклонилась хану до пояса, как это она делала в боярском доме, но Сабудей, будто не заметил провинности, указал на войлок, куда она должна сесть.  Толмач, получив разрешение сесть, устроился на свое место у края походного ковра. Принесли еду:  рис и  жаренную на костре баранину.  Мария сидела, она не знала как себя вести, к блюду не подали ложку.  Внесли таз с водой, хозяин стола помыл руки и кивнул Марии, чтобы она сделала тоже самое. Еда Марии понравилась, она пожалела, что еды оказалось так мало.  Старый полководец, заметив это, приказал принести еще, но Мария вдруг заговорила с толмачом. Сабудей взглянул на него.

— Мария просит эту еду взять с собой, ее подруга голодна.

— Скажи Марии, что это не подруга, а ее раба. Ее накормят.

Толмач перевел слова хана и, видимо, подсказал, как себя вести. Мария встала со своего места  и, в знак покорности и благодарности, поклонилась.

—Благодарствую, пресветлый хан!  Да продлятся твои дни еще долго.

Лицо Сабудея приняло довольный вид, его единственный глаз улыбался.

—Скажи, Мария, где сейчас Джебе?

— Это тот, что был здесь  и  хотел отрубить мне голову?

—Да, я за него говорю.

—Я не могу тебе сказать, где он и что с ним.

—Почему?

—Я должна видеть человека, чтобы прочитать его Судьбу.

—Ты сказала, чтобы я не ходил в Киев. Меня там ждет смерть?

—Нет, полет твоей стрелы долог и путь ее далек.

—Тогда почему я не должен идти на Киев?

—Не все заканчивается смертью.

—Чем же еще?

—Ты великий хан, тебе все откроется в то время, когда ты решишь туда идти. Больше ни о чем не спрашивай. Все остальное принадлежит  не твоей  судьбе, а тебе самому.

Дежурный темник сообщил, что прибыл гонец ог Джабе. Мария и  толмач покинули юрту.

Сабудей не дал гонцу пасть перед ним на четвереньки, потребовал вестей.

—Что там у Джебе-нойона?

—Джебе-нойон сообщает, что войско урусов  покинуло лагерь и втягивается в степи, — гонец поклонился, давая понять, что все сказал.

—Сабудей улыбнулся, его глаз загорелся огнем нетерпеливого ожидания, но полководец сдержал себя.

—Вернешься к Джебе и донесешь ему мое решение, что все будет так, как задумали. Иди!

 

***

Матвей и еще несколько  таких же рабов, как и он сам, пасли скот.  Майское солнце и прошедший дождь создали хорошие условия для роста травы. Около трех сот бычков,  насытившись буйной растительностью, лежали,  лениво отбиваясь от мух. Пастухи, собравшись вместе, пытались общаться, но это было сложно сделать, так как только один русский раб знал все языки, на которых говорили его сотоварищи.

 Приехали несколько  нукеров,  и  старший из них  приказал гнать гурт  и указал рукой направление.  Захлопали кнуты, степь огласилась криками пастухов. Бычки лениво поднимались, но удары скота и лай собак помогли им это делать быстрее. Прошли сутки, а нукер все торопил пастухов.

Солнце скатилось с небосвода, еще один майский день ушел в вечность. Матвей подошел к русскому рабу, который провел в рабстве всю свою жизнь и не помнил своего имени, и потому стал Хасаном.

—Скажи, Хасан, куда гоним скотину?

—Если я буду думать об этом, то быстро лишусь головы.  Гони скотину и ничего ни у кого не спрашивай.

—Я раньше тоже так думал. Мои товарищи живут на воле, а я пожадничал, не послушал умных людей, и вот я раб. Хорошо, что голову не отсекли. Теперь думаю и хочу знать, зачем и куда гоним скотину.

—Скотину мы гоняем за войсками, чтобы им было, что есть.

—Хорошо бы иметь оружие, его можно где-то взять? — поинтересовался Матвей.

—Говори тише, за оружие, если его найдут — смерть.

—Ты в рабстве прожил всю свою жизнь, похож на лохматого бирюка. Почему не сбежал?

—Бежать? Кто там мне  даст  лепешку, щепотку риса или бобов?

—А если тебе отсекут голову за  издохшую скотинку?

—Живой же еще.

К ним подошел раб-китаец. Он потянул Хасана в сторону. Матвей смотрел на них и думал: «Какие могут быть здесь секреты?» Лицо Хасана менялось, он мельком взглянул на Матвея, затем призывно помахал ему рукой.

—Иди сюда!

—Что случилось?

—Нас убьют.

—Откуда знаешь?

—Приехал десятник, который говорил своим нукерам, что всех пастухов надо убить. Этот раб-китаец все услышал….

Матвей перевел взгляд на китайца, тот сложил руки лодочкой и часто закивал  головой и заговорил. Хасан перевел:

—Как только пригоним скот, рабов убить.

—Ты, наверное, чего-то напутал?  Зачем нас убивать?

—Я понял так, что нукеры подгонят скот к  урусам и оставят его им.

Матвей задумался.  Он вспомнил, что еще в детстве был жестоко избит, за то, что хотел украсть хлеб, будто забытый торговцем. Это он потом узнал, что торговцы выставляли приманку таким образом, что ее можно было легко украсть. Тот, кто пытался украсть  лакомство, был жестоко бит.

—Скот — это приманка для русских дружинников. Нас убьют, чтобы не мешали… — Матвей замолчал,  прислушался.

В пыльных сумерках послышался вскрик человека, и все стихло.

—Началось, бегите!

После его слов Хасан и китаец поникли головами, страх парализовал их  волю и силы.  Матвей увидел подъезжающих нукеров.

— Бегите! Спасетесь, скоро ночь!

Китаец бросился в степь, но стрела прервала его бег и жизнь. Матвей бросился к скотине  и затерялся среди нее. Хасан попытался последовать за ним, кривая сабля нукера рассекла его почти надвое.

Два нукера  осторожно продвигались между бычками. Один, держа наготове лук, другой, саблю. Матвей старался затаиться, чтобы додержаться до темноты ночи. Бычок, испугавшись, нагнул крутолобую голову, пошел на него. Это заметили нукеры. Они быстро приближались. Матвей  изо всех сил ударил крутолобого быка по глазам, бык взревел и еще с большей яростью стал преследовать обидчика. Матвей юркнул за другого быка, который успел изготовиться к отражению атаки.  Низко опустив головы, упершись рогами, быки теснили друг друга. Нукеры на миг отвлеклись, но этого хватило, чтобы Матвей ударил кнутом лошадь воина, который был с луком. Лошадь стала на дыбы, а нукер от неожиданности спустил тетиву. Через мгновение, Матвей стащил его  на землю и бросил под ноги быку. Второй нукер спешил помочь товарищу, но  пришедшая в движение скотина не дала ему это сделать.  Матвею хватило времени, чтобы овладеть луком  и выстрелить во второго монгола, но выбраться из стада оказалось делом непростым. Тем временем  к нему спешили товарищи убитых монголов. Они попытались достать Матвея стрелами, но только ухудшили  для себя ситуацию.  Несколько стрел впились в тела животных.   Почувствовав кровь, животные ревели  и  сбегались к месту, откуда исходил запах крови. Нукеры поспешили покинуть стадо. Когда им удалось успокоить  животных, Матвей уже скрылся в ночи.

Сбежать от смерти, половина дела, надо еще выжить в степи, которая кишит разъездами….  Нукеры, упустившие его, будут искать беглеца долго и упорно. Оставив у себя седельную сумку, Матвей  отпустил коня, опасаясь, что он, почувствовав других лошадей, может выдать его ржанием.  Он долго шел в ночи, пока не набрел на овраг. Забравшись в самые густые заросли, беглец затаился.

Утром дала о себе знать жажда, но в седельной  сумке были какие-то тряпки и трут для разжигания огня.  Матвей слизывал росу с листьев, но от этого пить хотелось еще больше, к тому же  прибавилось желание поесть. Матвей, взяв наизготовку лук, двинулся вдоль оврага, надеясь, что сможет добыть дичь, но стрела, выпущенная им, пролетела далеко от  взлетевшей птицы. Раненая второй стрелой крупная птица, стала убегать от Матвея в степь, удаляясь от оврага.  Догнать ее не удавалось. Он остановился, чтобы попытаться попасть в птицу еще раз, но увидев, что к нему скачут два нукера, побежал. Чтобы отсечь его от оврага, монголы направили своих коней наперерез Матвею.  Стрела судьбы вынесла Матвея еще раз, он успел прыгнуть в заросли, рискуя погибнуть, если не от удара о землю, то от острого сучка. Кусты смягчили удар, но лук потерян. Матвей поискал его глазами и увидел, что лук повис у самой кромки обрыва. Монголы, о чем-то переговариваясь, остановились у того места, где находился лук.

Воровская жизнь давно научила его рисковать и принимать решения мгновенно. Матвей пополз по дну оврага и, удалившись на расстояние полета стрелы, будто от боли вскрикнул.  Нукеры поспешили на крик, они стояли у края обрыва, приготовив к стрельбе луки, а Матвей уже спешно возвращался к повисшему луку. Он в кровь раздирал лицо и руки, но цель уже близка и наконец, он овладел ею, но колчан пуст. На свое счастье он нашел одну. Беглец выбрался на край обрыва, нукеры  двигались в его сторону, но были еще далеко. Желание затаиться Матвей подавил в себе мыслью:

—Позовут подмогу и тогда….

Он поискал глазами выпавшие из колчана стрелы и  почти сразу увидел их россыпь. Теперь он может встретить монгол, теперь у него есть надежда на спасение.   Монголы приближались,  Матвей решил подпустить их поближе, боялся промахнуться. Он взял на прицел нукера большого роста и стал ждать. Стрела впилась в  его грудь, а Матвей метнулся ко второму противнику, ударил его луком по голове, а потом, выхватив его саблю, зарубил.  Лошадей, теперь, когда погони можно не опасаться, он решил взять себе. Во вьюках он нашел еду и питье. Переодевшись в монгольскую одежду, Матвей тронулся в путь к оставленному всеми гурту скота.

 

***

Русское войско вытянулось узкой лентой далеко в степь.  Последние майские дни пылали жарой. Солнце будто рассердилось на русских князей и пыталось выжечь у них способность и желание двигаться навстречу войне. У дружинников все чаще возникало желание  вернуться к прохладным водам Днепра и тени деревьев, но колонна неумолимо двигалась вперед. Наконец, спустилась ночь, и долгожданная прохлада хлынула в степь. Князь Черниговский сидел у костра и слушал донесение разведывательных разъездов.

Сотник  доложил, что  лагерь князя Галицкого  совсем близко, всего несколько верст.

—Двигаемся медленно. Тот путь, который Галицкий прошел за один дневной переход, мы затратили два.

—У него нет обоза, напомнил сотник.

—Надо спешить, чтобы к рассвету наши дружины соединились,  — князь выругался и добавил, — задал он нам задачу.

Со сторожевого холма, который некогда насыпали скифы, Галицкий смотрел в степь. Он ожидал подхода основных сил и  с нетерпением смотрел на горизонт. За его спиной занимался рассвет. Вот, вот покажется пылающий красный диск. Первые лучи солнца, через мгновенье вырвутся из плена ночи, и заиграет степь изумрудными красками, призывая людей прекратить безумие.

—Князь! — окликнул князя окольничий.

—Чего тебе?— не отрывая взгляда от горизонта, ответил Галицкий.

—Монголы.

В утренней туманной дымке скапливались, образуя боевые порядки монголы. Их становилось все больше.

—Их около десяти тысяч, — высказал командир тысячи Дробыш, — что делать станем?

Гонец свалился с коня и метнулся к князю Галицкому.

—Князь, основная дружина князя Черниговского  атакована монголами.

Галицкий побледнел, он с тревогой взглянул на монгольские войска, которые в свете нового солнечного дня двинулась на тысячу князя Галицкого. От боевого строя могол отделялись конные сотни лучников и поочередно приближались к русскому войску на расстоянии полета стрелы, стреляли из луков и уходили в степь. Князь Галицкий не знал, что делать.  Его опыт не подсказывал ему решения, сотни лучников продолжали наносить урон его войску.

—Князь, наши на подходе!— радостно крикнул тысяцкий. 

На выручку Галицкому мчалась конница Данилы Романовича. Князь сорвался с кургана, возглавил атаку на сотню лучников. Монголы не ожидали такого выпада русских. Нукеры попытались уйти от боя, но это им не удалось.  Окруженные лучники бились храбро и упорно, но разъяренные их набегами русичи не пощадили никого.   Князь Галицкий приподнялся на стременах и указал мечом направление атаки. Русская конница врезалась в боевые порядки могол, теснили их.

Джебе наблюдал за битвой с высотки.  Его лицо приняло бесстрастное выражение, будто он смотрел не на битву, а на горящий костер. Тем временем, сеча становилась все яростнее. На правом фланге подоспевшая конница князя Киевского опрокинула монгол.

Джебе повернул коня и поехал прочь. Тысяцкий подал сигал к отступлению. Конница во главе с Василем злым бросилась преследовать противника, но князь Киевский приказал остановить преследование. Настроение войск приподнялось, но необходимость хоронить товарищей, погибших в сече, напомнила им, что радоваться рано.

Цепь дружинников образовал круг, в центре которого собрался совет князей. Победа в недавно состоявшейся битве создавала приподнятое настроение. Князь Галицкий с гордостью показывал  бунчук Джебе и бунчук убитого тысяцкого Гембека.  Успех казался убедительным, поэтому почти никто не возражал против преследования монгол. Князь Киевский  молчал, все время совета,  по его  лицу нельзя было понять, согласен продолжить  преследование монгол или он хочет повернуть события в  оборонительное русло. Брат князя Волынского, Василько,  срывающимся от волнения голосом попросил высказать свое мнение.

Присутствующие князья снисходительно улыбались, но дали говорить юноше.

—Говори,— снисходительно разрешил Галицкий.

—Я не согласен с принятым решением и предлагаю прислушаться к князю Киевскому, вернуться к Днепру, организовать оборону и тем самым не пустить ворога на Русь.

Слова юного князя  были до того неожиданны, что его старшие товарищи на некоторое время онемели.

Черниговский и Галицкий переглянулись, но выразить своего отношения к сказанному не успели. В лагере возник шум, который отвлек князей от своего дела. Василь Злой делал знаки князю Киевскому, просился к нему.  Князь   Киевский, ни говоря,  ни слова, пошел к Василю. Шум за пределами круга стих, но тут же возник вновь.  Там что-то происходило. Мстислав Романович выслушал Василя,  пригласил его к князьям.

—Расскажи князям то, о чем мне только что поведал, — приказал князь боярину.

—В степи найдено стадо быков и при них один монгол.

Василь, чтобы перевести дух, умолк.

—Что же здесь непонятного? Монголы бежали, им было не до быков.

—Не надо спешить  с тем, что непонятно, — возразил Василь, послушайте.

Князь Галицкий поднял руку, прося тишины и, когда совет стих, сказал:

—Говори!

— Со стадом пленен человек в монгольской одежде. Это мой холоп, Матвей. Его надо выслушать.

Князья смотрели на Василя Злого недоуменно, некоторые из них закричали:

—Холопов среди нас еще не хватало.

—Что он хочет?

—Он утверждает, что монголы оставили стадо с умыслом.

Недоуменная пауза длилась дольше, чем предыдущая. Первым ее нарушил  князь Василько, он вскочил со своего места и потребовал выслушать холопа.

Два дружинника провели Матвея через оцепление и бросили его к ногам князей.

—Мы тебя слушаем! Говори все, как на духу,— князь Галицкий сурово свел брови.

Матвей стоял на коленях, ожидая, когда стихнут голоса.

—Говори или будешь повешен! — послышались нетрепливые голоса.

Меня полонили и сделали рабом. Я  с такими же рабами пас скот. Нам приказали гнать скот в степь, а через день мы подслушали, что нас должны всех убить. Когда нукеры пришли убивать, я бросился в стадо. Мне удалось убить двух нукеров и бежать. Меня искали, но я ушел от погони, убив еще двух нукеров.

—Молодец! Ты нам сильно помог. Мы  без твоей помощи  не смогли бы одержать победу, — иронично съязвил князь Волынский.

—Не мешай ему, пусть говорит, — раздраженно попросил брата Василько.

—Я убил  монголов, овладел их одеждой, оружием и лошадьми.

—Говори то, с чем пришел.

—Я пришел сказать вам, что скот монголы пригнали, чтобы создать видимость беспорядочного бегства. Они вас завлекают.

—Чем докажешь?

—Доказать могу только одним. Я понял, что это стадо было оставлено русским. Это была  хорошая возможность для меня вернутся к своим. Так и произошло. И еще раз повторю, что стадо монголы оставили сознательно и убивали пастухов, чтобы они не рассказали об этом русским воинам.

—А может ты подосланный! — князь Курский не  мигая, смотрел в глаза Матвея.

—Я холоп боярина Василя Злого, спросите у него.

—Дайте мне досказать,— выступил вперед Василько.

—Подожди, надо решить, что делать с этим холопом.

—Я хочу говорить при этом холопе.

—Почему? — изумился князь Черниговский.

—Он подтвердит мои слова.

—Уведите холопа. Если он потребуется, мы его позовем.

Василько подождал, пока Матвея уведут за оцепление, начал говорить:

—Мы должны вернуться к Днепру, занять оборону и зорко следить за монголом, — Василько  сделал  паузу,  чтобы унять волнение, — преследование монгольских войск — это верная смерть.

—Дожили! Яйца курицу учат! Заулыбались князья.

—Я вас не учу, предостерегаю! — крикнул Василько, — вами владеет алчность.

При этих словах лица князе напряглись, но они промолчали. Да вами владеет алчность. Монголы знают это. Оставив нам стадо быков, они как бы говорят: «У нас много добра, возьмите его!»

—Они этого не поймут, в петлю полезут за богатством, — вставил князь Киевский.

Доселе молчавшие князья обрушились на него,  кричали, перебивая друг друга, они вспомнили походы киевской дружины на соседние княжества и половцев.  Они напомнили князю Киевскому, что все походы были от алчности и желания взять чужое добро.

Князь Галицкий поднял руку и крикнул:

— Замолчите все, дайте сказать слово Василько.

Василько долго ждал, пока угомонятся князья и наконец, продолжил:

—Мы делаем то, что хотят от нас монголы. Если это не так, то почему стадо оказалось почти впереди монгольского войска? Почему его не гонят в тыл, а, наоборот, к нам? Может, не успели? Тысяча князя Галицкого стояла в обороне целый день и ночь. Если монголы опасались за скот, то почему не угнали его подальше от нас? Но это не главное! Главное то, что они хотят принять бой в нужных для них условиях.

Василько помолчал, чтобы перевести дух и унять волнение.

 —Мы не знаем, сколько их, где они? Если нас оставят их сторожевые сотни, то мы и знать не будем куда идти.  Мы полагаемся на половецких лазутчиков, а как обстоят наши дела, мы не знаем. Надо действовать по своим правилам и планам, а не выполнять волю монгольских полководцев. Против нас было около десяти  тысяч нукеров. Зачем они принимали бой, если точно знали, что не устоят против нас. Да и дрались  без упорства. Они завлекают нас легкой победой и возможностью завладеть многими богатствами монгольскими. Одумайтесь и вернитесь к пределам своим.

Князья молчали, мнения разделились.  Воевода половцев Ярун вскочил и закричал:

—Вы пришли сюда, чтобы помочь нам и освободить землю нашу о т ужасного врага. Если это не сделать, то многие улусы могут подчиниться монголам и умножить его войско! Тогда и на Днепре не устоять.  Они придут к вам, пожгут дома,  посекут вас  и уведут в рабство детей ваших. Поход надо продолжать!

Князья, пришедшие с  киевлянами, тянули к Днепру, но большинство князей высказались за продолжение похода, но в голове войск должны идти половцы. Вопрос об избрании Великого князя, опять не был решен.

 

***

Матвея вывели за круг, и он тут же увидев Подкидыша и Избора, он попятился, но его остановил Василь Злой.

—Пойдем со мной, расскажешь обо всем.

Они отошли, чтобы их никто не мог слышать.

—Рассказывай, — приказал Василь, — что случилось той ночью.

Когда опустилась ночь, Блаженный и я выехали из ворот и тут же наткнулись на Подкидыша и Марию. Они  были на лошадях и о чем-то говорили.  Чтобы не встретить их, мы объехали и направились к месту выпасов. Приехали туда, но у костра Избора не было. Решили подождать, но его все не было. Услышали стук копыт  скачущей лошади. Всадник спешил, но его лошадь упала. Когда мы подбежали к ней, то увидели Подкидыша, он бы без чувств. Мы поняли, что Избора  кто-то предупредил. Мы связали Подкидыша, чтобы не помешал и стали ждать, когда у костра появиться Избор.   

Матвей замолчал, раздумывая говорить правду или соврать.

—Говори правду, я знаю многое, и если соврешь, то пожалеешь. Зачем тебе выгораживать Избора и Подкидыша.

—Мы ждали Избора, а из темноты появилась боярыня.

—Варвара?

—Да. Она, видимо,  тоже ждала Избора, но его все не было. Тогда она подошла к берегу, оступилась и упала в воду. Избор выскочил из темноты и вынес ее на берег.

Матвей умолк. Боярин тоже молчал, будто боялся переступить невидимую грань.

—Мне показалось, что боярыня не споткнулась, а сама упала в воду, чтобы выманить Избора, — тянул время Матвей.

—Говори, что было дальше, не тяни, собравшись с силами, обреченно попросил Василь.

—Затем Подкидыш освободился от пут и погнался за нами.  Мы ускакали и  хотели вернуться в имение, но оно уже пылало, там были монголы.

—Ты не виляй как заяц, говори, что случилось между боярыней и Избором?

—Все то, что случается между мужиком и бабой….

Василь потемнел лицом, он до сих пор,  еще надеялся, что жена сказала ему правду, но подозрения подтвердились. Его мозг уже искал способы мести для Избора.

—Куда мне, боярин?

—Иди к моей дружине, будешь коноводом.

 

 

 

***

Сабудей слушал очередного гонца. Его глаз не выражал никаких чувств. Он лишь кивал в знак согласия с решениями действиями Джебе. Гонец ушел, а Сабудей задумался, затем кряхтя, встал и приказал темнику Араваю  подать коня.   Сабудей и охранная сотня, под командованием темника, ушла в степь.  При полном молчании она проделала путь равный полуденному конному переходу. Глаз Сабудея взирал на изумрудные цвета травы, обилие майских цветов. Но не прелести природы волновали полководца.  Что искал полководец, никто не знал. Он остановил своего коня посреди  обширной низины. Сабудей окинул взглядом  ее, покивал головой, будто мысленно расставляя полки.  Лицо его приняло довольное выражение, он указал плетью на холм. По движению бровей своего темника нукеры выехали на  него и дали знать, что путь свободен. Сабудей  поднялся на холм, осмотрел окрестность, затем подозвал  темника. Твоя тысяча должна наблюдать за этим холмом и долиной. Встретишь  Джебе и передашь ему, чтобы он спрятал свои тумены, и как только урусы станут подниматься на возвышенность, атакует их малыми силами. Как действовать дальше он знает. Отвечаешь головой.  Как только тумены Джебе-нойона подойдут к этому месту на расстоянии одного перехода, доложишь.

 

***

 Войско,  растянувшись обозами по степи, петляя между холмами, неумолимо преследует монгол.  Солнце нещадно палит, заставляя часто останавливаться.  Сторожевые сотни русских войск мечутся, пытаясь  оградить войско от лучников, но они появляются то здесь, то там, осыпая русичей дождем стрел.  Весь путь войска отмечен могилами и трупами лошадей. Среди воинов появляется ропот:

—Идем неведомо куда и зачем.

—Пока придем, в сече некому будет биться.

Среди киевской рати царили пораженческие настроения. Воины открыто выражали недовольство и требовали возвращения к Днепру, к своим пределам. Князь Киевский Мстислав Романович обратился к князьям с призывом собраться на совет, но получил отказ. Чтобы поднять боевой дух войск, пообещали, что воины будут щедро вознаграждены отнятыми  у монгол богатствами. Но воинов становилось все меньше, летучие сотни лучников усилили давление. Они изменили тактику, которая увеличила потери русских войск.  Одна монгольская сотня связывала боем сторожевую сотню, а лучники, приблизившись на расстоянии полета стрелы, метали их и безнаказанно  уходили прочь.

На восьмой день похода лучники перестали донимать войска.

Чтобы понять действия монгол, собрался военный совет. Князья пытались понять тактику противника, но найти разумное решение им помог половецкий воевода Ярун. 

—Чтобы усложнить нам переправу, они уходят за реку Калка.

—Поясни, что за река преградит нам путь? — спросил Князь Галицкий у Яруна.

—Ширина в этом месте в пять десятков локтей, глубина больше человеческого роста.

—Это небольшая речка, ее можно переплыть, как в пешему, так  конному, заключил князь Галицкий.

— А я думаю, что переправа может быть сложной. Надо подумать,  как ее переходить, чтобы не попасть под удар монгол,— предостерег князь Черниговский.

—Место  здесь открытое, войску монголов спрятаться негде, поэтому неожиданной атаки у монгол не получиться, — с уверенностью сказал Ярун.

—Войско тоже немалое, и чтобы переправиться и главное принять боевой порядок полков надо много времени, — усомнился в правильности слов Яруна, Василько.

—Вот ты и проведи разведку, ты уже  взрослый и поучаешь старших, — съязвил Галицкий.

Передовые сотни достигли реки. Она извивалась, уходила в даль.   Полки князя Киевского заняли оборону не каменистой возвышенности. Другие русские войска растекались по берегу, радуясь прохладной воде. Теперь и солнце не так палило, и настроение стало лучше.

Перед рассветом две конные сотни  воинов под началом князя Василько переплыла реку. Пологий берег  плавно переходил в возвышенность. Сотни достигли ее вершины. При восходящем солнце и в утренней дымке открылась низина обширных размеров.

—За этой высоткой можно укрыть много полков и неожиданно ударить.  Войска, занятые переправой, не успеют принять боевой порядок.  За этим местом надо вести наблюдение, отметил для себя юный князь.

Василько еще раз окинул долину, близлежащие холмы, еще больше вселили в него тревогу. В ночь, перед переправой вышлю сотню, чтобы удостовериться, что путь свободен.

Темник Октай видел, что две сотни урусов поднялись на возвышенность, но не стал препятствовать.

—Пусть увидят, что в долине нет войск.

Как только Василько вернулся, князья заняли свои места на совете.

—Доложи наш, юный полководец, что разведал, что уяснил? — не без иронии спросил Галицкий.

—Наши полки будут атакованы во время или сразу после переправы, убежденно остерег князей Василько.

Ироничное лицо Галицкого приняло удивленное выражение. Он повернулся к воеводе Яруну.

—Кто из вас прав? Ты умудренный опытом воевода или Василько?

Ярун встал со своего места и убедительно сказал:

—Половецкое войско перейдет реку первой. Наши полки примут в боевой порядок, поднимутся на высотку и станут охранять переправу.

—Этого мало! — вскипел Василько.

—Что еще надо? — удивился Ярун.

—За этим бугром есть долина, на ней можно спрятать много полков. Половцы не смогут сдержать натиск монгол, а основная часть войск не успеет изготовиться.

Надо наблюдать за долиной все время, пока последний наш воин не перейдет реку и не станет в боевой строй.

Князь Киевский встал с места и попросил слова.

—Князья русские! То, что вы обсуждаете, можно назвать  самоубийством. Боярин Василь Злой тоже провел разведку и доложил, что там монголы могут сделать засаду. Пусть он доложит.

Василь Злой обвел немигающим взглядом присутствующих. Его речь заставила призадуматься князей:

—То, что сказал князь Василько — правда, но он по молодости своей не заметил того, что низина окружена холмами, за которыми легко спрятать войско. Если примем план Василько, и станем наблюдать за долиной, то это не избавит нас от нападения.  Если в долине не окажется монгольских войск, а мы втянемся в нее, на нас из-за холмов, со всех сторон  атакуют монголы.

За план Василько высказалось большинство присутствующих. Поняв, что ему не отговорить  князей от продолжения похода, князь Киевский заявил:

—Мои полки не станут переходить через реку, я думаю, что воевать без части войск безрассудно, и вы откажитесь от плана Василько. Мы призываем вас к обороне. Этот берег удобен для отражения штурма наших позиций. Мы займем высокий каменистый берег и  с Божьей помощью одолеем безбожников.

Василько встал и возразил князю Киевскому:

—Никакого плана я не предлагал, а лишь доложил о разведке и высказал свои мысли. Я  полностью поддерживаю князя Киевского. Нам надо стоять в обороне.

Князь Галицкий понял, что инициатива уходит из его рук, он зло сказал:

—Старый и малый заморочили нам головы. Пугают нас переправой через Калку. Это не Днепр, ее можно перепрыгнуть. Они просто струсили перед монголами-безбожниками. Мы проделали огромный путь, положили в землю много воинов и все зря? Станем в оборону? Чего будем ждать? А я вам скажу, что будет, если вы станем в оборону. Нас лучники положат всех на этом берегу. Мы можем искать победу и славу там, за рекой. Василько прав, надо убедиться, что переправа пройдет в безопасности и идти вперед. Большинство князей опять  высказались за продолжение похода.

Галицкий, победоносно взглянув на Мстислава Романовича, продолжил:

Предлагаю следующий план. Сразу после переправы, дружины должны строиться в следующем порядке. Первыми переходят реку полки Яруна и движутся в боевом порядке по склону вверх. Я поведу свои полки за Яруном и расположу их по флангам. Черниговские полки поддержат половцев. Киевские дружины — это  запасные полки. Они окажут помощь нашему войску в тяжелые минуты боя. Князь Киевский не посмеет оставить нас и пойдет за нами. Все согласны? Присутствующие отозвались одобрительными возгласами, князь Киевский промолчал.

***

Темники докладывали полководцу о состоянии готовности к выступлению. Сабудей сидел, прикрыв глаз, будто дремал.  Вдруг он приподнялся и по-звериному потянул носом воздух, затем приложил ухо к земле.  Темники напряглись, что скажет, что придумает  их полководец.

—Аравай,  я слышу, как скачут урусы, уже близко. Твой тумен должен их встретить.

—Закон и повиновение! — крикнул и  бросился к сотникам.

 Сабудей допил кумыс и пошел к месту сбора тумена Аравая. Нукеры бегают, седлают лошадей, облачаются в доспехи. Вскоре тумен стоял в строю, но одному из нукеров никак не удавалось заседлать лошадь, она предательски крутилась, не давала набросить на спину седло. Сабудей смотрел на мучения нукера и улыбался, затем повернулся к темнику.  Встречать надо  урусов, время пришло, а тумен не готов. Аравай выхватив меч, рубит голову незадачливому нукеру  голову.

—Тумен готов встретить урусов! — поклонился темник Сабудею.

—Я доволен тобой, Аравай!

Сабудей взглянул на темников.

—Я получил донесение. Урусы  уже пришли.  Выступаем.

Колонна тяжелой конницы уходит в ночь. Тумен за туменом теряются во тьме.

Сабудей провожает их взглядом. Все решено, и изменить ничего нельзя. К утру тумены займут свои  позиции. Сеча рассудит кто сильнее….

 

***

На берегу реки Калка суета.  Многие тысячи воинов прилаживают доспехи, проверяют оружие. Предрассветный туман стелется над водой. Легкая половецкая конница Яруна готова  переплыть через реку Калка.  Воевода подает  команду, воины вводят лошадей в воду. Ширина реки небольшая и вскоре полки рассыпаются по противоположному берегу. Сотники собирают воинов, звучит команда вперед. Вслед за половецкими полками идут дружины князей под командованием князя Галицкого. Первые лучи солнца  освещают грешную землю своими золотыми лучами.  Уже через небольшое время половецкая рать, в боевом порядке, достигнет вершины холма, но ее уже заполонили всадники легкой конницы Джебе-нойона.  Их крики: « Кху, кху, кху», — постепенно переходят в звуки жестокого боя. Половцы выдержали удар, сеча началась. Князь Галицкий, увидев, что полки воеводы Яруна атакованы монголами,  отдает команду обойти половцев  и ударить по  монгольским флангам. 

Полки князя Черниговского закончили переправу, строились в походный порядок, но когда увидели, что битва началась, стали перестраиваться в боевой порядок.  В дружинах началось замешательство. Первое время воины заворожено смотрели, как на склоне холма сошлись в непримиримой схватке два войска.

 Князь Черниговский принял решение расположить свои дружины в тылу половецких полков, и в случае прорыва монгол на каком-либо участке, заткнуть брешь.

Князь Киевский пребывал  в растерянности. Отклонение  плана действий, предложенного им, и отношение к нему обидело его, но не это вызывало протест у старого князя. Он понимал и даже был уверен, что монголы приготовили ловушку.  Мысли его выстроились в невеселую череду:

—Монголы должны атаковать русские войска сразу после переправы.     Все преимущества, в этом случае, на стороне противника.  Местоположение монгольских войск неизвестно, как неизвестно сколько их. Разведка Галицкого с тысячей Дробыша ничего не прояснила, кроме того, что противник контролирует местность и ситуацию. Можно точно сказать, что неожиданности будут на каждом шагу и потому над русским войском нависла угроза поражения.

Князь встал с войлочной постели, кряхтя, сел. Мысль долбила в виски, не давала покоя:

—Остаться на каменистом выступе и принять на нем бой? Что ждет нас тогда? Осада, которую выдержать можно несколько дней,  затем из-за скудности запасов пищи и воды придется прекратить сопротивление или всем умереть.  Если я не поддержу Галицкого и Черниговского, то нас передушат поодиночке. Меня обвинят в предательстве. Где выход? Его нет!

Вошел ближний боярин, Василь Злой.

—Князь, половцы начали переправу, — Василь замолчал, ожидая ответа.

Князь,  молча,  пошел на край выступа, чтобы своими глазами увидеть действия войск.

—Поднять войско! Готовиться к переправе.

 Суета в лагере вскоре закончилась,  полки готовы, ждут команды.

Русские воины видят, как закончили переправу половцы, за ними галичане. Тысячи глаз смотрят на князя, но он медлит.

Василь Злой попытался повлиять на ситуацию:

—Мстислав Романович, пора  выступать.

Князь оживился и указал на противоположный берег реки, где с первыми лучами солнца разворачивалась битва. Русичи заворожено смотрели, как передовые конные отряды сшиблись, все смешалось, сеча разгоралась. Полки Галицкого ударили по флангам монгол. Около двух сотен монгольских войск оказалась в окружении. Они отчаянно отбивались, но их островок под ударами русских копий и сабель быстро таял…. Русские войска теснили монгол, и они не выдержали и побежали. Вся русская рать на вершине холма, но будто невидимая стена  остановила ее.

—Пора переправляться! — опять напомнил о себе Василь Злой.

—Уже поздно, монголы бегут. Славу и богатство разделят без нас. К этому Галицкий и его князья стремились, — Мстислав Романович повернулся к боярину, — и, слава Богу, у нас нет нужды в чужой славе, но на всякий случай переправу начать.

—Начать переправу-у-у понеслось по войску.  Первые конники уже выбрались на противоположный берег, как  поступила команда вернуться.

Князь Галицкий  находился на правом флаге своих войск. Половцы сломили сопротивление противника, он бежит. Победные крики сменяются тишиной. Князь устремляет взор на долину, и сердце его холодеет. Долина заполнена тяжелой конницей монгол.  Он оглянулся назад,  черниговцы там, у реки, еще только начинают боевые построения.  Закованные в доспехи монгольские воины пошли в атаку.  Топот многих сотен копыт разорвало тишину. Тяжелый удар приняли  на себя половецкие ратники. Князь Галицкий направляет свой полк во фланг тяжелой конницы Сабудея, но  только что отступивший и, казалось разгромленный тумен  Джебе,  перестроил свои поредевшие ряды, и атаковал русичей. Связанная боем, дружина князя Галицкого не смогла помочь половцам. Русские гнулись, но держались. На правом фланге даже потеснили монгол. Еще напор и конница Джебе будет сломлена. Уже слышны победные возгласы русичей, но в битву вклинились свежие два отборных тумена.  Левый фланг русских  медленно отступал от превосходящего по численности  противника.  Запасной тумен монгол ударил именно в стык русских и половецких войск. Половцы не выдержали удара и побежали.  Русичи еще некоторое время сопротивлялись и тоже побежали.

Киевские дружины, которые уже были готовы к переправе, смотрели, как  русское войско теснит монгол. Но радостные крики  воинов вдруг сменились  неясным шумом. Князь и Василь Злой взглянули на холм. Там вновь разгоралась сеча, которая постепенно превращалась в бегство.

—Ставьте тыны и телеги, придется принимать бой здесь, — кричал князь Киевский.

Но не все князя стали выполнять приказ старого князя.  Святослав Каневский, Мстислав Яневский, захватив свои дружины, побежали к Днепру.

Тысячи бегущих воинов бегут к реке, но на их пути войско князя Черниговского. Как вернуть боевой дух, в панике бегущей толпе. Тысяцкие и сотники пытаются остановить обезумевшую лавину, но она сминает боевые порядки черниговских войск и увлекает за собой.

На берегу Калки справляет свой пир смерть. Нукеры рубят и колют копьями уже не сопротивляющихся людей и некому их остановить. От вершины холма до реки густо лежат тела русских воинов. Около трех тысяч  успевает переплыть реку, но путь к Киеву труден и долог, полон опасностей. Монголы будут их преследовать до самого Днепра.

 

***

Князь Галицкий первым оценил ситуацию. Он приказал опустить свой стяг, что соответствовало знаку отступления. Но отступления не получилось, войско в панике побежало. Князь и его  дружинники не обратились в  бегство и не влились в общий поток охваченных смертельным страхом людей.  Опытнейший воевода Дробыш  указал, куда бежать князю, а сам с дружиной еще некоторое время отбивался от нукеров. Князь Галицкий понял замысел воеводы и бежал к реке не по-прямой, а наискосок. Что дало ему возможность остаться незамеченным и благополучно добраться до реки. Дробыш,  и полторы сотни дружинников переправились немного позднее и догнали князя.

Стоящий на высоком холме Джебе-нойон указал плетью на беглецов, и в тот же миг две сотни нукеров сорвалось с места, и бросилась в погоню. Нукеры шли за дружиной князя попятам более суток, пока воевода Дробыш остановил князя и предложил принять бой. Русичи применили тот же прием, что монголы. Они укрылись за высоткой и, когда нукеры приблизились к ее вершине, атаковали их с трех сторон.  Расслабленные победой и бегством русского войска, монголы не ожидали нападения. Растянутая в колонну монгольская конница оказалась в клещах.  Русичами же правили чувство досады и желание мести.  Они яростно рассекали тела нукеров, и когда десяток монгол, вырвавшись из тисков смерти, бросился наутек, за ними гнались до тех пор, пока последний нукер упал, сраженный с коня.

 

***

Сабудей наблюдал за сражением с чувством удовлетворения. Его замысел полностью воплотился в жизнь. Когда, между русскими и половцами возникла небольшая брешь, полководец указал плетью на неё и сказал одно слово:

—Аравай.

Тумен, который во всех походах охранял Сабудея, яростно ударил во фланг половцев, сломил его. Атака была злой и беспощадной.  Нукеры знали, что Сабудей зорко наблюдает за битвой, и помнили, что  струсивший  нукер или сам темник, Аравай, будет незамедлительно казнен.

Монгольские тумены достигли реки, намереваясь продолжить преследование,  но прибывший гонец остановил их и передал приказ Сабудея окружить каменистую высотку, на которой войско князя Киевского спешно укрепляло с оборону.

Почувствовав запах крови и победы, монгольские тумены бросились на штурм. Первая конная атака не удалась.  Приблизившись к укреплениям русских, монголы попали под дождь стрел и откатились. Монгольские лучники попытались забросать русичей стрелами, но дружинники укрылись за тынами и остались неуязвимыми. Неудача не остановила монгол, а только разозлила.

Джебе подозвал к себе темника Октая и приказал атаковать в пешем строю. Прикрываясь щитами от стрел, тумен пошел в бой.  Тыны и поставленные телеги уже близко, но из-за холма вылетает конница урусов.  Русские воины не щадят никого, они разят мечами, топчут копытами лошадей…. Нукеры бегут, оставляя на склоне холма множество изрубленных тел.

—Непрерывный штурм! — командует Джебе.

Нукеры выстраиваются в цепи, которые  идут в бой последовательно одна за другой.

Князь Киевский смотрел на штурмующие цепи и понимал.

—Рано или поздно придется сложить свои головы на этом поле брани. Многие тысячи жизней уже загублено или будет загублено в дань  жажде славы и  человеческой алчности. И хуже того, его могут обвинить в трусости и предательстве. А все могло быть по-другому, если бы дождались войска  князя Суздальского и заставили бы монгол биться в чистом поле, рать против рати….

Князь встал на телегу и крикнул:

—Воины мои! Нас окружает злой и кровожадный ворог. Не ждите от него пощады, не склоните головы своей перед ним и не думайте о том, что повинную голову меч не сечет. Примем бой и сложим головы, но  защитим наши земли и наш народ!  Каждый из нас должен сражаться с ворогом,  не думая о смерти, мы должны думать о жизни наших семей и наших близких. Мы последние, кто может и должен защитить Русь. С Богом!

Князь спустился на землю, надел шлем и стал в первый ряд воинов. Василь Злой попытался оттеснить его вглубь обороны, но встретил гневный взгляд.

—Мстислав Романович, смените гнев на милость, отойдите вглубь обороны.

—Я останусь здесь и буду биться здесь.

—Ты считаешь себя виноватым, и ищешь смерти, — не уступал Василь.

Князь не ответил и опустил забрало.

—Мстислав Романович, если ты падешь в сече, то рать останется без головы. Что потом будет известно.

Василь Злой стал впереди князя, рядом с ним его дружина, среди которой находились Избор и Подкидыш.

Цепи монгол неумолимо приближались. Уже можно рассмотреть их лица. Последний бросок и первая цепь достигает тына. Русские воины отбиваются короткими копьями.  Там где нет тына, монголы уже взбежали на телеги. Звон мечей, призывные, победные  и предсмертные крики сливаются в единый шум боя.

Подкидыш вращает секирой, разя врагов, Избор бьется мечом со своим другом. Первая цепь врагов, изрядно поредев, отступает, но в бой вступает вторая. Василь Злой вводит свежие резервы, и бой закипает с новой силой. К закату солнца отбиты шесть цепей нукеров. У самого тына и телег огромное количество тел нукеров. Убитых  и раненых русичей относят в сторону. Их становится все больше. Если бой не остановить, то   следующие цепи сомнут редеющих защитников.

Джебе смотрел на сечу, его раздражало, то, что не приходит победа, а убитых тел все прибавляется.

—Вперед! Вперед! — беснуется полководец.

—Зачем ты посылаешь войско на смерть? — Сабудей-бахатур смотрел на Джебе в упор.

—Надо покончить  с князем Киевским! — истерично ответил он.

—Одумайся, дай команду на отход, зачем нести ненужные потери? — Сабудей встряхнул Джебе за плечи.

—Нет! Непрерывный штурм утомил урусов, победа близка.

—Ты хочешь видеть мертвых урусов, но лучше, если они сдадутся и  станут униженными и покорными — Сабудей сделал многозначительную паузу и продолжил, —  покорный урус, лучше мертвого, он расскажет о силе и могуществе потрясателя  вселенной Чингисхане.  Пусть весь мир знает, что будет покорен.

Сказанные слова дошли до сознания Джебе. Он, внимательно взглянув на Сабудея, согласно закивал головой, глаза его остановились.

—Хочу, чтобы русский князь целовал мои сапоги! Остановить бой!

Неожиданно монголы откатились. В лагере русского воинства наступила тишина.

—Если бы подошла еще одна цепь, я бы не смог больше биться, — устало вытирая пот со лба, сказал Избор.

—Моя секира стала страшно тяжелой, хотел заменить ее на меч,— устало опустился на землю Подкидыш.

—Меч тоже не легче,  — улыбнулся Избор.

Сабудей и Джебе сидели у костра и молча, поглощали рис с жаренной на костре телятиной.

Насытившись, Джебе вытер об войлок жирные пальцы, устало прилег.

Сабудей встал со своего места.

—Ты куда?

—Урусам нельзя давать отдыхать, — уверенно ответил Сабудей.

—Зачем остановил моих нукеров, — в недоумении приподнялся Джебе.

—Не давать отдыхать — это не значит биться мечами.

Топот тяжелой конницы  русские дозорные услышали издалека. Воины заняли свои места. Конница все ближе, уже можно рассмотреть их силуэты. Силуэты вдруг развернулись в цепь и остановились.

—Ставьте щиты! Ставьте щиты!

Стрелы впивались в щиты и тын, в землю и телеги, но не обошлось и без убитых и раненых. Выпустив большое количество стрел, отряд лучников, растворился в темноте.

Едва в русском лагере, наступила тишина, из темноты полетели стрелы — это пеший отряд лучников, уничтожив посты, подобрался к лагерю и обстрелял его. Утро занималось над землей. Воины смотрели на пылающий диск, и невольная мысль тревожила усталое тело:

—Возможно это мой последний рассвет….

Князь собрал совет из князей, которые не согласились с князем Галицким и решивших  идти под началом князя Киевского.   Дубровицкий, Шумской, Несвежитский устало  присели на попоны. Тысяцкие командиры доложили о потерях.

В некоторых дружинах в строю оказалась  едва половина воинов.   Князья обеспокоенно говорили о повальной усталости войск, о том, что нет воды. У всех в глазах стоял вопрос:

—Что делать дальше?

—Надо додержаться до ночи, а там воду добудем, — предложил князь Несвежитский.

Послышался шум скачущей конницы, но он не приближался, а удалялся.

—Посмотри, что там, — распорядился князь Киевский.

Василь Злой поспешил выполнить приказ. Вернулся он  почти сразу.

—Что там, — спрашивали глаза князей.

—Две сотни наших воинов поехали за водой.

Долгое молчание  повисло в воздухе. Князь Киевский пошел к тыну, за ним почти бежали все остальные.

Русские воины гнали вскачь запряженные лошадьми бочки к реке.   Их сопровождало две сотни ратников. Бочки наполнены водой, пора возвращаться. Вверх по склону холма, лошади медленно тянут драгоценный груз.  От монгольских войск отделился отряд конницы, он быстро приближался. Две сотни русичей сохраняла спокойствие, и только когда монголы приблизились, направили коней навстречу врагу. Утренняя тишина разорвана шумом боя. Моголы теснят русские сотни. В пылу боя никто не заметил, что русский отряд пеших воинов подкрался к монгольской коннице. Копья и багры принесли замешательство в ряды монгол, они дрогнули.  Лихая атака еще одной  сотни, вышедшей из лагеря на помощь своим, довершила дело. 

Пораженные князья, пришли в себя не скоро. Настроение в лагере значительно повысилось.  Монголы, как ни странно, вели себя тихо. Иногда конные отряды лучников приближались к тыну, метали стрелы, но  к этому русичи уже приспособились и больше не несли потерь, даже извлекали пользу. Запас стрел в первые часы боя истощился, теперь он пополнился за счет монгол.

 

***

Сабудей-бахатур и Джебе-нойон праздновали победу. Кумыс и обильная еда приподняли настроение. В тени шатра, разговор-мечта о Киеве был приятен обоим полководцам. Дорога на богатый город открыта. Нет видимых препятствий, которые могли бы помешать соколам Чингисхана взять эти богатства и бросить к ногам потрясателя вселенной.  Киев — это конечная цель похода, который будет венчать  славу монгольского войска. Есть небольшая заноза в лапе верблюда, но он о ней скоро забудет. Эта заноза находится на каменистом буре. Ее не удалось удалить сразу с налета, более того, там нашли последний приют многие воин монгольские воины.

—Что будем делать с урусами? — Джебе прихлебнул кумыс и взглянул на Сабудея.

—Пусть томятся на жаре. Жажда скоро сделает их слабыми и сговорчивыми.

—Долго ждать. Еще один штурм и к вечеру мы отрубим голову князю Киевскому.

—У нас и так большие потери.  В одной битве с  проклятыми урусами мы потеряли столько же воинов, как за всю войну с царем Хорезма, — возмутился Сабудей.

—Зачем считаешь воинов? — усмехнулся Джебе, — на смену убитым воинам монголам приходят другие из аланских и половецких улусов. Эти погибнут, придут другие.

—Мы начинали поход с монголами, сейчас их осталось мало. От этого войско становится слабым.

—Ты ошибаешься! — возразил Джебе, — все, кто пришел и еще придет к нам — это люди которые могут жить только тогда, когда они отнимают еду у других себе подобных. Убивают, чтобы набить свой живот, если они перестанут это делать, то погибнут. Потому они будут драться за продолжение своей жизни. Им все равно, отчего умереть: от голода или от меча.

—Ты прав, но не во всем.

—В чем же моя ошибка?

—Ошибка твоя в том, что мы вступим на землю урусов.  Они дерутся яростно и без страха умереть. Они дерутся за свою землю, а это означает, что урусы придут в войско, но не в наше.  Тяжелая война нас ждет.

—У урусов есть воины, но нет князей, которые бы могли быстро создать новое войско.

—В этом ты прав, но не всех же князей мы истребили. Князь суздальский придет им на помощь

—Я же тебе предлагаю штурмовать и уничтожить дружину киевскую.

—Нет, мы сделаем по-другому, — Сабудей сказал твердым тоном и позвал слугу.

—Чего ты хочешь? — не понял Джебе.

—Сейчас все узнаешь.

В шатер ввели бродника Плоскиню, который понуро вошел, позвякивая цепями кандалов. Толчок в спину, заставил его пасть перед  ханами. Сабудей бросил ему кусок баранины, которую Плоскиня схватил на лету. Он  по-собачьи рвал  мясо, иногда коротко обращал пугливый взор на ханов, будто боялся, что у него отнимут еду.

—Садись, атаман, к ковру, выпей кумыс.

 Сабудей кивнул слуге, который проворно подал Плоскине чашку с кумысом и пододвинул к броднику рис. Ханы терпеливо ждали, пока их узник насытится. Наконец он икнул и благодарно взглянул на своих хозяев.

—Где твои сыновья, атаман? — начал разговор Сабудей.

У Плоскини тревожно забегали глаза, он догадался, о чем пойдет разговор.

—Руби голову, хан, но не трогай сыновей моих.

—Отрубить голову я всегда успею, но сначала ко мне пригонят сыновей твоих.

—Зачем тебе мои сыновья?

—Я отрублю им головы на твоих глазах, если ты не сделаешь то, что я тебе велю.

Еще напомню тебе то, что твое войско тебе не поможет.

—Я сделаю все, что прикажешь.

—Если сделаешь все так, как я велю, то я тебя награжу жизнью,  дам много золота и  отпущу, — Сабудей сделал паузу и спросил, — ты все понял?

Плоскиня заплакал, его трясло так, что было слышно, как позвякивали цепи его кандалов. Наконец, он, юнемного, успокоился.

—Пойдешь к урусам и убедишь их сдаться. Скажешь им, что отпущу и не пролью ни одной капли крови.

—Я не согласен,— оживился Джебе, но умолк под сверлящим взглядом Сабудея.

 

***

День догорал. Непонятное спокойствие монгол удивляло и стало наталкивать на невеселые мысли. Князь Киевский искал ответ на тревожный вопрос, хотя он лежал на поверхности.

—Почему монголы медлят? Почему не штурмуют?

Князь не хотел думать о длительной осаде, которая оставит войско без пропитания и воды. Это приведет к неминуемой сдаче  и полону.

Василь Злой видел, что князь сильно озабочен и предложил ему свой план.

—Князь разреши говорить.

—Говори.

—Монголы перестали штурмовать. Они обложат нас плотным кольцом войск и не позволят больше пробиться к воде. Если закончатся запасы еды, то станем забивать лошадей, но без воды мы долго не продержимся. К тому же нечем кормить лошадей, они съели уже всю траву.

—Я это все знаю и думаю об этом, князь невесело взглянул на боярина.

—Монголы сегодня не штурмовали. Воины отдохнули. Лошади еще в силе.  Надо прорываться! Здесь нас ждет гибель, или полон и рабство.

—Как быть с ранеными? Не убивать же!

—Тяжелораненые уже умерли. Остальные пойдут на прорыв.

—Ты же сам знаешь, что не все смогут идти на прорыв, что их придется бросить, князь испытывающим взглядом смерил  боярина.

—Князь Галицкий бросил живых и мертвых, — жестко ответил Василь.

—Готовь прорыв. Раненых положить на телеги, а там, что Бог даст. Только не говори ни кому до наступления темноты, начнется движение, монголы заметят, поймут. Сейчас определи у них слабое место. Туда и ударим.

Василь Злой смотрел на костры. Их было не много, и они светились слабым огнем.

—Нечего палить в кострах, все уже сожгли.

Эта мысль расстроила его, он надеялся, что по количеству костров ему удастся определить количество нукеров в том или другом направлении, найти слабое место и  направит туда удар.  Войско уже готово к выступлению. Но, ни он, ни совет князей не определил где атаковать противника.

Василь вернулся к князю, где тоже решали о направлении прорыва. К единому мнению никак не приходили. В конце концов, решили  провести отвлекающий бой,  послать в прорыв две сотни дружинников. Если будет успех, то основная часть воинства ударит в другом направлении и вырвется в степь.  Василь попросился возглавить отряд, который будет отвлекать монгол от основного прорыва.

 

 

***

Жаркий день понудил монгол к отдыху.  Прохлада ночи манила и обещала долгожданный отдых.  Атака русичей была стремительной, но она не застала врасплох монгольских воинов. В бой вступали все новые монгольские силы, но русские сотни упорно продвигались вперед. Наконец,  путь в степь свободен. Отряд,  оставив на поле брани около полусотни убитых  вырвался в степь. Но радоваться еще было рано, путь им преградили нукеры из второй цепи осаждающих войск.  Дружинники бесстрашно врезались в строй  монгол, закипела сеча. Удары тяжелых мечей и секир рубили себе дорогу к свободе.     Подкидыш, как лесоруб прокладывал секирой путь, а Избор охранял его тыл.

Вырвавшись из сечи, оставшиеся в живых дружинники, некоторое время скакали во всю прыть, затем  Василь Злой остановил немногочисленный отряд.

—Воины, мы вырвались из осады, но это не значит, что спаслись. Сейчас монголы отступили, но они погонятся за нами с большими силами и добьют нас.  Чтобы этого не случилось, предлагаю разделиться на несколько групп и бежать отдельно друг от друга.  Маленькие группы тяжелее найти в степи, тем более, когда их много.   Если останемся вместе, то не повезет никому. Нас найдут и уничтожат. Расходимся! Кому повезет тот останется жив и вернется домой. 

—Уходим, пока он говорит. У нас с тобой во врагах ходят не только монголы, но еще и боярин, — шепнул Подкидыш Избору и потянул его за собой.  

Они скакали всю ночь. Через промежутки времени  останавливались, чтобы дать лошадям перевести дух, прислушивались. Иногда им слышался стук копыт одной или двух лошадей.

—Это не погоня, успокоился Избор. Надо искать место для отдыха. Лошадей надо накормить и напоить.

 В предрассветном полумраке, они спустились в низинку. Воду, припасенную в кожаных мешках,  разделили между лошадьми, оставив себе совсем немного.

Сухари породили чувство жажды, но воды в половецких степях найти трудно….

День прошел спокойно, едва стала сгущаться темнота ночи, оседлали лошадей и тронулись в путь.

Василь Злой и Матвей боялись потерять Подкидыша и Избора из виду. Это им удалось.

—Подождем, пока уснут после тяжелой бессонной ночи, и прибьем их во сне, — предложил Василь.

—Нет, они сейчас настороже. С Подкидышем справиться трудно и Избор не машет мечом просто так.

—Что предлагаешь?

—Проедем вперед и сделаем засаду.

Ночь темна и опасна, но вырвавшиеся из осады люди ждут только погони и не ждут беды впереди….

—Ты берешь на себя Подкидыша, а я Избора, — распределил роли Василь.

—У меня много долгов к Подкидышу, думаю, что у тебя их не меньше к Избору.

Всадники выскочили из ночи так стремительно, что друзья не успели выхватить мечи и изготовиться к бою.

Избор успел инстинктивно защититься от удара рукой перед тем, как густая темнота поглотила его сознание. Следом за ним сполз с коня Подкидыш. Напавшие на них всадники проскакали вперед и развернули коней, чтобы посмотреть на результаты своей работы, но услышали топот многочисленных конских копыт.

—Готовы, — удовлетворенно произнес Василь.

—Вернуться и добить, может еще живы, предложил Матвей.

—Монголы на хвосте, бежим! Если живы, то  нукеры доделают нашу работу до конца. Если монголы их не найдут, сами подохнут в степи, — уверенно заключил Василь.

 

***

Князь Киевский  выждал, пока  монголы втянутся в бой с сотнями Василя Злого, и отдал приказ на выдвижение войск для удара по позициям находящимися по берегу реки.

Расчет князя заключался в том, что после прорыва, войско будет некоторое время ограждено от фланговых ударов со стороны реки и сможет сосредоточить поредевшие  силы на одном фланге.

Передовые сотни уже ворвались в расположение монгол и быстро продвигались вперед. За ними потянулись обозы, но тут же остановились и стали разворачиваться назад. Возникла давка и паника. Монгольская конница         вырвалась из темноты. Еще не успевшие выйти из лагеря отряды заняли оборону на прежних местах.

Ночь прошла спокойно, а утро открыло русским воинам страшную картину. Передовые сотни, которые должны были вчерашним вечером, сделать пролом в осаде монгол вырублены полностью.  Среди дружинников пошли разговоры о том, что случилась измена.

Стало ясно, что вырваться из монгольского капкана не удастся.  Предстоял выбор: умереть всем или сдаться на милость победителя.  Князь Киевский и князья: Дубровицкий, Несвижский,  Шумской, тысячники и сотники собрались вместе, чтобы решить, как действовать дальше. Но разговора не получилось. Одни настаивали на сдаче, другие требовали битвы до конца, мотивируя это тем, что монголы их все равно умертвят. Будем биться за свою честь, — говорили они. Третьи стали обвинять в нерешительности князя Киевского….

Подошел окольничий  и попросил молвить слово у князя Киевского. Он шептал ему что-то на ухо, а лицо Мстислава Романовича принимало растерянный вид.

—Что там? Что такое случилось? — посыпались вопросы.

—Прибыли послы от монгол.

—Зови! Прослушаем, что скажут.

В окружении воинов подошли пять человек. За ними шла целая толпа воинов. Всех интересовало, что будет дальше.

—Какие же это монголы — это русские…, —раздались недоуменные возгласы.

—Кто такие? Откуда? — спросил князь Киевский.

—Мы послы от Сабудея-бахатура.

—Я узнал тебя,  ты атаман бродников, Плоскиня. Ты присоединился со своей дружиной к монголам?

—Мстислав Романович. Да, я атаман Плоскиня, но я не присоединился к монголам, и войска моего здесь нет.

—Как попал сюда?

—Завлекли обманом.

—Теперь шкуру спасаешь, пришел нас в угоду своим хозяевам, нас обмануть! — закричали все: князья и сотники, князья.

—Давайте послушаем! — оборвал всех князь Киевский, — когда все стихли, повернулся к атаману бродников, приказал: — говори!

—Ханы Сабудей-бахатур и Жэебе-нойон через нас передали вам,  князьям русским, чтобы сложили оружие и сдались.

Присутствующие русичи притихли и только небольшая часть, потребовала казни изменникам.

—Что будет с нами? — спросил князь Дубовицкий.

—Ханы обещают проявить милосердие к русским воинам. Храбрых воинов они уважают. Все, кто захочет стать нукером, будет принят в войско потрясателя вселенной Чингисхана и выдано оружие.

—Кто таков этот Чингисхан, чтобы мы становились его воинами?

—Это предводитель всего монгольского войска, который завоевал полмира и хочет завоевать весь мир.

—А не подавится? Пузо лопнет! — кричали с мест возмущенные воины.

Плоскиня молчал, ожидая ответа. Наконец, шум стих, князь Киевский задал вопрос:

—Говоришь, что  тебя обманом заманили монголы к себе? Что же они тебе обещали, что ты к ним прискакал.

Плоскиня поник головой и печально сказал:

—Если я бы не пришел к ним, то они бы отрубили моим сыновьям головы.

—Где твои сыновья?

— Стоят на бродах Итиля и Дона.

—Брехня и воровство!  Они далеко, и до них рука монгольская не дотянулась бы, — кричали с нескольких мест.

—Как мне говорили купцы, что Китай так далек, что к нему идти надо, как до Луны.  А монголы пришли оттуда. Они покорили грозного царя Хорезма. Что им стоит послать сотню, другую за моими сыновьями. В двуконь они доберутся туда  за седмицу.

—Ты атаман, где твое войско?

—Да, я атаман, но нет у меня войска. Мы добываем себе хлеб тем, что охраняем в пути караваны, переправляем купцов и, если понадобится, войска через реки.

—Почему не пришли сами монголы? — спросил доселе молчавший князь, Несвижский.

—Вы убили одно монгольское посольство….

—И тебя и твоих бродников убьем!

—Мы согласимся сдаться, а ханы скажут, что жизнь обещал бродники,  а  мы не причем!

—Право! Право!— закричали с мест.

—Казнить их и биться до смерти, покажем им наш меч и доблесть русскую.

Постепенно возбуждение сошло на нет, и Плоскиня пообещал, в знак правдивости своих слов, целовать  крест.

—Если  нас не уговорит, то он лишится головы, потому будет целовать крест, с надеждой покаяться. Казнить его!

Обещание целовать крест увеличило количество воинов, которые  поверили. Крики: «Казнить» потонули в  шуме надежды на спасение.

—Пусть целует крест! Пусть целует крест!

Мстислав Романович попросил всех князей высказаться, и тем решить судьбу войска. Он взглянул на   князя Дубовцкого.

—Я не верю послам и монголам, и потому против  сдачи.   Я и моя дружина готова продолжать биться с ворогом.

—Я стану рядом с князем Дубовицким! — добавил Несвижский.

—Пусть атаман целует крест,— почти одновременно  отозвался князь  Шумской.

Князя высказались противоположные мнения. Теперь все решать придется Мстиславу Романовичу Киевскому Доброму. Он встал со своего места и пошел, перед ним все расступились. Сотни глаз смотрели на пожилого человека, от которого  сохранится надежда на спасение, через плен,  через унижение и рабство или яростная битва и смерть. Пройдя около двух десятков шагов, князь вернулся к Плоскине и, глядя в глаза его, спросил:

—Что тебе сказали ханы?

—Они передали, что не прольется ни одной капли крови. Это их твердое обещание. Я говорю то, что велели они, и в этом готов целовать крест,— Плоскиня поклонился русским воинам, во все четыре стороны, повторил, — готов целовать крест, чтобы спасти вас.

Князь еще дважды прошелся, не решаясь сказать последнее слово, затем приказал:

—Принесите крест.

В полной тишине  к нему вышел священник, который держал в вытянутой руке  крест с распятием Иисуса Христа. Князь перекрестился на икону, шепча молитвы, потом резко повернулся к броднику  Плоскине, тихо сказал:

—Целуй крест  и помни, какой грех ты на себя берешь! Тебе не оправдаться: ни перед Богом, ни перед людьми. Если ты приведешь нас к гибели, то станешь иудой на века.

Священник поднес крест к Плоскине. Плоскиня встал на колени.

—Я  говорю вам слова Сабудея-бахатура и Джебе-нойона, что не прольется ни одной вашей капли крови. Целую крест святой и свидетельствую в этом перед Богом!

Послы ушли, потянулось время тревожного ожидания. Несколько десятков дружинников под командой Дубовицкого и Несвижского  не согласилось с решением князя. Чтобы призвать на свою сторону других Дубовицкий крикнул:

—Дружинники и воины. В полоне нас ждет позорная  смерть! Умрем  с мечом в руке, а не с веревкой на шее. Кто согласен со мной, подходите к нашей дружине.

 Несколько человек присоединилось к ним. Остальные стояли, опустив головы.  К Дубовицкому и Несвижскому подошел князь Киевский:

—Если вы не подчинитесь решению большей части войска, то нарушите договоренность и тем самым навлечете смерть. Монголы просто убьют всех. Потому вы должны подчиниться.

—Неужели вы не понимаете, что вас обманут, как обманули алан.  Мы будем биться.

—Мне придется приказать разоружить вас! — твердо повторил князь Киевский.

—Давай, князь, разоружай, сделай радость безбожникам.

Тишина окутала войско. Русичи стояли против русичей. 

Мстислав Романович задумался и через некоторое время изрек:

—Тот, кто захочет сдаться, выйдет первым. Тот, кто захочет принять смерть в бою, останется в лагере. Бой постарайтесь начать после того, как все сложат оружие. Но этим вы можете разозлить монголов, и те станут убивать  всех. Подумайте.

—Они вас все равно убьют, а молодых  продадут, как скотину на базаре Бухары.

К лагерю приближались пешие сотни монголов, когда они подошли, от них отделился Плоскиня. Навстречу ему вышел князь Киевский.

—По воле хана Сабудея и хана Джебе из лагеря выходят сначала князья, затем тысяцкие, сотники и потом воины. При выходе из лагеря складывать оружие, кольчуги, латы и шлемы в указанное место. При неповиновении одного пленного будут убивать десяток. Вы готовы?

—Да.

Плоскиня отошел, сделал кому-то знак и в ту же минуту нукеры образовали коридор, по которому придется всем воинам.

Плоскиня и еще несколько бродников опять подошли к русичам.

—Пошли! — скомандовал атаман.

Первым шел князь Киевский, за ним князь Шумской. Они, выйдя из лагеря, снимали доспехи и оружие, складывали его в кучу и затем продолжили свой скорбный путь.  Потянулся поток воинов, и в тишине было слышно, как стучит брошенные в кучу мечи и доспехи.

Монголы сразу сортировали пленных. Молодых парней связывали  между собой веревкой, уводили. Пожилых мужчин отводили в сторону, сажали на землю. Вокруг них выставили дюжих нукеров с кривыми мечами.

В лагере оставалось немного вооруженных воинов, когда среди монгол  возникло  волнение. Несколько нукеров  попыталось проникнуть  на территорию лагеря, но перед ними стала стена русских воинов.  Нукеры что-то кричали, выхватив сабли, тоже сделали дружинники. Подбежал Плоскиня и стал между ним  и, подняв руки вверх, закричал:

 —Темник Аравай  требует выйти князей: Дубовицкого и Несвижский.

—Они погибли.

—Нет, они живы, я их видел, — грубо, с видом повелителя сказал Плоскиня.

—Ты же крест целовал. Ты еще жив потому, что не все наши воины вышли из лагеря.

Плоскиня попятился, потом быстрым шагом пошел к темнику. Аравай тронул коня и поехал к дружинникам. Плоскиня покорно шел рядом.

Когда темник остановился, впереди его, будто из-под земли, вырос строй нукеров с обнаженными мечами.  Аравай что-то говорил и в конце сделал красноречивый жест, провел плетью у горла. Плоскиня переводил:

—Темник приказывает выйти князьям и сдаться. Вперед вышли князья, Дубовицкий и Несвижский.  Дубовицкий еще раз удостоверился, что все, кто хотел сдаться, вышли из лагеря, сказал:

—Скажи своему хозяину, что он может взять нас только мертвыми.

Аравай слушал Плоскиню, его лицо наливалось смуглым румянцем. Он развернул коня и что-то крикнул. Сеча началась. Окруженные  русичи дорого продавали свои жизни, но их оставалось все меньше. Князья бросались в самую гущу боя, но оставались невредимы.

Погибли все, а Несвижский и Дубовицкий стояли против десятков нукеров, с обагренными кровью врагов мечами. В них полетели несколько арканов….

Связанных князей бросили к ногам  монгольских ханов. Джебе-нойон едва удерживал себя на месте. Ему хотелось скорее казнить  этих людей, но  жесткий взгляд одноглазого Сабудея останавливал его.

Сабудей указал на Несвижский, и  Дубовицкого и спросил Плоскиню:

—Эти князья не хотели сдаваться?

—Да, мой хан! — покорно поклонился атаман.

—Развяжите их.

Нукеры проворно выполнили приказ, а князья встали на ноги.

—Сабудей с уважением смотрел одноглазым взглядом.

—Их надо отпустить. Они храбрые воины.

От таких слов Джебе подбросило верх.

—Они убили много  моих лучших нукеров и двух сотников. Эти князья не только твои пленники, но и мои. Я требую для них казни

— Я обещал им, что не прольется ни одной капли крови, а ты отрубишь им головы, — упрямился Сабудей.

—Я придумал им казнь. Мы не прольем ни капли крови, ты сдержишь свое слово.

Пленных князей утащили. Сабудей взглянул на Плоскиню и стал вытаскивать золотые монеты. Глаза Плоскини алчно сверкнули. Стопка монет все росла и рослы. Глаза атамана неотрывно смотрели на золото.

—Ждешь, пока я тебе дам золота и отпущу? — Глаз Сабудея смотрел  таким взором, что Плоскиню передернуло. Он молчал и уже не думал о золоте. Ему хотелось бежать.

—Почему молчишь?

Бродник сглотнул слюну и попросил:

—Отпусти меня, хан, золото оставь себе.

—Куда же ты пойдешь? Урусы уничтожат тебя и твой народ, и мои барсы останутся без пищи, — глаз Сабудея издевался и презирал.

Нукеры схватили предателя и уволокли….

 

***

Поспешный удар Матвея пришелся по голове Подкидыша,  но только оглушил, шлем спас его от смерти.  Подкидыш очнулся, в голове шум.  Он не понимал, что же с ним произошло,  как во сне вспомнилось смуглое лицо Матвея и занесенный над его головой меч. Где-то далеко послышались голоса. Толчок в спину вернул его к реальности, он поднял глаза, вокруг него стояли монголы. Подкидыш мотнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но потом понял, что все для него закончилось. Сознание постепенно возвращалось, и он вспомнил, что с ним был Избор. Он огляделся и увидел, что монгол переворачивает его друга вверх лицом.   Избор застонал и открыл глаза.

—Что с ними будем делать? — спросил молодой нукер у десятника, убить?

—Заберем с собой, чтобы к нам не было вопросов.

 

***

На каменистом выступе, где недавно располагался  лагерь русского войска, горели костры.  Сполохи огня выхватывали из темноты ночи пленников, которые ожидали своей участи. Они понимали, что пришел их последний час, многие  пожалели, что не остались с теми, кто решил биться и умереть с мечом в руках. Нукеры разбивали обозные  телеги,  и несли доски на площадку, ограниченную восьмью  приготовленными для костров  кучками хвороста. Туда же принесли войлочные кошмы.  Русичи переглядывались, но никто не мог понять, к чему готовятся монголы.   Нукеры, которые суетились, делали какие-то приготовления, вдруг пали ниц и застыли. Послышался крик похожий на команду. Нукеры вновь засуетились, поджигая хворост.  Несколько всадников спешились, и двое из них подошли к пленным.  Одноглазый человек, со страшным шрамом на лице, указал на князей.

—Джебе! Это русские князья, самые храбрые воины,  из которых я видел. Их надо отпустить. Они заслужили это.

—Они научены горьким опытом, потому больше ошибок не совершат. Их надо казнить. Если это не сделать то, они соберут более сильное войско, и мы их никогда не покорим.

—Ты прав, Джебе! — сказал Сабудей и дал знак сотнику.

Пленников уложили рядами лицом вниз, а когда их стали накрывать досками, русичи стали кричать:

—Помолиться дайте, нехристи.

Нукеры стали накрывать войлоком доски, голоса стали тише, а когда на зыбкую площадку взошли  монгольские военачальники, голосов стало не слышно вовсе. Подали чаши с кумысом ….

 

***

Впервые, за время похода и гибели русской дружины, день занимался хмурый, тучи нависли над самыми холмами. Солнце не пожелало видеть тысячи бездыханных человеческих тел.  Старый ворон и его собратья начинали пир. С лохматых, серых туч стал срываться дождь. Сама природа плакала о загубленных судьбах. Монголы преследовали бегущее русское войско. То в одном, то в другом месте они настигали небольшие группы, и после короткой схватки растерзанных тел прибавлялось. Впереди всех бежал князь Галицкий Мстислав Удалой. Удача впервые отвернулась от него, солнце счастливой судьбы скрыто густыми тучами, остался только страх. Хорошие лошади и сопротивление не бегущих, а отступающих дружин позволил ему первому достичь Днепра.  В большой спешке его малочисленная дружина грузилась в ладьи. По приказу князя оставшиеся лодки разбивались или отталкивались от берега. Один из сотников предложил занять оборону и тем обеспечит переправу другим отступающим дружинам, но  некогда удалой князь, приказал продолжать уничтожать лодки.

—На этих лодках станут переправляться монголы и пойдут по земле русской.

—Наши отступающие дружины, они же не смогут переправиться и будут уничтожены, — вскричал воевода Дробыш и отказался выполнять приказ. Князь с малой дружиной отплыл от берега.

Князь Смоленский, Владимир Рюрикович сохранил самообладание и свою дружину, и присоединил к ней многие бегущие полки. Уверенная в своей победе легкая конница Джебе под командованием  темника Октая  наступала, порой забыв об осторожности. Их лучники кружили вокруг отступающего войска, нанося ему ощутимый урон.  Владимир Рюрикович решил дать бой. Он разделил  дружину  на две равные части и приказал  показать монголам, что панически бежит, а затем под покровом ночи вернется и затаится за близлежащими высотками. Утром, хмурое небо сыпануло дождем, скрывая следы прошедших войск. Разведывательная сотня монгол потеряла  русские дружины. Сотник монгольской, дозорной сотни доложил Октаю:

—Вечером  урусы бежали без оглядки, но утром я их не обнаружил. Нужна остановка, чтобы найти урусов, — настаивал сотник.

—Ты считаешь, что они могут сделать засаду?

—Думаю, что да.

—У них нет достаточных сил, чтобы нам противостоять. Они напуганы и заняты тем, чтобы спастись. Они бегут быстрее, чем ты думаешь.

—Провести разведку надо!— настаивал сотник.

—Пока ты будешь их искать, они убегут за Днепр. Выступаем. Твоя сотня идет впереди.

—Моим нукерам нужен отдых,  день и ночь мы провели в седлах,— заупрямился сотник.

—Другие устали не меньше, а ты уже изучил повадки урусов.

Колонна нукеров  вытянулась лентой, петляя среди холмов. Монголы прятали лица, дождь усиливался.

Князь Смоленский видел, как сторожевая сотня покинула лагерь и ушла в степь, за ней потянулся тумен. Как только монголы оказались между русичами,  он дал сигнал атаки.  Дружина, которая находилась справа от монгол.  Изумленные моголы не успели изготовиться к сече. Сопротивлялись слабо, но Октай, поняв свою ошибку, бросился на помощь, попавшим под русский меч сотням.  Монголы стягивались к месту битвы и стали теснить русичей.

Владимир Рюрикович вынул меч из ножен. Его вороной конь сорвался с места. Русская дружина ударила с тыла.  Октай дал команду на отступление, но такового не случилось. Монголы бежали, оставляя на своем пути многочисленных убитых. Преследовать их русское войско не стало….

Передовой отряд князя Смоленского достиг Днепра, который  с дружиной воеводы Дробыша,  еще двое суток готовили плоты, ожидали на левом берегу отступающих русичей, и только когда появились значительные силы монгол, переправились за Днепр.

 

***

Подкидыш усадил Избора на коня и в сопровождении нукеров  отправились в монгольский  стан. Иногда Избор терял силы и с трудом держался в седле, чем сильно замедлял движение.  Монгольский сотник терял терпение, и его хотел убить, но Подкидыш  защищал его своим телом  и жестом пытался рассказать, что Избор может объездить любую лошадь. Сотник отступал, но ненадолго.  Начинающийся дождь торопил монгол, сотник дал команду двигаться рысью. Подкидыш пересадил Избора к себе, но это продолжалось недолго. Лошадь, на которой они ехали, стала быстро уставать, приходилось пересаживаться на другую. Наконец, показались костры, Избор был спасен.

Утро нахмурилось  и еще больше бросалось каплями дождя. Три десятка пленников, охраняемые десятком нукеров, сидели и лежали под дождем. Некоторые из них уже умерли, другие,  ожидая такой же участи, лежали на земле.  Подкидыш сумел утаить попону, которой старался защитить Избора от дождя. К полудню солнце пробило слой туч, потеплело. Невольники повеселели, но около них прибавилось монгол. Это были сотники, десятники. Они галдели и указывали на пленников. Некоторых вытаскивали за круг  оцепления, уводили. Затем появился, какой-то важный монгол, видимо темник. Все притихли. Он указал пальцем на Подкидыша.  Два дюжих нукера попытались вытащить его, но  он указал на Избора, давая понять, что он не пойдет без друга. Нукеры схватили его за руки и попытались увести его силой. Богатырь двумя движениями отбросил их в сторону. Нукеры поднялись и посмотрели на темника, ожидая дальнейших указаний. Темник взглядом послал их на плененного русича и вытащил из ножен меч. Нукеры опять бросились на Подкидыша, но все повторилось, с той лишь разницей, что один из нукеров не смог подняться. Темник с интересом смотрел на русского гиганта, затем указал плетью на троих нукеров, но и они отлетели от богатыря, как бобы от стенки. Темник подошел к Подкидышу, потрогал его мышцы и, довольно улыбаясь, ушел.

—Аравай, Аравай, — твердили нукеры.

Через некоторое время Аравай  вернулся с другим  темником. 

—Октай, Октай, заговорили монголы.

Октай оценивающе посмотрел на огромного русича, затем скороговоркой заговорил  с Араваем.  Они о чем-то спорили, затем подозвали нукера. Он, выслушав их, стремглав бросился прочь. Вокруг собиралась толпа. Нукеры оживленно говорили между  собой, иногда горячо спорили. Вдруг толпа стихла и расступилась. По образованному коридору шел монгол, ничем не уступающим Подкидышу. Он поклонился темникам, затем выслушал их. Монгол направился к Подкидышу и толпа взвыла:

—Тургай, Тургай, Тургай.

Подкидыш стоял и ждал, что будет дальше, а Тургай подошел к нему и ударил.  Подкидыша крутануло, перед глазами вспыхнул рой искр, он упал на четвереньки. Тургай бросился ему на спину, охватив шею, стал душить.  Русич успел ударить монгола локтем в бок, тот на мгновение ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы сбросить противника с  себя. Подкидыш отскочил в сторону и изготовился к борьбе.  Тургай досадливо взревел и бросился на  русского гиганта. Пленные русичи боялись  открыто поддерживать криками  Подкидыша, и только до синевы сжимали кулаки. Удар в лоб должен был отрезвить соперника, но он только обозлил его. Подкидыш изловчился  и ударил Тургая в живот. Монгола сложило вдвое, затем он стал на четвереньки, изо рта пошла кровавая пена.  Аравай ликовал.  Он указал плетью на Подкидыша и Избора и приказал их накормить и отвести  в его владения.

Мария и Настя сидели и вспоминали о прошлом. Разговор, так или иначе, возвращался   к прошлому. Мария корила Настю:

—Как жаль, что прошли  те  времена, когда мы  жили  у боярина. Хоть и нелегко нам пришлось, но тогда мы были среди своих. Если бы ты не помешала нам, то Избор был бы моим.

—Я не хотела мешать вам, но испугалась, что Варвара меня продаст и разлучит с Подкидышем. Думала, что Избор все равно будет с тобой.

—Он никогда не будет со мной!

—Почему, — удивилась Настя.

Мария рассказала о том, что она видела той страшной ночью, в конце рассказа, потупив взор, молвила.

—Избор принадлежит Варваре, он не любит меня. Мне сегодня не спалось, закрою глаза, вижу его. Где-то он близко. Может в плену?

Помолчали. Вдруг послышались крики, они становились все сильнее.

—Что там стряслось? Давай выйдем, предложила Мария.

Толпа нукеров кричала:

—Тургай, Тургай, Тургай, — затем затихла. Девушки удивленно переглянулись, не понимая, что происходит.

Круг толпы разомкнулся, и они увидели Подкидыша и Избора. Настя закричала:

—По…, — Мария успела зажать ей рот.

—Молчи! — тихо прошептала она и потащила подругу по несчастью в юрту.

—Зачем ты помешала позвать Подкидыша?

— Мы сможем им сообщить, что мы здесь.  Не надо, чтобы о нас знали многие.

—Почему? — заплакала Настя.

—Зачем, чтобы о том, что мы знакомы с Подкидышем и Избором  ведали многие? Это может нам помешать.

—Чему помешать?

—Ты хочешь здесь оставаться навсегда?

—Нет…, — всхлипнув, Настя вопросительно взглянула на Марию.

Мария сделала паузу, чтобы не сказать лишнего. В ее голове мелькнула недоверчивая мысль: «Кто знает, кому она может проболтаться о том, что мы не хотим оставаться в полоне».

—Ты не дала крикнуть Подкидышу, чтобы он знал, что мы  здесь  и сейчас молчишь потому, что Избор выбрал не тебя!— почти крикнула Настя.

Мария продолжала молчать.

—Молчишь! — Настя схватила Марию за руки, заглянула в глаза, — может ты стала наложницей хана?

—Нет! — Мария отвернулась и присела на ковер, — если бы ты прошла по жизни, той же тропой, как  я, ты бы не стала так говорить.

—Какой тропой ты ходила?  Придумываешь….

—Замолчи!  Что ты знаешь о моей жизни?

 —Придумываешь ты все, придумываешь! — зло крикнула Настя,  сильнее заплакала и отвернулась.

—Мы жили в цыганском таборе, бегали, просили милостыню. Моя бабушка и мама были гадалками, могли предсказывать будущее людям.  Их дар передался и мне, но принять  его я смогла только после их смерти. Однажды мама привела нас с братом  к селению и велела идти просить милостыню, а сама решила вернуться в табор. Она немного отошла,  затем вдруг  вернулась,  поцеловала и, печально взглянув на  нас, заплакала. Она знала, что видит своих детей в последний раз. Она спасала нас…, — Мария умолкла, сглотнув слезы.

—Что случилось с твоими родными?

—Кто-то украл лошадей у богатого боярина, и он приказал убить весь табор.  Мама увидела смерть многим цыганам и сказала об этом вождю, а он приказал уходить всем по разным дорогам. Не всем повезло спастись.  Я стала видеть будущее людей, а это значит, что я никогда не увижу отца и мать.

—Откуда ты это знаешь?

— Мы вернулись в табор, но там уже никого не было, кроме одной цыганки-старушки, которая это нам рассказала.

—Что было дальше? — вытирая слезы, спросила Настя.

—Чтобы прожить, ходили по деревням, я гадала, брат  просил, а когда было, не чего есть, воровали. Брата поймали, и с того времени я не знаю, где он и что с ним?

Мария умолкла.

—Если это так, то ты знаешь, что будет с нами?

—О тебе могу сказать, что жить будешь долго, остальное затянуто туманом….

—А Подкидыш?

—Он сейчас на распутье, какая тропинка позовет его, я не знаю.

—Избор…,— Настя не успела договорить, Мария прервала ее.

—О нем мы говорить не будем.

—Почему?

—Я не знаю, я боюсь.

—А как ты попала к боярину?

—Я нагадала одному богатому человеку, что его ждет скорая свадьба. Он женился и взял к себе в имение. Его жена невзлюбила меня и заставила мужа продать меня.

—Что будет с Варварой?

—Она будет купаться в золоте….

—А боярин?

—За боярина ничего не знаю, ничего не вижу.

—А ты?

—Стрела, выпущенная из лука, не может видеть свой полет. Я не знаю, куда летит моя стрела судьбы…. Не все ведомо мне, не все открывается.

 

***

Довольный поединком, темник Аравай  приказал накормить пленников.

Подкидыш и Избор лежали на попонах, ожидая своей участи и заметно повеселели, когда запах жаренного на костре мяса ворвался в их юрту…. Когда трапеза закончилась, вошел Аравай, он потрогал мышцы Подкидыша и восхищенно залопотал, но поняв, что пленники  остаются в неведении позвал толмача.

—Такого борца еще не встречал, — перевел слова темника толмач.

Подкидыш улыбнулся и спросил:

— У вас стенка на стенку идут?

Глаза Аравая расширились так, что можно было увидеть его зрачки.

—Как это стенка на стенку?

Подкидыш долго объяснял толмачу, что такое бой, когда его участники дерутся вместо забавы.  Толмач еще дольше объяснял Араваю особенности русской забавы.

—Вы будете меня охранять в бою и в юрте.

—Нет, хан, против своих мы не пойдем! Руби головы, но дай перед смертью помолиться!

—Хорошо вам отрубят головы, — ровным голосом объявил он и кликнул стражу.

Подкидыша и Избора вывели за  лагерь. Темник едва открыл рот, чтобы спросить решение пленников, но Избор не дал ему сказать.

—Руби головы, темник.

Аравай взглянул на толмача и после разговора с ним зло хлестнул коня, который рванулся, но удерживаемый сильной рукой, затанцевал на месте.

—Скажи им, пусть молятся.

Толмач повторил слова темника.

Подкидыш и Избор вскинули глаза к небесам, зашептали молитвы. Аравай с интересом наблюдал за ними.

—Спроси у них, о чем они говорят со своим Богом?

Толмач выждал еще несколько мгновений, пока молитва закончится, спросил:

—Что сказал вам Бог?

—Он ничего не сказал, это мы просили его простить все грехи наши земные и принять наши души.

—Толмач лопотал на монгольском языке, лицо Аравия менялось.  По его лицу можно было понять, что Аравай уважает решение пленников.  Он повернулся к десятнику.

—Отведи их в юрту и охраняй как свою жизнь.

 

***

Сражения повсеместно закончились. Уцелевшие русские дружины ушли за Днепр.  В стане монгол большое движение. Тумены готовятся к походу к Днепру, чтобы оттуда угрожать Киеву и если все сложится хорошо, то великий город Руси будет взят. Огромное количество полоненных русских и половецких воинов погонят  на невольнические рынки Бухары, Хивы, Коканда. Среди будущих рабов нет  ни Подкидыша, ни Избора. Избежали такой участи Мария и Настя.

Первые тумены  уже уходят в степь, но шатер Сабудей-бахатура еще не разобран, у входа в него стоят два стражника с копьями.

Джебе-гость Сабудея. Он убеждает хозяина в том, что Киев беззащитен:

—Князь Смоленский,  Владимир Рюрикович отступал без паники, сохранил войско и разбил наши сотни, которые преследовали его. Если мы потеряем время, он успеет собрать новую дружину, и Киев взять будет труднее.

—Собрать войско, вооружить его — это дело непростое, но  я согласен с тобой. Давай послушаем шаманов, что они скажут?

Сабудей хлопнул в ладоши, появился слуга и застыл в поклоне.

—Приведи шаманов.

Три шамана вбежали в шатер и застыли, распластавшись  у ног ханов.

—Скажи мне, Берке, что ждет нас впереди? — обратился Сабудей к одному из них.

Шаман приподнял голову:

—Прикажи нам обратиться к духам при заходе солнца. Тогда мы сможем ответить на твой вопрос.

—Идите, будем ждать заход солнца.

Когда шаманы выползли,  Джебе спросил Сабудея:

—Ты еще не отрубил голову русской шаманке?

—Нет, — Сабудей повернулся к Джебе и глаз его сверкнул интересом, — сбылось ли то, что она предсказала перед битвой?

—Да, сбылось. Копье русича, могло сразить меня, но я уцелел.

Сабудей сделал знак слуге. Через несколько минут Мария вошла в шатер и отбила глубокий поклон. Рядом с ней упал на четвереньки толмач.

Джебе вопросительно взглянул на Сабудея, он не понимал, почему русская шаманка не пала ниц и не целовала край ковра. Он уже хотел спросить хозяина шатра об этом, но Сабудей милостиво указал на место, где должна была сесть Мария.

Мария присела, внесли блюда с жареной бараниной и бобами  и чашки с кумысом. Марии хотелось есть, но она уже усвоила, что это можно делать только после приглашения хозяина. Джебе не притронулся к еде и нетерпеливо сказал:

—Я едва не погиб. Только Бог спас меня от копья русича. Ты правильно предсказала то, что случилось со мной. А вот темнику Гемябеку не повезло. Русичи захватили его в полон. Если бы меня пленили, как Гембяка, ты бы предсказала и тем могла спасти меня или промолчала?

—Я не могу менять течение судьбы,   могу только иногда видеть течение ее.

—Но если бы ты предсказала мою гибель, то я бы остался в юрте, и остался бы, невредим.

—Кто знает, что подстерегло ты тебя, хан, в юрте?

—Скажи, у меня есть враги, которые смогли бы убить меня в юрте?

—Я сказала только то, что сказала. Изменить судьбу или оградить кого-то от нее я не могу.

—Киев мы возьмем?

—Киев не человек, в нем много судеб человеческих переплетено. Предсказать их судьбы я не могу. Но над Киевом я не вижу тучи горя и смертей.

—Но тогда мы не возьмем богатства Киева, не обдерем золото с куполов церквей? Нет! Мы возьмем Киев.

—Этого не будет, — твердо сказала Мария.

—Никто во всей вселенной не может перечить Чингисхану. Отруби ей голову! Она пытается отвести нас от   Киева!  Хочет спасти его! — голос Джебе был истеричен и в то же время обреченным.

—Посмотрим, что скажут наши шаманы,  — примирительно сказал Сабудей.

Марию увели. Джебе с новой силой стал доказывать, что уруска говорит неправду, чтобы спасти Киев. Сабудей вяло уклонялся от разговора и наконец, предложил:

—Выйдем, посмотрим на уходящие войска. По лицам мы сможем понять их настроения и желание идти на Киев.

—Зачем ходить смотреть на них, если мне обо всем докладывают, — Джебе недоуменно взглянул на Сабудея.

—Что же тебе доложили? — Сабудей с интересом блеснул глазом.

—Не многие хотят идти на Киев.

—Что же случилось?  Там много богатств, много золота и серебра.

—Таких воинов, как русичи нам не приходилось встречать. Дерутся зло и умело. Седельные вьюки наполнены….

 —Боятся?— прервал гостя Сабудей.

—Не то чтобы боятся, но идут неохотно.

—Мне тоже донесли, что в туменах  хотят возвращаться.

—Я все же думаю взять Киев. Он беззащитен, богат и до него всего около двух десятков конных переходов. Через луну Киев будет у наших ног, — Джебе говорил уверенно и даже напористо.

—Тумены уже начали поход на Киев, мы возьмем его,  давай послушаем шаманов — милосиво согласился Сабудей.

Солнце катилось  к закату, его диск увеличивался в размерах, стал  кровянисто-красным. На его фоне метались шаманы, гремя в бубены, иногда с их уст срывались заклятия. Их движения ускорялись. Солнце не стало досматривать танец шаманов, закатилось.

Сабудей и Джебе наблюдали за ними и терпеливо ждали результата. Два шамана, вскинув  руки с бубнами вверх,  повалились на  землю. Их тела извивались в муках, главный шаман, Берке, еще несколько раз оббежал товарищей, затем издав вопль, упал рядом с ними. Прошло изрядное количество времени, пока они пришли в себя.

—Что сказали духи? — Сабудей притянул к себе Берке.

—Путь на Киев свободен.  Киев твой, хан.

—Я отрублю тебе голову, если Киев не будет взят!

—Киев будет сожжен.

Шаманы согласно кивали головами и пятились к выходу.

—Русская шаманка сказала совсем другое, она спасает Киев. Отруби ей голову. Наши шаманы никогда не ошибались.

—Они не ошибались потому, что у нас не было сильного противника, я и без них знал, что победа будет нашей. Русская шаманка предсказала твое спасение. Она сказала правду.

—Где ты видишь сильного противника здесь, он разгромлен, он бежал.

—Русские дружины воевали на половецкой земле.  У своего дома они  будут драться за троих.

—Пусть каждый из них будет драться  за десятерых, у нас все равно будет превосходство.

—Мы идем на Киев! — заключил Сабудей.

 

***

Прошло три седмицы, Киев замер в ожидании известий от ушедших войск,  но все оставалось, как прежде, люди немного успокоились, спешили по своим делам. Варвара жила в доме отца,  и все еще надеялась, что первые подозрения о появившемся бремени не подтвердятся, но все шло к тому, что скоро у нее родится ребенок. Она не смогла себе ответить, кто его отец, но склонялась к тому, что это Избор. С мужем она прожила два года, но так и не зачала.  Где-то в глубине души,  она надеялась, что война как-то разрешит эту ситуацию.  Мария пропала, она уже не станет мешать ей. Только бы вернулся Избор. Ольга радовалась тому, что свадьбу решили отложить до окончания похода. Она иногда докучала Варвару расспросами о Изборе, но Варвара уходила от разговора с сестрой.

Прошло еще две седмицы, слух о том, что войско Мстислава Мстиславича Киевского погибло, повергло город в уныние и ожидание неминуемой беды. Другие слухи, о том, что войско возвращается, подарили надежду на спасение. Этот день настал,  город  встречал дружину, но это оказалась  дружина князя Владимира Рюриковича   Смоленского. Полки входили в город в полном молчании. Иногда тишина прерывалась радостными криками, видимо кто-то увидел в колоне своих родных или знакомых. Варвара искала глазами Избора, а увидела Василя-мужа своего и рядом с ним Матвея.  Ее сердце заныло от мысли: «Избора больше нет. Судьба сама разрешила вопрос, кто станет отцом  ребенка».

Слухи о гибели Мстислава Мстиславича и его дружины подтвердили Василь Злой и еще несколько дружинников, которым удалось вырваться из окружения и пристать к дружине князя Смоленского.

Василия Злого встречала вся семья Варвары. Первой он обнял жену, за тем тестя. Надежда и Ольга бросились к нему вместе. Василь прятал глаза, виновато что-то  говорил.

Монголы идут на Киев. Эта страшная весть молнией пронеслась по городу, заставила сжаться сердца людей, заставила думать о спасении.

Семья Саввы Свирского слушает печальный рассказ о битве и избиении русской рати, о гибели тысяч  людей, о страшных лишениях  и о бесславной кончине многих князей.

—Я видел, как монгол зарубил Избора,  а Подкидыш свалился с коня, пораженный пикой, — сказал Василь и неотрывно смотрел в глаза жены.

Варвара вздрогнула и опустила ресницы….

Утром  горожане спешили к дворцу.   К огромному скоплению народа вышел князь Смоленский Владимир Рюрикович. Он оглядел толпу и зычно крикнул.

—Народ славного города Киева! Поход на монгола принес нам поражение, князь Киевский Мстислав Мстиславич погиб. Его дружина храбро сражалась, но почти вся полегла в степях половецких. Не его вина в том, что он своей смертью и смертью дружины не смог остановить коварного и кровавого ворога. Монгол идет на Киев.

По толпе прошел шум, но тут же стих, все ждали, что скажет князь, их новый господин.

—Я уже разослал гонцов по посадам  и деревням. К нам придет помощь. Я призываю вас встать на защиту города, а значит на защиту жизни детей ваших и вас самих.

Князь умолк и через мгновение раздался вопль толпы, готовой победить ворога или умереть.

Назначенные сотники  стали формировать полки, а мастеровой люд направлялся на укрепление стен и на подготовку всех средств, которые смогут одолеть монгол, отстоять город. День и ночь стучат молоты и молотки в кузнях, там куют мечи и наконечники копий….

Высланные разведывательные сотни   привозили тревожные вести - монголы перешли Днепр, двинулись на Киев, жгут и грабят  малые города и деревни. Вскоре появились беженцы, которые заполонили улицы Киева,  им  выдавалось оружие,  они становились в строй защитников города.

 

***

Тумены Сабудей-бахатура и Джебе-нойона беспрепятственно достигли Днепра. Дозорные сотни переправились через реку и по возвращению сообщили, что  путь на Киев свободен.      

Сабудей  и Джебе наслаждались июньским вечером, когда лучи заходящего солнца особенно ласковы, когда природа затихает в ожидании ночной прохлады и тишины Джебе укорял Сабудея:

—Нам нельзя медлить. Каждый день  усиливает защитников Киева. Надо срочно переходить Днепр и идти на Киев. 

—Ты прав, но надо послать туда лазутчиков, чтобы знать,  что ждет нас впереди. Ночью, даже твоя стрела не попадет в цель, которую не видно.    Киев такая же цель.   О Киеве мы ничего не знаем, мои разведка доложила, что придется идти по лесам, в которых даже днем темно. 

Приходили на совет темники,  подходили, кланялись и садились на расстеленный войлок. Первым заговорил Сабудей:

—Призвали мы вас, чтобы каждый высказали свои мысли о Киеве. Мы должны решить, покорять его или повернуть домой в Монголию.

Темники потупились. Никто не хотел говорить первым.

—Говорите! — крикнул нетерпеливый Джебе.

Первым встал Аравай, поклонился.

—Я за возвращение в Монголию. Тумены ослаблены. В последней битве мы потеряли очень много нукеров. Монгол и татар, которые начинали поход, осталось мало.  Те, кто присоединился к нам во время похода, хорошие воины, но полностью им довериться нельзя.

Октай зло взглянул на Аравая. Он не мог простить его за то, что русский богатырь до смерти избил его любимца Тургая.

—Когда собака боится, то поджимает хвост. Ты, Аравай, похож на ту собаку.

Аравай вскочил, рука его легла на рукоять меча, но предостерегающий взгляд Сабудея остановил его и усадил на место. Октай погасив в себе ярость, продолжил:

—Мои воины, жаждут побед и богатств, мы пойдем на Киев и покорим его.

Мнения остальных темников разделились поровну. Вопрос оставался нерешенным. Слуги зажгли костры. После долгих споров, решили положиться на мудрые головы своих полководцев.

Сабудей приподнял руку, все сразу смолкли.

—Мы еще подумаем и объявим свое решение.

Принесли кумыс, что немного сгладило противоречия между темниками Джебе и Сабудея. Джебе приподнялся и спросил у Аравая:

—У тебя есть урус, который победил Тургая.

—Да есть, мои нукеры пленили его в степи.

—Покажи его нам.

Аравай вопросительно взглянул на Сабудея, тот согласно кивнул. Привели Подкидыша и Избора. Джебе подозвал Октая, о чем-то с ним переговорил. Темник утвердительно кивал головой  и сразу после разговора ушел, а Джебе обратился к Сабудею:

—Давай устроим поединок по борьбе Бех!

—Но урус не знает правил  нашей борьбы, опять ударит и убьет нашего батыра.

—Пусть борется, как умеет, а если ударит, убьем, — Джебе хитро взглянул на Сабудея.

—Ты  хочешь, чтобы твои борцы первенствовали?

— Урус уже победил нашего батыра.  Он же раб!

—Я согласен, пусть борется, но убивать его не дам.

Джебе подозвал толмача и долго ему что-то объяснял.

В сполохах костров, в центре площадки  Подкидыш и огромного роста монгол. У каждого борца свой судья.  К Подкидышу подошел толмач и  небольшого роста нукер. Он говорил, толмач переводил, Подкидыш кивал головой.  К  монгольскому борцу подошел темник Октай и напутственно шептал ему на ухо.

Судьи борцов подняли руки, давая старт поединку. Борцы пошли друг на друга, грозя захватами. Каждый из них выбирал момент, чтобы провести прием, но это никому  не удавалось.  Монгольский борец изловчился и ударил  Подкидыша в пах. Судья Подкидыша поднял руку, давая сигнал, что нарушены правила, и надо прекращать схватку. Военачальники подняли крик недовольства действиями судьи. Тот оправдывался, что нарушены правила, но вызвал еще большую волну возмущения. Борьба возобновилась. Подкидыш понял, что против него монгол будет бороться без правил. Он стал ждать повторного удара и для этого чуть приоткрылся. Монгольский борец нанес удар, но Подкидыш поймал его руку, потянул на себя. Питаясь вырваться, монгольский борец стал отчаянно упираться, а Подкидыш выпустил его руку. Монгол сделал несколько шагов назад, но удержаться на ногах не сумел, упал. Судья русского богатыря поднял руку, отдавая победу ему, но тут же опустил.  Джебе и темники не признали поражения,  требовали продолжения поединка.

Разъяренный монгольский борец бросился вперед,  а Подкидыш присел и сделал прыжок в сторону и, оказавшись сбоку противника, толкнул его  в плечо. Ноги гиганта заплелись, и он грохнулся на землю. Судья  приподнял  руку, отдавая победу  Подкидышу, но  увидел глаза Джебе, резко опустил ее. Монгольский борец бросался на  противника, но тот уходил и уходил.  Темники криками поддерживали  своего борца, но вскоре силы оставили монгола, он повис на русиче, который приподнял его, бросил на земную твердь. Наступила тишина, монгольский борец приподнялся на четвереньки и рухнул на землю.

Аравай ликовал, а Октай искал пути реванша.

—У тебя есть еще урус, что он может. Аравай замолчал в замешательстве, он не знал ничего об Изборе, а просто позволил ему находиться около Подкидыша.

Аравай повел глазами, толмач, поняв взгляд хозяина, метнулся к Подкидышу.

—Что он умеет, — указав на Избора, спросил толмач.

—Он конюх.

Толмач метнулся к Араваю.

—Пусть тоже борется!  — кричали темники.

—Он умеет укрощать необъезженных лошадей, — выкрутился Аравай.

Послышались недовольные крики, Октай не сдавался.

—Пусть приведут коня из табуна, кричали сторонники Октая.

—Уже ночь! — возражали темники Аравая. Они не хотели уступать, считая, что конник Октая может взять верх. Джебе взглянул на Октая и тот сорвался с места  и скрылся в ночи.

Принесли еще кумыс. Сабудей довольно взглянул на Аравая. Подкидыш подошел к Избору и сказал:

—Похоже, приведут необъезженную лошадь, готовься. Если не сможешь ее укротить, то наши головы могут слететь с плеч.

Привели оседланного низкорослого коня под седлом. Подкидыш и Избор переглянулись. У Избора недоуменно  вырвалось:

—Ты говорил, что приведут необъезженного….

Подкидыш пожал плечами. Подошел толмач и пояснил, что сейчас приведут другого коня, будете биться палками  до тех пор, пока кто-то не окажется на земле.

—Тебе придется хуже, чем мне. Они дадут тебе плохого или  норовистого коня. Плохи наши дела.

—Уже ведут.

Лошадей поставили рядом, на взгляд было трудно понять, что представляет каждый из них. В круг вышел монгол маленького роста. Подкидыш шепнул Избору:

— Беги к вороному.

—Я знаю.

—Как ты определил?

—Я же конюх.

—А ты как понял, что бежать надо к вороному?

—Тот монгол, что будет биться с тобой, все время смотрит на вороного.

Тем временем толмач объяснял правила:

—Каждый из вас побегут к лошадям по команде, кто быстрее, тот выбирает коня. Биться палками до падения на землю.

Избора и монгола поставили рядом. По команде они сорвались с места. Монгол  бежал впереди, и когда он готов был схватить коня под уздцы, лошадь испуганно шарахнулась в сторону, натянув чембур.  Пока монгол решал, что делать, Избор взлетел в седло. Темники наградили Избора довольными выкриками. Противник еще был на земле, когда Избор изготовился к бою и направил коня на противника. Едва тот оказался в седле, Избор ткнул его палкой, как копьем, и сбросил на землю. Темники, ожидавшие длительный бой, разочарованно выдохнули. Аравай, поймав поощрительный взгляд Сабудея, подошел к русским пленникам  и похлопал их по плечам.

—С завтрашнего дня вы будете смотреть за моими скакунами.

Подкидыш дал понять Араваю, что они ничего не поняли. Подошедший толмач пояснил им все.

Обсуждая поединки, темники расходились. Джебе не выразил желания  решать участь похода  на Киев, ушел, буркнув:

—Утром все решим.

 

***

Мария спала плохо. Ощущение того, что Избор находится где-то рядом, не давало ей покоя. Она отгоняла мысли  о нем, но они возвращались к ней, наполняли чувством отторжения и даже ненависти.  Иногда эти мысли отступали невольным грезам, тогда Мария ругала себя, переворачивалась на другой бок и приказывала себе уснуть.

—Не спишь, — спросила Настя  бодрым голосом, — думаешь о Изборе?

Мария сильнее сжала веки и не ответила. Настя села на попоне, продолжила:

—Я тоже не сплю, все думаю, как сообщить Подкидышу, что мы здесь.

Мария продолжала молчать. Настя тронула ее за плечо.

—Я знаю, что ты не спишь. Думаешь об Изборе. Сердце твое его давно простило,  а голова помнит зло.

Мария подскочила, как ужаленная, и  стала бить себя  кулаками по коленям:

—Я ненавижу его, ненавижу!

—Почему тогда не спишь?

Мария  отвернулась и упала лицом вниз, заплакала.

—Перестань выть!  Надо думать, как  бежать отсюда. Если  наши молодцы будут знать, что мы здесь, они быстрее придумают.  Я не могу здесь сидеть, если знаю, что Подкидыш рядом.

—Что мы с тобой можем придумать, сидя в юрте  день и ночь, Мария говорила заплаканным голосом, в котором  не было надежды.

—Давай завтра попытаемся отойти от юрты, Наста не просила, она требовала, — может что-то и получится.

 Девушки проговорили всю ночь до утра, а когда солнце поднялось над горизонтом, пришел посыльный  и увел Марию к Сабудею.

Сабудей и Джебе сидели у шатра, пили кумыс и о чем-то возбужденно спорили. Когда Мария подошла, Джебе, прервал свою речь и недружелюбно взглянул на нее.

Сабудей указал место, куда должна сесть Мария.

—Садись и слушай, потом ответишь на мои вопросы.

Толмач переводил  Сабудея, который велел предсказать, что ждет его тумены  в Киеве.

 Мария подняла глаза на полководца и попросила взглянуть на его ладонь. Сабудей удивился, но руку подал. Мария долго изучала  ее, потом, взглянув в единственный глаз Сабудея, заговорила:

—Я уже говорила, что путь твой длинный, смерть будет ходить рядом, но ты покоришь Киев, но не сейчас. Твое войско не дойдет до Киева. Я вижу много крови и огня, но в Киеве тебе не бывать.

Толмач испуганно переводил, он видел, как вскипал смуглый румянец на щеках Джебе, его глаз начал подрагивать. Сейчас он перестанет себя контролировать и отрубит ему голову.  Сабудей  хорошо знал повадки Джебе и положил руку на его плечо.

—Ты сказала, что я покорю Киев, но не скоро.

—Да стрела твоей судьбы полетит дальше Киева и упадет далеко отсюда.

— Ничего не понимаю…, пробормотал Сабудей, затем помолчал и сказал, — поясни.

—Рядом с тобой я вижу человека, который затмит всех, даже тебя.

—Что ты ее слушаешь? Она хочет спасти Киев. Напускает на тебя непроглядную тьму, чтобы ты испугался и вернул тумены.

—Что ждет Джебе? — Сабудей с интересом смотрел на Марию.

—Он никогда не будет в Киеве. Его стрела скроется во тьме. Сразу после того, как все вы освободитесь от большой силы, которая стоит над вами.

—Она предсказывает смерть потрясателя вселенной Чингисхана. Ее надо убить, скорее убить! — панически закричал Джебе.

—Она не сказала о повелителе ни слова, в Когане  много великих людей.

—Ты ее все время защищаешь, она говорит  то, что ты ей приказал.

Не обращая внимания на крики Джебе, Сабудей указал пальцем на него, спросил:

— Его стрела упадет?

Лицо Джебе напряглось, было видно, что он боится слышать ее ответ.

—Этого я не вижу. Я вижу его среди огня, он потеряет коня.

Джебе всматривался в лицо девушке, пытаясь понять, говорит она правду или кривду, затем повернулся к Сабудею, зашипел:

—Если я не потеряю коня,  я ее зарублю.

—А ты будь подальше от сражений, тогда и конь останется цел, — с усмешкой проронил Сабудей.

—Ты хочешь меня сделать трусом?   Я, Джебе, я стрела, так прозвали меня нукеры, я таким и останусь.

Обиженный и встревоженный полководец  ушел не попрощавшись.

Мария вопросительно взглянула на хозяина юрты. Сабудей  кивком  разрешил ей выйти. Она без спешки шла по лагерю монгольского воинства, смотрела по сторонам, в надежде увидеть Избора или Подкидыша. Рядом шагал толмач и охраняющий ее нукер. В ее голову пришла мысль спросить о них у толмача.

—Недавно был такой шум в лагере, что случилось?

—Урус бился с силачом Тургаем и побил его.

—Какой урус? — будто ничего не зная, спросила девушка.

—Пленник темника Аравая. Очень сильный урус, Батыр! — голос толмача звучал с уважением. Вчера он поборол еще одного монгольского силача. А его друг сбил с коня самого ловкого наездника, темника Октая.

—Где же эти силачи живут?

—Аравай определил их к лошадям.

—А ты можешь нам их показать?

—Кому это нам? — насторожился толмач.

—Это Настя, как можно беззаботнее сказала Мария, — указав на встречающую их подругу.

—Хотите женихов себе подыскать, монголы не нравятся?

—Ты же не монгол и жена твоя не монголка, вот и я хочу своего русского.

—Я татарин. Зовут меня Аглям. Ты знаешь, что моя жена не монголка?

Удивленно вскричал  толмач, затем опасливо огляделся, спросил:

—Что будет с моей семьей и со мной?

—Ты вернешься к своим детям и жене. Они очень ждут тебя, им часто нечего есть. Держись подальше от Джебе.

—Его все боятся больше чем барсов Сабудея.  Я приду к вам вечером, а пока узнаю, где ваши женихи.

Девушки переглянулись, Аглям погрозил им пальцем и весело сказал:

—Я тоже был молодым.

 

***

Аравай приказал позвать толмача Агляма. Когда тот пришел, он повел его к пленникам, которые чистили его лошадей. 

—Скажи им, чтобы хорошо накормили моего скакуна, чтобы завтра он был  готов.

Аглям тянул время, он похлопал по шее жеребца, затем отошел от него и восторженно сказал:

—Всегда хотел иметь хорошего жеребца, но все время приходится передвигаться на верблюде.

—Возьмем Киев, подарю тебе хорошего коня и седло, — усмехнулся темник и зашагал прочь.

—Да продлятся дни твои под благословенным небом, — благодарно поклонился толмач, затем громко, чтобы слышал Аравай, передал его приказ подготовить коня и тихо сказал, — в той юрте есть девушки, хотят вас видеть.

Чтобы избежать лишних вопросов он зашагал прочь.

Подкидыш и Избор переглянулись. На их лицах отразилось недоумение.

—Он так шутит?— улыбнулся  Подкидыш.

Избор молчал, он пытался понять загадочного толмача. В его голову пришла мысль:

—Может, это твои враги  хотят  подтолкнуть  на какие-то действия, а затем отомстить за то, что мы их побили.

—А мы ничего делать не будем, просто понаблюдаем. Может там Настя и Мария?!

—Ты рехнулся с ума, если их захватили, то их здесь давно уже нет.

—Мы же здесь, может и они задержались.

 

***

Утром весь лагерь монгольских войск пришел в движение. На воду реки спускались большие плоты, наводилась переправа через Днепр. Снимались юрты и шатры.  К вечеру  конные тумены уже переправились и уходили на Киев.  Лавина жадных и свирепых нукеров хлынула на землю Руси, оставляя после себя разграбленные и сожженные деревни и малые города, сотни убитых…. В обратном направлении гнали связанных в цепочку пленников. Русская земля наполнялась слезами  и горем  страдала от невосполнимых потерь и утрат.

 Тумены Джебе ворвались в город Новгород Святополков (Святополч). Но их ждала небольшая добыча. Население города ушло в леса, организовали отряды самообороны, которые наносили чувствительные удары по монголам. В городе осталось немного горожан, которые вышли встречать завоевателей, но они не приняли от них подарков, а отняли их. Город Святополч был сожжен до основания. Джебе ехал среди сожженных домов. У его ног еще один покоренный город.  Он остановил коня у церкви, которая одиноко возвышалась над руинами и которую не тронули, возможно, потому, что на ней не было золотого купола….

Песню стрелы, Джебе знал с детства и считался непревзойденным стрелком, из-за этого  его даже стали звать Джебе-стрела.

Стрела, выпущенная неумелой рукой, не попала в наездника, а вонзилась в сердце его коня, который сначала пал на колени и замертво завалился на бок. Джебе едва успел выдернуть ногу из стремени и соскочить на землю. Одни телохранители закрыли его щитами,  другие бросились на поиски стрелка.

Полководцу подвели другого коня, а он вспомнил гадания Марии и направился  к Сабудею. Он вошел в шатер, молча,  бросил плеть, и также молча, насупившись, сел на войлок.

—Что случилось? — спросил Сабудей и, не дождавшись ответа, продолжил, — коня потерял?

Джебе вскочил и визгливо крикнул:

—Где твоя шаманка? Это она сделала так, что я потерял коня. Мне сказали, что русские колдуны могут все. Ей надо отрубить голову, она уничтожит нас.

—Если бы она могла, то давно бы нас убила или превратила в ослов и верблюдов.

—Ты ее опять защищаешь.

—Джебе, я не верю своим глазам и ушам.  Ты боишься? — единственный глаз Сабудея сверкал, а голос не стал слушаться хозяина, торжествовал.

—Я потерял коня, который много раз   уносил меня от смерти, а ты радуешься.

—Наши шаманы  сказали нам, что путь на Киев открыт, но они же не раз говорили, что потерять коня—это не только беда, но и плохое предзнаменование. В городе Святополка, мы не только не взяли добычи, а еще потеряли немало своих воинов. Предсказания русской шаманки подтверждаются. Она не только спасает Киев, но и нас с тобой. Уходим в Монголию.

Джебе молчал, но по выражению его лица было ясно, он согласен.

После долгой паузы он спросил у Сабудея:

—Как поступишь с колдуньей?

—Возьмем с собой, она нам предскажет наш путь. Зачем ее терять?

—Шаманка-уруска  может …, — Джебе не договорил, голос Сабудея звучал твердо:

—Повторяю, если бы она могла, то мы  бы с тобой блеяли баранами,  а то и сняла  бы с нас шкуры.

—Отпусти ее, она может навести на нас порчу.

—Ты раньше настаивал отрубить ей голову, теперь просишь отпустить. Я не пойму тебя.

—Шаманы говорят, что если русскую колдунью убить, то ее дух будет преследовать нас всю жизнь, пока не прикончит.

Сабудей хлопнул в ладоши, появился страж.

—Приведите Марию.

 

***

Подкидыш и Избор, гремя цепями, уселись в тени кустарника. Им была хорошо видна юрта, указанная толмачом. К ней бегом приблизились два нукера и через  некоторое время из нее вышли Настя и Мария. Подкидыш вскочил, Избор успел его придержать.

—Успокойся, не рви цепи.

—Ты что не видишь Марию и Настю?

—Вижу, но я знаю  о них, еще с того времени, когда ты дрался с Тургаем.

—Молчал и даже обманывал меня: «Ты рехнулся с ума, если их захватили, то их здесь давно уже нет».

—Я же знаю тебя, ты бы бросился на их выручку и погубил бы всех.

—Куда Марию повели? — обеспокоился  Подкидыш.

—Её уже несколько раз уводили,  но каждый раз она возвращалась.

—Ты все знал и молчал?

—Да, молчал, чтобы найти путь к спасению.

—Я приготовил четыре седла, припрятал два меча, лошади есть. Осталось только освободиться от оков и придумать, как увезти девчонок. Везде стоят сторожа.

—Оковы я порву, стражу передушу….

—Успокойся! Ты можешь все испортить.

 

***

Каждое утро в храмах Киева проходили молебны об избавлении Руси от страшного ворога. Колокола церквей били в набат, призывая народ к борьбе. В войско приходили и приходили люди, бросив соху и свои ремесла….

 

***

Мария, проходя под откидным пологом шатра, чувствовала, что наступает решающая минута. Она понимала, овладеть  волей полководцев она не сможет. Перед ней были люди, которые волей и умением управляют другими,  они привыкли покорять.

—Многих тебе дней под благословенным небом, повелитель, — Мария опустилась на колени и подняла свои черные глаза на Сабудея. Он выдержал взгляд, не опустил ресницы.

Вдруг Сабудей прислушался,  его глаз беспокойно остановился на Марии.  Он не мог понять приходящего откуда-то сверху, ослабленного расстоянием,  звука, который тревожил, овладевал всем его существом.

Джебе вскочил и выбежал из шатра, а затем вбежал в него и затравленно спросил у Марии.

—Что это?

Толмач с трепетом перевел. Мария отвечать не спешила, наслаждаясь колокольным звоном, который привел в ужас Джебе.

—Это бьют колокола города Киева. Они зовут народ к оружию и сообщают нашему Богу, что  жители города просят победы или смерти.

Наконец колокола смолкли, и еще некоторое время сохранялась тишина, которую прервал Сабудей:

—До Киева два конных перехода. Как может дойти сюда их звон?

—Наверное, ему помогает наш Бог, чтобы созвать на битву много воинов.

Сабудей и Джебе переглянулись. Они без слов поняли, что взять Киев буде нелегко. Чтобы изменить разговор, Сабудей обратился к Марии:

—Джебе просит тебя отпустить, — полководец сделал паузу, — а я хочу, чтобы ты последовала  за нами, к Золотой юрте. Что на это скажешь?

Толмач, не ожидавший такого поворота событий, задержал  перевод, чем вызвал недобрый взгляд Сабудея.

Мария сдерживая нахлынувшее волнение, помолчала, затем взглянув на полководца чернотой своих глаз, ответила:

—Отпусти, повелитель! Вдали от родных мест, я потеряю свой дар.

Мария опять поклонилась. Затем, перевела свой  взор и устремила  его в глаза Джебе, которые попытались уйти, но заворожено отвечали и покорялись.

—Отпусти ее, — Джебе, наконец, опустил глаза. Я дам ей коня, пусть уходит.

Сабудей некоторое время боролся  с собой, но, вспомнив ее недавний взгляд, подумал: «Ею управлять нельзя, ей можно только подчиниться, пусть уходит и уводит духов своих».

—Уходи и забери свою рабыню, — твердо сказал он, — тебе дадут охранную грамоту.

Джебе не скрывал своей радости.

—Я дам тебе коня….

 

***

Подкидыш, иди сюда, смотри! — почти кричал Избор.

—Что ты там увидел, что нетерпеливый такой?

—Похоже, Мария свободна!

Эти слова подбросили Подкидыша и заставили бежать его к Избору.

—Где ты ее видишь? Почему ты думаешь, что она свободна?

—Смотри, она идет без охраны! — Избор для верности показал на девушку.

—Это хорошо! Если они уйдут, уйдем и мы, — обрадовано выпалил Подкидыш.

—Мария свободна, а Настя? — охладил пыл друга Избор.

Мария тем временем вошла в юрту и, спустя немного времени, вышли с Настей. Им подвели оседланных лошадей.

Увидев, что Насте также дали лошадь, Подкидыш скис.

—Что с тобой? — не понял Избор.

—Чем они заслужили такой почет?

—Ты радуйся, что они живы и свободны, а что было узнаем.

Мария и Настя направили лошадей к  тому месту, где цепями прикованы их возлюбленные. Это был знак, что они уходят. Настя не выдержала и громко сказала:

—Мы идем в Киев.

Лошади перешли на рысь. Девушки еще раз оглянулись и скрылись за деревьями.

—Сегодня уходим? — Избор вопросительно взглянул на друга.

—Уходим! — твердо подтвердил Подкидыш.

—Сможешь разорвать цепи?

—Я их зубами перегрызу.

—Как стемнеет, начинай рвать.

Ночь в лесу наступала быстро.  Подкидыш  тужился над цепями. Если длинная цепь поддалась сравнительно легко, а звенья цепи, связывающие ноги, разорвать не удавалось.

—Иди сюда, — хрипел от натуги Подкидыш.

—Если ты не порвешь, то мы не сможем сидеть в седлах, а это значит, что нас быстро догонят.

—Я это без тебя знаю. Лучше думай, как мне помочь.

—Я сейчас! — Избор метнулся к припрятанному копью,— иди сюда к коновязи.

Когда Подкидыш подошел,  он скомандовал ему:

—Обматывай цепь вокруг бревнышка.

Через мгновение он сделал петлю из цепи, всунул туда древко копья, стал крутить. Вскоре послышался щелчок разрываемого железа.  Нукер, охраняющий их, встревожился, подошел к ограде.  Он всматривался в темноту.  Избор метнул копье, нукер безмолвно опустился на землю.  Второго монгола, отошедшего по нужде, поглотила темнота вечной ночи. Через время, нужное для того, чтобы оседлать лошадей, друзья покинули лагерь монгол.

Аравай и десяток ого охранников подошли к загородке, где содержались его лошади и пленники и с ужасом увидел, охрана мертва, а его любимый конь похищен пленниками.

—Найти! Догнать!  Привести их ко мне, я сдеру с них кожу, — кричал темник, но уже понял, что ночь и лес надежно скрыли беглецов.

До Киева оставалось два конных перехода, но утреннее солнце, поднимающееся над лесом,  смотрело, как монголы седлают лошадей. Их путь лежал в другую сторону от стольного города Руси.

Они еще попробовали покорить волжских булгар, но после жестокого поражения повернули в Монголию.

 

***

Мария и Настя, покинув лагерь монгол, углублялись в лес. Пока светило солнце, они уверенно выдерживали направление движения. С последними лучами солнца появились страхи. Темнота ночи заполнила не только лес, но и души девушек. Остановиться боялись.  Томительная ночь не хотела заканчиваться, пугала шорохами и криками ночных птиц.

—Надо было как-то сообщить Избору и Подкидышу, что уходим.

—Они знают, что мы свободны, — эхом отозвалась Мария на слова подруги.

—Надо было подождать, пока они сбегут.

—Надо было подождать, пока Сабудей передумает нас отпускать, — раздраженно ответила подруге Мария.

—Мы никогда не выйдем из этого страшного леса.

—Выйдем! — оборвала стенания Насти Мария.

Настя обиженно замолчала.

Наконец, проглянувшее  через кроны деревьев небо, побелело. Наступал новый день. Мария стала искать лужайку, чтобы на ней могли пастись лошади, но тут же вернулась.

— Веди своего коня за мной, —  приказала она Насте и, взяв под уздцы своего, пошла между деревьями.

Впереди блеснула гладь воды. Вскоре они стояли на берегу Днепра.

—Теперь мы не заплутаем! — радостно сообщила Мария.

Она привязала лошадь так, чтобы она могла пастись, не  раздеваясь, бросилась  в воду. Настя последовала за ней.

—Боже! Какое счастье, вода! Вода!

Прибрежный лес огласился  смехом и счастливыми  криками. Струи воды уносили страхи и всю скверну недавнего бытия, они придавали силы, ласкали, звали в будущее.

Когда девушки пришли в Киев, город еще не знал, что беда прошла стороной, что монголы ушли и потому встретил девушек, хмурыми лицами, суетой и тревогой.   Куда направить лошадей, к кому обратиться, если они в этом городе впервые? Мария в своем уже далеком детстве была здесь, но все стерто в памяти.  Летняя погода позволяла пребывать  на природе, но все больше хотелось есть. Настя, уныло подшучивала над Марией:

—Ты же цыганка, выпроси поесть или погадай, чтобы позолотили ручку.

Мария молчала, но взгляд ее скользил  по лицам людей. Вдруг она, спрыгнув с лошади, пошла к повозкам.

Настя с интересом следила за ней, пока не поняла, что Мария спешит к  цыганской семье. Цыганчата, измазанные в пыли и грязи, сидели около отца, их мать держала молодую женщину за руку, видимо гадала.  Мария подошла к цыганке  и, подождав, пока она закончит гадание, о чем-то ее спросила. Разговор продлился недолго, Мария вернулась к Насте. 

—Едем в табор.

 

***

 Пришел день, когда тревожный, притихший  в ожидании беды, Киев вдруг возликовал в своей безудержной радости. «Монгол ушел! Монгол ушел! Монгол ушел! Люди  обнимали друг друга, кузнецы и оружейники устало опустили руки. Родители обнимали и целовали  детей. В церквах и храмах священники служили благодарственные молебны, возносили хвалу Богу. Радостные лица были повсюду. Князь Смоленский Владимир Рюрикович, пришедший с малой дружиной с Днепра, принимал во дворце бояр и прочий знатный люд Киева. Они принесли прошение горожан сесть на киевский престол и били челом в этом.

—Ты не бежал с поля брани, а исполчился и дал отпор безбожникам, сказали они, — Ты не бросил Киев и не увел дружину в  свой в Смоленск, а стал здесь, чтобы защитить нас. Прими любовь нашу и город наш.

Владимир Рюрикович вышел на крыльцо дворца  к большому скоплению народа Киева, поклонился ему:

—Народ славного, стольного города Киева! Я принимаю ваше предложение и даю обещание быть  надежным вашим защитником, обещаю, что не дам на поругание народ и земли Киева.

Князь поклонился народу в пояс. Торжественный звон колоколов заполнил город, и казалось, поднимался к самим небесам.  Народ, в знак согласия и покорности, опустился  на колени.

Прием ближних бояр не заставил долго ждать. Сановные люди приходили важно, приводили своих жен. Свет от сотен свечей заливал зал. Столы ломились от яств. Поднимались чаши с вином и медами, звучали здравицы и пожелания.  Глаза князя встретились с  взором Варвары….

В ночной тишине, дома Саввы Свирского Василь Злой  стал укорять жену:

—Ты вела себя недостойно, ты едва ли не вешалась на князя.

—Давай все решим сейчас и навсегда. Не люб ты мне, не люб. С этим я ничего поделать не могу. Между нами нет ничего, что бы связывало нас….

—А будущий ребенок! — перебил ее муж.

—Ребенок не твой, а Избора….

—Но ты же говорила, что он тебя только спас! — с надеждой  жить вместе, прощал Варвару Василь.

—Все было не так, как говорила, я поехала к нему, там все и случилось. Спас он не меня, а Марию. 

Василь застонал, отвернулся и глухо сказал:

—Он получил свое, я убил его, там, в половецкой степи.

Длинная томительная тишина повисла между ними. Варвара встала и подошла к мужу.

—Как не соединяй разбитый горшок, целым он не будет. Уезжай.

—Прощай….

Василь Злой  решил ехать в деревню к смердам, но за городом ему преградила путь цыганка….

 

***

Цыганский табор располагался за городом у Днепра. Летний день  начинался жарой. Брички разбросаны там и сям. Цыганки неохотно собирались в город  для добычи съестных припасов. Они  лениво ругались с мужьями, которые прятались в тень шатров и деревьев.

—Пойду лошадей купать, — не выдержав нападок жены, кричал цыган,— а то  баба, будто назойливая муха, не отстанет. 

Мальчишки, чтобы избежать похода в город, старались исчезнуть с глаз матерей и убежать купаться в прохладных водах реки.  У девочек такой возможности нет, они первые помощники матерей. 

Вдруг табор, на малое время, забыл о своих делах, его внимание привлекли лошади, на которых приехали две девушки.  Мужчины с завистью провожали всадниц, а у конокрадов учащенно забились сердца.

Мария спросила:

—Как найти вожака табора?

—Там, в тени деревьев, у самой воды,— ответила старуха, пытливо разглядывая гостей.

Выслушав Марию, вожак  приказал позвать шувани.* Старуха с всклокоченными волосами, цепким взглядом черных глаз, ощупала взглядом девушек. Их взгляды встретились.

—Я знала твою мать, она была сильная шувани, но не смогла она спасти  многих из своего табора  и погибла сама. Тебя послал Бог, чтобы ты спасла город Киев и много, много людей, но об этом никто не узнает и не поверит. Ты несчастна в любви своей.  Брат твой здесь, в таборе.

—Мой брат нашелся? Кто теперь он?— вырвалось у Марии.

—Василь Злой.

—Он боярин и мой хозяин.

—И твой брат.

—Я должна была это почувствовать!

—Не всегда духи открывают свои тайны даже для шувани.

—В имении ходили слухи, что он сын боярина и холопки, которая жила в его имении.

—Нет! Эта женщина приютила его, а  бездетный боярин воспитывал Василя, как сына и  перед смертью отдал ему все свое имущество и земли.

—Как Василя увидеть? — с некоторым страхом спросила Мария.

—Сейчас придет, я позвала его. Он обо всем знает.

Василь Злой подходил, пряча растерянный взгляд. Осанка боярина покинула его. Он поклонился Марии и тихо заговорил:

—Прости меня, Мария, за то, что я считал себя высоким и важным, был жестоким и даже беспощадным. Мой грех перед тобой и Богом неискупим. Я  несколько раз  пытался убить Избора  и убил его в половецкой степи, убил, как тать, напал со спины.  Меня уважал князь Киевский, в друзьях ходили многие бояре и купцы, но вдруг оказалось, что я простой цыган.

—Грех на тебе есть и большой, но не смертельный. Избор жив, — Мария глубоко вздохнула и опустила ресницы.

Василь широко раскрыл глаза, сил ему хватило только на то, чтобы прошептать:

—Слава Богу.

Шувани тихонько покинула их и позвала к себе Настю, а Мария долго рассказывала о своих невольных приключениях.  Когда ее невесёлый рассказ подошел к концу, Василь стал еще меньше ростом, тихо говорил:

—Во многом я виноват, мне трудно вымолить прощение, я желал смерти  Избору из-за любви к Варваре, но это не спасло мою семью, она ушла к князю Смоленскому.  Я обещаю тебе, что найду Избора и приведу его к тебе, а там решайте сами, как быть.

—Когда мы уходили от монгол, они были еще закованы в цепях. Мы дали им знать, что уходим. Я знаю, их не увели с собой монголы, я видела их во сне, они свободны.

—Я поеду в Киев и все узнаю и найду их.

—С Избором его друг, Подкидыш, а со мной его невеста, Настя. Не забудь об этом.

 

***

Небо, решившее было всплакнуть, разогнало тучи, а вечерняя заря окрасила небо в яркий багрянец. Летний вечер будто прислушивался к  счастью жителей Киева и старался не нарушать  их радостного настроения даже легким дуновением ветра.

Избор и Подкидыш ехали по городу,  их радость избавления от плена уже перешла в желание поесть и отдохнуть.

—Мне надоели зеленые ягоды леса, надо бы подкрепиться, хлебушка бы достать, живот подозрительно урчит, — жаловался Подкидыш.

—Придется продать лошадей, — невесело отозвался Избор.

—Лошадей жалко, поедем к Саве Свирскому, там и подкрепимся, может, возьмет работниками.

—Мы не можем туда ехать, ты забыл, что там могут быть Василь и Матвей.

—Я туда поеду  и съем их, — зло усмехнулся Подкидыш.

—Нет, так поступать нельзя, сначала надо найти их, а потом думать, что с ними делать.

—Я хочу жрать, а не думать.

—Поедем вдоль дворов, может, найдем работу, —  сказал Избор и повернул коня к домам.

—Какая работа, вечер уже, — запротестовал Подкидыш.

Избор, не обращая внимания на друга, ехал впереди. Вдруг  тот засипел:

—Стой, Избор! Смотри!

—Что ты еще увидел?

—Смотри, вон Матвей с дружками. С ним Блаженный!

Избор взглянул в то направление, куда показывал Подкидыш. Впереди ехали три всадника, они явно направлялись выезжать из города. Друзья придержали лошадей.

—Что делать будем? 

—Я их убью! — горячился Подкидыш.

—Не спеши. Надо подумать, как с ними поступить?

В это время Матвей оглянулся, стало ясно, что застать врасплох их не удастся. Более того, тройка всадников развернула лошадей и направила их навстречу друзьям.

—Выжили! Говорил я Василю, что надо вернуться и добить, не послушался, понадеялся на монгол! — Матвей не скрывал ненависти.

—Все  по-воровски из-за угла нападаешь! — Подкидыш вытащил из ножен кривой монгольский меч. Избор последовал его примеру.

—Подождите с мечами, давайте говорить, — попросил Блаженный, не вынимая меча.

—О чем  говорить? Ты и Матвей  пытались дважды убить нас. Ты хочешь оставить возможность повторить попытку еще раз?

—Хватит крови, мы уезжаем навсегда к бродникам, — выехал вперед Блаженный.

—Ты уезжай, а с Матвеем буду биться, — упорствовал Подкидыш, я должен отдать должок.

—Где  Василь Злой? — жестко спросил Избор.

—Зачем тебе он? Вам не за что спорить и биться. Варвара живет у нового князя Киевского Владимира Рюриковича, — Матвей сделал паузу, — а Василь ушел, куда глаза глядят.

Новость  ударила, как гром среди ясного неба. Избор подался вперед, пытаясь понять, что в словах Матвея, правда или кривда.

—Сомневаешься? Спроси у любого горожанина! Все так и есть! — невесело усмехнулся Матвей и добавил,— нам с тобой, Подкидыш, тоже нечего делить. Настю увели монголы. Где она и что с ней, знает только Бог.

—Напрасно ты так думаешь! Варвара и Настя ушли от  монгол  и возможно в Киеве.

—Я рад за девушек. Опечалятся, если я тебя, Подкидыш, убью.

Матвей оголил меч.

—Уходите! И держите слово свое.

Избор бросил в ножны меч. Подкидыш  смотрел на друга, будто спрашивал: «Ты с ума сошёл?»

—Пусть уходят! — более жестко повторил Избор.

—Мы уходим к бродникам, и никогда наши стежки-дорожки не пересекутся, — заверил друзей Блаженный.

Тройка всадников стала удаляться, но один из них вернулся к Избору.

—Вы меня не знаете, я Корней.  Я обещаю, что они не причинят вам зла.

Корней бросил мешочек, Избор поймал его на лету.

—Зачем ты помешал расправиться с ним! — набросился на друга Подкидыш.

—Если бы та дрался оглоблей, то победил бы точно. Они владеет мечом не хуже тебя. В полоне ты мало ел и потому слаб. Кто с кем расправился бы, знает только Бог. Я не захотел потерять друга.

Опустившаяся ночь навсегда разделила и примирила этих людей.

 

***

Оставленный Корнеем  мешочек с деньгами,  поднял настроение, а  утро принесло новые мысли о дальнейшем житие-бытие.

—Я хочу вступить в дружину князя Владимира Рюриковича, — высказав такую мысль, Подкидыш хитро смотрел на друга.

—Там без тебя дружинников хватает, —  усмехнулся Избор и добавил, — тоже мне будущий боярин выискался.

—Если не в дружину, то в войско, там тоже есть дают.

—Ты правильно думаешь, но как это сделать?

—Я знаю!

—Что ты знаешь? — Избор насмешливо глянул на Подкидыша.

—Не смейся надо мною! Я знаю!

—Поделись!

—Мы пойдем к Савве Свирскому, он поможет.

—Я не пойду туда! — запротестовал Избор.

—Ты боишься Варвары! Так ее там нет.  Она у князя.

—Я ее не боюсь!

—Не хочешь идти? Пойду сам! — упорствовал Подкидыш.

—Иди!

—Избор, ты обиделся? Идем вдвоем, там есть сестра Варвары, Ольга. Как она на тебя смотрела?  Я даже позавидовал тебе!

—Ты перестанешь завидовать, как только я об этом расскажу Насте, — Избор спрятал свой взгляд, полный дружеской издевки.

—Ты думаешь, что  Настя тебе поверит? Она знает, что ты ненадежный человек, а Мария подтвердит! — торжествовал Подкидыш.

—Побил бы тебя, да ты слишком большой, как тебя Настя терпит?

—С удовольствием! — прыснул от смеха Подкидыш и сказал серьёзно, — идем к Савве Свирскому.

Савва Свирский принял их, пригласил в дом. Он помнил слова Варвары о том, что Избор  спас ее от монгол.

—Проходите в горницу, садитесь за стол! — радушно приглашал гостей боярин.

Избор и Подкидыш, не ожидавшие такого приема, мялись, оставаясь у самой входной двери. Боярин подтолкнул их к столу и крикнул:

—Ольга принимай гостей. Она появилась из боковой светлицы и от неожиданности попятилась назад, ее глаза удивленно раскрылись.

—Избор…, — Ольга никак не могла справиться с собой.

—Что застыла? Накрывай стол! — Савва удивленно смотрел на дочь, — учись, скоро будешь мужа яствами ублажать.

Избор и Подкидыш, наконец, заняли места за столом.  Ольга засуетилась, но ее движения были неуверенными и даже неточными. Она ставила блюда на стол, затем убирала их и вновь ставила, руки ее иногда вздрагивали.

—Милости просим, гости дорогие, откушайте угощений.

Савва разлил горилку по чашам.

—Сначала я хочу поблагодарить  Избора за то, что он спас мою дочь, Варвару, от монгол.

Подкидыш и Избор переглянулись, они не понимали о чем идет речь, но перечить хозяину не стали.

—Я чем смогу, тем помогу вам, — продолжил Савва.

—Вернулись с похода, слава Богу, живыми, а теперь некуда голову приклонить. Хотим просить вас замолвить словечко, чтобы нас приняли в войско князя Владимира Рюриковича.

—Расскажите, что приключилось, что почти все войско осталось в половецкой степи?

Избор и Подкидыш долго рассказывали о злоключениях войска и его гибели.

—Что же произошло? Все ждали, что придут монголы, а они вдруг отвернули и ушли? — Савва недоуменно развел руками.

—Никто ничего не знает. Им оставался один шаг, чтобы взять Киев, а они, вопреки всему, ушли, — подтвердил сомнения Саввы Избор.

—Я все сделаю, чтобы вас взяли в дружину князя, — Савва говорил убедительно, — но надо немного подождать. На седмицу я отдаю замуж свою дочь Ольгу.

Утром, начались приготовления к свадьбе, но Ольга все время пыталась остаться наедине с Избором, но это ей никак не удавалось.  Подкидыш не преминул возможности подначить друга:

—Я сейчас уйду, и она тебя проглотит.

К вечеру пришел Василь Злой. Он вошел в горницу, увидев Избора и Подкидыша, решительно шагнул к ним.

—Слава Богу, вы живы, я не принял грех на свою душу….

—Когда заносил меч над нашими жизнями, Бога не вспоминал, — перебил его Избор.

—Да, я хотел убить вас, но Господь хранил вас от смерти, а меня от  греха. Я, наконец, понял, что все причины не в тебе, Избор, а в моей жене. Мы с тобой бьемся за Киев, мы желаем смерти друг друга, а моя жена теперь княгиня. Ей нет дела до наших чувств и жизней наших. Я приехал к вам не с местью и желанием убить, и не как боярин, а как простой цыган.

Изумление на лицах Подкидыша и Избора, наконец, перешло в слова:

—Какой еще цыган?

—Ты цыган?

Да, я цыган! И приехал сюда, чтобы сообщить радостную весть! Мария и Настя живы, они в таборе цыганском ждут вас.

Подкидыш вскочил и издал нечто подобное звериному рыку, а Избор встал со своего  места и тут же сел. Заметив его невеселое выражение лица, Василь спросил:

—Ты не рад? Тебе хочется отомстить мне за все?

—Нет, я не могу представить  встречи с Марией.

Подкидыш уже справился с собой.

—Они далеко? Едем.

Ольга слушала разговор, слезы катились по ее щекам. Она все время молилась Богу, чтобы он сохранил любимого, лелеяла свою мечту-надежду. Сердце толкало ее, заставляло  броситься на грудь Избора, остановить его. Первый шаг к любимому человеку сделан,  но сестра Надежда обняла ее, удерживая от безрассудного поступка. Ольга уже поняла безутешность своего положения, но вопреки всему шептала:

—Я никому его не отдам! Он будет мой! Он будет мой!

 

 

 

 

 

***

Три всадника рысью подъезжали к табору. Настя, заметив их, бросилась к Подкидышу, а Мария медленно пошла навстречу Избору….

 

Пояснения к тексту.

 

Холоп - дворовый работник.

Смерд -  человек, работающий на земле, возделывающий продукты питания.

Хорезм Государство в средней Азии, завоеванное и уничтоженное монголами.

Чингисхан или Чингиз-хан - завоеватель Китая, Вьетнама, Хорезма.

Сабудей - бахатур или Сабудай -  монгольский полководец - завоеватель Хорезма и Руси.

Джебе - найон - монгольский полководец - завоеватель Китая и Хорезма, за стремительность прозван стрелой.

Шувани -  главная гадалка цыганского табора, рода.

Исполчился - организовал оборону, контрактовал.

Половцы, (кипчаки) - кочевые племена, живущие  на юге нынешней России  между Волгой и Доном. После бегства хана Котяна в Венгрию, часть его народа последовала за ним,  остальные  рассеяны.

Хан Котян - хан половцев, после разгрома монголами половецкого и русского войск, бежал с сыновьями в Венгрию, в последствии погиб.

Бродники - беглый бродячий люд,  не имевший государственности, промышлявший охраной или ограбление  караванов.  Они контролировали броды: на Волге и Дону. Некоторые ученые считают, что это зачатки казачества.