Осакский океанариум — один из самых больших аквариумов страны размещал в себе рыб, млекопитающих, птиц, беспозвоночных, которые в естественной природе населяют Тихоокеанский регион. Кого здесь только нет: огромные китовые акулы, скаты, осьминоги, медузы, дельфины, морские котики и другие животные. В основе концепции океанариума японцами была заложена теория Геи, согласно которой все организмы и их неорганическое окружение на Земле тесно переплетены между собой, создавая единую самоуправляемую систему.

Путешествие в глубины Тихого океана Мари и Генрих начали с самого верхнего, восьмого этажа. Они поднялись на крышу здания на эскалаторе и потихоньку стали спускаться вниз по спиральным лестницам, разглядывая через толстое стекло аквариумов обитателей океана. Взявшись за руки, бродили среди необыкновенных глубинных красот, ощущая себя в полной гармонии друг с другом.

— Мари, ты знаешь, как называются гармоничные люди в Японии? — спросил Генрих.

— Кокю!

— Почти, но не совсем, — улыбнулся Генрих. — «А-ун но кокю» будет правильнее. Это когда двое дышат, как одно. Я себя сейчас ощущаю именно в таком состоянии, а ты?

— Я тоже, — провела рукой по каштановым волосам Генриха Мари. — Мне хорошо с тобой. Спокойно. Мы с тобой не спали этой ночью, и даже не хочется.

— Повторим?

— Вечером посмотрим, — засмеялась Мари. — Если силы останутся. А что ты делал, когда я ушла от тебя?

— Слушал новости. Лучше бы и не включал телевизор. Новости чуть не испортили всё то хорошее, что было «до».

— В России происходит что-то ужасное? — поинтересовалась Мари.

— Скорее, в мире. Смотри! — махнул рукой в сторону Генрих.

За стеклом аквариума медленно показалась голова самой крупной акулы в мире. Огромная рыбина с толстым мощным телом, тупым рылом и мелкими глазками медленно плыла, показывая всю свою природную красоту. — Хороша! При этом — крайне апатичное животное. Средняя скорость передвижения около пяти километров в час.

— Это китовая акула? — с сомнением спросила Мари.

— Да. Настоящий путешественник. Мигрирует на протяжении всей своей жизни и — ни разу не охотник.

— Как это? — не поняла Мари. — При таких размерах она должна быть хищной!

— А вот и нет. Питается китовая акула планктоном, она его выцеживает из воды. Бывает, съест мелкую рыбёшку, если эта рыбёшка сама ей в пасть заплывёт. Все её жертвы случайны. Большой и хрупкий организм, вымирающий, и его легко может погубить самый малый организм. Большую систему может нарушить мельчайший инородный элемент. Биология может полностью объяснить жизнь всего живого на земле — от лабораторных опытов по превращению неживого в живое и обратно, до тончайших эстетических и социологических обобщений.

— Генрих! Ты всё время думаешь о работе… Почему?

— Работа — моя жизнь и плата за семейное счастье. Я во всём ищу истину, ищу до последнего, бывает, нахожу. Нудный человек для семейного гнёздышка. Ни одна женщина не выдержит.

— Я бы попробовала. Шучу, — улыбнулась Мари. — Ты слишком строг к себе. Я в тебе увидела доброго, нежного, романтичного, весёлого и при этом очень ранимого мужчину. Пойдём в интерактивный зал, он на первом этаже, там живут обитатели океанического дна.

У открытого бассейна стояли мужчины, женщины и много детишек, все они опускали руки в воду, многие смеялись. Мари тоже подошла к перилам и заглянула вниз.  Под небольшим слоем воды расположились морские обитатели, с которыми можно было взаимодействовать напрямую. Перед ними переливались маленькие разноцветные цветочки с длинными лепестками. Мари закатала рукав кофточки и опустила руку в тёплую, приятную воду, дотронувшись пальчиком до маленькой актинии. Актиния, почувствовав прикосновение, тут же закрыла лепестки, став ещё меньше. Какой-то мальчишка, стоявший рядом с Мари, выловил рака и тряс его так, что Мари стало жалко морского обитателя.

— Малыш! Отпусти его. Он живой…

Генрих всё больше и больше испытывал нежность к этой девушке. На миг у него мелькнула мысль, что он, наверное, связал бы свою жизнь с ней. Она напоминала большого ребёнка с чистой душой.

А потом они смотрели на скатов, которые плавали под ладонями вместе с маленькими акулами, и это вызывало странную смесь восторга и ужаса. Бродили среди всей этой красоты больше трёх часов, и у них оставалось совсем немного времени для ознакомления с городом.

После океанариума Мари с Генрихом прошлись к реке Дотомбори, где находился знаменитый полукруглый мост знакомств — Эбис. Слившись в поцелуе, Мари незаметно для Генриха сделала селфи и быстренько отправила снимок подруге, потом они посмотрели здание театра «Кабуки» и прошлись параллельно искусственному каналу Дотомбори на одноимённую улицу, знаменитую своими гигантскими, пёстрыми муляжами крабов, креветок и кальмаров, зазывающих зайти в тот или иной ресторан. На лайнер вернулись, едва успев к отходу корабля.

За ужином путешественники делились впечатлениями. Мрачноватый Анри очаровался светлым павильоном пяти мудростей и сокровищницей в буддистском храме Ситэннодзи.

Галина осталась полной восторгов от пребывания в «Башне до неба», делясь ими с Кацем.

— Семён! Зря вы не поехали с нами, вам бы очень понравилась экскурсия.

— Я вас умоляю, Галочка, — хотите быть ближе к Богу? Господь, конечно, доставляет пропитание всякой птице небесной, но не прямо в гнездо. Заслужить надобно. Петро, а как вам башня?

— Я там не был, — отмахнулся Петро. — Рядом в забегаловке подают отменное пиво, да и чего я там не видел на этой башне? Галюня хотела на высоту птичьего полёта, ну и нехай ползает по этой каланче.

— Ты ничего не понимаешь, — кипятилась Галина. — На эту башню надо смотреть с библейским смыслом. Именно там, — мечтательно закатила глаза Галина, — Бог спускается к каждому человеку в виде энергии Света и Любви, а тебе только бы выпить!

— А я поехал отдыхать, а не по развалинам лазить, — отмахнулся Петро. — Заканчивай ужин, пошли в бар.

— Самые святые люди — пьющие, — улыбнулся Кац. — Отвечу вам словами Иоанна Златоуста: «Не вино худо — неумеренность порочна; вино есть дар Божий, а неумеренность — изобретение дьявола», а заодно и притчу расскажу. Жил-был один монах. Пил каждый день, а выпив, становился причиной скандалов с паломниками. До драк, бывало, доходило. И когда он умер, верующие поспешили к старцу Ануфрию Святородцу поделиться радостью, что, мол, проблема отпала сама собой. Ануфрий ответил, что знает о смерти монаха и видел, как всё ангельское войско пришло забирать его душу. Паломники растерялись, ничего не понимают. А Ануфрий сказал им: «Поили того монаха с младенчества вином, в такой семье уродился. Вырос он и сразу к алкоголю пристрастился. Семья у него не складывалась. Подался в монахи. И один старец определил ему правило: совершать поклоны и творить молитвы ко Пресвятой Богородице с просьбой сократить количество алкоголя на одну рюмку. После года борьбы и покаяния ему удалось снизить меру выпивки с двадцати рюмок до девятнадцати в день. Борьба продолжалась всю его жизнь. И за все годы он достиг уровня двух-трёх рюмок в день. Люди годами видели лишь монаха-пьяницу да скандалиста, а Бог видел, как сражается воин с большим рвением и усердием на преодоление страсти.

— Вот! — расправил грудь Петро. — Ещё неизвестно, кто из нас ближе к Богу. Официант! Графинчик беленькой, пожалуйста.

Посмеявшись со всеми Мари и Генрих быстро закончили трапезу и ушли любоваться океанскими просторами с верхней палубы.

— Генрих! Спасибо за книгу. С удовольствием читаю. Интересный, запутанный сюжет, но мрачновато, зато полностью окунулась в жизнь современного Токио. Убийца — не просто чокнутый маньяк, а винтик в целой системе зла, щупальца которой проникли в высшие политические и полицейские круги.

— Я знал, что тебе понравится, особенно учитывая, что мы путешествуем по Японии, — обнял за плечи Мари Генрих. — Предлагаю обсудить книгу в моей каюте.

— На этот раз мы пойдём ко мне, — шепнула ему на ухо Мари.