Дом, в котором жили Дофин и Ли Сэвидж, был

построен в 1906 году; большой, удобный, с

просторными комнатами и аккуратными симпатичными

деталями на каминах, лепнине, рамах и остеклении. Из

окон второго этажа можно было увидеть заднюю часть

большого особняка Сэвиджей на бульваре Говернмент.

Дом Дофина был второй резиденцией Сэвиджей,

предназначенной для младших сыновей и их жен.

Патриархи, старшие сыновья и вдовцы получали

Большой дом, как его называли. Мэриэн Сэвидж хотела,

чтобы новобрачные Дофин и Ли оставались с ней в

Большом доме, пока не заведут детей – к младенцам и

маленьким детям сердце у нее не лежало, – но Ли

вежливо отказалась от этого предложения. Невестка

сказала Мэриэн Сэвидж, что ей не терпится поселиться

в своем собственном гнездышке, отметив, насколько

лучше работает кондиционер в Малом доме.

И, несмотря на полуденную жару в эту среду, когда

температура на кладбище поднялась до сорока

градусов, застекленное крыльцо на заднем фасаде

дома Дофина и Ли было почти до неприятия

прохладным. Резкий солнечный свет, заливавший

передний фасад дома, здесь затеняли два огромных

дуба, которые отделяли задний двор Маленького дома

от обширной территории особняка. В этом просторном

помещении, заполненном плотно обитой узорным

ситцем мебелью, Большая Барбара сняла туфли и чулки.

Под ногами ее была холодная плитка, а в скотче – много

льда.

Прямо сейчас в доме были только Люкер, Большая

Барбара и Индия. Две горничные получили выходной в

знак почтения к умершей. Большая Барбара сидела в

углу обширного мягкого дивана и пролистывала каталог

бытовой техники, загибая страницы так, чтобы Ли не

пропустила. Люкер, снявший туфли, растянулся на

диване, положив ступни на колени матери. Индия

сидела позади дивана за длинным столом на козлах,

перерисовывая на миллиметровой бумаге узоры,

которые запомнила в церкви.

– Дом кажется таким пустым, – заметил Люкер.

– Потому что кто-то больше не с нами, – ответила

мать. – Дома всегда кажутся опустевшими после

похорон.

– А где Дофин?

– Дофин отвозит Мэри-Скот обратно в Пенсаколу.

Надеемся, что он вернется к ужину. Ли и Одесса

хлопочут в церкви. Люкер, послушай…

– Что?

– Я не хочу, чтобы кто-то из вас умер, пока я жива,

потому что просто не могу выразить словами, насколько

хлопотно устраивать похороны.

Люкер не ответил.

– Большая Барбара? – окликнула Индия бабушку,

когда та стучала в стакане последним кубиком льда.

– Что, деточка?

– Здесь всегда на похоронах делают так?

– Как? – не оборачиваясь, беспокойно спросила

Большая Барбара.

– Втыкают ножи в мертвецов.

– Я надеялась, что ты не обратила на это

внимания, – ответила Большая Барбара. – Но, уверяю

тебя, это не входит в обычные процедуры. Я вообще

никогда до этого не видела, чтобы так делали. И мне

несказанно жаль, что тебе пришлось за этим

наблюдать.

– Меня не очень-то побеспокоило, – пожала плечами

Индия. – Она же мертвая была, так ведь?

– Да, – ответила Большая Барбара, глядя на сына в

надежде, что он прервет их неуместный диалог. Глаза

Люкера были закрыты, и Большая Барбара поняла, что

он хотел притвориться спящим. – Но ты еще слишком

мала, чтобы знать о таких вещах. Я побывала на первой

свадьбе, когда мне было девять, а на похороны меня не

пускали до пятнадцати – и это было после урагана

«Делия», когда половину людей, которых я знала,

подняло в воздух километров на сорок, а телефонные

столбы были все утыканы зубочистками. Много похорон

было в том месяце, ой много!

– Я видела мертвых раньше, – сказала Индия. –

Однажды я шла в школу и увидела в дверном проеме

мертвеца. Мы с другом потыкали в него палкой.

Пошевелили его ногу, а потом убежали. А еще как-то

раз мы с Люкером заказали дим самы в Чайнатауне…

– Что заказали? Это потроха какие-то?

– Мы обедали в Чайнатауне, – упростила Индия, – а

потом вышли из ресторана и увидели двух маленьких

китаянок, которых переехала водовозка. Так мерзко –

их мозги были повсюду. После этого я сказала Люкеру,

что больше никогда не буду есть мозги – до сих пор не

ем.

– Это ужасно! – воскликнула Большая Барбара. – Эти

бедные маленькие девочки – Индия, они что, были

близняшками?

Индия не знала.

– Какая жуткая история! – воскликнула Большая

Барбара, скидывая ноги Люкера с колен. – Вот такие

вещи и происходят в Нью-Йорке. Ты же уже развелся,

не понимаю, почему до сих пор там живешь.

– Я люблю Нью-Йорк, – ответил Люкер, не открывая

глаза.

– И я, – подхватила Индия.

– Когда ты развелся с… той женщиной, тебе

следовало бы вернуться жить домой.

– Ненавижу Алабаму, – ответил Люкер.

Индия промолчала.

– Люкер, – Большая Барбара перешла к своей

любимой теме, – самым счастливым в моей жизни был

день, когда ты позвонил и сказал, что разводишься. Я

рассказала Лоутону. «Лоутон, – говорю, – я…»

– Не начинай, – предупредил Люкер. – Мы все знаем,

что ты думаешь о… той женщине.

– Тогда поднимись и налей мне еще скотча. От горя

всегда – с самого раннего детства, – от горя у меня

всегда пересыхает в горле.

Люкер медленно поднялся.

– Барбара, еще даже не четыре. Ты высосала первый

стакан…

– Я просто пыталась добраться до льда, так

хотелось пить. На кладбище должен быть фонтанчик.

Ума не приложу, почему его нет. Люди хотят пить на

похоронах точно так же, как и везде.

Уже из кухни Люкер закричал: «Ты пьяница,

Барбара, и с этим пора что-то делать!»

– Как ты с отцом разговариваешь! – Большая

Барбара повернулась к Индии. – Ты с ним обращаешься

так же плохо, как он со мной?

Индия оторвала красный карандаш от

миллиметровки.

– Да.

– Испорченный ты ребенок! – возопила Большая

Барбара. – Не знаю, зачем я растрачиваю любовь на вас

обоих!

Люкер принес матери напиток.

– Сделал слабенький. Лед да вода. Тебе незачем

напиваться, пока не зашло солнце.

– Моя лучшая в мире подруга умерла, – ответила

Барбара. – Я ее поминаю.

– Ее и без тебя помянут, – тихо сказал Люкер. Он

плюхнулся обратно на диван и снова уронил ноги на

колени матери.

– Ровно положи! – скомандовала Большая Барбара. –

Чтобы я могла опустить каталог.

Несколько минут стояла тишина. Индия продолжала

свою кропотливую работу горсткой цветных

карандашей, Люкер, видимо, спал, Большая Барбара

потягивала напиток и переворачивала страницы

каталога, прислонив его к ногам Люкера.