Саня медленно брел по ночной улице. Ноги упорно не желали слушаться и вместо того, чтобы идти прямо, норовили куда-то увильнуть. В голове шумело от выпитого. Сейчас упасть бы в постель да расслабиться, но его, как всегда, потянуло на подвиги. Вот теперь плетись из конца в конец по ночному городу, донжуан несчастный! И вообще, какого черта приглашать на вечеринку таких ненормальных девиц. Вроде бы и на мордашку ничего, и ножки классные, и все прочее, а вот осечка вышла. Саня весь вечер за ней приударял и провожать даже пошел, а тут на тебе, выкуси! Как школяры проторчали в подъезде, наобнимались, нацеловались и адью. И никакие намеки на позднее время, на сложности пути до дома ее не убедили. Топай теперь, Санек, пешочком. Саня уныло проводил взглядом проскочившую мимо машину, вздохнул и побрел дальше по вымершей пустынной мостовой. Уличные фонари сочувствующе глядели ему вслед. Санина тень, появляясь то слева, то справа, насмешливо убегала вперед или, укоризненно покачиваясь, уплывала за спину. Потянуло едким тяжелым туманом. В горле запершило. Никак опять химзавод, пользуясь темнотой, спускает на город свою отраву. А ведь в ней, как рассказывала Сане одна мимолетная знакомая, работающая в лаборатории охраны окружающей среды, обнаружены и фосген, и синильная кислота, и хлор. Полный набор, чтобы отправить человека на тот свет. Кашляя и чертыхаясь, Саня припустил вприпрыжку из зоны отравления. Черт бы их побрал, — и завод этот, и его рабочих. А впрочем, так им и надо. Ведь травят-то в первую очередь себя и детей своих. В этом районе живут как раз эти самые химики. Им больше всех и достается. Отбежав, пока воздух не посвежел, Саня перешел на шаг. Не повезло с девицей, ну да ладно. Хуже другое — завтра, на первой паре лабораторная. Кровь из носу, а к девяти ноль-ноль надо быть. За прогул практики ассистура шкуру снимет. А сдать потом будет непросто… Отвлекшись от дороги, Саня упустил из-под ног почву. Взмахнув руками, он упал и покатился по склону. Когда движение прекратилось, Саня открыл припорошенные пылью глаза. Он находился, по всей видимости, на дне котлована. Со всех сторон во тьме смутно просматривались невысокие бугры. С одного из них он имел неосторожность скатиться. — Ох уж эти строители, где только не нароют! — досадливо проворчал Саня. — Да и сам тоже хорош. Надо поменьше думать и внимательнее смотреть под ноги. По-черепашьи загребая сухой и сыпучий песок, из которого оказался сложен бугор, он, то и дело сползая, полез наверх. Песок набивался за шиворот, в волосы. Во рту скрипело. От тысяч песчинок тело неприятно зудело. Достигнув долгожданной вершины, Саня замер, разинув от неожиданности рот. Где асфальт, где дорога, где громады домов, деревья, фонари? Ничего этого не было. Вместо них простиралась во все стороны и терялась в темноте холмистая песчаная местность. Ни кустика, ни травинки. Лишь освещенные лунным светом ровные пологие вершины холмов. Пустыня… Звезды, равнодушно мерцающие в темном чернильном небе… И ветер… Ледяной, пронизывающий до костей. Что за ерунда? Где город? Надышался отравы, и галлюцинации начались? И почему так ужасно холодно? Саня принялся бестолково бегать по вершине холма, не в силах решить, в какую сторону идти, что делать. Но тут резкая боль ударила в ногу. Вскрикнув, он упал, больно ударившись обо что-то твердое и зажмурив от резкого света глаза. Когда боль чуть отпустила, он бережно высвободил ступню, зажатую меж двух валунов. Они-то откуда здесь взялись? Ощупав ногу и пошевелив ей туда-сюда, он облегченно вздохнул. Перелома нет, разве что связки потянул немного. И только после несмело открыл глаза и огляделся. Было светло, будто только наступил вечер. Или, быть может, утро. Саня оказался на склоне горы среди каменных россыпей. Ниже, метрах в пятистах россыпи заканчивались, и начинался лес. Редкий, лиственный вначале, постепенно густея соснами, елями и кедрами, он сплошным темно-зеленым потоком скатывался далеко-далеко вниз и через многие километры вздымался вновь по крутобокому горному кряжу. Чушь какая-то! Не может быть этого. То город, то пустыня, теперь вот в горы попал. Снится все? Только вот нога болит по-настоящему. Саня приподнялся и осторожно встал на поврежденную ногу. Больно, но терпимо. Потихоньку, с камня на камень, хромая, он стал спускаться с горы. Раз идти все равно куда, так лучше вниз, к природе. Не оставаться же в этом каменном буреломе. Подолгу отдыхая, чтобы успокоить ноющую боль в ноге, он спускался с горы. Вскоре с обеих сторон уже громоздилась дикая непроходимая тайга. Ни тропинки, ни единого намека на присутствие человека. Только все усиливающийся шум, идущий откуда-то снизу, из-под ног. Во время очередного отдыха до Сани дошло, наконец, что это шумит скрытая под камнями горная речка. Сразу ужасно захотелось пить. Попытка свернуть валуны и добраться до воды ни к чему не привела. Слишком глубоко запрятался ручеек. И лишь сделав еще несколько переходов, Саня заметил выбившийся из-под камней небольшой ручеек. Он радостно припал к ледяной, на удивление вкусной воде. И пил, пил, не в состоянии оторваться от живительной влаги. Оказалось, был вечер. В тени гор сумерки быстро сгущались. Ночь внезапно легла на лес, застав Саню врасплох. Идти стало труднее. Он все чаще оступался и падал. Нога болела зверски. Хорошо еще, что полная темнота наступать не спешила. Хотя луна пряталась где-то за отрогами гор, все вокруг было подернуто белесой сумрачной дымкой. — Как в Питере в пору белых ночей, — подумал Саня. Вновь увлекшись своими мыслями, он чуть не проскочил мимо подозрительно светлого участка леса. На лапах елей и сосен мерцали красноватые отблески. Взобравшись на невысокий скальный выступ, он увидел небольшую полянку, окруженную деревьями, и костер посреди ее. Еле переставляя одеревеневшие ноги, Саня добрел до костра и опустился на землю, прислонившись к липкому смолистому стволу сосны. Костер, обложенный со всех сторон каменными плитами, затухал. Узкие язычки пламени изредка вырывались из багровых, подергивающихся сероватым пеплом углей, озаряя склонившиеся над огнем ветви деревьев. В стороне, спрятавшись в ельнике, стояла палатка. — Люди! — сердце у Сани дрогнуло. — Люди. Конец одиночеству в этой ужасной неразберихе. — Эй! — позвал он негромко, — есть кто-нибудь? В палатке зашевелились. Откинулся полог, и высунулась лохматая взъерошенная голова. — Чего тебе? — Переночевать не пустите? — Можно. А ты что, заблудился? — Вроде бы. — Ладно, забирайся. Укладывайся сбоку. Завтра разберемся. Саню разбудило металлическое позвякивание. Открыв глаза, он долго всматривался в колышущийся от ветра полог палатки, вспоминая сумбурную фантастическую ночь, прислушивался к негромкому разговору, треску костра и несмолкаемому шуму речки. Значит, не сон. Он действительно необычным, непостижимым образом оказался в горах, на огромном расстоянии от родных степей. Поверить в это невозможно, но жесткая логика очевидных фактов заставляла смириться с произошедшим и принять действительность такой, какая есть. Саня выбрался из палатки. На поляне весело полыхал костер, жадно облизывая жгучими языками черные прокопченные бока котелка, висевшего над ним. Перед костром возились двое ребят примерно одного с ним возраста. Один, вчерашний знакомый, присматривал за костром, изредка вороша угли и подбрасывая свежие ветки. Второй, коротко стриженный светловолосый парень, сосредоточенно колдовал над котелком, пробуя из него ложкой, подсыпая что-то из пакетов и снова пробуя. Вокруг в диком буйстве природы вздымались могучие ели и кедры, заросшие внизу непроходимым кустарником, выпирали из земли замшелые гранитные глыбы. По ту сторону каменной речки мрачной стеной нависали серые, слегка с синевой скалы. В их расщелинах ютились карликовые полярные ели и березки, пробивалась неприхотливая трава и мох. И цветы. Вакханалия цветов такой гаммы и оттенков, что глаз невозможно оторвать. — Привет! — поздоровался Саня. — А вот и ночной гость, — отозвался первый. — Как спалось? — Нормально, вот только под утро замерз немного. — Это бывает, тем более форма у тебя не совсем подходящая для этих мест, — тот разглядывал Санин джинсовый костюм и кроссовки. — Как будто со званого ужина сюда попал. — Почти угадал, — отозвался Саня. — Не с ужина, не со званного, но с вечеринки у друзей — это точно. — У тебя что, медведи друзья? Здесь на тридцать километров вокруг ни единой живой души, кроме нас. — А я не утверждаю, что гулял по соседству. Сам не пойму, как здесь оказался. Кстати, что это за место? — Серебрянка. — Что за Серебрянка? — А тебе куда надо? Если гору Серебрянку и речку Большую Серебрянку, то ты на месте, — кивнул лохматый в сторону ручья, а если тебе нужна Малая Серебрянка… — Постой, — прервал его Саня. — Мне это ни о чем не говорит. Что это за место? Откуда горы? — Ну, дает! — лохматый восхищенно оглянулся на дружка. — Крепко вчера, видать, загулял. Даже в каких горах не знает. Урал это, Уральские горы. — Вот это да! — присвистнул Саня. — Занесло меня… — А сам-то ты откуда будешь? Саня назвал свой город. — Где это? — спросил лохматый. — В Казахстане. Не слышал? — Нет, — помотал головой тот. — Да заливает он, — подал голос стриженный. — Мои соседи оттуда переехали. Трое суток на поезде тряслись. А он за ночь здесь оказался. — Не заливаю я, ребята, — вздохнул Саня. — Сам не могу понять, как сюда попал. — Не хочешь говорить — не надо. — Готово, — сказал стриженный. — Давай завтракать. Ритка! — закричал он, — иди есть. Со стороны речки послышался ответный крик, и на обрыв вскарабкалась девушка в купальнике. В одной руке она держала полотенце, в другой — еще один котелок с водой. — Согреем, посуду помою, — деловито сказала она, подходя к костру. Саня опешил. Он никак не ожидал встретить в этой глухомани, в этом богом забытом уголке, где, казалось, не ступала нога человека и только по-хозяйски бродили дикие звери, эту девчонку. Стройная, худенькая, но с крепкими мышцами и уже вполне развитыми грудью и бедрами, и в то же время смешно торчащими в разные стороны скрепленных резинками хвостами светлых, выгоревших на солнце волос. Она показалась Сане чужеродной, не принадлежащей этому суровому дикому миру. Ей место в городе, цивилизованном большом городе за столиком кафе или бара, заставленном «пепси-колой», «мартини», и обязательно, чтобы играла музыка. Девчонка стрельнула в него голубыми брызгами глаз. Длинные изогнутые ресницы и густые, неухоженные, не выщипанные в тонюсенькую ниточку брови. — Здравствуйте, — промямлил почему-то одеревеневшим языком Саня, не отрывая от нее глаз. — Иди умойся, — ухмыльнулся лохматый, — завтракать будем. А то нам еще на вершину сбегать надо. Саня привстал, но тут же, охнув, сел обратно. — С ногой у меня что-то, — извиняюще произнес он. — В щель меж камней попала. Ребята склонились над ногой, стянули обувь и принялись ощупывать посиневшую, раздувшуюся лодыжку. — Ничего страшного, — объявил стриженый, — связки потянул немного. — Ритка, — приказал он девчонке, — у тебя где-то бинт был. Неси живо! Рита нырнула в палатку и через минуту появилась с пакетом. Втроем они туго перебинтовали ногу. — Вот так будет лучше, — сказала Рита. — Ты только поменьше ходи. Отлеживайся, ногу не тревожь. Тогда быстро пройдет. — Без посторонней помощи ему все равно вниз не спуститься, — возразил стриженный. — Помнишь, как в прошлом году вы меня вдвоем вниз тащили… Рита полила Сане из котелка. Он сполоснул лицо, припухшее после вчерашней вечеринки, казавшейся уже такой далекой, нереальной. Затем все устроились у костра и стали прихлебывать горячий, прямо с жара, пахнущий костром и еще чем-то лесным, смолистым и ароматным, суп прямо из котелка. По ходу завтрака выяснилось, что ребята живут недалеко отсюда, километрах в пятидесяти, в небольшом шахтерском городке, расположившемся в холмистых предгорьях Урала. Сюда приезжают регулярно, как только появляются свободные два — три дня. В городе скучно, а горы затягивают как омут. Кто хоть раз здесь побывал, обязательно захочет вернуться. Лохматый Колька и стриженый Володька были одного возраста, а Рита, оказавшаяся Володькиной сестрой, была на пару лет моложе. Впрочем, это нисколько не мешало нашей троице бродить по отрогам суровых и привлекательных гор. Когда с едой было покончено, Саня угостил ребят сигаретами из помятой в ночных похождениях пачки. — Пожалуй, ты действительно забрел сюда издалека, — Коля с интересом разглядывал пачку. — У нас такие не водятся. — Зря вы не верите, — отозвался Саня. — Я и сам бы не поверил, да и до сих пор не верю. Потому и объяснить ничего толком не могу. — Давай-ка, расскажи все по порядку, — предложил Коля. — Может, вместе и разберемся. — Шел я вчера вечером, вернее, ночью по городу от одной… — Саня, поймав взгляд Риты, переставшей мыть посуду и по-детски приоткрывшей рот, смешался, — вечеринки, в общем. От друзей. Выпили мы там прилично, а автобусы уже не ходили… Когда Саня закончил рассказ, ребята долго молчали, пытаясь вникнуть в необычность ситуации. — М-да, — протянул Коля, — это больше тянет на фантастику. Володька, — обратился он к товарищу, — ну-ка, прокомментируй. Ты ведь спец по этой части. Фантастику любит, — объяснил Сане. Володька почесал затылок: — Это, по-видимому, искривление пространства… Пространственная дыра. Саня в нее попал, вот его и перенесло к нам. — Да к тому же не одна, а две «дыры», — поправил Коля. — Он же сначала в пустыню угодил. — В Каракумы, наверно, — несмело подала голос Рита. — Нет, — засомневался Володя. — В Каракумах сейчас лето, как и здесь. Там жарко. А в Саниной пустыне было холодно, зима. В Африку, пожалуй, в Калахари. Или в Австралию, в пустыню Виктория. Там сейчас зима. — Фу-фу-фу! — вскочил Коля. — Убей меня, не укладывается это в голове. Чушь собачья! Мистика! Сейчас пойдем и специально проверим эту «дырку». Разберемся. — Лучше не ходите, — попытался остановить их Саня, — а то сами в нее угодите. Неизвестно где окажетесь. Коля в ответ только рассмеялся. Исследователи стали собираться. Рита, скользнув в палатку, появилась уже в ярком красно-сине-желтом альпинистском костюме, который она называла «аноракой». «Фирма» — оценил Саня. Он сделал еще одну попытку отговорить ребят, но те только замахали руками. — Шутник! — фыркнул Коля. — Где это видано — быть в горах и не подняться на вершину. Покоя потом не будет. Ты лежи, ногу не тревожь, не то тяжело возвращаться будет. Разденься, позагорай. Солнце здесь хорошее, загар быстро ложится, как у моря. Мы часа через четыре вернемся. Если медведь заявится, не пугайся. Он мирный. В палатке конфеты — дашь ему. Ребята ушли, заронив в Саниной душе тревогу. Медведя только не хватало! А вдруг он не такой уж мирный? Саня посидел у палатки, с опаской поглядывая на таежные заросли, но постепенно успокоился. Хотел раздеться и позагорать, но, представив свое изнеженное, заросшее жирком с кисельными мышцами тело рядом с поджарыми, мускулистыми ребятами, отказался от этой затеи. Хотя припекало изрядно. Не хотелось красоваться таким перед Ритой. Сравнение было не в его пользу. Ограничился тем, что скинул куртку да закатал рукава рубашки. В томной бездеятельности медленно текло время. Возвращение состоялось раньше, чем он ожидал. Сначала послышались звуки торопливых прыжков по камням, затем на обрыв вскарабкалась Рита. — С возвращением, — приветствовал ее Саня, но тут же осекся. — Где остальные? Растрепанная, тяжело дышащая Рита подбежала к нему и разрыдалась. — Пропали, исчезли в твоей «дыре», — взахлеб, сквозь слезы говорила она. — Я последней шла, а они… Володя впереди шел. Он первый… Коля закричал ему вслед, бросился туда и тоже… Что теперь будет? Что делать? — Ну, ничего, ничего, — Саня притянул Риту к себе, обнял и стал поглаживать по спине, неумело успокаивая. — Вернутся. Может, сейчас уже опять там. Тебя ищут. — Да? — обрадовано вскинулась девчонка. — Я схожу туда, а то взаправду потеряют. — Не ходи, — спохватился Саня. — Сами придут. Поищут и придут. А тебе нельзя. Опасно. Еще попадешь нечаянно туда же. — А вдруг не придут? — не унималась Рита. — Надо вниз, в поселок идти. Людей звать на помощь. — Погоди, не спеши, — урезонивал Саня лихорадочно метавшуюся девушку, хватавшую разбросанные вещи и засовывавшую их в рюкзак. Видя, что уговоры на нее не действуют, прикрикнул: — Да сядь же ты! Давай спокойно обдумаем. Рита приумолкла и перестала плакать. Присев на камень, она с надеждой посмотрела на него. Саня в глубине души понимал, что ребята пропали так же, как и он, и вряд ли смогут скоро вернуться. Но не говорить же об этом перепуганной девчонке. Надо как-то удержать ее от опрометчивых поступков. — Далеко до ближайшего поселка? — спросил он. — Километров тридцать. — Далековато. Если повезет, ночью доберемся. А вдруг Володька с Колькой объявятся. А нас нет. Представляешь. Что они могут подумать? Да и людей зря взбаламутим. Если ребята не вернутся, завтра утром пойдем за помощью. Как раз засветло доберемся. Да и мне идти легче будет, — нога подживет за ночь. Рита кивнула в знак согласия. Посидев немного у палатки, она спустилась к речке. Саня встревожился и на всякий случай, чтобы не терять ее из виду, незаметно устроился в кустах на краю обрыва. Рита сидела на камнях, отрешенно подставив ладонь под струйку небольшого водопада. Ее взгляд был устремлен на каменную речку, которая, плавно изгибаясь, терялась в лесной чаще. В своей печали она была так загадочно привлекательна, что у Сани впервые остро, незнакомо защемило сердце. Чтобы отвлечь ее, Саня крикнул: — Рита, давай обед готовить. Ребята вернутся голодные, а у нас в котелке пусто. Набери воды, а я костер разведу. Рита нехотя поднялась. В хлопотах и разговорах быстро пролетело время. Наступил вечер, а за ним и сумеречная белая ночь. Ребята не возвращались. Чем дальше, тем меньше, иллюзорнее становилась надежда на их возвращение. Да и как бы они вернулись? Саня в пустыне вошел в ту же «дыру», из которой вышел, но оказался не дома, а на Урале. Так же и они, наверно, блуждают сейчас, бог знает где. Одна надежда, что с ними ничего не случится. Ведь он-то не пропал, не погиб. Мир не без добрых людей, — встретят, накормят, домой помогут вернуться. — Ты тоже домой вернешься? — спросила Рита. — Да. Сяду на поезд — и через три дня дома. — Саня осмелел. — Вот только надо с одной знакомой переговорить да забрать ее с собой. Если захочет. — У тебя знакомые здесь есть? — удивилась Рита. — Да. — Кто? — Ты. Рита смутилась, отвернулась и принялась ворошить угли в костре. — Так что бы ответила эта знакомая? — решил довести разговор до конца Саня. — Она бы ответила, что ты слишком торопишься, — помолчав, сказала Рита. Она встала и ушла в палатку. Саня, посидев немного, последовал за ней. Нащупав в темноте край одеяла, забрался под него и закрыл глаза. Сон упорно не шел. Саня устраивался и так, и этак, но все было бесполезно. Как странно — впервые было так, что спишь рядом с девчонкой и без всяких этих. Рите, по-видимому, тоже не спалось. Тоже ворочалась на жесткой подстилке. Саня, осмелев, протянул в темноте руку и коснулся ее плеча. Рита вздрогнула, но промолчала. Рука осторожно поползла по плечу, дуновением ветерка обласкала шею, спустилась к затянутой в лиф упругой, похоже, еще не целованной девичьей груди, пошла ниже… Резкий рывок откинул руку. Рита взвилась и отскочила. — Ты что? — часто дыша, прошептала она. — Нравишься ты мне. — Раз нравишься, значит, все можно? — Чего ты боишься, дурочка, — потянулся к ней Саня. — Только пошевелись, — рванула Рита полог палатки, — в лес уйду. — Ладно, ладно, не буду, — откинулся, приходя в себя, Саня. — Ложись, не трону. Саня проснулся от постороннего звука. Сумрак в палатке уже рассеивался. Было прохладно и по-утреннему сыро. Возле палатки кто-то ходил. И стучал. Изредка слышался зубовный скрежет. — Медведь! — похолодело у Сани в груди. — А ну, как в палатку заберется? Он хотел приподняться, но не смог. Во сне Рита подкатилась Сане под бок и теперь спокойно спала, уютно устроившись на его руке. Саня нащупал ногой топор, припрятанный им вечером на всякий случай у входа, и с немалыми трудностями подтянул его к себе. Теперь, когда рука сжимает рукоятку, когда вливается через нее сила и смелость, уже не кажешься таким беззащитным. Хочется, как древнему человеку, грудью встать навстречу грозным стихиям для защиты себя, своей семьи, своей женщины, которая сейчас спокойно спит, доверившись тебе. В палатку никто не врывался. Топот и зубовный скрежет продолжались до рассвета. Потом все стихло. Саня отпустил топор и пошевелил онемевшей рукой. Слава богу, все кончилось хорошо. Медведь ушел. Саня скосил глаза. Рита спала, не ведая о смертельной опасности, грозившей им минуту назад. Даже не шелохнулась, лишь изредка посапывала во сне. Нежность наполнила Саню. Нежность к этой девчонке, еще вчера совсем незнакомой, а сейчас ставшей самой близкой, самой родной на свете. Он осторожно потянулся и коснулся губами ее волос, бархатистой, покрытой светлым пушком щеки. По лицу Риты пробежала гримаса. Она отмахнулась рукой, как от назойливой мухи, и повернулась на спину. Глаза ее раскрылись, обежали потолок, стены палатки и замерли на Сане, прочитав в его взгляде что-то новое, удивительное. И тогда глаза ее загорелись, в них засветилась нежность, ласка. Но тут мимолетное воспоминание затенило эти чувства, лицо ожесточилось. Вскочив, Рита откинула полог и выскользнула из палатки. Саня, проклиная себя за вчерашнее, виновато полез следом. Рита умывалась внизу на речке. Он спустился с обрыва и направился к ней. Девушка не обращала на него внимания. — Рита, — язык не слушался, но Саня пересилил себя, — извини меня… Я… Пожалуйста! Рита выпрямилась, бросила на него холодный взгляд и молча прошла к палатке. Сане ничего не оставалось, как тоже умыться. Ощущение неловкости не проходило. В молчании приготовили завтрак, молча поели. Затем Рита занялась посудой. Саня закурил. — Ночью медведь приходил. — Рита молчала. — Топтался вокруг палатки, зубами скрежетал. Видно, голодный. — Поймав ее заинтересованный взгляд, Саня расписал, не скупясь на эпитеты, бессонную ночь, свои страхи, ожидание с топором в руке. Выслушав рассказ, Рита звонко рассмеялась. Нагнувшись, она схватила что-то с земли и бросила Сане. Это оказалась шишка. Кедровая шишка, наполовину кем-то обгрызенная. Саня недоумевающе поднял глаза. — Это кедровка была, — пояснила Рита, — видишь, шишки грызла. Действительно, вокруг были разбросаны шишки. В одних орехи вышелушены полностью, в других — наполовину. Попадались и целые. — Это она нам оставила на угощенье. — А кто это — кедровка? — спросил Саня. — Птица. Смахивает на ворону, только поменьше. — Птица? Вот это да! Ну и смельчак же я! — захохотал Саня. — С топором, ха-ха-ха, на птицу… Рита звонко вторила ему. Смех рассеял возникшую неловкость, очистил души от шелухи обид и темных мыслей, сблизил. Стало легче и свободнее. Лишь тревога за судьбу ребят тяготила обоих. Они сложили в палатку, которую решили оставить на случай возвращения ребят, вещи. Взяли с собой самое необходимое да немного продуктов. Ребятам написали на всякий случай записку, чтобы те не волновались. И, затушив костер, двинулись вниз, к далекому поселку. Идти пришлось опять по каменной речке. Иного пути не было, — кругом стояла непроходимая тайга. Саня, нагрузившись рюкзаком, несмотря на уговоры Риты, беспокоящейся за его ногу, чувствовал себя прекрасно. Нога окрепла и почти не болела. Жаркое солнце прыгало вместе с ними с камня на камень. Горный воздух, насыщенный ароматами хвои и трав, не облагороженный примесями из заводских труб и выхлопными газами автомобилей, проникал во все поры и будоражил мысли. Неумолчное журчание ручья, превратившегося постепенно в строптивую бурную речушку, вплеталось неразрывной нитью в их разговор. Так, прыгая с одного гладкого, обработанного речкой валуна на другой, помогая друг другу в труднопроходимых местах и радуясь мимолетной, никем не нарушаемой близостью, занятые только собой, они незаметно прошагали около двух часов, когда в их уединение внезапно ворвался какой-то непрерывный вой. — Что это? — прислушалась Рита. — Не могу понять. Во всяком случае, не лесной зверь. — Конечно, — отозвался Саня, недовольный появлением третьего. — Это автомобиль сигналит. — Какой автомобиль? — возразила Рита. — Как он сюда заберется? Здесь не то, что дороги, тропинки нет. — Определенно, автомобиль, — настаивал Саня. — Пошли, посмотрим. Они взобрались на обрыв и стали пробираться сквозь заросли на непрекращающиеся сигналы. Обойдя невысокую скалу, преграждающую путь, удивленно остановились. У подножия скалы, уткнувшись в нее передком, стоял автомобиль. Двухместный, без верха. В автомобиле сидел человек. Обхватив руль и прижавшись к нему, он будто спал. — Стой! — схватил Саня дернувшуюся Риту. Она, вырвавшись, подбежала к машине и, осторожно приподняв человека, прислонила к спинке сиденья. Замолк освобожденный клаксон, и тишина вновь воцарила над лесом. — Господи, да что это такое? Это же нелепость какая-то, — плачуще шептала Рита, указывая Сане на водителя, мужчину лет сорока, с разбитым в кровь лицом. — Как он здесь оказался? Это же невозможно! В самом деле, кругом стоял нетронутый лес. Ни малейшего намека на дорогу, лишь изломанные кусты да примятая трава указывали прошедший автомобилем путь до финиша у скалы. Саня, почувствовав опасность, не рискнул пойти по следам, а взобрался на скалу и осмотрелся. Следы начинались недалеко, метрах в десяти. Возникая из ничего, среди зарослей, они петляли по склону, увиливая от могучих кедров и сшибая тонкие ели и сосенки, и заканчивались под скалой. Ни спереди, ни сзади следов больше не было. Только непроходимая чаща, сквозь которую даже танк не в состоянии пробраться. Саня недоверчиво покачал головой, посмотрел даже на всякий случай вверх, — вдруг самолет или вертолет обронил? Но сплошная, без окон и проплешин крона леса говорили о нелепости его догадки. Он медленно слез со скалы. Рита хлопотала возле водителя, еще не пришедшего в сознание. — Целый, вроде бы, только голову разбил, — сообщила она. — Его заросли спасли, скорость снизили, — Саня бессильно опустился на землю. — Рита, будь осторожна. Там еще одна «дыра». — Какая «дыра»? — спросила она и замолкла, переводя беспомощный взгляд с Сани на раненого, на теряющиеся в зелени следы. — Что-то с нами случилось. И очень серьезное. С нами, с этими горами. Возможно даже, со всей страной, а может, и с планетой. — Ой, Санечка! — всхлипнула Рита, прижав ладони к лицу, — что же теперь будет? — Не знаю, — вздохнул Саня. — Знаю одно — надо идти. В поселок, в город — куда угодно, лишь бы к людям. Выяснить все. Можем, конечно, и не дойти, в «дыру» попасть. Думаю, эта не последняя. Еще попадутся. — Нет! — закричала Рита. — Санечка, милый, дорогой, только не это. Страшно. Лучше никуда не пойдем. — Будем жить, как первобытные люди, да? — невесело усмехнулся Саня. — С медведями воевать… летающими. Нет, здесь мы не выживем. Зима наступит, — с голоду и холоду умрем. — Хорошо, — опустила голову Рита, — пойдем. Ты только… — подняла она глаза. — Саня, я без тебя одна… — голос ее сошел на шепот, — не смогу. Саня, не сводя с нее глаз, поднялся и приблизился. Девушка доверчиво прильнула к нему. — Рита, — лихорадочно зашептал он, прижимая ее к себе и чувствуя, как просачиваются сквозь рубашку на груди ее слезы, — не бойся. Я тебя никому… никогда… Мы шнуром обвяжемся. Нет, будем держаться за руки… И чтоб ты от меня ни на шаг… Слышишь, милая? — Да, — Рита освободилась из объятий и кивнула на раненого. — А что с ним делать? — С собой возьмем. Не погибать же ему здесь одному. Я пойду на речку за водой, а ты попробуй привести его в чувство. — Я с тобой! — испуганно схватила Рита его за руку. Они вместе сходили к речке, набрали воды во фляжку. Вернувшись, стали обмывать лицо раненому. От ледяной воды незнакомец застонал, шевельнулся и открыл глаза. — Эй, вставай! — затряс его за плечо Саня. Водитель застонал, схватился рукой за грудь и закашлял. Рита сердито прикрикнула на Саню и начала ласково поглаживать раненого по щекам, груди, что-то нашептывая при этом. От ее прикосновений раненый успокоился. Он посмотрел на ребят, окинул взглядом разбитое лобовое стекло, скалу, стоящий стеной лес и что-то невнятно произнес. — Ничего не понял, — пожал плечами Саня. Незнакомец встревожено обернулся к нему и быстро заговорил, пытаясь приподняться. Рита, укоризненно глянув на Саню, прижала ладонь к губам раненого и мягко принудила его откинуться на сиденье. Они отошли и сели на траву. — Это не наш, — задумчиво сказала Рита. — Не по-русски говорит. — Да, — согласился Саня. — Я не совсем уловил, но, похоже, что английский. — Во всяком случае, не немецкий. Я в школе изучала. — А я английский изучал, но все равно ни черта не помню. Тяжело дается, особенно, когда в тебя вдалбливают. Они замолчали. Раненый неподвижно лежал в машине. — Может, костер разожжем да пообедаем, пока он оживет, — предложил Саня. — Нет, только не здесь, — опасливо покосилась Рита на помятые кусты. — До Кедрового дойдем, там и пообедаем. — Это далеко? — С час ходу. С ним, конечно, подольше будет. Но идти легче. Вон там, за горой начинается тропа. Незнакомец зашевелился, прервав их разговор. Подергал ручку заклинившей двери и, убедившись в тщетности своих попыток, неуклюже полез через верх. Рита вскочила, чтобы помочь, но Саня остановил. — Пусть сам. Дорога дальняя, нельзя с ним, как с маленьким, возиться. Выбравшись из машины, человек приблизился к ним, уселся на землю и заговорил. Саня, слыша знакомые слова, пытался увязать их друг с другом, но ничего не получалось. Незнакомец смолк и в ожидании ответа смотрел на них. — Спик инглиш? — решился Саня. — Йес, йес, — закивал тот головой, но тут же застонал и схватился рукой за голову, недоуменно ощупывая повязку. — Все о-кей. Гуд, — сказал Саня, демонстрируя свои способности. Незнакомец опять что-то спросил, но Саня в ответ только пожал плечами. Рита сидела с серьезной миной, подавляя готовый вырваться смех от Саниных попыток преодолеть языковый барьер. Наконец тот произнес первую понятную фразу. — Вот из ит? — и обвел рукой вокруг. — Ит из э… — зачесал Саня затылок, — горы, лес, — не получалось, — Урал. Ит из Урал. — Вот из Урал? — не понял, по-видимому, тот. — Россия, — вступилась Рита. — Вот? Раша? Йес? — выпучил глаза незнакомец. Саня кивнул. Незнакомец залился потоком слов, но Саня только мотал головой. Рита была уже не в силах сдерживаться и весело прыскала от Саниной мимики. Изрядно помаявшись, Саня выяснил, что зовут его собеседника Мэнс, что он из Англии, из Плимута. Куда и зачем направлялся, — этого Саня не понял. Англичанин в свою очередь не смог понять из Саниного объяснения, как он мог очутиться, минуя все границы и расстояния, в центре России. Когда же Саня сводил его на скалу и показал путь автомобиля, вообще пал духом и только нашептывал что-то себе под нос. Время поджимало, да и на душе было неспокойно от опасной близости «дыры». Частью словами, частью жестами убедив Мэнса следовать за ними, спутники направились к речке. Рита теперь неотступно шла рядом с Саней, крепко сжав его руку и с опаской поглядывая на предательские заросли. Мэнс плелся сзади, все так же бормоча и оглядываясь на оставшийся, уже ненужный автомобиль. Спустившись еще метров на пятьсот по речке, Рита нашла по знакомым только ей приметам тропинку. Они углубились в лес. Могучий лес полностью закрыл кронами солнце и небо, создав внизу тенистый влажный полумрак. Душный, настоянный на прелом запахе хвои воздух сдавливал грудь. Зеленым ковром расстилались заросли хвоща и папоротника, с листьев и стеблей которых монотонно стекали и падали на напоенную влагой почву сконденсировавшиеся капли росы. Одежда и обувь мгновенно промокли насквозь. Ноги то и дело скользили и спотыкались на мокрой каменистой тропе. Сверх того приходилось перелезать через рухнувшие трухлявые стволы, то здесь, то там перегораживающие тропу. Даже в таких случаях, хотя это сильно затрудняло движение, Саня не рисковал выпускать маленькую девичью ладонь из своей руки. Тяжелее всех было Мэнсу, не до конца оправившемуся после аварии. Приходилось помогать ему и часто останавливаться на отдых, хотя тут же налетавшие комары и мошкара не особенно располагали к этому. Когда же измученные, промокшие и опухшие от укусов они вышли на большую поляну, сухую, залитую солнцем и заросшую алым пламенем иван-чая, с трудом поверили, что дошли. Это был Кедровый, где Рита намечала пообедать. Выдохшиеся мужчины попадали на траву, а Рита, скинув с себя мокрую одежду и оставшись в одном купальнике, принялась распаковывать рюкзак и вытаскивать из него продукты и посуду. — Нечего валяться, — приказала она, — собирайте сучья и разводите костер. — Погоди немного, — чувствуя, как ноет в теле каждая косточка, застонал Саня, — дай отдохнуть. И сама отдышись. — Костер разожгите, тогда отдыхайте. А я не устала. Не в первый раз хожу, закаленная, — засмеялась Рита. Но, взглянув на изможденные лица спутников, сменила гнев на милость. — Ладно, отдыхайте. Я пока за водой схожу, — она подхватила котелок и направилась в ложбинку, где чуть слышно журчал ручеек. Саня лениво следил за ней, мечтая о том, что было бы хорошо больше никуда не идти, лежать и лежать здесь, на залитой теплом и светом поляне, а не нырять опять в мрачные промозглые дебри. И тут случилось то, чего он больше всего боялся. Рита, шедшая плавной походкой и беспечно размахивающая котелком, Рита, которую он, как ребенка, всю дорогу держал за руку, чтобы не потерять, не разлучиться ненароком, — вдруг исчезла. Только что была, стояла в глазах ее худенькая полуобнаженная фигурка. И вот ее нет! Лишь стебли травы качаются там, где она шла секунду назад. Саня медленно поднялся, боясь поверить в случившееся. — Рита! — закричал он. — Рита! Но только эхо, отозвавшись, вязко затухло в лесу. Саня бросился к «дыре». Крик перепуганного Мэнса остановил его. Он подскочил к рюкзаку, лихорадочно запихал в него пару консервов, свою и Ритину непросохшую одежду, обувь и, оттолкнув пытавшего задержать его Мэнса, кинулся к «дыре». Шаг, еще шаг, еще… От страха замирает сердце, по спине бегут мурашки. Но надо идти. Надо… Момент перехода Саня не заметил. Только что вокруг него был лес, нога ступала на покрытый мхом камень. На следующем шаге он уже бежит по пыльной, высушенной солнцем степи.