Глава 1

Арсений сидел недалеко от небольшой извилистой речушки, которая протекала вдоль села. Он смотрел вдаль горизонта на закат солнца, где расстилалось огромное поле сельских лугов. Высокая трава, то слегка колыхалась на небольшом ветру, создавая иллюзию морской волны, то ложилась и стелилась по земле, напоминая длинную дорогу к плывущим облакам небосклона.

В низине за оврагом находилась деревня, её дома с цветущими садами и резными палисадниками, проходящей грунтовой дорогой накатанной повозками, старенькой церквушкой поблёскивающей куполами.

Арсений изредка посматривал на дома деревни, слегка мусолив во рту соломинку, он немного волновался, в ожидании одного человека, который был ему очень дорог.

Этот рыжеволосый, слегка лопоухий и курносый парень был из местных. Голос у него был слегка охрипший, как будто он сорвал его, но это не так, в детстве Арсений тяжело переболел пневмонией и получил осложнение.

На шее красовался подвешенный волчий зуб, что говорило о его храбрости и ловкости, как охотника.

Он хорошо знал эти места, любил порыбачить, поохотиться на зайцев да лисиц, а ещё на бобров, пробираясь по зарослям вдоль местной речки. Охотников здесь было много и Арсений не исключение, ведь это было любимое занятие молодёжи того времени.

— Эй! Сенька! — Вдруг неожиданно услышал он знакомый долгожданный голос и обернулся.

С левой стороны грунтовки ведущей в деревню, мимо заросшей травой сопки прямо к нему шла девушка. Она спешила, быстро перепрыгивала с одной кочки на другую, приближаясь к условному месту.

На её тонкой изящной фигурке ветром развевало длинный сарафан. Она одёргивала его руками, чтобы не поднимался вверх.

— Натаха! — Крикнул в ответ Сенька. — Сюда, сюда!

Девушка сделала еще несколько шагов и присела рядом с Арсением за высокой травой сопки. На её лице сияла улыбка. Чернобровая, кареглазая девчонка, смотрела на него большими глазами с длинными ресницами, темные длинные волосы слегка развевались на ветру. Тонкими ладошками она постоянно поправляла их и снова улыбалась.

— Я уже как час тут тебя дожидаюсь, — сходу сказал Арсений.

— Ты меня извини, Сенька, прийти раньше никак не получалось, отец из дому не выпускал, — ответила Наташка.

— Опять отец? — Переспросил Арсений.

— Да, — засмущалась девушка. На её лице уже не было той улыбки, она склонила голову и тихо продолжила:

— Он последнее время совсем озверел, говорит, если ещё раз тебя увижу с этим босяком Бабочкиным, то повыдергаю ноги.

Арсений улыбнулся, но ничего не ответил. Он только выплюнул изо рта замусоленную соломинку и посмотрел на девушку.

— Чему ты улыбаешься, — возмутилась девушка, — Что будем делать дальше, ведь если он узнает, что я была опять с тобой, то мне точно несдобровать.

— А ты Натаха ничего не бойся, понятно? — Неожиданно ответил Арсений. — Сейчас власть наша советская, и она не позволит тут командовать бывшим буржуям.

— Сеня! Ну, причём тут советская власть, ведь он мой отец, понимаешь? А ведь в нашем доме его слово закон, как он скажет, так и будет, даже маменька супротив ничего не говорила, боялась.

— Отец, отец, чего ты боишься не пойму. А хочешь, сбежим вместе. — Он сказал эти слова так неожиданно, что Наташа посмотрела на Сеньку с удивлением.

— Вместе?

— Да вместе, — ответил Сенька, — А что, никто нас не найдет даже папенька, я работать пойду, проживём как-нибудь. — Вслед добавил он.

— Дурачок, какой же ты дурачок Сенька, также нельзя, ну как же без родительского благословения, ведь это обязательно, да и в церкви надо повенчаться, без венчания нельзя, грех большой.

Арсений улыбнулся.

— Да сказки всё это поповские, а вот свадьбу сыграем, всю деревню пригласим.

— Конечно, пригласим, обязательно пригласим, — добавила Наташа.

Действительно, Наталья была дочерью Игната Щукина в прошлом богатого помещика в этих краях. В этом селе Кутузовка Кирсановского уезда, Щукин имел много земель в своё время, много народа на него батрачило, и это был человек неприятный, злобный. Сколько он людей погубил непосильной работой, невыносимым трудом, это страшно представить.

От него зависела каждая семья, каждый двор в деревне. Все земли в самой ближайшей округе принадлежали ему, и он распоряжался ими, как хотел, поступал, как нравилось.

Арсений задумался, в его голове появились воспоминания о прошлом, о том, как было нелегко в его жизни. Он вспоминал об этом с горечью и некоторой обидой на самого себя за проявленную тогда слабость.

В его мыслях всё спуталось, всё перевернулось, он вспоминал своего отца, которого засекли до смерти, свою больную мать, умоляюще просившей не выгонять и не лишать её работы.

Он не мог забыть разъярённого Игната Щукина, который ворвался со своими бандитами к ним в дом, взяв его молодым мальчишкой за горло чуть не задушил.

— Щенок! Ты кого хотел надурить, меня, да я тебя в порошок сотру и по ветру пущу недоумок паршивый. А ну быстро говори, где твой брат Василий. Задушу паскудина, говори!

Щукин сжал на горле пацана пальцы ещё сильнее, затем отшвырнул мальчишку в угол с такой силой, что он перелетел через лавку и ударился о деревянную стену.

От нестерпимой боли Сенька стиснул зубы, из носа пошла кровь, губа была разбита.

Щукин снова подошёл к мальчишке, и снова взяв его за горло, спросил:

— Но ведь ты знаешь, где прячется Васька, брат твой, знаешь?

— Не знаю я, ничего не знаю, — ответил Сенька.

— А я говорю, знаешь. Его недавно видели с красными, там и Федька Давыдов, Сарычев Тимофей.

— Не знаю, я ничего не знаю и не видел, ни брата, никого.

— Вот упрямец, себе же хуже делаешь, я вот возьму тебя за ноги, да подвешу к потолку, и будешь там мотаться до тех пор, пока не скажешь правды. А ну говори собачий потрах!

Тут Игнат опять взял своей ручищей Сеньку за горло.

— А ну поднимайся волчонок, поднимайся.

Испуганный мальчишка, держась за стенку медленно встал.

— Эй, Игнат, остынь маленько, остынь, ведь задушишь малого, — сказал, рядом стоящий мужик.

Игнат обернулся и увидел Степана Сальникова, бывшего середняка, служившего в своё время верой и правдой Щукину.

— А-а-а, Степан. Да чего ему будет, этому щенку, вон посмотри, как он смотрит на нас, прямо-таки готов накинуться и разорвать, правда, волчонок.

— Пропустите! Пропустите меня, дайте пройти, изверги, креста на вас нет! — Раздался женский голос.

— Да куда ты прешь шалава, сказали тебе, нельзя, что русский язык не понимаешь, нельзя, — выругался здоровенный верзила и оттолкнул её назад.

— Игнат! Прошу тебя, не губи дитя невинное, отпусти ты его, — продолжила кричать женщина.

Щукин обернулся и посмотрел в сторону открытой настежь двери.

— Игнат, не губи ты нас, ведь ты знаешь, я всю жизнь на тебя работала, стирала, убирала, любую работу по дому выполняла, ведь упрека не было, — умоляла она.

— А ну пропусти её! — Громко крикнул Щукин тому верзиле в дверях. Окинув взглядом бедную женщину, он всё-таки решил подойти к ней сам.

— Степанида, проходи в дом, проходи, никто тебе ничего в упрёк не ставит.

Игнат взял её за руку и помог подняться.

— Всегда я был рад тебе, и отец мой, Осип Давыдович, и матушка моя Матрёна Серафимовна, царство им небесное, тоже были всегда рады видеть тебя, — сбавив тон, проговорил Игнат.

— Вот только одного не могу понять, что не хватало детишкам твоим, чего они полезли против нас, кто их поил кормил, ведь жили-то вы лучше других, заметь Степанида, лучше!

— Да неразумные они ещё, неразумные, не понимают что делают, что творят...

Не дослушав до конца Степаниду, Игнат тут же её перебил:

—Что!? Что ты мелешь Степанида, что ты мелешь. Это они неразумные!?

Игнат подошёл к Арсению и ткнув в него пальцем продолжил.

— Вот это он неразумный, ему уже пятнадцать лет, а у него злость да ненависть, жизни, понимаешь ли, хорошей захотелось, равенства, это со мной равенства, со мной!? С Игнатом Щукиным!? — Опять словно зверь заревел Игнат, — ух, собачье отродье!

— Да что ты, что ты Игнат, у него и мыслей таких не было, дурачок он ещё — Степанида подошла к сыну.

— Сенюшка, дорогой, ну скажи, зачем тебе всё это нужно, зачем? Я ведь и Ваське говорила, просила, умоляла его не связываться с этими людьми.

— Ты иди домой матушка, иди, я сам разберусь, — тихо прошептал Сенька.

Его губа была разбита, а из рассечения сильно шла кровь. Стекая с подбородка, она каплями падала на пол, рядом с его босыми ногами образовалось кровяное пятно.

— И правда Степанида, шла бы ты домой, кажется, ему всё равно смотреть на страдания матери, — с ехидством высказался Игнат и похлопал слегка парня по щеке.

— А что, разберемся по-взрослому Сеня, ты ведь взрослым себя считаешь, вон и с красными общаешься, как и брат, твой Василий? — С улыбкой спросил Игнат и опять хлопнул его по щеке своей здоровенной ладонью, как будто играясь.

— Эй, Стёпка! А ну давай сюда лошадь и верёвку, да подлиннее, слышишь, подлиннее! — Взревел Щукин, обращаясь к одному из своих. — Посмотрим, какой ты мужик, краснопузый, эх, дурачок, ведь прощение будешь просить. Помилуй, скажешь, дядя Игнат, пощади, не лишай жизни, а я ещё посмотрю, помиловать тебя или нет.

Подняв голову, Арсений увидел как привязывают к лошади веревку. Верный и преданный слуга Щукина, этот отъявленный бандит Степан Сальников затянул большой узел на чересседельнике, а второй конец веревки предназначался ему, Арсению Бабочкину.

«Вот и всё, настал мой час, наверное, пришло время попрощаться со своей жизнь» — подумал Сенька. Он прекрасно понимал, что такого испытания он не выдержит.