Хозяин шапки.

Стояла осень. Наступила та золотая пора года. Когда природа, перед тем как замереть, ярко вспыхивает. Не опавшими покраснели листья у осинок, пожелтели листья у березок, зелень черемух и ивняков тоже щедро разбавились желтовато-красным оттенком. Воздух приятно освежал лицо и руки, голубое лето радовало глаз, не жаркое, но яркое солнце сквозь ветви молодой березки прорывались в крайнее окно небольшой избушки. Избу окружали заросли крапивы, все еще по-летнему зеленой. Позади избы раскинулся обширный огород, по грядам которого раскидана посеревшая ботва картофеля, да на одной гряде в два длинных ряда торчат кочерыжки от капусты. Дальше тянулась торная дорога в поселок Бор, откуда до деревни Бисера было три км. В деревне осталось четыре жилых дома, в остальные пять или шесть приезжают только летом садить картошку. Еще три дома стоят заброшенными, часть годной древесины с них постепенно растащили на топку, остатки былого жилья буйно заполнила крапива, да густые заросли черемухи. Бывшие огороды, поросшие дерном, кое где просматривались длинными и ровными бороздами. Остальные места обитания, покинутые еще раньше, опытный глаз, да и то летом, мог обнаружить по буйной растительности на былых унавоженных огородах. На столбе, стоящем по среди деревни, раньше висел железный  лемех, удары о которого  созывали деревенских на работу. Но лемех утащил Сёмка Жорин и сдал его на металлолом. Он жил в доме с березкой и по утрам не спешил вставать. Пяток кур рылись в мусоре перед окном, серая кошка уселась на столбике забора. Мать его Меланья, высокая худощавая старуха, на веревках тащила через дорогу скошенную траву на корм скоту. А Семке  не  хотелось  вылезать из под теплого лоскутного одеяла. Он с тоской глядел в беленый лет десять назад, серый потолок, всматривался в яркие картинки, наклеенные на стене. Там крутые парни на крутых машинах радостно смеялись, демонстрируя свои крепкие молодые зубы. Широкая лавка тянулась вдоль стены, у окна стоял стол, прикрытый зеленой, протертой по углам клеенкой. На старом комоде, с оторванными кое где ручками, громоздился старый телевизор. У дверей примостился серый табурет. На вешалке висело пара фуфаек, потертая курточка защитного цвета, фуражка и новая кроличья шапка. Брюки от курточки висели на середине кровати. Унылый вид комнаты тоже не вызвал оживление темных узких глазах парня, не тронул улыбкой его тонкие длинные губы. С худощавого лица не сходила гримаса  отвращения к этой комнате, к дому, к деревне.

Вставать Семке не хотелось. Солнце хоть и светило весело, но день не обещал радостных событий. Картошка выкопана, сколько была бы на продажу – сдали. А мяса на продажу еще подойдет не скоро. Да и будет ли что сдавать? Одна телка, мать опять продаст килограмм двадцать, а остальное оставит себе. Ни грибов не ягод в лесу не осталось, их тоже можно было продать. Ни праздников нет в ближайшее время, ни каких либо праздников, неоткуда ждать выпивку.

Отец  Сёмки,  тихий   алкоголик,  человек,   лет  пять  назад  выпил  какой  то  жидкости  и  умер.  У   Сёмки    в  посёлке  нет  родни,   как   у  Ольги-соседки  или   у  деда  Егора.  Брат  и  сестра   у  Сёмки  живут  в  областном  центре,  но  они  редко  пишут   и  ещё  реже  приезжают.  А  с  хорошей  роднёй  чего  не  жить!   Они  и  с  огородом  помогут  управиться,  и  деньгами  дадут,  и  на  работу  помогут  устроиться.  На   работу  в  посёлок   Сёмка  и  сам  мог  бы  устроиться,  а  жить  где?  Если  дома   жить,  то  ездить  в  посёлок  на  чём?  Здесь  не  город,   автобусов  нет.  А   потопай  кА  за  три  километра.  То  и  ни  какой  работы  не  захочешь,   ни  за  какие  денежки.  А   Сёмка  работать  не  прочь,  он  не  пьяница.  Отец   одеколоны  разные  пил,   а   Сёмка   одеколон  не  пьёт.  Стоит  у  него  бутылочка   ,.Спортивного,,  -  не  трогает.  А   мог  бы  выпить,  ни  кто  ему  не  мешает.  Отец   и  новую  фуфайку   тогда  пропил,  а  Сёмка   вещи  бережёт,  не  пропивает.  Есть   у  него  новые  часы,  квадратные,  пользуется  ими,  на  время  смотрит.  А   мог  бы  и  пропить,  часы   удобнее  пропить,   чем  фуфайку  -  они  легче  и  их  возьмут   быстрее.  На   краю  посёлка  живёт   Ленка – самогонщица.  За  такие  часы   месяц  поить  будет,  а  то  и  всю  зиму,  но  Сёмка  не  пьяница,  он  не  пропивает,  а  наоборот,  покупает  себе   одежду.  Курточку  хорошую   себе  купил  и  брюки.  Голодные   поселковские  сменяли  свои  вещи   на  картошку.  Сёмка   рассмеялся,  представив   голодных  поселковских  и  закурил  вторую  сигарету  ,,Примы,,   сигареты  он  покупает  только   ленинградские,  они  лучше. Оставшийся   окурок  бросил  в  жестянку  с  водой,   пролилась  грязная  вода  на  газету.  На   столик  мать  поставила  на  просушку   трёхлитровые   банки,   намечая   засолить  в  них  капусту.  Наплевать   бы  на  банки,  да  капуста  -  закусь  хорошая.  Сёмка  осторожно  взял  жестянку   и  понёс  её  к  другой  стенке,   к  другому  окну.  Там  в  полу  имелась  узкая  щель,   куда  Сёмка  справлял  малую  нужду  и  валил  мелкий  мусор.  Вытряхнул  их