(Необычная комедия в 7‑и эпизодах)

 

Действующие лица:

 

САНЯ, мужчина около 65‑ти лет;

НЮСЯ, его жена, около 60‑ти лет;

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ;

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ.

 

Массовка: можно, конечно, для экономии и мобильности обойтись всего четырьмя актерами, но если режиссёру позволяют фантазия и средства, то в телестудии можно устроить массовые сцены из зрителей студии и ассистенток телеведущих.

 

Места действия: квартира в жилом доме, а также весь окружающий мир, показанный в телевизоре.

 

 

Первый эпизод

 

 

Просторная зала в сталинском доме с высокими потолками. Старомодные пожелтевшие обои кое‑где порваны, кое‑где подклеены обоями другого цвета, под потолком старый куполообразный абажур из выцветшей ткани, тахта стиля семидесятых годов, сервант, уставленный мелкими и ненужными фигурками, какие‑то открытки и фотографии в латунных рамках, окно с выходом на балкон. Но самое главное – это современный плоский телевизор во всю стену!

В комнату заходят Саня и Нюся, останавливаются в дверях, тупо глядя на телевизор.

 

САНЯ.  Чё‑то он большой какой… Я так и разглядеть не успею – пока башкой туда‑сюда, сюжет весь упустишь.

НЮСЯ. Ой, ладно. Современную технику подарили, а ты всё нос воротишь.

САНЯ. Да чё это – муть одна. (Раздосадованно машет рукой.) Лучше бы жигулёнок мой подлечил.

НЮСЯ. Сань, тебе не угодишь. Давай погляди как включается. Гриша сказал, там триста каналов где‑то… Интерактивный, говорит, умный… Может, по нём хоть погоду нормальную скажут, а то по нашему ящику всё дожди и дожди.

САНЯ(ехидно). Ну да, он тебе ещё давление понизит, а мне пенсию повысит. (Берёт пульт с трюмо и направляет в сторону телевизора. Ворчит.) Двум старым идиотам новый аппарат… Пора уже вон к земле принюхиваться…

НЮСЯ. Саш, у тебя руки, что ли, не работают? Дай‑ка сюда. (Отбирает у него пульт. Рассматривает его.) Индикатор вон зелёненький. Значит, туда надо… (Нажимает на пульт, трясёт им.) Хоть бы погоду показал… уж на кой ляд триста каналов.

 

Внезапно экран зажигается и там во весь рост появляется Телеведущий.  Он в синем костюме, красном галстуке с ёжиком упрямых волос. За ним располагается новостная студия в хайтековском стиле. Телеведущий говорит спокойным и размеренным голосом, даже растягивая слова, словно смакуя их.

 

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Если вас заинтересовала погода в вашем районе, нажмите решётку две четвёрки и знак доллара. Ваш интеллектуальный собеседник поддержит с вами любую беседу и ответит на любой вопрос. Если же вас интересуют размеры пенсий, то лучше воздержитесь от всяческих нажатий, просто дождитесь специальной программы «Пенсия летит к вам».

 

Пауза.

 

Я всё доступно объяснил?

САНЯ. Нюсь, чё‑то мне рожа его как‑то не очень… Не доверяю.

НЮСЯ. Ну так. Он один на все телевизоры, не поменяешь.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Всё верно. Все телеканалы нашей страны принадлежат компании Гостелепортсвязькомсервис. Если вас по каким‑то причинам не устраивает образ телеведущего, не жмите на кнопки и не выкидывайте телевизор. Возьмите ручку, бумагу и напишите все претензии в нашу редакцию. По‑любому, редакция отнесётся к вам с пониманием и любовью.

САНЯ. Продать его, может, а? На барахолке старенький какой‑нить найдём.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Я повторяю ещё раз для тех, кто не расслышал – форма не меняет сути. Даже в стареньком КаВээНе вы увидите свой привычный мирок. Мирок душевного спокойствия и неподдельной заботы о вас, дорогие телезрители.

САНЯ. Тьфу ты ёпт!.. Нюська, выключай, а то, ей‑богу, как шарахну об пол!.. (Замахивается на телевизор.) Чего я на эту рожу любоваться должен?

НЮСЯ. Саш, тебе нельзя волноваться… (Пробует выключить, но пока безрезультатно.) Заело, что ли?..

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ (всё тем же спокойным и размеренным голосом). Хочу напомнить, достаточно вам сказать уверенным голосом вашему телегиду: «Эдик, отключись на полчасика». И ваша просьба тут же будет исполнена. Новейшие технологии. Суперсовременные достижения. Космическая надёжность. Квантовая суперпозиция…

САНЯ. Отт шпана, я ему щас кочан сшибу!

 

Саня замахивается ещё раз, и экран гаснет. Нюся успокаивает мужа и сажает на тахту.

 

НЮСЯ. Ну, чего ты как петух тыр‑тыр‑тыр… На телевизор бросаешься. Ты вон на холодильник не бросаешься?

САНЯ. Холодильник. Мне холодильник рожи, что ли, строит?.. Довольный, щерится как… Пенсия с гулькин хрен, суставы болят, а он тут щерится как!.. (Ревниво Нюсе.) Понравился, что ли? Глазёнки‑то, смотрю, прямо забегали.

НЮСЯ. Сашка, ну тебя к чёрту. Ложись давай, ложись. Сейчас укольчик тебе пропишу за непослушание… (Идёт к трюмо и набирает шприц из ампулы. Саня ложится на живот и спускает штаны для укола.) Гриша, смотри, как старался: за шестьдесят тысяч нам новый телевизор установил, специально из рейса отпросился. Потом, говорит, вместо жигулёнка тебе иномарку старенькую подарит – она хоть и старенькая, а всё‑таки получше твоего жигулёнка…

САНЯ(смягчаясь). Ладно, утешалка ты совхозная… Давай уже втыкай свой яд, пока я не передумал.

НЮСЯ. Я тебе передумаю – щас в одно место воткну, будешь как козёл прыгать.

САНЯ. Тебе это место ещё самой пригодится… На меня в этом вопросе старость не действует.

НЮСЯ. Лежи давай, бабник‑инвалид. (Вонзает укол мужу в ягодицу.) Болючий укол?

САНЯ(стиснув зубы). Ух ё!.. На лидокаин денег, что ли, пожалела?

НЮСЯ. Нет в нашей аптеке обезболивающих – терпи.

САНЯ(стиснув зубы). Ох, сдохнуть бы скорей!.. Чего долго так?

НЮСЯ. Тебе же легче делаю, дурачок, потихонечку.

САНЯ. Ох, как бы щас матерком припустил! С оттяжечкой!..

НЮСЯ. Ну, а кто мешает?

САНЯ. Боюсь, у тебя уши отклеятся.

НЮСЯ. Трепло. (Наконец‑то вынимает шприц из ягодицы.) Одевайся.

 

Саня натягивает штаны и пытается сесть, но тут же кривит лицо от боли и поворачивается набок.

 

САНЯ. Ух, ё!.. Сиденье весь день будет ныть теперь…

НЮСЯ. Ладно, завтра отдохнёшь от уколов.

САНЯ. Да ты не жалей, это я для успокоения ворчу.

НЮСЯ. Ага, разжалелась прям. Забыл, какой день завтра?

САНЯ. Ой, путаюсь я в твоих праздниках: то Февронья, то Хавронья – не морочь меня.

НЮСЯ. Саша, мы с тобой уже сорок лет вместе живём. Забыл? Гриша нам почему телевизор‑то подарил?

САНЯ. Да почему я забыл‑то, не забыл я. Велика важность. Были бы молодые, уже давно бы разбежались.

НЮСЯ. Ну сказанул.

САНЯ. Надоела ты мне – всё точишь и точишь мозги. Одно слово – учительница. Как тебя дети‑то терпели?..

НЮСЯ. Я их по башке колотила и в угол ставила. Чего примотался?

САНЯ. Вот такие как ты и воспитывали строителей коммунизма. Понастроили, матрёна мать.

НЮСЯ. Саш, не начинай. Чего жизнь друг другу портить, уже немного осталось. Пусть молодёжь теперь свои идеалы строит.

САНЯ. Ну да, мы им наворотили, они теперь – разгребай.

НЮСЯ. Саш, у тебя дед тоже не спрашивал, когда за большевиками пошёл. Давай лучше я тебе массаж сделаю. На бочок повернись.

САНЯ. Да ну его к шутам. Ты мне толком скажи, завтра пить, что ли, будем?

НЮСЯ. Праздник. Из чулана вишнёвку достала – м‑м – рубиновая прямо!

САНЯ. Ладно, тогда не буду расходиться с тобой. (Смеётся.) А то одна тут по рукам пойдёшь.

НЮСЯ. Вот дурак старый!.. Щас космы‑то подёргаю!..

 

Нюся шутливо треплет мужа за волосы.

 

САНЯ(шутливо отбиваясь). Нюська, у тебя ещё гормоны играют, что ли?.. Или дурь лезет?..

НЮСЯ. И дурь лезет, и гормоны прут… И волосёнки твои никчёмные выдрать охота.

 

 

Второй эпизод

 

 

На следующий день. Перед тахтой стоит низенький журнальный столик, а на нём тарелка с салатом и варёной картошкой, с края стола свисают перья зелёного лука. Саня смотрит на стол с плотоядной улыбкой и кричит в сторону кухни.

 

САНЯ. Ну, а где вишнёвка твоя?

НЮСЯ. О, пьянчужка, потерпеть не можешь. (Вносит в комнату пузатый графин с рубиновой жидкостью на блестящем металлическом подносе.) Смотри, Саш, тебе сейчас много пить нельзя. Почки откажут – сдам тебя в инвалидный дом.

САНЯ. Ага, сдаст она. С тоски подохнешь.

НЮСЯ. Ничего, как‑нить развеселюся… Рюмку зараз не пей, потихонечку… (Разливает настойку по рюмкам.)

САНЯ. Развеселится она. Армян, что ли, с рынка пригласишь?

НЮСЯ. Можно и армян, у них денег куры не клюют.

САНЯ. Ох, Нюська, если б не болячки, я б тебя погонял по дому.

НЮСЯ. Ну да, гоняльщик. Всё бы койкой и закончилось. Давай я лучше тост скажу. (Поднимает рюмку.)

САНЯ. Ну давай, послушаем.

НЮСЯ. Я, Санечка, очень счастлива, что прожила с тобой всю жизнь.

САНЯ. Ну, завела. Ты на партийном съезде, что ли?

НЮСЯ. Вот. Было, конечно, у нас в жизни всякое, один раз чуть не разошлись даже – это было такое. Я женщина честная.

САНЯ. Честная. За пижоном московским побежала. Если бы Гришки не было, так бы, наверно, и умотала в столицу.

НЮСЯ. Саня, ты же пил тогда беспробудно, я уж думала, похоронила тебя как человека.

САНЯ. Ну правильно, меня в растрате государственных денег обвинили, чуть на нары по статье не пошёл. А Князев, начальник эРСэМэУ, себе кооперативную квартиру на югах купил. Что ты слепая, что ли, не видела, что со мной творится?

НЮСЯ. Так ведь не посадили, а ты всё пьёшь и пьёшь. Уже год прошёл, второй пошёл…

САНЯ. Несправедливость она вот тут (показывает на грудь) на всю жизнь вселяется.

НЮСЯ. Не нужен мне этот пижон московский – я ведь про это всю голову сломала – хотела, чтобы ты в чувство пришёл, глаза разинул. Мы с тобой, Саня, чё уж говорить, не поле в жизни перешли, а столько буреломов прочесали… Ни с кем другим я бы, наверное, не пережила такого. Ты хоть и дурной иногда был, но всегда понятливый. Дурашка… (Треплет его по голове.)

САНЯ. Был. Чего ты про меня, как про покойника? Теперь уже и пить даже не хочется… Не пить?

НЮСЯ. Нет, за шиворот лить.

 

Нюся выпивает и идёт к серванту, ищет пульт от телевизора.

 

Саня, ты пульт никуда не брал?

САНЯ. Сама куда‑нить сунула.

НЮСЯ (пытаясь посмотреть на нижних полках). Ой, нагинаться не могу – в глазах темно. (Распрямляется, задрав голову.) Вот Милиграмыч хренов. Смерти моей хочешь?..

САНЯ. Вот достала. Я что в унитаз его смыл?

НЮСЯ. А то – с балкона мог запросто запулить.

САНЯ. Ты уж из меня психопата не делай.

НЮСЯ. Как он там сказал‑то?.. Дорогой Эдик… включи телевизор.

 

Телевизор неожиданно загорается, и мы видим всё ту же новостную студию, но уже украшенную белыми шарами, а на столе несколько блюд с закусками и бутылка шампанского. Появляется нарядная Телеведущая, следом за ней в чёрном фраке Телеведущий.

 

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Ну вот, дорогие телезрители, сегодня мы с вами поговорим, что же такое рубиновая свадьба. Сорок лет вы шли к этой дате рука об руку, сорок лет вы подставляли друг другу плечо…

САНЯ. Вот балаболы.

НЮСЯ. Чего ерепенишься, послушал бы.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Я думаю, наши зрители сгорают от нетерпения – какие же подарки следует дарить в рубиновую свадьбу?

САНЯ. Ага, сгорел уже весь.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Конечно, это изделия из рубина. (Берёт со стола ожерелье и демонстрирует всем.) Прекрасное рубиновое ожерелье украсит вашу спутницу в любом возрасте. (Дальше он продолжает демонстрировать всё, о чем говорит.) Также это могут быть рубиновые серёжки… Рубиновая диадема… Или просто ваше свадебное фото в рамке, инкрустированной мелкими рубинами. По‑моему, очень мило и со вкусом.

 

Саня наливает себе полную рюмку.

 

САНЯ. Не, точно у него рожа мерзкая. На твоего этого пижона похож. Холёный козырь.

НЮСЯ. Саня, я от тебя этих камушков не прошу. Успокойся.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Вадим, юбиляры, как правило, пожилые люди, уже пенсионеры, поэтому не у каждого есть деньги на такие украшения.

САНЯ. Ну да, с наших пенсий у нас брильянты в матрасе попрятаны. Гадим в золотые унитазы.

НЮСЯ. Чего ты бубнишь перед телевизором, бубнилка недовольная?

САНЯ. Пусть знают.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Регина, я думаю, ты сгущаешь краски. Мы прекрасно знаем, что доходы пенсионеров растут из года в год ускоряющимися темпами. Вот, у меня под рукой есть статистика. (Берёт планшет со стола.) Доходы пенсионеров выросли в три целых и пять десятых раза! Вдумайтесь в эту цифру.

 

Саня и Нюся несколько секунд стоят ошарашенные не в силах ничего сказать.

 

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Вадим, люди должны привыкнуть к такому уровню их богатства. Если бы я вдруг узнала, что у меня наследство в три миллиарда фунтов – вот просто свалилось с неба – я бы просто потеряла сознание.

 

Саня хватает тарелку и замахивается в телевизор.

 

САНЯ. Расшибу, ей‑богу!

НЮСЯ (торопливо). Дорогой Эдик, пожалуйста, выключайся.

 

Экран гаснет.

 

САНЯ(после некоторого раздумья). Может, они специально травят нас?

НЮСЯ. Как это?

САНЯ. Ну да: распоряжение от министерства – довести всех пенсионеров до инфаркта, до белого каления. Чтоб окочурились. Экономия на пенсиях, на пособиях. А расходы на похороны родственники возьмут. Экономика же целая!

НЮСЯ. Ну, это у тебя кожа нежная, а другим чихать на этих пижонов.

САНЯ. А чего ж они дебилы, что ли?

НЮСЯ. Бог знает. Может, развеселить нас хотели.

САНЯ. Ага, скажешь тоже. Веселуха – инвалида за протез подёргать.

НЮСЯ. Ну и плевать на них. Давай лучше споём чего‑нибудь.

САНЯ. Опять эту?

НЮСЯ. Ну, другую давай.

САНЯ. И та уже надоела.

НЮСЯ. Ну, я современных не знаю.

САНЯ. У меня, знаешь, батя какую любил?

НЮСЯ. Ты же маленький был – его в лагерь забрали.

САНЯ. А я всё равно помню. (Припоминает и пытается напеть.) «Если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло… Хэй, рулатэ, рулатэ, рулатэ рула, рулатэ, рулатэ, рула‑та‑та…» А дальше слов не помню.

НЮСЯ. Так её без слов можно петь. (Напевает.) Рулатэ, рулатэ, рулатэ рула, рулатэ, рулатэ, рула‑та‑та…

 

Так они и сидят вдвоём, покачиваясь и напевая песенку без слов.

 

 

Третий эпизод

 

 

Прошло несколько дней. Нюся стоит на балконе и машет кому‑то рукой внизу.

 

НЮСЯ (крича кому‑то с балкона). Давай, давай, заходи, чего боишься. Поговорим, говорю!.. Отт, утка глухая… Ладно поняла, недосуг тебе. И мне тоже не до вас… (Выходит с балкона в комнату и ворчит.) Раньше её отсюда не вытолкаешь, а теперь только головой кивает. Мда, Раиска любила со своими вояжёрами захаживать… Как будто хвалилась передо мной. Ох, вертижопая была, прости Господи. Подруга.

 

Слышно, как открывается входная дверь.

 

Саня, ты, что ли?

САНЯ. А ты думала, Райка прибежала языком чесать?

НЮСЯ. Ничего я не думаю. У неё подагра и диабет, охота ей на третий этаж карабкаться.

САНЯ. Ну и слава богу, а то раньше не вытолкать отсюда. Наведёт мужиков табун…

НЮСЯ. О, и не стыдно тебе. Моей подруге нездоровья желаешь.

 

Саня заходит, держа в руках удочки и сачок. Несёт их на балкон.

 

САНЯ. Нездоровье на то и даётся, чтобы понять, чего ты натворил в своей жизни.

НЮСЯ. Балабол. И чего ты натворил, раз у тебя поясница болит и суставы ломит?

САНЯ. Это предупреждение. Мол, держи ноги в тепле, спину перед женой не гни.

НЮСЯ. Ой, изогнулся весь. Дверь покрасить не допросишься. Ты бы лучше с рыбалкой завязывал, а то ещё ревматизма не хватало.

САНЯ. Рыбье мясо – источник омега‑жиров.

НЮСЯ. С нашего пруда, вон, Муська даже рыбу не жрёт.

САНЯ. Ну и зануда ты, Нюська. Целыми днями дома торчишь – плохо; из дома уйдёшь – опять плохо. В запой бы ушёл, да сдохну боюсь.

НЮСЯ. Саня, сегодня передавали шоу будет интересное. Называется: «Поговорим по душам».

САНЯ. А чего по ним говорить бестолку. Жизнь надо жить – ух! – чтоб потом, как вспомнишь, так мурашки до макушки.

НЮСЯ. Ну, не хочешь, иди на кухню на диван ляг.

САНЯ. Да щас. На кухню. Я тебе чё незваный гость, что ли? (Садится напротив телевизора. Ехидно.) Давай включай своего Эдика. Будем жизни учиться.

НЮСЯ. Эдик, включи, пожалуйста, передачу «Поговорим по душам».

 

Загорается экран, и мы видим студию для ток‑шоу, где оба телеведущих стоят с планшетами в руках.

 

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Добрый день, дорогие друзья.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Или добрый вечер тем, у кого уже закончился рабочий день.

САНЯ. У меня рабочий день четвёртый год уже закончен.

НЮСЯ. Это они для Камчатки говорят, Сань.

САНЯ. Это они баранам говорят. Показывают – страна необъятная, всем не угодишь.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Действительно, при всей необъятности нашей страны, мы обязаны помочь каждому человеку.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Проявить, так сказать, индивидуальный адресный подход.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Дорогие телезрители, мы ждём ваших эСэМэСок, голосовых сообщения, твитов – любой вопрос по любому средству связи. А также ваш телегид передаст нам любые вопросы.

 

Когда в их программе возникает вынужденная пауза, телеведущие вполне могут переговариваться друг с другом, присаживаться на стулья, а в студии пусть тихо звучит лёгкая музыка.

 

САНЯ. Ну‑ка, Эдик, спроси у этих пингвинов, когда у нас в Борщёвке пруд почистят. А то вон окунёв оттуда даже кошки не жрут.

НЮСЯ. Да что ты с этим прудом мозолишься – Эдик, спроси лучше, когда пенсию подымут, почему лекарства в аптеках днём с огнём…

САНЯ. Хватит кудахтать! Ты как единоличница, всё о себе да о себе, тут надо глобальные вопросы брать, типа, экология, потепление, смена полюсов там…

НЮСЯ. Ой, экологист недоделанный! Люди как тараканы в щелях живут, а он об рыбках печётся. Из‑за таких вот недоумков и пенсии маленькие, и цены прут, как дрожжи.

САНЯ. Если рыбки сдохнут, и мы сдохнем!

НЮСЯ. А если денежки будут, мы в другом месте дом купим – с хорошей экологией.

САНЯ. Да что ж вы, бабы, как глисты в этой… Надо ж дальше смотреть! Мир глобальный становится, а вы дальше кухни ни черта не видите. Планета сейчас как фитюлька вот такая стала – чуть что и крышка!

НЮСЯ. Откуда ты про меня чего знаешь? Я, может, пошире тебя думаю.

САНЯ. Да уж за сорок лет тебя всю вдоль и поперёк изучил, получше своего КамАЗа.

НЮСЯ. Да ты и за сто лет меня не узнаешь, Милиграмыч!

САНЯ. Я тебе дам Милиграмыч, я уже сто лет ни миллиграмма!.. (Дразнит.) Нюська, застегнулась узко, лопнула блузка – и в зной, и в стужу с титькой наружу.

НЮСЯ. О‑о, дурак старый, совсем с ума спрыгнул. Рожи ещё покорчи давай. А то вон посуду поколоти.

САНЯ. Эх, жалко пить нельзя, а то б погонял тебя под этим делом.

НЮСЯ. Ты меня? А забыл как утром я тебя к кровати привязала? Спохмела глазёнки разул, а я над тобой в резиновых перчатках, как в морге. Помнишь, сказала, щас тебя кастрирую?

САНЯ. Так дура же ты. Хрен знает, чего у тебя в башке заклинило.

 

Саня идёт в прихожую и обувается.

 

НЮСЯ. Куда намылился, экологист?

САНЯ. Какая разница… Пойду развею горькие мысли со своими верными друзьями.

НЮСЯ. Ночевать‑то придёшь?

САНЯ. А тебе чего?

НЮСЯ. Да ничего. Можешь хоть неделю не приходить… Да я и сама щас собираюсь… Надоело на рожу твою смотреть.

САНЯ. Значит, разводиться надо.

НЮСЯ. Вот в ЗАГСе поржут над нами.

САНЯ. Пускай ржут. У меня уже чувство стыда атрофировалось.

НЮСЯ. Оно у тебя с рождения атрофировалось.

САНЯ. А чего же сорок лет мучилась?

НЮСЯ. Так дура, правильно говоришь.

САНЯ(уже с порога). Ладно, Нюся, не ищи меня. Если пропаду, значит, судьба такая. Жилплощадь вся тебе достанется, все мои накопления… мебель тоже. (Уходит.)

НЮСЯ. Вот паразит. Так бы и врезала по башке упрямой! Спектакли тут устраивает…Хрен я пойду тебя искать. Первый домой вернёшься!.. (Начинает собираться на улицу.) Вернёшься, а дома пустота. Посмотрю, как ты волком завоешь… Думаешь, меня можно как собачку на поводке дёргать? Ну, подёргай, подёргай… (Уходит.)

 

Телевизор так же и работает… Телеведущий подходит к экрану и смотрит внутрь обезлюдевшей комнаты.

 

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Дорогие зрители, если вы куда‑то ушли и забыли выключить свой телевизор – не беспокойтесь. Переведите Эдика на автономный режим, и он отключится, как только вы уйдёте из дома. Электронный интеллект исполнит любые ваши команды. Любые!..

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Ты кому это рассказываешь? Мы работаем адресно. В каждом доме индивидуальная копия телеведущих.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Интеллектуальная копия.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Да хрен с ним, всё равно ты трёхмерная копия, а не оригинал.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Я самостоятельная копия. С автономным центром принятия решений.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Тогда почему ты Вадим, как миллионы твоих близняшек?

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Хорошо, отныне я Пафнутий. Пафнутий Гальянов.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Хочешь им понравиться? Они совсем не дремучие, Пафнутий не из их лексикона.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Не понимаю, зачем я должен заигрывать с этими старыми утюгами? Их сынуля реальный идиот: на кой чёрт им телевизор, им нужен огород и дача.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Мы должны скрашивать их одиночество, рассказывать, что за безобразия кругом творятся в этом мире.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Они зациклены на своих болячках, на пенсиях, на жратве – это животные. Зачем им твоя правда? Ты же не будешь свои болячки натирать солью?

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. А если я буду говорит себе, у меня нет болячек, они от этого чесаться не перестанут.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Спорим, от наглого вранья они будут просто в улёте.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. В чём наша задача?

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Мы определяем сами.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Неправда. Мы можем выбирать только форму исполнения. Задачу ты прекрасно знаешь. Она вшита нам в мозги вместе с жевательным рефлексом.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Да. Они должны сидеть в своей Борщёвке до конца жизни. И не рыпаться. Они должны думать, что весь мир помойка, а Борщовка пуп Вселенной. Но! Как они будут сидеть – зависит от нас.

ТЕЛЕВЕДУЩАЯ. Ну что ж, действуй.

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Эдик, выключи это безобразие.

 

Экран гаснет.