Пустыня превратилась в одну большую, бескрайнюю чашу, наполненную черным вином. Пульс Саригуль как будто сливался с порочно-тихим танцем песков. Девушка прислушалась: да-да, пустыня не молчала; и эти слегка проступающие сквозь тьму силуэты гор и барханов, и эти звезды, источающие молочный свет скупыми каплями, - всё дышало тайной, как длинная абайя, всё звенело, точно колокольчики, а порой переходило в дивный сухой, шершавый звук, как будто в полую бамбуковую трубку кто-то насыпал песка.

На ломаном английском Али завел свой рассказ: «В ближайшей деревне, куда движутся сейчас мои верблюды, живет одна девушка по имени Хаифа, чья красота настолько сильна и невероятна, что отец решил отгородить ее даже от собственных жён! Он поставил Хаифе отдельный шатер, запретив показываться посторонним без платка, а сам тем временем активно занялся поиском выгодной партии для своей дочери. Но, как только в деревню приходили свататься, Хаифа обязательно совершала какую-нибудь проделку, чтобы отвадить от себя назойливых женихов. И так уже продолжается несколько лет. Скоро Хаифе исполнится 15 лет, а она до сих пор не выдана замуж. Еще пару лет, и она никому не будет нужна, хотя и очень красивая. Красота – проклятие Хаифы. Ни одна женщина из семейства моего товарища не общается с Хаифой, считая ее коварной, роковой. Ведь всякий мужчина, который посещал эту деревню, сватался прежде всего к Хаифе: слава о ее красоте была повсеместной. Однажды все четыре жены хозяина взбунтовались, требуя, чтобы он отдал дочь хотя бы за первого встречного. Они набросились на Хаифу с кулаками, в неистовой ярости, с диким желанием искалечить ее красоту. Слуги вовремя пришли на помощь, но с той поры Хаифу поселили отдельно от остальных». «Это больше похоже на сказку», - подумала Саригуль.

По дороге в бедуинскую деревню путники наткнулись на древнюю усыпальницу. Сделанная из белого плит, куполовидная, она одиноко стояла среди пустыни, сохраняя внутри себя потустороннюю тайну вечности. Караван остановился. Рядом с усыпальницей находился обитый шершавым камнем колодец. Али наполнил дорожные кувшины водой и, глядя на звездное небо, предложил переночевать в усыпальнице.

Альтан был не против: каменный купол послужил бы отличным ночлегом. Но женщины с суеверным ужасом замахали руками, особенно когда увидели выпорхнувшую оттуда стайку летучих мышей.

Спустя несколько часов пути Али вывел караван на маленькую бедуинскую деревню, состоявшую преимущественно из поставленных вкруговую полосатых шатров. В центре поселения горел костер, вокруг которого сидели жители. Шумно беседуя, они пили дымящийся горький кофе. Алые искры острыми пиками устремлялись в небо, переплетаясь с пятнами пляшущих теней.

Появление Али всех оживило. Видимо, эта бедуинская семья хорошо знала его. Мужчины встретили Али восторженно, в предвкушении долгого красочного рассказа из уст импульсивного земляка. Ни один бедуин не мог устоять перед желанием послушать истории Али, повертеть в руках какую-нибудь очередную подаренную туристами безделушку, посмотреть на то, как он мастерски переводит чужую речь.

Собачий лай заставил Саригуль встрепенуться: «Наконец-то…». Она опустила покрывало на лицо, однако Али заметил, что это лишнее, ведь даже женщины этой деревни не прятали своих лиц.

- Мы следуем древним традициям наших предков, - объяснял Али, разгружая верблюдов. – В Коране не сказано, чтобы женщины прятали свои лица от посторонних. Это необязательно. Но в других поселениях – как раз наоборот, вас могут упрекнуть за это.

- Да, конечно, - кивнула Саригуль.

Альтан помог ей спуститься с верблюда. В ту секунду, когда нога Саригуль ступила на землю бедуинской деревни, ребенок, видимо, дал о себе знать резким, бесцеремонным толчком изнутри. Саригуль схватилась за живот, издав при этом глубокий вздох.

- Ай-ай-ай, как нехорошо! - подскочили к ней сердобольные Гюльшах и Нурай.

Седой жилистый мужчина в белой геллабе* – хозяин деревушки – что-то спросил у Али. И тот кивнул. Старик подозвал к себе жён и велел им отвести Саригуль в один из шатров, именуемый «женской половиной» - гаремом.

В шатре было еще несколько женщин. Они сидели на тряпочных матрасах вокруг огромного металлического блюда, заставленного тарелками с рисом, соусом, лепешками и сухофруктами, и пили мятный чай. Появление Саригуль нисколько не удивило их. Они лишь тихими, безмолвными кивками поприветствовали иноземку, скосив взгляды на ее огромный живот.

Кареокая бедуинка лет двадцати пяти с длинным шрамом на лице поднесла Саригуль несколько подушек, предложив расположиться на более мягком и удобном матрасе. Саригуль посмотрела на нее с благодарностью.

- Как тебя зовут? – спросила Саригуль по-арабски.

Бедуинка угрюмо молчала, не сводя с Саригуль своего пристального, зачарованного взгляда.

Саригуль предприняла вторую попытку:

- Вот меня зовут Саригуль, а тебя?

Бедуинка продолжала молчать. Ее полные густого карамельного цвета губы скривились от неудовольствия.