Невзрачное здание библиотеки, затерянное среди высотных домов, построенных по непонятно какой логике, казалось одноэтажным гаражом или сараем. Желание войти внутрь улетучилось.

         Пиная опавшие осенние листья, Иван медленно двигался к крыльцу здания и придумывал причины для того, чтобы туда не заходить. Когда он был маленький, родители часто водили его в библиотеку, помогали выбирать книжки. Вот только читать он так и не полюбил. Посмотрит картинки и все. Отец и дед читали много. Дед ребенком прошел через фашистский концлагерь. Его мать и прабабушку расстреляли фашисты, а отец деда, прадед, пропал без вести в самом начале войны.Потому и читал дед о Великой Отечественной войне запоем. Вот и сейчас попросил найти книгу. Иван хотел схитрить. Думал найдет в интернете, скачает, распечатает и пусть дед читает. Да вот только такой книги там не оказалось. Встречалось лишь название, а текста, увы, не было. Пришлось идти в библиотеку. Ему давно уже надоели нравоучения отца, матери, деда, что историю своей родины надо знать. Он не мог понять, зачем? Зачем будущему работнику банка история? Иван был убежден, что этот предмет в институте совершенно лишний. К тому же все преподаватели, при случае, вспоминают о войне, Великой Отечественной войне. Он как-то пришел на какой-то вечер отдохнуть, послушать стихи, расслабиться, а там все разговоры опять о войне. Свихнулись уже на ней. Патриотическое воспитание называется. 

         Иван дошел до крыльца, нехотя преодолел ступеньки и неторопливо потянул на себя дверь. Сработал мелодичный входной колокольчик и перед глазами открылся светлый, небольшой, но уютный холл, разделенный на части высокими стеллажами с книгами. Удивленный увиденным, Иван заметил симпатичную улыбающуюся девушку за небольшим столом. Живые умные глаза и лучезарная улыбка просто смели в его душе все мысли, одолевавшие с той стороны двери. Он тоже улыбнулся и почувствовал себя намного уверенней.

         - Слушаю вас, - мягкий приятный голос словно пронзил все тело.

         - Я…хотел, - внезапно начал заикаться Иван, ощущая, как краснеют уши.

         - Да вы не волнуйтесь, - опять улыбнулась девушка.

         - Мне…надо…короче…Вот! – он положил перед ней половинку тетрадного листа, на котором размашистым почерком деда были выведены название и автор произведения.

         - У нас есть такая книга, - кивнула девушка. – Только мы ее недавно убрали на самую верхнюю полку. Книга специфическая и простым читателям она не интересна. Пойдемте. Мне ее не достать, а вам, я думаю, труда не составит.

         Одного взгляда хватило, чтобы понять, придется поработать. На верхней полке в стопках лежали сотни книг и в какой из них нужная, девушка ответить затруднилась.

         - Я сейчас принесу лесенку, но у нее одна ножка слабая. Если задеть за нее или неудачно переместится на ступеньках, то она может упасть, - словно извиняясь сказала она.

         - Так давайте я сам принесу. Покажите где и все, - Иван пришел в себя. – Книги можно перекладывать на соседний стеллаж на верхнюю полку?

         - Можно. Только с условием, что потом вернете все на место.

         - А меня зовут Иван, - осмелев представился он, устанавливая раздвигающуюся лесенку между стеллажами.

         - Светлана, - улыбнулась она. – Не буду вам мешать.

         - Ну что ж, приступим, - пробормотал он, включаясь в долгие поиски, и время от времени поглядывая в сторону прекрасной библиотекарши.

         При очередном перекладывании стопки книг и попытке взглянуть на милое создание, ножка лесенки поехала. Иван, теряя равновесие ухватился одной рукой за край стеллажа, а другой продолжая удерживать перекладываемые книги. Но весь мир внезапно перевернулся. Мелькнули обложки десятков книг, которые разом ринулись за падающим читателем. И все. Темнота.

         Голова страшно гудела. Любое шевеление вызывало ужасную боль во всем теле. Словно налитые свинцом веки никак не желали открываться. Во рту было противно и вязко. Тошнота накатывалась волнами. Он застонал и сразу услышал незнакомый женский голос.

         - Очнулся болезный. Шестой день между жизнью и смертью. Теперь на поправку пойдет.

         - Пойдет, если до своих доберемся, - ответил ей уставший, прокуренный мужской голос.

         «До каких своих? Я же просто с лесенки свалился. Погоди, погоди. Шесть дней при смерти? Это же как меня угораздило грохнуться?»

         - Еще один умер, - раздался совсем близко все тот же женский голос. – Красноармеец Вершуков, проникающее огнестрельное ранение легкого.

         - Тут мы без сильны, - ответил мужской голос. – Готовьте раненых, ночью выдвигаемся. Умерших похоронить. Этот глаза не открывал?

         - Нет, но уже в сознании. Может глаза повредило?

         - Может, - голос прозвучал прямо над Иваном, почувствовавшего сильный табачный запах. – Говорить можешь?

         Иван с трудом открыл глаза. Прямо над ним навис мужчина с красными воспаленными глазами и недельной щетиной на лице.

         - Где я? – промямлил Иван и, повернув голову в сторону, зажмурился от боли.

         - Что совсем не помнишь? Фамилия, имя, звание.

         - Стрельцов Иван, в армии не служил.

         - Как же ты на поле боя оказался?

         - На каком таком поле боя? Я просто упал с лесенки…

         - С лесенки упал?.. – мужчина засмеялся. – Эко приложило.

         - А вы кто?

         - Я то доктор, братец, а вот кто ты такой есть, надо разобраться.

         Что-то здесь было не так. Поле боя, умерший от ран. Иван просто не мог сложить в сознании странную причудливую мозаику.

         «Это мне по тыкве книгами так настучало? Или у меня совсем крыша поехала? Галлюцинации?»

         - Очнулся? Говорить может? – послышался новый мужской голос.

         - Может, товарищ политрук.

         - Оставьте нас, - приказной тон незнакомца заставил Ивана напрячься.

         Превозмогая боль, он слегка повернул голову в сторону и заметил цепкий взгляд военного. Вот только форма была какой-то не такой и без погон.

         - Кто, откуда, как оказался на поле боя? – без предисловий начал политрук, пронзая взглядом насквозь.

         - Стрельцов Иван. Новосибирец. Поле боя я не помню. И как там оказался тоже.

         - Почему не в армии?

         - Мне семнадцать.

         - Давно из Новосибирска приехал?

         - Я вроде… - и тут Иван понял одну вещь, что нельзя говорить о том, что он упал с лесенки в библиотеке. Можно сказать сработало шестое чувство. – Понимаете, я не помню, как тут очутился. Я даже не помню где я. Все, что помню, так это как падаю, сверху что-то падает, и потом темнота.

         Иван выдохнул и опять поморщился от боли.

         - В общем картина ясная, - подытожил политрук, пряча листок и карандаш в планшет. – Поправляйся. У нас каждый боец на счету.

         «Бред! Бред! Бред! Надо срочно выяснить где я нахожусь, кто эти люди, что за война».

         - Стрельцов, вот твоя форма, - раздался мелодичный молодой и до боли знакомый девичий голос.

         Он обернулся и чуть не вскрикнул.

         - Светлана и вы здесь? – пробормотал Иван, чувствуя, как сильно забилось сердце.

         - Почему Светлана? – удивилась она. – Меня зовут Валя. Валентина. Перепутали с кем-то, наверно.

         - Да не мог я перепутать, - проговорил он и осекся. – Где мы находимся?

         - В лесу под Слонимом. Точно не знаю.

         - Слоним? Что это за название?

         - Нормальный белорусский город, - пожала плечами медсестра.

         - Стоп. Как белорусский?

         - Здесь Белоруссия, - хмыкнула она. – Хватит меня разыгрывать.

         - Я не разыгрываю. Я ничего не помню. Валентина, а что это за война? А то мне говорят, что нашли на поле боя. Какого боя?

         - Похоже, правда, память отшибло. Германия напала на нашу страну 22 июня 1941 года.

         Иван завис.

         - Кккакого года?

         - Сорок первого.

         Валентина опять посмотрела на контуженого, словно тот ее разыгрывал.

         - Какого черта? – что-то кольнуло внутри и он с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. – А как меня нашли?

         - Из присыпанной воронки от авиационной бомбы торчала рука, которая сжималась и разжималась. Это сразу после бомбежки было. Старшина заметил и с бойцами откопали тебя. Синенький был, но живой. И вот уже шестой день возим вместе с ранеными. Одежда твоя вся в клочья, видно очень хорошо приложило. Политрук распорядился выдать тебе форму. Я пойду. Надо других раненых готовить к дороге.

         - А число? Какое сегодня число?

         - Двадцать седьмое июня.

         «Голова хоть прошла. Немудрено после таких известий. И что получается? Я пришел в библиотеку за книжной, полез на верхнюю полку, упал и меня книгами завалило. Завалило так, что я оказался в 1941 году. Лихо! И все же это бред. Сейчас усну, потом проснусь и все будет как и прежде».