Глава I

  Гелиос торопливо гнал своих безжалостных коней на запад, и жара начала спадать. На ранее безлюдных улицах появились прохожие, послышался крик бродячих торговцев, смех – обычный шум большого города.

 Из белого дома,  укрывшегося под оливами, выбежали мальчик и девочка. В руках они держали небольшие амфоры, наполненные душистой водой. Забавно надувая щеки, они начали сбрызгивать мощеные дорожки перед домом. В воздухе запахло влажной землей и розовыми лепестками.

 –А что, Европа, госпожа сегодня ждет много гостей? - спросил мальчик.

– Как обычно. Разве в Афинах есть гетера красивее нашей госпожи? Все мужчины без ума от нее. Как бы я хотела быть на нее похожей! – вздохнула девочка.

 Маленькая, стройная, грациозная, как котенок, она, по мнению мальчика-раба, и сама была чудо как хороша. Европа тоже была рабыней, но в доме ее госпожи все давно забыли об этом. Хозяйка обходилась с ней скорее, как с младшей сестрой. Девочку не заставляли делать грязную работу, красиво одевали, но не баловали. Каждый день госпожа давала ей уроки, обучая всему, что знала сама

 Послышался голос служанки, зовущей детей, и они, украдкой взявшись за руки, убежали в дом.

 Вскоре гости наполнили внутренний дворик. Полотняный занавес, заменявший крышу в жаркое время суток, был убран, и лучи заходящего солнца мягко золотили колонны из цветного камня и мозаичный бассейн, куда из бронзовых раковин, которые держал в руках маленький Эрот, безмятежно журча, стекала вода. Вокруг бассейна стояли низкие ложа и столики с кратерами и чашами для вина.

–Прекрасная мозаика! – сказал один  из гостей, светловолосый юноша, обращаясь к своему собеседнику. Этот человек сразу обращал на себя внимание. На вид ему было лет сорок пять, для того времени возраст уже далеко не юный, но его мощная фигура дышала молодостью и силой. Высокий рост, черные с легкой проседью волосы, спокойные умные темные глаза, резко очерченные, но правильные черты загорелого лица – все выдавало в нем человека незаурядного.

–Клеонт был так влюблен в Елену, что проводил здесь дни и ночи. Афродита - ее портрет. Наверное, поэтому она так хороша.

 Все гости подошли к бассейну. Сквозь воду просвечивала мозаика, изображавшая Афродиту и Ареса, выложенная из разноцветных морских камешков. Легкое колебание воды заставляло мифических любовников дышать и вздрагивать, придавая изображению волшебную живость.

– Афродита здесь очень красива,- вполголоса заметил юноша. Его звали Перикл. Он приходился племянником своему собеседнику. Его отец, выдающийся афинский стратиг, погиб на чужбине, сражаясь с варварами. Жена не смогла перенести его смерти и покончила с собой. Андроник, у которого не было детей, взял мальчика в свой дом и воспитал его как сына. И сейчас они стояли рядом, внешне не похожие, но полные того внутреннего сходства, которое дает родство не только по крови, но и по духу.

 –И что же, Андроник, сталось с Клеонтом? Я его давно не видел,- насмешливо улыбаясь, спросил Геронт.

Это был один из шести  афинских архонтов-фесмофетов. Высокий, с горделивой осанкой, холодными правильными чертами лица, он однако не производил такого впечатления, как Андроник и Перикл. Недоброе выражение порой появлялось в его глазах и презрительной улыбке, словно все окружающее раздражало его.

– Он уехал на Крит, - коротко ответил Андроник. Он сказал это вежливо, но холодно, а повернувшись к племяннику, тихо добавил: - Бедняга, он не смог пережить, что Елена не принадлежит ему одному.

 – Такая женщина, как Елена, не может принадлежать одному мужчине. Она красива, как ее знаменитая тезка, и умна, как покровительница нашего великого города. Пройдут годы, но люди будут ее вспоминать,- сказал один из гостей.

– Как бы ни  была умна женщина, ее место в гинекее,- отрубил Геронт, не пытаясь даже улыбкой смягчить свои слова.

- Все знают, что ты моралист и не одобряешь веселых нравов наших гетер. Что же тогда привело тебя в это дом? – спросил Андроник, стараясь, чтобы насмешка в его голосе не прозвучала слишком явно.

 Геронт ничего не ответил и отошел к столику, где рабыня налила ему

вина. Он сплеснул немного в бассейн и отпил несколько глотков. По поверхности воды расплылось темно-розовое пятно, и солнечные лучи, проходя сквозь него, окрасили красным белое тело Ареса.

Перикл слушал гостей, восхищавшихся хозяйкой дома, и желание увидеть ее становилось все сильнее.

 А та, о которой так много говорили и которую так нетерпеливо ждали, стояла у окна своей комнаты.

 Елена не торопилась выйти к гостям. Чудесный пейзаж, расстилавшийся за окном, приковал ее взгляд. Солнце садилось, и округлые невысокие холмы были подернуты мягкой  дымкой. В лощинах уже залегли сумрачные тени. Спокойный золотистый свет разливался кругом, и не было сил отойти от окна, оторваться от этой умиротворяющей картины.

 В такой же тихий вечер семь лет назад двенадцатилетняя Елена стояла на пороге  родительского дома, тревожно прислушиваясь к шуму, доносившемуся с городских стен. Уже три дня их город осаждали враги, три дня отец Елены вместе с другими мужчинами  пытался защитить свой дом и семью, и Елена каждый день носила ему еду. Сегодня мать не пустила девочку к отцу, она сама взяла узелок с едой и ушла, наказав дочери никуда не отлучаться из дома.

Елена беспокоилась: солнце уже садилось, а матери все не было. На их маленькой улице было пустынно и тихо. Вдруг крики вдали резко усилились, и тут в конце улицы появилась молодая женщина. Она бежала из последних сил, ее белая одежда запылилась и покрылась грязными пятнами.

 -Мама! – бросилась к ней Елена. Женщина схватила ее за руку и, не говоря ни слова, втащила в дом. – Прячься! Прячься! – заговорила она, задыхаясь, и заметалась по комнате.

 Дикие крики, женский визг и плач уже раздавались где-то совсем близко. Мать и дочь выбежали во двор. Там у ограды стоял огромный кувшин-пифос, в котором хранили зерно. Женщина втолкнула девочку в щель между оградой и пифосом. И в тот же  момент на пороге показались два воина.

 Елене, от ужаса сжавшейся в комок, они показались огромными. Они тяжело дышали, но не от усталости. Дикое возбуждение вздымало их мощные груди, плясало в глазах. – Эй, красотка! – крикнул один из них. – Напои-ка нас!

Ковш с водой дрожал в руках женщины, блестящие капли отмечали ее путь на пыльной земле. Воин протянул руку и схватил ее за плечо. – Да ты и правда красотка! Твой поцелуй освежит меня лучше воды, - и он грубо притянул ее к себе. Женщина рванулась, тонкая ткань хитона разорвалась, обнажив грудь. Воин, резким движением отшвырнув ковш, стал валить ее на землю. Женщина молча отчаянно сопротивлялась, ее острые ногти проводили кровавые полосы по потным плечам гиганта, но он не замечал этого. Все завертелось в глазах у Елены. Последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание, была ее мать, распластанная и придавленная к земле тяжелым телом вражеского воина.

Когда Елена очнулась, дом их пылал. Пылали и все дома на их улице. Вокруг была тишина, нарушаемая только треском огня. Тысячи искр взмывали в ночное небо и пропадали там среди звезд.

 Девочка не нашла своей матери – весь город был пуст. Она никогда не узнала, что заставило врагов после изнурительного боя сразу оставить город. Когда на следующее утро подошел вызванный на помощь, но опоздавший отряд из Афин, единственной, кого они нашли живой, была Елена.

 Вместе с воинами девочка добралась до Афин. Его узкие, пыльные и веселые улицы стали теперь ее домом. Летом она спала прямо на улице, а в холодные дни ее охотно пускали переночевать хозяева многочисленных харчевен. В плату за это Елена танцевала для их грубых, но добродушных посетителей, которые охотно угощали ее горячей ячменной  кашей, солеными оливками и фигами.

Прошло два года, и маленькая танцовщица начала взрослеть. Ее округлившиеся груди, длинные стройные ноги, покрытые золотистым загаром, густые волосы цвета меда и огромные серые глаза стали привлекать к себе взгляды мужчин. Не один из них пытался соблазнить эту дикарку, но они были неотесанны, и их неловкие грубые движения будили в памяти Елены ужасные картины ее недавнего прошлого. Она отчаянно сопротивлялась, и незадачливым ухажерам приходилось отступать ни с чем.

 Но неизвестно, как бы сложилась ее жизнь, если бы однажды не произошло событие, внезапно и резко изменившее ее судьбу.

 Елена танцевала на городском базаре – агоре. Собравшаяся толпа выражала свой восторг одобрительными криками и свистом. Когда запыхавшаяся девочка обходила зрителей, щедро бросавших ей медяки, ее остановила очень красивая женщина лет тридцати. Она была одета в белую тунику, украшенную по подолу  традиционным эллинским орнаментом, складки которой были так гармонично уложены, что придавали ее фигуре еще большее очарование. Волосы незнакомки были покрыты от пыли дорогим шарфом из серой прозрачной ткани. Позади нее стояли два рослых раба.

–Как зовут тебя, девочка? – спросила женщина. - Где ты живешь?

Елена посмотрела на нее. Спокойный, приветливый взгляд незнакомки вызвал у нее доверие, и она ответила: - Меня зовут Елена, и я нигде не живу.

– Хочешь пойти со мной? Ты будешь жить в красивом доме, и тебе больше не придется спать на улице.

 Так Елена оказалась в храме Афродиты.

Красивая женщина была главной жрицей этого святилища. Опытным взглядом она угадала необыкновенную расцветающую красоту девочки и поняла, что для храма она была бы весьма удачным приобретением.

 Девочку учили танцевать, сидеть и стоять в красивых позах, петь, декламировать стихи, ездить верхом. Родители Елены научили ее читать, в храме была богатая  библиотека, и будущая гетера пристрастилась к чтению. Ее часто можно было увидеть, склонившейся над свитком. Она могла прибежать к своей наставнице и прочитать ей понравившиеся стихи. Но трактаты по искусству любви она читала неохотно.

 Прошел год, и однажды главная жрица позвала Елену к себе. – Девочка моя, - сказала она, - я очень привязалась к тебе, но, боюсь, нам скоро придется расстаться.

 – Но почему? – удивленно спросила девушка.

– Ты же знаешь, что наш храм посвящен богине любви, великой Афродите. Но я не вижу в тебе стремления служить ей.

Девушка побледнела, ее глаза стали печальными.

 – Не тревожься, никто не принудит тебя делать то, к чему не лежит твое сердце. Великая богиня хочет, чтобы ей служили радостно, потому что сама дарит людям радость. Даже бедняк может быть счастлив благодаря ей. Она исправляет несправедливость судьбы и каждому дает шанс на счастье. У тебя есть время подумать. Если ты не захочешь служить Афродите, мы придумаем для тебя что-нибудь другое.

Елена выскользнула из комнаты жрицы. Стояла звездная ночь. Теплый воздух был пропитан запахом роз, любимых цветов Афродиты, окружавших храм широкой полосой. Елена присела на гладкие мраморные ступени и подняла глаза к звездному небу.

– Прекрасная богиня, - молча молила она, - я люблю тебя и всей душой хотела бы служить тебе. Помоги мне, дай мне знак.

 Девушка вглядывалась в небо, как будто надеялась увидеть там что-то. Было тихо, но вот зашелестели листья олив, и теплый ветерок, как чья-то нежная ладонь, ласково коснулся лица Елены. Она встала и медленно пошла вдоль темного храма.

 Комнаты, отведенные жрицам и храмовым гетерам, выходили на просторную террасу, опоясывающую здание. Двери из-за жары не закрывались, а были завешаны тканью. Елена медленно шла по террасе, прислушиваясь к тому, что делалось в комнатах ее подруг. Кое- где было тихо, но чаще всего из темноты доносились тихий шепот, вздохи, звуки поцелуев.

 Вдруг Елена остановилась у слабо освещенной двери. Сквозь неплотную ткань она разглядела то, что заставило ее затаить дыхание. Два тела, бронзовое  и золотисто-белое, сплелись в крепком объятии на широком ложе. Загорелые руки мужчины скользили по белоснежному телу  гетеры одним плавным непрерывным движением. Их тела равномерно двигались, то удаляясь, то устремляясь навстречу друг другу в едином страстном порыве. Губы их слились и, казалось, не могли разъединиться. Елена замерла. Она не могла оторвать глаз от этого прекрасного зрелища. Раздался тихий восторженный вздох, и любовники обессилено растянулись на ложе. Девушка увидела прекрасное лицо молодого мужчины, скорее юноши. Он с нежной благодарностью смотрел на ту, что лежала с ним рядом.

 К горлу Елены подступили сладкие рыдания, и она убежала, захлебываясь слезами, которые смыли с ее души тяжкие воспоминания.

 Вскоре она вступила на путь служения Афродите и стала одной из прославленных афинских гетер.

… - Госпожа, все заждались тебя! – тихий голос маленькой служанки заставил Елену очнуться. Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания, и вышла к гостям.

Глава II

Для Перикла первый вечер в доме знаменитой гетеры прошел как во сне. Состояние тихого восторга, в которое он пришел, увидев Елену, не только не рассеивалось, но, наоборот, усиливалось. Его взгляд неотступно следовал за хозяйкой дома. Елена была единственной женщиной на этом мужском сборище. Она постоянно переходила от одной группы к другой, стараясь развлечь своих гостей. Перикл с восхищением замечал, что спокойное достоинство, с которым держалась юная женщина, заставляло мужчин быть сдержанными и учтивыми. Не было слышно вольных шуток, непристойных анекдотов. Казалось, все забыли, что хозяйка этого дома  - гетера. Разговор касался поэзии, философии, политики, и Елена то с увлечением говорила, то с интересом слушала своих собеседников. Она смотрела на говорящего, слегка наклонив голову, отчего ее огромные серые глаза, цвет которых подчеркивал серо-голубой хитон из легкой ткани, казались еще больше. Выражение глаз постоянно менялось, они становились то насмешливыми, то взволнованными, то томными, то задумчивыми. Перикл видел много красивых женщин (Афины славились своими красавицами), но никогда еще не встречал такой обаятельной и влекущей.

 Опустилась ночь, слуги внесли светильники, и атмосфера стала уютной, интимной. Ночные бабочки серыми тенями вились  вокруг светильников, звездное небо служило великолепной крышей, аромат цветов стал ощутимей.

Вина уже было выпито немало, гости заговорили громче, чаще слышался смех.

Перикл по-прежнему следил за хозяйкой дома и заметил, как она вышла в боковую дверь, ведущую в ее покои. Вскоре за ней последовал Геронт. Ревнивое чувство рассеяло атмосферу восторженности в душе юноши и заставило его пойти за ними. Сердясь на самого себя, он шел по слабо освещенному коридору и вдруг услышал голоса.

 – Я ценю искреннее чувство дороже любого драгоценного подарка, - взволнованно говорила Елена.

- Нечего ломаться! Бери деньги и делай свое дело, - злобно ответил Геронт.

– За этим иди к жрицам Котито, - насмешливо прозвучал ответ гетеры. – А здесь выбираю я!

 -  Ах ты …!

 Перикл рванулся на помощь, но его опередил Андроник. Он схватил Геронта за руку и резко повернул к себе. Секунду он гневно смотрел в глаза фесмофета, а затем подчеркнуто спокойно сказал: - Тебе лучше уйти.

– Вы заплатите мне за это – оба ! – прошипел грубиян и стремительно прошел мимо Перикла, даже не заметив его.

 Елена тоже его не заметила. Она подошла к Андронику, взяла обеими руками мощную руку своего защитника и поцеловала ее.

В смятении Перикл вернулся к гостям. Он налил вина в дорогую чернофигурную вазу, даже не разбавив его, и залпом выпил. Вскоре к нему подошел его дядя. Он был, как обычно, спокоен, Но юноша, хорошо знавший его, заметил счастливый блеск в глазах Андроника.

 – Тебе придется вернуться домой одному, - тихо сказал тот. – Передай домоправителю, чтобы он прислал сюда носилки к утру.

 Перикл покинул дом гетеры. Сердце его было переполнено противоречивыми чувствами.