Прелюдия

 

Приходит раз мужик к врачу.

- Доктор у меня яйца болят.

Доктор посмотрел и говорит:

- Необходимо удалить, но я Вам поставлю протезы.

Один деревянный другой металлический.

Будут конечно греметь, и детей не будет, но ничего.

Прошло N-е количество времени...

Приходит опять мужик.

Врач:

- Ну, как дела?

- Все ОК! Не гремят, и дети есть.

- О-О????

- Да, доктор. Буратино в третьем классе.

Терминатор в девятом.

(выписка из медкарты)

 

Каждое великое произведение, начинается с описания природы. Ну, добрая половина так это точно, первым абзацем автор описывает шелест листвы, тепло от утреннего солнышка или отражение куполов каких-нибудь строений в зеркальной глади протекающей мимо реки.

Вот и я, следуя общей тенденции, попытаюсь примазаться к великим писателям мира сего, и опишу немного окружающую природу вокруг моих будущих персонажей. Правда, тёплого летнего солнышка или реки здесь нет, по крайней мере, пока, но зато, есть провонявший фабричным дымом и перегаром его обитателей, привокзальный район, ну или фабричный, тут уж, как кому понравится,

Итак, мои дорогие читатели начинаем, ведь как говорится в народном изречении – Предупреждён, значит - вооружён…

Если в один из ненастных долгих вечеров, вам захочется покромсать тупой стамеской кусок дерева, в надежде выстругать из полусгнившего полена что-нибудь стоящее, сначала надо хорошенько подумать. И не портить дрова. Лучше хорошенько протопить ими баньку и попариться. Но, если после долгих размышлений и творческих терзаний, вам всё же захотелось воткнуть инструмент в дерево, и отсечь от него всё лишнее, то перед тем, как приступать к работе, ознакомьтесь с нижеследующим техническим регламентом по сборке деревянных кукол…

Стояло холодное провинциальное утро…

Как и обещал, начинаю примазываться к писательской братии!

Серое небо нависло над крышами бараков, смачивая дождём прогнивший рубероид, застилавший по причине бедности хозяев, крыши местных фазенд. Порывистый ветер, гонял вдоль тротуаров клубы тяжёлого сизого тумана. Огромные грязные чайки бесчинствовали на воняющих кучах мусора, своими воплями нарушая девственную тишину захолустья.

Зачавкали в тумане полусгнившие доски. Пешеходных дорожек здесь никогда не было. Поэтому, чтобы пройти через обширные лужи, залившие все окрестности, кто-то из ещё живых последователей бессмертного учения великого Ильича, соорудил некое подобие мостиков, которые шатались, на половину скрытых в грязи, кирпичах.

Раздвигая немощным телом сизую дымку тумана, в конце улицы показался одинокий, неряшливого, да что там неряшливого, затрапезного вида прохожий.

Грязные выцветшие брюки, замусоленный пиджак, затёртая фетровая шляпа, из-под которой во все стороны торчали клоки, давно уже не мытых седых волос. Дополнял картину – нос. Огромный, цвета технологических выбросов местной фабрики, нос, с фиолетовыми прожилками. Своеобразный показатель количества выпитой огненной воды.

- Индеец! - скажете вы, и будете в корне не правы.

- Человек!

А это звучит гордо, подошёл к одному из полусгнивших бараков времён развитого социализма, самому грязному из всех, что стояли на этой улице. Если можно назвать улицей, эти давно заброшенные дома на окраине города.

Подойдя к «парадному» входу, прохожий взялся за ручку двери, что висела на ржавых петлях, и потянул на себя. Жалобно скрипнув, дверь не поддалась. Гость дёрнул сильнее, и в его руках оказалась дверная ручка. Витиевато выругавшись матом, он пошарил рукой по земле и наткнулся на проржавевшую трубу. Вставив её трясущимися руками в щель между обналичкой и дверью, он надавил на неё своим худым изможденным телом. Дерево затрещало, но выстояло. По лицу взломщика заструился «трудовой» пот, прожилки на носу набухли и поменяли свой цвет. Видимо, работать ему было в диковинку. Навалившись всем своим ничтожным весом на рычаг, работяга повис на трубе. Доски заскрежетали, показались ржавые шляпки гвоздей. Наконец, поверхность двери лопнула, и одна половинка упала внутрь. Другая половина заклинила проход. Через образовавшийся проём, в нос ударил тяжёлый запах давно немытого тела. Луч света, упавший через пролом, осветил грязный, заплёванный пол, на котором, в куче окурков и пустых пивных банок, лежало чьё-то, почти мёртвое, тело.

- Карло-о-о, вставай! - прохрипел гость, через проём двери.

Хозяин жилища не пошевелился. Закинув ногу через остатки двери, гость, тряся худым задом, полез внутрь. Дело было почти сделано, когда пола пиджака зацепилась за гвоздь, торчащий из разломанной двери. Бедолага завис в проходе. Отчаянно жестикулируя, гость попытался освободиться, и тут истлевшая ткань, жалобно пискнув, выпустила своего хозяина. Тот, молча рухнул на грязный пол, угодив своим замечательным носом прямо в кучу засохших окурков. Воцарилась тишина, и только храп хозяина каморки нарушал деревенскую идиллию. Втянув волосатыми ноздрями пару чинариков, гость надсадно чихнул, развесив свои сопли по углам закопчённой каморки.

Лежащий в луже выдохшегося пива Карло, зашевелился:

- Сизый но-о-о-с! Ты наверно принёс мне бутылочку «Трои»?

Сизый нос приподнял лицо, и попытался пристроить своё дряблое тело около давно остывшей ржавой буржуйки.

- Лучше! У меня есть сюрприз для тебя! - ответил взломщик.

Отогнув полу своего пострадавшего пиджака, «фокусник» вытащил из внутреннего кармана початую бутылку «Альминской долины».

В темноте было видно, как глаза Карло засветились неестественным блеском. Из полуоткрытого рта, через проржавевшие железные коронки, на пол потекла тягучая слюна. Хозяин «загородного бунгало» протянул руку и вырвал у Сизого носа «горючее». Жадно прижав ко рту горлышко бутылки, Карло начал судорожно глотать содержимое. Кадык несколько раз дёрнулся, в животе зашумело, и он начал заваливаться в угол, где на стене висела старая рваная картина, на которой был изображён котёл, с кипящей водой на костре.

- Пожрать бы! Подумал Сизый нос, кинув взгляд на мазню лауреата различных госпремий, щедро наштампованную на второсортной бумаге местной городской типографией.

-Послушай, Карло, давай подумаем, где можно взять денег на еду?

Услышав знакомое слово, Карло нервно зашевелился.

Сизый нос пнул подельника ногой, тот не отреагировал.

Надо сказать, что у Карло в каморке стоял огромный шкаф, наполненный старым хламом, который он собирал с окрестных помоек. Долгими тёмными ночами он работал «металлоискателем», взламывая одиноко стоящие трансформаторы, сараи и гаражи с хлипкими замками. Удостаивалось внимания и кладбище. Цветные металлы сдавались в местный «нечистоплотный» вторчермет, который по слухам крышевал местный глава города - царь Горох. В связи с такой протекцией, в округе приватизировалось всё, что можно было оторвать, отпилить или выкопать. Собственники близлежащих винокурен, различных мастерских и больших губернских предприятий неоднократно жаловались на набеги железных печенегов. Но, как дымила труба вторчермета, так и продолжала дымить, невзирая на жалобы местных лишенцев от бизнеса. Жалобщиков «попросили» из здания местной администрации, под зад сапогом.

Что не принималось жадными процентщиками, складывалось в шкаф на долгосрочную перспективу. Сизый нос это знал, можно сказать, ради этого, он и пришёл в гости, к своему старому заклятому другу.

Время тянулось нестерпимо долго, ждать было невыносимо. Сизый нос приподнял Карло и начал хлестать его по небритым щекам. Наконец, Карло приоткрыл один глаз. Увидев старого друга, он попытался улыбнуться, но вместо радости лицо его исказила гримаса.

- Вставай, братишка! - Сизый нос начал трясти его за остатки когда-то лихой, красной командирской рубахи.

- Сейчас! Сейчас! - Карло начал отмахиваться от своего мучителя.

- Вставай! - без устали повторял Сизый нос.

Карло, издав протяжный стон, отрыгнул порцией вина на давно не глаженые брюки своего соратника.

Одинокий лучик солнца упал сквозь закопчённое окно на творение неизвестного художника. Создавалось впечатление, что вода в котле закипела. Внутри Сизого носа, тоже всё забурлило. Он удвоил свои старания. Наконец, Карло приоткрыл второй глаз.

- Сизый…, друг! - его лицо на миг просветлело.

- Вставай, скоро откроется пивная!

Это волшебное слово вмиг преобразило Карло. Его лицо приобрело осмысленное выражение.

Он оттолкнул Сизого носа, и попытался приподняться с пола. Но расшатанный вестибулярный аппарат не дал осуществить задуманное. Встав на четвереньки, Карло, нарушая законы теоретической механики, неспешно пополз к заветному шкафу.

Створки долго не хотели открываться. Но, терпение и труд и не такие секретеры перетирали в порошок, а нудности у Карло и по трезвому было в избытке. Сказывалось прошлое ответственного работника конторы, по пошиву рабочей одежды для тружеников полей. После яростной, но непродолжительной борьбы, шкаф сдался, и дверцы открылись. На лысеющую голову хозяина посыпался различный хлам. Мотки алюминия, потроха от старого разряженного аккумулятора, покрытые многолетней пылью, куски надгробных досок с печальными лицами покойников. Всё бы было ничего, если бы из шкафа, не выпало полено, и не стукнуло Карло по макушке. Закатив глаза, Карло глупо улыбаясь, уткнулся головой в заплёванное дверное стекло, и затих. В наступившей тишине, Сизый нос явственно услышал визг.

- Ну, совсем спятил старина! – подытожил старый друг из темноты каморки.

Прошло полчаса, Карло не шевелился. Сизый нос потряс друга за плечо.

- У меня возникла одна мысль! - вдруг донеслось из темноты.

- В юности я неплохо резал по дереву, но проклятый шнапс убил во мне Страдивари! Я из этого полена, сделаю вешалку для одежды, мы на «Коньково» обменяем её на бутылочку какого-нибудь пойла! - проговорил Карло, и нащупал деревяшку в темноте.

- В «Коньково», всегда тёплая погода! - пронеслось в воспалённом мозгу Сизого носа…

Прошло два ненастных дня. Карло сидел на заплёванном полу, и тупым ножом кромсал деревяшку. Вешалка для одежды не получилась, и плотник решил сделать из испорченного полуфабриката куклу. Тут же, рядом, на полу, храпел старый шарманщик. Рядом валялась пустая банка из-под «Вискаса». Карло ткнул лезвием инструмента обмякшее тело Сизого носа. Тот, поворчав, слизал с губ остатки кошачьего корма, и пошевелился. Нащупав рукой банку «Вискас», он поковырял пальцем внутри.

- Проклятый сверчок всё доел! - прогнусавил он во тьме.

- Не грусти Сизый, я почти уже доделал, осталось приделать ему… - он не договорил.

- Папа! - донеслось из полена, и деревянная ладошка куклы, схватила Карло за нос. Брызнула кровь, вперемежку с соплями.

- Ну, совсем допился! - Карло с испугу отшвырнул куклу в угол. Раздался визг.

- Старый отморозок, ты сломал мне ногу! - донеслось из темноты. Сизый нос вытаращил глаза. Из грязного угла прокопчённого барака на него смотрели два полихлорвиниловых глаза. Карло протёр грязными пальцами потрескавшиеся стёкла своего раритетного пенсне, подаренного ему за особые заслуги перед первой конной армией, лично, лошадью товарища Будённого.

- Белая горячка! - пронеслось у него в голове.

- Пап-а-а-а! - деревянная кукла кинулась обнимать резчика по дереву, волоча за собой сломанную конечность.

- Вот так дела! - Сизый нос глядя на куклу, представил себе, как они втроём выступают на сценах самых престижных театров города, да что там театров, стадионов!

Везде висят афиши с его неординарной внешностью. Поклонницы хотят иметь его автограф на всех частях своих, таких молодых и мускулистых организмов. Люди протягивают им мятые доллары, йены, фунты и сольды!

- Рубли брать не будем! - проговорил он вслух, и, причмокнув губами, пустил набежавшую слюну…

 

Часть 1: Полено бешеное

 

В каморке папы Карло у камина,

валялся в жопу пьяный Буратино.

К нему пришла развратница Мальвина,

и отдалась за пачку маргарина….

(детская считалочка)

 

Часы пробили полдень. Актёр театра-стриптиза «У Карабаса», Пьеро, волоча по полу грязные рукава своего сценического костюма, прошёл по коридору из своей гримёрной. Подойдя к двери с надписью «Топ-менеджер», он тихо постучал. Не дождавшись ответа, приоткрыл дверь и прошмыгнул внутрь. На полу комнаты, в луже чего-то липкого, лежал хозяин заведения. Его огромный живот вздымался в такт храпа. В правой руке, откинутой набок, была зажата пустая бутылка «Столичной», производства местной фабрики резиновых изделий, под кодовым названием «Почтовый ящик № 26». В другой руке, мёртвой хваткой был зажат сотовый телефон. Поверх поношенного малинового пиджака, глаза Пьеро отыскали толстую золотую цепь. Непроизвольно руки потянулись, и коснулись презренного металла. Вдруг раздался резкий звонок телефона. Рука хозяина дёрнулась, и он зашевелился. Звонок не унимался. Пьеро в ужасе отдёрнул руки. С трудом, разлепив опухшие веки, хозяин пиджака тупо уставился в потолок. Звон разрывал отёкший мозг Карабаса. Размахнувшись, он кинул телефон в темноту. Жалобно звякнув, трубка рассыпалась.

- Наверное, китайский, - подумала кукла.

- Тебе, чего, болезный? - взгляд Карабаса отыскал Пьеро.

- Хозяин, к вам мытарь?

- Подати! - в последний раз, он слышал это слово от своего подручного - Дуремара, когда тот взял кредит у местного процентщика Колобка, не отдал его, а взял он кредит под честное имя Карабаса. Короче, Дуремара на болотах искать никто не стал, а пришли в театр к Карабасу. Забрали почти весь реквизит. Карабас и сейчас помнил тяжёлые сапоги сборщиков податей, когда он кинулся на защиту своего рояля. Почти нового рояля, украденного, а вернее, приватизированного Карабасом на старом месте работы. До театра, Карабас подрабатывал кладовщиком в местной консерватории. Ведь известно, на чём сидишь, то и имеешь. Видимо, Карабас сидел на пианино. Кроме замечательного инструмента, были приватизированы театральные костюмы, две большие стосвечовые лампы, а также изумительный духовой оркестр. Правда, без музыкантов. Зато трубы блестели так, что могли сойти за новые. Так вот, подати сожрали всё имущество, вернее они его унесли, в счёт погашения давнего долга.

- Что надо, этим головорезам теперь? - начал вспоминать Карабас, обильно потея от страха.

- Скажи, сейчас приду, а сам катись?

Пьеро шмыгнул за дверь. Карабас тяжело поднялся, от чего затрещали его брюки, на заднице которых, сквозь пятна и грязь, просвечивала вышивка от известного мухосранского кутюрье. Открыв дверь, Карабас вывалился в коридор.

В красном уголке, водрузив ноги на запылённый офисный стол, сидел главный сборщик податей и недоимок города Мухосранска – сеньор Помидор.

- Протухший овощ, - подумал Карабас и криво улыбнулся, раздвинув искусственные челюсти, насколько было возможно, изображая крайнюю степень радушия.

- Добро пожаловать в мой дом! Что привело в столь ранний час, такого высокого гостя ко мне?

- Заткнись, осёл! - проревел Помидор, отшвырнув огарок сигары далеко в темноту коридора. Во мгле кукольного театра пискнул зажаренный на месте таракан.

- Пришло время платить подати! Я бы сказал больше, пришло время паяльника и утюга! - оскалился гость.

На грязный пол упала железная челюсть гостя.

- Неделю, дайте мне неделю! Я достану деньги! Клиентов совсем мало, я остался почти без театра. Я уже забыл, как выглядит Франклин…

- Молчать, театральная крыша! Заплати дань и шпи шпокойно! - проговорил Помидор, подымая зубы с пола, и водружая их на своё законное место.

Добрый инспектор слез со стула, и громко стуча коваными сапогами, стал удаляться по коридору широкими шагами, насколько позволяли узкие штаны военной формы служивого пенсионера.

- Ах, да! Чуть не забыл. Не забудь заполнить справку НДФМТиЛ № 242. Если сможешь, конечно! - проговорил гость, и громко заржав, вывалился на улицу.

Крупная капля пота сползла по небритому подбородку Карабаса.

Про этот, проклятый добропорядочными самаритянами, манускрипт, придуманный в подвалах тайной полиции древнего Задупья, ходило много слухов. Жители Мухосранска, которые попытались заполнить его самостоятельно, столкнулись с невообразимо запутанной и сложной многостраничной бумажкой. Придуманной специально для того, чтобы обычный гражданин не смог без ошибок её заполнить, и как следствие, платил многочисленные штрафы и контрибуции в казну города Мухосранска. Кроме того, появилась дополнительная, оплачиваемая за хорошие деньги работа по помощи в заполнении оного документа. Бесчисленное множество клерков корпело над составлением справок. Другие, не менее рьяные клерки проверяли эти справки, и с неописуемой радостью, выписывали на каждый ошибочно занесённый не в ту строку, или умышленно утаенный злотый, штраф на сто злотых. Сначала, казна Гороха пухла как на дрожжах. Но, с течением времени, доходы стали падать. Коробейники начали свои доходы скрывать. Ведь известно, чем сложнее и запутаннее законы, тем проще их нарушать! Закон сообщающихся сосудов города Мухосранска.

В царстве Гороха своей промышленности никогда не было. Большинство жителей жило своим натуральным хозяйством. Вся торговля происходила на городском рынке. Кто-то из советников царя, нанятый за огромные деньги в тридевятом царстве, посоветовал царю открыть товарно-сырьевую биржу. На горизонте замаячила великая Мухосранская депрессия.

Ладно, достаточно хмурых и унылых воспоминаний, надо было приниматься за дело…

- Колобок! - вспомнил меценат и судорожно стал шарить по карманам.

- Где мои ключи? - заорал он на весь театр.

Из большого ящика со старыми сценическими костюмами донеслось глухое рычание.

Карабас откинул крышку. В нос ударил запах амброзии, и в хозяина упёрся взгляд красных прищуренных глаз грязной всклоченной собаки.

- Артемон, грязная скотина, бери след, найди ключи от моего «Порш».

В ответ донеслось тупое повизгивание.

- А-а-а, сволочь, опять стащил мои цигарки!

- Х-х-хорошие цигарки! - на нижней губе Артемона, повисла замусоленная папироса.

Карабас опустил крышку, прижав собаке хвост. Дикий мелодичный вой потряс здание. Засовывая жировые складки внутрь брюк, Карабас бросился на улицу.

 

Пешеходы бывают двух видов:

быстрые пешеходы, и мертвые пешеходы...

(сводка ГИБДД)

 

Резкий свет полуденного солнца ослепил его, и он не сразу увидел свое средство передвижения.

«Машина» представляла собой последнюю модель лучшего детища автопрома не залежного забугорья.

Ярко-красная окраска переливалась всеми оттенками радуги, широкопрофильным шинам была по зубам любая просёлочная дорога. В сочетании с мощным двигателем от модернизированной газонокосилки (не от слова газ, а от слова газон), можно было не бояться многочасовой погони. Когда-то, Карабас потратил уйму денег, чтобы довести машину до уровня мировых стандартов. Но время, как говорится, лечит…

Карабас с разбегу запрыгнул в машину, жалобно скрипнув, просели амортизаторы. Ключи торчали в замке зажигания. Воняло дешёвыми духами, повсюду, на когда-то мягкой велюровой обивке алели тёмно-красные пятна. Карабас провёл пальцем и лизнул.

- Альминская долина! - подумал он, и это отозвалось тупой болью в ещё хмельной голове.

- Опять Дуремар возил костлявых моделей в свою загородную резиденцию, показывать садок с пиявками!

С этими мыслями, он повернул ключ в замке зажигания, и, нажав на педаль акселератора, дёрнулся с места. Прошуршав лысыми протекторами шин по гравию двора, Карабас с пробуксовкой, выехал на главную дорогу города Мухосранска.

За окном «Горбатого», проносились невесёлые пейзажи территории местной гуталиновой фабрики. В машине стало жарко. Всё тело Карабаса покрылось липким потом. Он попытался включить кондиционер, но вместо струи холодного воздуха, в него плюнуло вонючей жидкостью.

- Мосол-50Г! - подумал он, облизав губы, и сплюнул на пол.

Пошарив рукой по панели приборов, он нажал кнопку стеклоподъёмника. Моторчик натужно зажужжал, но стёкла остались на месте. Что-то затрещало, и из-под капота вылетела пружина. Описав кривую дугу, железка успокоилась в голове незадачливого прохожего, который, вскрикнув, завалился на землю, забрызгивая своей кровью знак - «Выгул собак запрещён».

- Бедолага, надо будет поставить ему свечку за упокой! - подумал Карабас, и жалостливо вдавил педаль газа в пол.

На одном из перекрёстков, через пешеходный переход, двигалась старушка в старомодной шляпке, и с зонтиком в руках. Перед ней семенила крыса, размером с маленькую комнатную собачку.

- Лариска, не суетись, переходить дорогу надо строго перпендикулярно! - шипела старушка, злобно косясь по сторонам.

Карабаса одолевала жара, липкий пот застилал глаза, он не увидел красного сигнала светофора. Единственное, что он успел заметить в последний момент, это было беззубое, испуганное лицо Шапокляк, старой городской мошенницы, почетного члена городского клуба - «Феи добра».

– Трах-х-х!

Злобное лицо доброй феи с треском размазалось на лобовом стекле иномарки. Брызнули кровавые слюни. Глаза Шапокляк разъехались по лобовому стеклу. Старушенция, заскрежетав вставными зубами, отлетела от машины, а вернее разлетелась по сторонам. В одну сторону полетела голова с напомаженными буклями, в другую остатки старческого тела. На старом триплексе остались параллельные зазубрины от зубных протезов.

- Да, не играть ей больше в шарики с лохами в подземных переходах! - подумал Карабас, размазывая кровавую жижу дворниками по стеклу. Где-то завыла сирена и дорогу Карабасу преградила машина Мухосранской жандармерии. Карабас резко вдавил тормоз в пол. Завоняло жжёной резиной. Его нога, вместе с педалью провалилась сквозь прогнившее днище, что-то треснуло, и машина уткнулась бампером в дорожный знак, который упав, разбил стекло «Собарожца». Хлопнула дверца, и к Карабасу направился жандарм. Карабас открыл дверцу.

- Подпоручик Ржевский, трое детей! - представился дорожный страж.

- Старушек давим, значится! - проговорил он, и протянул руку внутрь машины.

 

Деньги, деньжата, денежки,

лучше пряников, милее девушки!

(Из доклада министра финансов

Мухосранска на съезде барыг)

 

За большим деревянным столом, сплошь заваленным бумажными купюрами, сидел Колобок. Круглое, румяное, цвета зажаренной булочки, лицо, сияло. Послюнявив пальцы, он раскладывал пасьянс ровными пачками ассигнаций и, гнусавя, напевал:

-Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл,

Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл…

Поскольку, продолжения песни он не знал, продав своего отца пекаря сборщикам податей, ещё до того, как тот успел рассказать малышу конец этой забавной истории, повторял он этот куплет беспрерывно.

Хлопнула входная дверь. Колобок имел короткие руки, но, когда на пороге конторы показалось измученное поборами лицо Карабаса, на столе перед великим ростовщиком уже ничего не было, и только болтающийся брелок на ключе от сейфа, подсказал Карабасу, где круглый спрятал наличность.

- Здравствуй, дорогой друг! - улыбаясь, произнёс Карабас.

Друзей у Колобка не было никогда. Всех своих знакомых он успевал обобрать до нитки, прежде, чем короткое знакомство с ним перерастало во что-то большее. Даже, свою подружку – Баранку, во второй день знакомства он обокрал, когда она пригласила его к себе домой. Колобок не смог устоять перед часами с кукушкой, которые так не к месту висели на стене в прихожей. После этого случая баранка застрелилась, а в память о ней, местный хлебозавод наладил выпуск новой разновидности хлебобулочных изделий. Баранка - так назвали новую продукцию, а в память о выстреле, в центре лепёшки стали делать большую обгорелую дырку.

- Как твои дела, как поживает твоя Колобчиха? - не унимался гость.

- От старой Колобчихи я ушёл, нашел себе модель помоложе и поглупее! - проговорил Колобок.

Взгляд Карабаса был прикован к сейфу, казалось, он пытался прожечь бронированную сталь глазами. Колобку вдруг стало очень неуютно.

- Дорогой друг…, - начал Карабас, не отрывая взгляда от сейфа.

- Сейчас будет опять просить денег! - подумал Колобок, внутренне собравшись произнести слова соболезнований и последующего отказа.

Карабас пожевал губами. Видно было, что в воспалённом мозгу Карабаса родился какой-то гнусный план.

- Я зашёл чего тебе сказать…, - Карабас потоптался на месте, потряс пальцем перед носом Колобка, и, не сказав больше ни слова, вышел. У Колобка от удивления выпала папироса из жёлтых прокуренных пальцев, прямо на новые брюки, купленные по случаю, у заезжего коммивояжера……

Уже затихли вдали шаги Карабаса, а Колобок всё сидел с вытаращенными глазами, не замечая едкого дыма от горящей материи своих эксклюзивных порток.

 

Чтобы продать что-нибудь ненужное,

Надо купить что-нибудь ненужное!

(заповедь кулака)

 

- Сыночек! Возьми эту куртку, сходи на рынок, продай и купи своему папочке баночку пива, а лучше две! - Папа Карло порылся в комоде и, вытащив оттуда, помнившую лучшие времена, вещь, протянул её деревянному человечку.

- Всё сделаю в лучшем виде, папа! - Буратино развернулся и, громко хлопнув дверью, захромал перебинтованной ногой в сторону города.

- Помощничек растёт, - пустил слезу Карло.

«Буратино»! – надо же было придумать такое имя.

Собутыльники долго ломали хмельные головы, как назвать своё деревянное детище. Ведь как назовешь свой корабль, так он и поплывет. Сизый нос предлагал всё больше иностранные имена. В далёком прошлом, он подрабатывал шарманщиком. Ещё до того, как за лазание по чужим карманам ему переломали все пальцы. Пел басом красивые иностранные песни. И всё, что он запомнил из них, было два имени: Педро и Гомес.

Карло сразу отмёл эти странные имена.

- Цезарь! - кричал он.

- Евлампий! - перебивал Карло Сизый нос.

- Дармидонт!

- Никострат!

Наконец, сошлись на экзотическом имени – Буратино.

Почему – Буратино, что оно означает, никто не знал, но решили оставить. Ничего более придумать не удалось. На этом и порешили, тем более, что кукле было глубоко наплевать на своё погоняло, а глотки у плотников пересохли ещё в начале принципиального спора…

 

Хрюша перед передачей набрался...

Идет прямой эфир, дядя Володя:

- А сейчас дорогие дети с вами попрощается

хрюша словами из сказки Снежная королева.

На экран выползает Хрюша:

- Дети! Крибле, крабле... Хрюбля...

Всебля... Спать бля...

 

Подымая клубы пыли, Буратино шёл просёлочной дорогой. Вот уже два месяца он искал место, где находился этот мифический рынок. Уже давно стоптаны башмаки, которые Карло сшил из остатков шкуры дикого дворового пса. То, что не доела моль и запечный сверчок, стёр о каменистую дорогу Буратино. Если бы деревянная кукла имела терпение, она бы его давно потеряла, и вернулась бы к папе Карло. Но, поскольку, все внутренности у Буратино были из чистой осины, кукла продолжала свой бравый поход, невзирая на возникающие по пути следования различные трудности.

Наконец, туман, висевший плотной пеленой над дорогой, начал рассеиваться, и странник увидел вывеску на обочине дороги:

г. Мухосранск - 1 км

Буратино прибавил шагу. Стали попадаться одноэтажные дома. Дорога стала шире. Мимо, забрызгав Буратино грязью, пролетела барская кибитка набитая орущими непристойные куплеты цыганами. Пройдя метров двести, он увидел сидящих на обочине двух оборванных нищих.

- Господа, не подскажете, где здесь находится рынок? - спросил у них Буратино.

При слове «Рынок» у одного из господ, неподдельным интересом загорелись глаза, огонь которых было видно даже через треснутые стёкла чёрных очков, которые висели на большом, сломанном носу.

- Алиса, у него, наверное, есть деньги? - прохрипел он своей напарнице.

- Да, откуда они у него? - посмотри Базилио на него… – бродяга, одним словом!

- Смотри, старая, что у него под мышкой! - Базилио протянул грязный палец в сторону Буратино.

- Потянет на три злотых! - отозвалась Алиса.

- Мы тебя проводим, мы знаем, где находится рынок. Это очень далеко, но мы тебе поможем, по-братски, - проговорил Базилио, обнимая Буратино, как своего лучшего друга, и обходя вывеску, с надписью на басурманском языке - «Market», парочка новоявленных приятелей, двинулась в противоположную от рынка сторону.

- Подождите! Я тоже, с вами! - Алиса заковыляла к ним, быстро переставляя костыли.

- Какая красивая у тебя куртка! - проговорил Базилио, поглаживая кожу заскорузлыми пальцами.

- Не трогай, её дал мне отец!

- Куда ты несёшь отцовский подарок, - по-отечески потрепал Базилио куклу по голове.

- Хочу продать её, и купить папочке самого лучшего пойла! - ответил примерный сын.

- Послушай, дорогой, я знаю одно место, оно намного лучше рынка! - прищурился кот.

- Что это, за место такое? - заинтересовался Буратино.

- Оно называется «Страна дураков»! Там есть одно волшебное поле!

- Я, картошку сеять не собираюсь! - проговорил Буратино.

- Картошку сеять не надо, там выращивают различные вещи!

- Зачем?

- Вот, взять, к примеру, твою куртку и зарыть её в землю, полить водой и сказать заветные слова. Через 1-2 часа на месте, где была зарыта вещь, вырастает дерево, - от возбуждения Базилио весь раскраснелся, очки съехали набок, и перестал косить правый глаз.

- На этом месте вырастает много деревьев. На каждом, будет висеть двадцать, нет тридцать курток!

- А какие это слова? – нехитрая геометрическая прогрессия очень заинтересовала Буратино.

- Ха, какой хитрый! Мы тебе скажем, а ты смоешься! - Алиса догнала парочку.

- Что же, вам тогда, от меня надо?

- Мы поделим все куртки пополам, - сказал Базилио, доставая, старый армейский калькулятор, с монитором из пуленепробиваемого стекла - «Щит–65».

- Ладно, договорились, - Буратино пожал мозолистую лапу кота, и вся троица двинулась по улице Ленина – центральной улице славного города Мухосранска.

Шли днём и ночью. Базилио вёл всех к намеченной цели, как полярный исследователь, искавший пуп земли. Позади каравана, плелась Алиса, проклиная кота и своего нового деревянного друга. После череды помоек и грязных притонов, где останавливались путники, невдалеке показалась городская свалка. Распугивая ворон и местных бомжей, которых здесь было великое множество, ходоки подошли к самому вонючему месту на помойке.

- Рыть яму будем здесь, - сказал Базилио, доставая из-за пояса складную сапёрную лопатку…

Рыли яму два дня. Питались Алиса с Базилио остатками продуктов, которые высыпали с телег, прямо здесь же. Кот сменял лису и наоборот. Наконец, яма была готова. Базилио протянул лапу к Буратино:

- Давай, - выхватив куртку, кот сунул её прямо в лунку.

Алиса подобрала с земли бутылку детского прохладительного напитка с остатками какой-то газированной жидкости зелёного цвета, и начала поливать ею саженец, в то время, как Базилио заваливал куртку землёй.

- За шиворот не лей! – раздражённо прокричал кот.

Алиса достала из-за пазухи истлевший фолиант с затейливой надписью на обложке - «Будни огородника» и начала читать вслух сельскохозяйственное заклинание:

- Трах тибидох, крибли, грабли, бумс! – лиса три раза плюнула на кучку земли, покружилась для приличия вокруг себя, и скорчила страшную рожу члена садоводческого товарищества «Сто лет без урожая».

Наконец, всё было сделано, и усталые путники улеглись, среди отбросов, прямо на землю.

- Алиса, сейчас этот дурак уснёт, и мы заберём куртку, - Базилио перевернулся на бок.

- Слушай, чего-то бок жжёт, посмотри?

Алиса отогнула ворот грязной рубахи, на спине кота краснел ожог.

- Как эту дрянь пьют? - подумала про себя Алиса, но коту ничего не сказала.

- Когда этот придурок ляжет спать? - всполошился Базилио.

- Ничего, подождём! - Алиса поднялась с земли, и поудобней устроилась на старом диване, торчащем из-под кучи просроченных консервов производства далёкой страны мандаринов.

Буратино сидел и смотрел на звёзды. Он мечтал о том, что сделает, когда куртки окажутся в его руках. Как заживут они с папой Карло, и его верным другом – старым шарманщиком.

Прошла неделя…

Буратино всё сидел на том же месте, и беспрерывно пялился в небо.

- Я заработал радикулит, лёжа на земле, лучше бы прикидывался слепым на паперти! - проворчал Базилио, расчёсывая места с укусами тифозных вшей.

- Нет, чего он туда пялится, что он там увидел, астроном хренов? - возмущалась Алиса, пережёвывая кусок заплесневелой засохшей колбасы.

- Растёт!!! - звонкий голос Буратино разнёсся над свалкой.

- Был бы он не деревянный, я подумал бы, что он спятил! - сказал Базилио, ворочаясь с боку на бок, на горе мятых банок из-под кофе «Ленинград».

Раздался треск. Прямо на глазах, из земли что-то росло.

Изумлённый Базилио вскочил на ноги, и кинулся к месту, где росло дерево, на ветвях которого болтались кожаные куртки. В свете луны было видно, как переливаются латунные пуговицы и многочисленные заклёпки. Дерево сверкало. Из темноты приковыляла Алиса.

- Чудо! - Базилио кинулся отрывать куртку с нижней ветки.

- Не трожь, моё! - Буратино вцепился в полу грязно-серого пальто Базилио.

Трах-х-х! - Алиса опустила костыль на голову своего деревянного друга.

Буратино обернулся и накинулся на лису. Протянув свои деревянные руки, он вцепился заточенными пальцами в горло Алисы.

- Базилио, хр-хр… - прохрипела Алиса, с всё больше синеющим лицом.

Базилио, не замечая ссоры, продолжал собирать урожай.

- Хр-хр… - Алиса упала к ногам Буратино, выплёвывая выбитые зубы. Тело лисы начала бить трясогузка.

У лап Базилио росла куча из кожаных изделий. Он всё рвал и рвал свежие плоды, пока не почувствовал нестерпимый жар между лопатками. Потянуло дымом. Старый твид задымил, и вспыхнул синим пламенем. В воздухе повис удушливый запах горящей кошатины. Базилио обернулся. Взгляд Буратино, подобно лазеру, был направлен ему между лопаток. Буратино двинулся на кота.

- Терминатор! - подумал Базилио, глядя, как деревянная кукла оказывается всё ближе и ближе. Базилио пошарил когтистой лапой по земле. Нащупав что-то твёрдое, он поднял над головой обрезок ржавой водопроводной трубы.

- Сейчас я покажу тебе, как умирают старые прожжённые коммунисты! - проговорил Базилио, и опустил трубу на голову Буратино.

Во все стороны полетели щепки. Со стороны казалось, что отец наказывает провинившегося сына. Базилио молотил всё сильнее и сильнее, пока кукла, не завалилась на кучу мусора.

Базилио стёр пот, застилавший глаза, отдышался и нагнулся к лежащему Буратино.

- Сдох, полено бешеное! - Базилио в остервенении пнул деревяшку лапой.

Вдруг, кот увидел, как фанерные веки приоткрылись, и в стеклянных глазах Буратино загорелись красные огоньки. Деревянная рука разогнулась, и схватила Базилио за горло. Перед глазами кота поплыли красные круги, он остервенело, задёргался, колотя Буратино по деревянному телу. Во все стороны летели брызги смолы. Наконец, деревянная хватка ослабла, и оторванная рука повисла на шее Базилио. Кот, упав на четвереньки, начал отползать в глубь свалки. Буратино приподнялся, и встал на ноги. Оглядев кучу, собранную Базилио, он криво ухмыльнулся. Где-то тихо стонала Алиса. Из разбитого горла вырывались хрипящие звуки. Буратино пошевелил правой рукой. Тишина… Он оглядел место, где только что торчала его конечность. В зияющей дыре болтался кусок пеньковой верёвки. Пошарив левой рукой по земле, он не нашёл утери. В нескольких метрах от места побоища, стояла развороченная искателями цветного металла, машина.

Приподняв ржавый капот, он заглянул внутрь. Кроме разбитого двигателя внутреннего сгорания, внутри ничего не было. Обойдя машину, Буратино открыл дверцу кабины. Приподняв сгнившее сидение, он выкинул его куда-то в темноту. Внезапный вскрик, и стоны Алисы прекратились.

На полу кабины, валялся брошенный кем-то газовый ключ.

- То, что надо! - Буратино плюнул смолой на правое плечо, и пристроил железяку на место оторванной руки, для крепости намотав сверху остатки жгута из медицинской аптечки, валявшейся здесь же.

 

Чебурашка с Колобком надевают

боксерские перчатки

и выходят на ринг.

- По ушам не бить, - предупреждает Чебурашка.

- По голове тоже, - отвечает Колобок.

(бой за звание чемпиона мира

по версии г. Мухосранска)

 

В доме Колобка было тихо. Размерено тикали настенные часы. За окном спальни завывал ветер. Несмотря на это, Колобку не спалось.

Что-то было не так в этом посещении Карабаса. Что было не так, Колобку было непонятно. Вдруг какой-то звук отвлёк его от размышлений. Он прислушался. Тишина… Он перекатился на другой бок. Звук повторился снова.

- Определённо в доме кто-то есть! - Колобок скатился с кровати, и оказался около замочной скважины. Он приоткрыл дверь.

- Кто здесь? - спросил заикающимся голосом Колобок.

Вопрос повис в пустоте, отражаясь бесчисленным эхом от гипсокартонных стен коридора. Взяв у потухшего камина гнутую кочергу, Колобок вышел в коридор. Узкая полоска света пробивалась из щели между полом и дверью кабинета, где стоял сейф.

- Деньги! - ужасная догадка разозлила Колобка, и он крадучись пошёл по коридору…

А в это время, Карабас пытался взломать железную дверцу несгораемого шкафа. Он яростно крутил монтировку, вставленную в замочную скважину, но замок почему-то не хотел открываться. Согнув ломик, Карабас со злостью отшвырнул его прочь. Оторвав ножку от дубового стола, который стоял рядом, он вставил её в щель и навалился на рычаг всем своим грузным телом. Вдруг, сзади, он явственно услышал какой-то шум и обернулся. Единственное, что он увидел, была кочерга, которая опустилась сверху вниз, на его голову. Колобок вложил в удар всю свою накопившуюся злость империалиста. Спас Карабаса от неминуемой черепно-мозговой травмы – старый щегольской цилиндр, который он всегда носил на голове. Его смяло, и Карабас упал на пол. Колобок очутился сверху в позе наездника.

Карабас ударил Колобка в лицо, хотя где начиналось лицо Колобка, и где оно кончалось, не знал никто. Колобок покатился по комнате. Карабас вскочил на ноги и побежал за ним. Когда-то он был неплохим игроком в настольный футбол. Подбежав к хозяину дома, Карабас провёл короткий дриблинг и мощным ударом послал живой мяч в картину Репина «Грачи прилетели» (А, может, Репин и не писал такой картины), висевшую в кабинете на стене.

Несмотря на это, Колобок с глухим звуком ударился об раритет. Грачи громко закаркали, вся стая поднялась в нарисованный воздух, и громко хлопая крыльями, полетела в акварельную даль. Картину можно было теперь называть - «Грачи улетели». А, может это были и не грачи вовсе, а обычное вороньё.

Карабас хотел принять отскочивший хлебный мяч, но вместо этого, Колобок размазался по опустевшей картине. По всей комнате разлетелись куски жареного хлеба. Карабас отдышался и направился к сейфу. Взвалив его на спину, он двинулся прочь из этого страшного, провонявшего потом и заплесневелым хлебом, места.

 

-Заряжай! Целься! Пли-из...

(Из пособия канонира)

 

Тихо ругаясь нецензурной бранью, Карабас пытался вскрыть сейф домкратом от своего «Собарожца». Старая сталь трещала, гнулась, сыпалась облупившаяся краска, но старый замок держался.

Сейф, Колобок заказал в местной мастерской, которой заведовал железный Дровосек, приехавший в Мухосранск из далёкой страны Оз. Сам он называл себя беженцем, но судя по количеству добра, которое он приволок с собой, беженцем его назвать было никак нельзя. Скорее он был беглым. Дровосек был очень дотошной железякой, и сделал сейф из старой чугунной кровати-полуторки, которую он спёр со свалки медицинского общежития. Кровать повидала всякое, закалилась и поэтому, сейф получился на редкость выносливым.

Прошло уже несколько часов, а Карабас так и не смог ничего сделать.

- Пьеро! - крик хозяина разбудил куклу от тяжёлого летаргического сна.

Пьеро только что склеил целый флакон клея «Момент», и лежал на топчане с полиэтиленовым пакетом на голове. С трудом разлепив опухшие веки, он открыл красные воспалённые глаза, и пошевелил губами. На лице появилось некое подобие улыбки.

-Я, иду по Уругваю,

Ночь, хоть выколи глаза.

Вдруг, волчище выбегает,

Хвать меня за тормоза…

Продекламировал поэт-трагик, замутнённым взором оценивая дефекты гипсовой лепнины на потолке.

- Пьеро! - крик хозяина раздирал всё внутри.

Приподняв шестнадцатикилограммовую голову с топчана, кукла опустила грязные ноги на загаженный пол артистической уборной. Тяжело поднявшись, Пьеро шлёпая босыми ногами, двинулся на крик. Прошёл час…

Пьеро взялся непослушной рукой за ручку двери кабинета Карабаса, и повернул её. Дверь со скрипом отворилась.

- Грязный кусок театральной пластмассы! - Карабас дико вращал глазами.

- Да, хозяин! - Пьеро устало прислонился к косяку.

- Принеси мне театральный пистолет, и давай пошевеливайся!

Пьеро двинулся на поиски оружия. Казалось, прошла целая вечность.

Когда Карабас собирался уже идти на поиски Пьеро, который ушёл на поиски оружия, дверь отворилась, и кукла протянула хозяину пистолет.

- Опять набрался, непризнанный гений!

Карабас разломил оружие пополам и вставил пороховой заряд. Взведя курок, Карабас прицелился. Сейф никак не хотел попадать в перекрестье прицела. Руки после многочасовой возни с железом предательски дрожали.

- Ну-ка, ты попробуй, а то я утомился, - хозяин протянул пушку Пьеро.

Тот взял пистолет двумя руками, и навёл его на Карабаса.

- Придурок, целься в сейф! - Карабас указал рукой на железный ящик.

Пьеро навёл дуло на сейф. В глазах всё двоилось.

- Как я смогу одним зарядом застрелить сразу два железных ящика! - подумал Пьеро и надавил курок.

Оружие молчало…

- Курок не надо дрочить, его надо давить! - в сердцах бросил Карабас.

Пьеро надавил двумя руками. От страшного напряжения, в глазах Пьеро поплыли красные круги.

Внутри пистолета что-то треснуло, и раздался оглушительный взрыв. Пуля, пролетев мимо двух сейфов, попала в чугунную сковородку, которая с грохотом упала на изделие Дровосека. Крышка со звоном слетела с петель. От выстрела, дуло пистолета разлетелось в разные стороны. Кусок воронёной стали воткнулся в грудь Пьеро. Снайпер, пуская кровавые слюни, стал хрипеть. Кровь обагрила бледное лицо комедианта, стекая на старый сценический костюм трагика. Достойно завершилась многолетняя служба великого артиста Фемине. Пьеро постоял ещё секунду для приличия, затем со словами: - Быть или не быть! Вот в чём вопр…! – картинно рухнул на замызганный пол, красиво отбросив ботинки с длинными загнутыми носками в стороны. Свою последнюю трагическую роль, Пьеро исполнил великолепно. Кусок раскалённого пыжа воткнулся в грязную всклоченную бороду Карабаса. Борода начала коптить, воняя вчерашним завтраком. Если бы борода была чистая, Карабас сгорел бы заживо. Недельная грязь не горела, она тлела. Карабас кинулся тушить бороду, кончик которой попал внутрь сейфа. Внутри ярко вспыхнуло.

- Деньги-и-и! – яростный, полный сожаления, крик Карабаса сорвал с петель дверь комнаты, которая улетела по тёмному, задымленному коридору. Денежная масса разгорелась в доли секунды, заволакивая едким дымом все помещения театра. Карабас схватил со стола початую бутылку виски «Златый пятух» и начал заливать содержимым пламя. Вдалеке зазвонили пожарные колокола…

 

Чебурашка и Гена сидят в КПЗ.

- Гена, здесь же бьют. - Говорит Чебурашка.

Дверь открывается, и в камеру вталкивают верблюда.

- Гена, посмотри, что с лошадью сделали...

(38 отделение Мухосранского зоопарка)

 

Яркое полуденное солнце заливало базарную площадь города. Казалось, всё население Мухосранска собралось, в этом загаженном торговцами, месте. Крики товарок смешивались с рокотом толпы, протекающей мимо развалов с товаром. Грубо сколоченные прилавки образовывали узкий проход, через который текла людская масса, перемешивая грязь под ногами. Среди множества криков пробивался уже знакомый нам деревянный голос:

- Куртки, кожаные куртки! Из весенней коллекции великого кутюрье – Карло Пердуччи! - звонкий голос Буратино собрал вокруг своего прилавка разношёрстную публику. Торговля шла бойко.

- Толстый железный замок, качественные швы, толстая кожа и вместительные карманы.

- Сколько?

- Всего три злотых, почти задаром!

Люди примеряли, пробовали на зуб пуговицы, нюхали кожу…

Заприметив такое неконтролируемое безобразие, грубо расталкивая толпящихся людей, к продавцу пробирался глава службы безопасности рынка, а по совместительству предводитель местного рэкета – Крокодил Гена. За ним, семенил короткими ножками, известный всему городу своей неоправданной жестокостью, маленький Чебуратор. Протиснувшись к прилавку, Крокодил положил когтистую лапу на плечо продавца.

- Ну что, браток, торговля идёт? - процедил он, сплёвывая через огромные зубы на землю.

- Вам чего? Не хотите покупать, дайте место другому! - разгорячился Буратино.

- Гляди-ка, Гена, деревянный, а разговаривает! - Чебуратор злобно пошевелил своими огромными ушами, выплюнув окурок на одну из курток. Бычок зашипел, и тонкая козлячья кожа обуглилась прямо на глазах изумлённого Терминатора.

- Ну что, делиться прибылью будешь с братками, или как? Дурилка картонная!

В установившейся тишине раздался жуткий скрип. За соседним прилавком восседала огромная черепаха. Никто не помнил, когда она здесь появилась впервые. Поговаривали, что сидела она здесь, когда и города ещё в помине не было, да и сам рынок строили вокруг её прилавка с семечками. Черепаха приподняла свои огромные роговые очки и проговорила сквозь прогнившие от старости зубы:

- Драться надо, так дерись!

Вместе с этими словами, изо рта Тортиллы, а это была она, полетели во все стороны огрызки семечек. Гена повернул свою зубастую пасть в сторону черепахи.

- Заткнись, старая мыльница!

Тартилла испугано спрятала свою голову внутрь панциря. Крокодил кинул туда недокуренную сигарету. Завоняло старой, прожженной черепахой.

Буратино в спешке сгребал оставшийся товар в «мечту оккупанта» - большую клеёнчатую сумку.

- Стоять! - Чебуратор выхватил из кармана остро заточенную вилку, заранее конфискованную в местной тошниловке. Острие блеснуло на солнце.

- Убивают!!! - завопила какая-то бабка, и толпа кинулась врассыпную. Поскольку, место было узкое, началась давка. Вопящая старушенция упала, и сотни ног начали втаптывать её в грязь. Кто-то в спешке наступил бедолаге на голову тонкой шпилькой, кто-то следующий – начищенным ваксой до блеска, тяжёлым кирзовым сапогом. Череп треснул, и мозговая жидкость старушки смешалась с пылью. Наружу остались торчать только скрюченные морщинистые руки, крепко сжимающие авоську с гнилыми помидорами. Пробегающий мимо попрошайка из местного дома-интерната попытался вырвать добычу из мёртвых рук. Инстинктивно, скрюченные пальцы вцепились в немытое лицо воришки. Покатились по земле выцарапанные мёртвой старушкой, глаза маленького бандита. Воришка завизжал, и упал на четвереньки, шаря руками по земле. Обезумевшая толпа смешала пострадавшего с землёй, раскидав останки маленького мародера своими подкованными каблуками по образовавшейся дороге смерти. Переворачивались прилавки, билась глиняная посуда, упал с костыля нищий, просивший денег на хлеб. Из котомки посыпались на землю скудные подаяния щедрых жителей Мухосранска и последней модели сотовый телефон за триста злотых. Поднялась паника. Чебуратор, отточенным движением ткнул Буратино в бок. Вилка зазвенела и сломалась. Буратино ухватился руками за уши Чебуратора, и рванул на себя. Посыпались опилки. Дико вращая глазами, Чебуратор упал под прилавок.

- Гена-а-а!

Крокодил открыл свою бездонную пасть, и направился к Буратино. Схватив лежащего нищего за одну ногу, второй просто не было, Буратино засунул его прямо Гене в пасть.

- Помогите…, - крик заглох в животе крокодила.

Буратино схватил в руки костыль, и ударил по голове Гену, тот упал, подняв тучу пыли. Буратино начал затаптывать его ногами.

Вдруг, со стороны административного здания, раздался свист. К месту побоища приближался огромного роста околоточный жандарм.

- Дядя, Стёпа-а-а, миллионер! - обречённо проговорила из своего панциря Тартилла.

- А вот и доблестная жандармерия! Сейчас разберутся кто, что и почем! - проговорил Буратино.

Дядя Стёпа на бегу выхватил из-за пояса огромную дубину-демократизатор.

- Порядок нарушать!

Резиновая палка опустилась на голову деревянного Терминатора. Треснула дубовая шея, свалилась в пыль, подаренная папой, полосатая шапочка. Дядя Стёпа без устали молотил дубиной. Во все стороны полетели щепки.

Наконец, Буратино затих в куче стружки, у ног правозащитника.

- У вас есть право хранить молчание! - Дядя Стёпа защёлкнул наручники на запястьях Буратино.

- Расходитесь, порядок восстановлен! - проговорил жандарм, хотя в радиусе ста метров, вокруг, никого не было. Дядя Стёпа, отпихнув раздавленное тело старушки, поволок куклу в околоток…

Чебуратор сидел в пыли, и прилаживал оторванные уши к голове.

- Как было, так уже не будет! - простонал он.

- А помнишь, Гена, как было хорошо, когда мы были пионерами. Воровали металлолом, били Шапокляк, обижали тех, кто меньше ростом!

- Раньше были времена, а теперь мгновения.

- Раньше подымался хрен, а теперь давление.

- Раньше ели редьку с квасом, и пердели чистым басом,

- А теперь лапшу едят, и не пердят, а лишь шипят!

Продекламировал Гена, отрыгнув жёваным пиджаком.

- Хороший пиджачок!

- Был! - проговорил Гена, и забросил тряпье далеко в кусты.

 

- Вы из каменного века?!

А я из деревянного!!

(На уроке истории)

 

Буратино сидел в прокуренной подсобке, привязанный к стулу пеньковой верёвкой. Напротив, расположился управляющий рынком - Страшила.

- Ну что, господин Буратино начнём!

- Мне с вами, говорить не о чем, товарищ начальник!

- Табуретка деревянная тебе товарищ! Почему нарушаем правила торговли?

- Какие такие правила торговли? - изумился Буратино.

- Дурачком прикидываетесь, понимаю! - Страшила потёр руки.

- Почему торговали без кассы, где разрешение на торговлю, лицензии, медицинская справка, сертификаты, где, наконец, товарчик взяли?

- Где, где, папочка одарил! - Буратино в мыслях побывал дома.

- Вы у нас личность известная! У меня на вас даже ориентировка имеется!

- Какая такая оринтировка?

- Заявление от очень уважаемого, между прочим, гражданина Базилио, о том, что его ограбили и избили!

- Ну а я здесь причём?

- По приметам это вы, уважаемый!

- Я территорию нигде не метил! - осклабился Буратино.

- Так если бы его одного! Так ещё даму бальзаковского возраста! Так сказать, лишили части драгоценного здоровья…

Страшила не договорил, лопнули верёвки, опутывавшие пленника, и Буратино яростно вцепился в глотку управляющему. Своими скрюченными пальцами он начал рвать куски материи, из которых был сшит Страшила. Посыпалась соломенная труха. Во все стороны полетели обрывки ниток. Страшила хотел крикнуть, но вместо этого из горла полезли куски перепрелой соломы. Из последних сил, Страшила схватил со стола бухгалтерскую печать с надписью - «Погашено», и начал гасить ею все части тела своего душителя. Но всё было тщетно. Ярости Терминатора не было конца. Наконец, изорвав огородное пугало на мелкие тряпочки, Буратино остановился. Поискав какое-нибудь оружие, Буратино наткнулся на сейф в углу. Ключи лежали на столе. Вставив ключи, он открыл дверцу. На полках во всю ширину сейфа, лежали стопки монет.

- Проклятые коррупционеры-взяточники! – выругался он в пустоту.

Сняв с окна штору, Буратино связал её, и начал складывать в узел содержимое сейфа. На нижней полке он увидел рукоятку обреза, которая нагло торчала из кипы бумажных документов. Схватив одной рукой мешок с сольдами, а другой оружие, он двинулся к выходу. В коридоре конторы сидел Дядя Стёпа. При виде Буратино, он вопросительно приподнял свой зад со старой скамейки. Буратино вскинул оружие, и надавил на курок. Но вместо выстрела, раздался сухой щелчок. Патронов в дробовике не было. Кривая ухмылка скривила лицо Дяди Стёпы. Он двинулся на Буратино, поудобней перекинув в руках «демократизатор». Буратино не растерялся. Схватив обрез за дуло, он швырнул его в радостное лицо охранника. Приклад, описав гиперболу, да простят меня за бранное слово, читатели, попал точно между глаз Дяди Стёпы. Череп лопнул, а фуражка съехала набок, блестя кокардой, торчащей теперь из головы. Потекли мозги, падая тяжёлыми каплями на начищенные ваксой сапоги. Каланча, как назвал его один известный поэт, ещё немного постоял, криво улыбаясь в пустоту, а, потом, не сгибаясь, упал, забрызгав цементный пол мозговой жидкостью. Буратино брезгливо перешагнул тело, и двинулся на выход.

 

Открывай Маша,

Медведь пришёл.

(«Дубровский»)

 

По широкой лесной тропинке, отгоняя назойливых тараканов, весело шагал толстый медвежонок – Пух. Медведь громко ревел песню собственного сочинения:

- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро,

то тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро…

За медведем мелко семенила маленькая свинья, по прозвищу - «Пятак».

Вдруг, Пух, внезапно остановился, Пятак с разбегу уперся своим рыльцем прямо в мохнатую спину медведя. Пух обернулся и прищурил глаз. Сжав свою когтистую лапу в кулак, он с размаху залепил затрещину прямо в пятак своему закадычному другу.

- За что Вини? – свинья размазала кровавые сопли по своему маленькому рыльцу.

- Идешь, всякую дребедень про меня думаешь! - с этими словами, Пух повернулся, и зашагал прочь веселой иноходью.

Пятачок, заткнув кровоточащее рыло куском Иван-чая, засеменил следом. Маленькой свинье, одной в лесу, оставаться было очень опасно.

- Вини! Вини! А куда мы идем?

- Идем навестить моего братца Страшилу, гавненько мы с ним не встречались, гавненько.

На горизонте показалась крыша огромного погреба, густо поросшая травой. Над входом болталась пожухлая от времени, деревянная вывеска:

«Братец Кролик»

При виде норы, в животе у медведя сильно заурчало. Он вспомнил, как последний раз заходил к Кролику. Вини обожрался до такой степени, что не смог потом просунуть своё распухшее тело в дверной проём.

- А не перекусить ли нам перед долгой дорогой, слышь, свинина? - произнёс Медведь.

- Как скажешь, Вини, ты босс, – прошепелявил через щель в зубах Пятак.

Вдвоем они подошли к входу в жилище. Весь проем двери был в зазубринах.

- Странно, атака вампиров-кровососов, наверное - подумал Вини, и постучал лапой в дверь.

Ответа не последовало.

Медведь постучал сильнее, и рыкнул в замочную скважину.

- Кто там? – донеслось из глубины погреба.

- Братец, это я, твой друг Вини, а со мной маленькая свинья!

- Уходите, не видите, что ли, что никого нет дома, - донеслось из погреба.

- А кто же тогда со мной разговаривает? – удивился вслух Медведь.

- Это я, Кролик.

Поскольку мозгов у Вини-Пуха не было, а опилками решить такую сложную головоломку причинно-следственных связей было сложно, Медведь начал напряженно топтаться на месте, бормоча что-то себе под нос.

- Раз никого нет дома, надо сломать дверь, - заговорщицки изрек Пятак.

- Да, у Кролика наверняка есть чем поживиться – ответил Медведь, поднимая с земли большую суковатую палку, и вставляя её в щель, между дверными досками. Не дожидаясь пока её сломают, дверь отворилась, и на пороге возник Кролик.

- Не надо ломать дверь, я уже пришёл, - сказал хозяин, злобно косясь по сторонам.

- Братец Кролик! – обрадовался Вини, обнимая своего друга.

- Проходите, - обречённо проговорил хозяин погреба.

- А мы шли мимо, и решили навестить тебя.

Гости прошли по лестнице вниз. Кролик жил в однокомнатной норе, стандартной планировки времен хрущёвской оттепели. Всё убранство жилища составляло несколько грубо сколоченных скамеек, и большого старого, кем-то изгрызенного комода. Голодный взгляд медведя остановился на нем.

- Братец, у тебя что, мыши завелись? – проговорил Пятак, поднимая с пола остатки засохшей морковки.

- Да нет, это я изголодался, и теперь грызу мебель.

- Делать нам здесь, похоже, нечего, - подумал про себя Вини.

- Знаешь, братец, я тут вспомнил об одном важном деле, - проговорил Медведь, - ты не обижайся, мы зайдем в следующий раз.

Вини развернулся, и быстрым шагом направился к выходу. Пятачок засеменил за ним.

- Заходите, заходите, - обрадованно крикнул им вдогонку озадаченный Кролик.

 

Хвойный лес горит лучше, чем лесистый.

(«Печник и Ленин»)

 

Карабас сидел в прокопченном пожарищем кабинете вместе со своим старым подельником Дуремаром. Они уже допивали третью бутылку шнапса, которую ловец пиявок купил у местной ключницы – Варвары-красы, длинной косы. «Длинной косой» её прозвали за то, что она никогда не расставалась со своей остро заточенной косой. Траву Варвара никогда не косила, а инструмент выменяла у Кащея на два ящика собственноручно выгнанной самогонки.

Дуремар рвал своими прогнившими зубами бока сильно просоленной тараньки, когда дверь содрогнулась от сильного удара. Кусок рыбы повис на губе, и шлепнулся на заплёванный пол. Со стены упал засиженный мухами портрет местного губернатора царя Гороха. Карабас зябко поёжился, ледяной холод проник под старый замусоленный пиджак. Дуремар покосился на Карабаса, тот съёжился ещё больше. Дверь распахнулась, и на пороге показался Буратино с огромным мешком в руках.

- Привет местному бомонду, - проговорил Буратино, и поставил свою ношу на пол. Мешок звякнул металлом. Взгляд Карабаса уткнулся в него.

- Так звенеть могут только деньги, - подумал кукольный хозяин. Он зашевелил пальцами, в уме уже перебирая чужие монеты.

- Здравствуй, дружище, присаживайся, гостем будешь, - засуетился Карабас, смахивая со стула рыбью чешую. Дуремар резво плеснул в грязный, захватанный пальцами, стакан, порцию мутного пойла.

- Распивать мне с вами особо некогда, - проговорил Буратино, - а зашёл я к вам, вообще-то, по делу.

- Что же это за дело? – переводя взгляд с мешка на гостя, проговорил Карабас.

- Хочу купить твой театр.

- Так он же разорился… - не сдержался Дуремар.

Карабас пнул его под столом, старая табуретка, не выдержав с собой такого обращения, сломалась. Дуремар упал на пол, потянув за собой грязную скатерть. На его голову посыпалась рыбья труха.

- Извини, дорогой, говорит сам не знамо, чего, - сказал Карабас, сверкнув в сторону Дуремара глазами. Тот сжался, и картинно застонал.

- Хочу посмотреть товар лицом, - Буратино опрокинул пойло в рот.

- Да у меня лучшие артисты в городе. А, ученая собака! Одних костюмов на тыщу…

- Время – деньги! – сказал Буратино, отрывая мешок от пола.

- Иду собирать труппу, - Карабас кинулся к выходу.

 

Сегодня праздник у ребят,

сегодня представление!

(Газета «Театральный вестник Мухосранска»)

 

Буратино сидел в первом ряду концертного зала, Карабас примостился рядом. Дуремар обосновался неподалёку, опасаясь крутого нрава своего друга. Зал представлял собой небольшое помещение, заставленное рядами стульев, стены были покрашены дешёвой блеклой краской, от чего создавалось впечатление, грязного подвала рабочих общежитий, густо расположенных на окраинах города.

Грязные прокопченные окна почти не пропускали света.

- А где сцена? – удивился Терминатор, вращая головою по сторонам. Карабас указал рукою в дальний угол, где разъезжались в разные стороны, сшитые из цветных лоскутов, занавеси. Перед зрителями предстала сцена. Поскольку денег у Карабаса не было, а электричество отключили за неуплату, сцену освещала одна керосиновая лампа. Откуда-то из-за кулис заиграла, а вернее сказать заскрежетала, музыка. Видавший виды патефон крутил единственную, заигранную виниловую пластинку с записью забытого хита всех времен и народов. Заводную пружину кто-то приватизировал и приводить в движение виниловый диск приходилось псу Артемону. Крутил он её то медленно, то быстро, поэтому музыка звучала отвратительно. На сцену, спотыкаясь в темноте, выскочил человек маленького роста.

- Чиполино – мой конферансье, жутко талантлив, - проговорил Карабас, наклоняясь к уху Буратино.

Жутчайше завоняло луком.

- Приходиться терпеть! – Карабас наморщил нос.

- Дорогие зрители! Сейчас перед вами будет разыграно грандиозное шоу «Артель звезд – 3». Первым номером нашего шоу выступит артистка малых и больших театров, молодое дарование - Мулиан, известная широкой публике под псевдонимом Мальвина.

– Встречайте!

Дуремар зашелся истерическими аплодисментами.

- Моя лучшая стриптизерша, перекупил по случаю у одного продюсера! - Карабас погладил бороду.

На сцене, под грохот барабана появилась артистка. Пройдясь по всей сцене и поведя огромного размера задом, затянутым в дерматиновую юбку, Мальвина начала стаскивать с себя старую водолазку. Вещь была на два размера меньше, поэтому она прилагала неимоверные усилия. Её, накачанные расплавленным воском, щёки раскраснелись, крупные капли пота катились по лоснившемуся от жира лицу. Наконец, водолазка треснула и слетела с тела, предоставив взору нелицеприятное зрелище. Густо наложенная косметика размазалась по лицу. Помада смешалась с цинковыми белилами, и уже не было видно ни глаз, ни чего остального. Лопнула, натужно зазвенев, бретелька лифчика, который упал на грязный пол, и взору зрителей предстало расплывшееся тело. Мальвина присела в танце, замок на юбке разошелся, и из нее начали выползать жировые складки тела. Сидевшего в зале Дуремара вырвало прямо на голову впереди сидящего театрала, случайно оказавшегося в театре. Блевотина начала растекаться по спине Железного Дровосека, а это был он, заливаясь ему за железный воротник внутрь. Размазывая по пиджаку остатки пищи, Дуремар пополз к выходу, роняя стулья в темноте. Мальвина уже полностью скинула свой нехитрый костюм, и томно закатив глаза, играла складками своего тела. Раздался жуткий скрежет, Дровосек попытался встать со стула. Ржавчина уже сделала своё подлое дело, руки скрипели, но гнуться не хотели. С треском лопнула стальная шапочка. Левая рука выпала из паза и покатилась по полу в сторону сцены. Вдруг танцовщица поскользнулась, ноги подлетели высоко вверх и Мальвина, со страшным грохотом, упала на пол. Деревянные доски не выдержали такого удара, раздался треск, и великая звезда провалилась вниз. Вслед за ней, повизгивая, упал Артемон с виниловым диском и патефоном. Сцена начала разрушаться, посыпалась штукатурка, а следом рухнули стены великого театра, потолок из сгнившего водостойкого гипсокартона, упавший сверху, накрыл всех, кто был в зале, скромного убежища Мельпомены.

Из-за поднявшейся пыли, Буратино никак не мог нащупать свой мешок с деньгами. Рядом копошился Карабас, шаря в обломках руками. И только Дровосек так и сидел, застыв в полусидящей позе, и его ржавый голос разносился в темноте:

- Лужу, паяю, примусы починяю……

Заполыхало пламя, это горели ряды стульев. В один миг Карабас лишился всего своего театра.

- Нашёл, - звонкий голос Буратино разнёсся над пожарищем. Карабас приподнялся над обломками, и устремился к Буратино. Терминатор, наученный горьким опытом, был готов к любому проявлению дружеских чувств. Разведя газовый ключ, Буратино приготовился встретить своего нового товарища. Карабас подбежал к Терминатору и подпрыгнул над землёй. Пролетев метра два, он упал на Буратино сверху, придавив его своим огромным пузом. Земля содрогнулась от удара, поднявшийся пепел затмил солнце. Из-под кетчиста появилась железная рука Буратино, и ржавыми губками схватила Карабаса за горло. Второй рукой Терминатор начал крутить сжимающее кольцо. Металлические губки начали свой неотвратимый удушающий путь. Карабас приподнялся. Буратино повис на шее хозяина театра. Волосатыми пальцами Карабас попытался оторвать деревянную голову. Потекла смола. Лицо Карабаса поменяло цвет с бледно-розового до синюшного. Газовый ключ неумолимо продолжал свой путь. Карабас на последнем издыхании пытался стать плотником, кромсая тело деревянного человечка…