Каскад ослепительного света софитов начинает меркнуть, оставляя место одному-единственному лучу, распластавшемуся в четкий овал на сцене.

Вот она, возникшая из ниоткуда, будто по тайному волшебству, миллиметр за миллиметром пытается преодолеть широту сцены. Узкий, впритык зашитый на ее теле наряд, который она пыталась прятать за белым манто, мешал ей шагать. Дрожа от волнения и смущения, Мэрилин приблизилась к микрофону.

– Господин Президент, опоздавшая Мэрилин.

Актриса почувствовала, как ведущий коснулся своей рукой ее дрожащей спины, помогая снять белое манто.

И вот, зал ахнул в общем восторге.

Здесь не нужно было софитов, они явно были лишними: Мэрилин в своем прозрачном платье, обвешенном бисером и цехинами, сияла сильнее любого другого света. Ее платиновые волосы застыли в воздухе сладкой ватой, а ее томный вздох как будто обволакивал всё пространство зала.

Призрак, неземная богиня, молния, воплотившаяся в женщину, – нельзя было точно определить, на кого была похожа Мэрилин. Что-то медовое, пряное, невесомое и тающее заключалось сейчас в ее облике. Так заворожено, как наблюдала за ней публика, обычно смотрят на природное явление – на северное сияние, махровый снегопад, глянцевую серебряную грозу или торнадо из кленовых листьев.

Диво, достойное того, чтобы за ним следили не моргая. Венера, родившаяся из морских пенных кружев и воздушной сладости. Одна большая трепетная искра, которая безжалостно высекает из себя огонь, зная, что завтра в ней может не остаться собственной жизни. Как она щедро и не стыдясь излишнего великолепия тела раздаривала себя этим зевакам.

Сотни, тысячи глаз крали по кусочку ее красоту – грубо, жестоко, с пошлыми нотками во взгляде. Они действовали на Мэрилин больно и губительно: она боялась упасть посреди сцены в обморок – от перенапряжения и выпитого шампанского. Боялась быть поглощенной чужим вожделением. Просто боялась. Вся ее жизнь состояла из попыток преодоления собственного страха, и сегодня, кажется, это был последний.

Кроме восклицаний, пропитанных эйфорией и изумлением, зал послал в Мэрилин один испепеляющий взгляд. То был взгляд мужчины. Подобно древнему царю, требовавшему от Саломеи танца, он ожидал от актрисы чего-то волшебного. «Пой, красавица, пой!» - как будто говорил он ей.

Мэрилин забавно щелкнула пальцами по микрофону, проверяя его готовность, возвращая себя и публику в реальность происходящего. Но публика не смолкала, продолжая гудеть одним большим ульем.

Мэрилин поправила микрофон. Свет софитов ослепил ее на мгновенье. Тонкая ладонь прильнула ко лбу козырьком. Она жаждала увидеть Джона, однако все лица слились в одно большое туманное облако, тьма торжественного зала стерла их черты.