Андрей Эдуардович Кружнов

Бобыш, или Сошедший с рельсов

 

(Почти криминальная комедия в 4‑х эпизодах)

 

Действующие лица:

 

БОБЫШ, Бобышев Василий Николаевич, неработающий, возраст выше среднего, но конкретно неопределённый;

ЧЕРЕЖАНОВА, Галина Сафаровна, сотрудник полиции, возраст может быть и средний, но явно не выраженный;

БЕЛОБРЫСЫЙ, бандит, возраст приблизительно около среднего;

БЛОНДИНКА, телеведущая, может быть голосом с телеэкрана, видеоизображением или всем сразу.

 

Место действия: городская квартира на втором этаже и лестничная площадка.

 

 

Первый эпизод

 

 

«Сталинка» – квартира с высокими потолками и лепниной, с толстыми стенами, что видно по широкому подоконнику. На этом прелести заканчиваются: обои не просто старые, а замызганные; древний платяной шкаф – не то антиквар, не то барахло с помойки; в одном углу квартиры мотки медной проволоки, подготовленной для сдачи в металлолом, в другом углу перевязанные куски картона для сдачи в макулатуру.

Бобыш – это мужик с опухлыми губами; большие коровьи глаза делают его отёкшее лицо детски наивным и вызывающим сочувствие. Он сидит перед старым телевизором, что покоится на двух табуретах, а на экране появляется красивая и глуповатая на вид дамочка с огромными ресницами в белом парике и надутыми яркими губами. Она общается с телезрителями в студии.

 

БЛОНДИНКА. …Вот. Ну, конечно, это без возражений. Крэм из зелёного чая, однозначно, сохраняет молодость и продляет э‑э продлевает сексуальное долголетие. Я, например, не могу без него обходиться вообще! Я пользуюсь этим крэмом практически ежедневно – это как бы моя…

БОБЫШ (подсказывая). Туалетная бумага.

БЛОНДИНКА. Ну да. Так вот, о крэма̀х: я как‑то слышала, что выжимки для крэма можно выжимать из чего угодно. Практически из любого ингредиента: попался на глаза – и жми!

БОБЫШ(потягивая пиво из огуречной банки). Ага, из моей Фроськи (пародирует её интонацию) крэма̀ тебе навыжимать? (Хмыкает.)

 

Бобышу его шутки кажутся забавными. А, может быть, он улыбается не над шутками, а над самим собой, как над комическим персонажем какого‑то шоу.

Слышен звонок в дверь.

 

Крэм, что ли, принесли? Ну, давай, попробуем.

 

Он медленно идёт к двери и пытается рассмотреть в дверной глазок того, кто снаружи.

 

Чё за холера?.. Тебе чего?..

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ‑ЗА ДВЕРИ. Бобышев Василий Николаевич тут живёт?

БОБЫШ. Да хрен его знает, то ли живёт, то ли не живёт.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Отвечайте, пожалуйста.

БОБЫШ (в сторону). Дерзкая. (В дверь.) У него спросить чего?.. Это братишка мой… (Тишина. Он открывает дверь на длинной цепочке. В дверную щель видна женщина в полицейской форме.) Он чего, к ментам в разработку попал?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Хуже. Сегодня он найден мёртвым возле пивной «Зигзаг».

БОБЫШ (с издёвкой). Это сколько ж у меня братьёв убили – тёшкина мать! (В дверь.) А как узнали, что Бобышев?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Паспорт в нагрудном кармане нашли.

БОБЫШ. А сберкнижка где?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Шутник? Мы ведь не отстанем. Силой в отдел привезём, дверь выпилим или вышибем.

БОБЫШ (через некоторую паузу). Ладно. Тока не наследите, сегодня уборочный день был…

 

Бобыш открывает дверь, и мы видим, как тут же в прихожую протискивается невысокая женщина в полицейском плаще и колготках чёрного цвета. На голове у неё гражданская шапка с козырьком. В руках достаточно модная сумка средних размеров и какой‑то клочок бумаги, видимо, постановление.

 

ЧЕРЕЖАНОВА. Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Галина Сафаровна Чережанова.

БОБЫШ. Бобыш. Бобышев.

 

Он проходит в комнату, где на низеньком самодельном столе стоят банки из‑под самогона, из‑под огуречного рассола, из‑под пива, стаканы разных мастей. В центре стола на развёрнутой газете красуется большой лещ и рассыпана картошка в мундире.

 

Я тут… Щас…

ЧЕРЕЖАНОВА (оглядывая комнату). Да у вас тут прям палаты царские.

БОБЫШ (махнув рукой). Ага, сталинка. Для работников профсоюза отгрохали – ещё тогда.

 

Бобыш аккуратно сворачивает леща с картошкой и относит на широкий подоконник. Там стоит чайник, кастрюля, кофеварка…

Женщина тут же раскладывает бумаги на освободившееся место, куда‑то вляпывается, брезгливо тряся рукой.

 

ЧЕРЕЖАНОВА. У вас тряпка есть? Чистая.

БОБЫШ. Да на кой – тока грязь развезём…

 

Бобыш идёт на кухню и приносит оттуда кусок старых оторванных обоев с большими цветами. Кладёт на центр стола и аккуратно разглаживает. Любуется работой.

 

Во!.. Прям как в Эрмитаже. Гобелен!.. (Отправляется к подоконнику, где стоит чайник.) У меня тут чаёк из зверобоя. Экологический чистый… На пустыре за сараями – его там косой коси!

ЧЕРЕЖАНОВА. Так: сейчас мы составим протокол допроса… Прямо по пунктам. (Достаёт ручку и что‑то пишет.)

БОБЫШ. А, ну хорошо. (Садится напротив женщины.) Давайте по вашим пунктам. Первый поставили?

ЧЕРЕЖАНОВА. Поставила. Итак, отвечайте честно и по существу. Безо всяких там увёрток и махинаций.

БОБЫШ (шипит сквозь зубы). С‑с‑с!.. (Хватается за бок.) Прямо под ребром тянет… Селезёнка, что ли? Господи, неужто кирдык?.. (Замирает, закатив глаза.)

ЧЕРЕЖАНОВА (невозмутимо). Не отвлекайтесь.

БОБЫШ (хмыкая). Хм, а вдруг я копыта двину? Вы массаж сердца умеете делать?

ЧЕРЕЖАНОВА (с подозрением). Предупреждаю: если будете вводить следствие в заблуждение…

БОБЫШ. Это я для настроения. Шутка это.

ЧЕРЕЖАНОВА. Или попытаетесь увиливать от вопросов…

БОБЫШ. Да понятно.

ЧЕРЕЖАНОВА. Тогда придётся вас заключить под стражу и допрашивать в специально оборудованной комнате.

БОБЫШ. Во как. А зачем?

ЧЕРЕЖАНОВА. Что зачем?

БОБЫШ. В специальной комнате зачем?

ЧЕРЕЖАНОВА. Чтобы вы поняли всю серьёзность своего положения.

БОБЫШ. А, чтоб испугался. В пыточную?

ЧЕРЕЖАНОВА. У нас другие методы.

БОБЫШ. К стенке?

ЧЕРЕЖАНОВА (вспыхнув). Соберитесь. Хватит чушь молоть. Насмотрятся в Интернете всяких либерастов, а потом гадости говорят. Вы знаете сколько можно получить за оскорбление власти?

БОБЫШ. Дык я разве… я ж ничё особого…

ЧЕРЕЖАНОВА. Вот‑вот, гражданин Бобышев, следите за сквозняком, прежде чем рот разевать.

БОБЫШ. Как скажете. Бум следить.

ЧЕРЕЖАНОВА. Итак. (Деловито разворачивает папку и берёт ручку записывать.) Первый вопрос. Вы знаете Бобышева Василия Николаевича?

БОБЫШ. Ну… Как сказать‑то? (В замешательстве.)

ЧЕРЕЖАНОВА. Честно.

БОБЫШ. Знаю.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давно?

БОБЫШ. Тёшкин кот… (Задумался.) С рождения, наверно.

ЧЕРЕЖАНОВА. Ага. (Записывает что‑то.) Неплохо. Кем вам приходится Бобышев Василий Николаевич?..

 

Бобыш в недоумении разводит руками.

 

Братом? Другом? Знакомым? Одноклассником? Соседом? Собутыльником, может быть?

БОБЫШ. Сразу как‑то… теряюсь.

ЧЕРЕЖАНОВА. То есть? (С подозрением.) Почему теряетесь?

БОБЫШ. Не знаю, как сформулировать, чтоб в тюрьму не попасть.

ЧЕРЕЖАНОВА. Не бойтесь, говорите как есть. Если ошибётесь, ну, я закрою глаза. На первое время. Не переживайте.

БОБЫШ. Ну, это я вроде бы.

ЧЕРЕЖАНОВА. В смысле?

БОБЫШ. Я Бобышев Василий Николаевич. Ребята Бобышем зовут. Чтоб покороче.

ЧЕРЕЖАНОВА. Так. А паспорт в кармане убитого почему?

БОБЫШ. Какого убитого?

 

Чережанова достаёт из папки фотографию и из своих рук показывает Бобышу. Тот щурится и всматривается в изображение.

 

Чё‑то не разберу… Рожа излупцована вся…

ЧЕРЕЖАНОВА. Лицо изувечено. Садисты.

БОБЫШ (всматриваясь). Ага, спортивка, вроде, знакомая… Ну да. Это Лёха, Полтинник.

ЧЕРЕЖАНОВА. Так. (Записывает.) Лёха по кличке Полтинник. А фамилия убитого?

БОБЫШ. Чёрт его знает. Полтинник он и Полтинник.

ЧЕРЕЖАНОВА. А как же ваш паспорт оказался в его кармане?

БОБЫШ. Сразу и не сообразишь…

ЧЕРЕЖАНОВА. Паспорт ваш где?

БОБЫШ. В шкафчике. Там всё время.

ЧЕРЕЖАНОВА. Покажите, пожалуйста, паспорт.

 

Бобыш встаёт и идёт к старомодному платяному шкафу с зеркалом посередине. Выдвигает по очереди ящики и ищет внутри, перекладывая одежду и какие‑то непонятные тряпки, коробочки…

 

БОБЫШ. Теперь уже сам не помню куда сунул… Может быть, здесь, а, может, тута… Я его последний раз видал, когда эту… номер искал знакомой одной… Неужто Лёха свистнул?.. Аферюга.

ЧЕРЕЖАНОВА. Да‑а… Неприятная ситуация.

БОБЫШ. Да кому он на фиг сдался. Подкинут. На крайняк новый получу. Не впервой.

ЧЕРЕЖАНОВА. Не всё так просто. Ваш, как вы утверждаете, паспорт найден в кармане убитого.

БОБЫШ. Ничё я не утверждаю. Это, может, и не мой паспорт.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте проверим.

 

Она достаёт из сумки целлофановый пакет, а оттуда весьма потрёпанный паспорт. Брезгливо раскрывает его.

 

(Читает.) Василий Николаевич Бобышев. Это вы?

БОБЫШ. Ну да, вроде.

ЧЕРЕЖАНОВА. Так, смотрим прописку… Улица Степана Разина тридцать шесть Бэ квартира сорок семь. Чего молчите?

БОБЫШ. Можно в паспорт гляну?

ЧЕРЕЖАНОВА. Только из моих рук. (Суёт ему под нос паспорт.)

БОБЫШ. А чё это фотка изодрана вся?

ЧЕРЕЖАНОВА. Наверно, дрался с убийцей. Теперь трудно определить кто был на фотографии.

БОБЫШ. Вона как. Ну так – без фоток всё сходится. Прописка.

ЧЕРЕЖАНОВА. Не уверена. Кто мне докажет, что вы это вы? Ваши соседи?

БОБЫШ. Соседи‑то? Да я с ними как‑то и не общаюсь. Они мать мою больше знали, царство ей небесное. А со мной как‑то не особо… Важничают. (Вспомнив что‑то.) О, друзья подтвердят.

ЧЕРЕЖАНОВА. Алкоголики, что ли?

БОБЫШ. Ну, прикладываются по случаю. Все пьют. Это сейчас не грех.

ЧЕРЕЖАНОВА. Мда… У вас имеется военный билет? Удостоверение личности какое‑нибудь? Водительские права?

БОБЫШ. У‑у! Чего б полегче спросили.

 

Раздаётся громкий цокот лошадиных копыт, выстрелы, звучит песня «Погоня, погоня в горячей крови!» –  это заиграл телефонный рингтон в сумке женщины.

 

ЧЕРЕЖАНОВА (по телефону). Слушаю, товарищ майор… (Косится глазами в сторону Бобыша.) Нет, он говорит, он и есть тот самый Бобышев… Нет, других документов нету… Да, я поняла… Дожимать ситуацию… Нет‑нет, товарищ майор, я такого не позволю… Я закрою дело… Конечно, без церемоний… Спасибо. (Засовывает телефон обратно в сумку.) Вот такие пироги, гражданин Бобышев, или как вас там…

БОБЫШ. Бобыш.

ЧЕРЕЖАНОВА. Ну, предположим. А как ваш паспорт оказался у этого Полтинника вы объяснить сможете?

БОБЫШ. Украл, вполне мог. Всё угадаешь, что ли. Лёха слаб на руку… Может, удумал чего – у него всю дорогу в башке фантазии… Один раз предложил мне камеры хранения на вокзале обчищать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Автоматические камеры?

БОБЫШ. Ну да.

ЧЕРЕЖАНОВА. С этого места подробнее, пожалуйста.

БОБЫШ. Да я уклонился. Зачем грабёж‑то… Грех.

ЧЕРЕЖАНОВА. А вскрывать как собирались?

БОБЫШ. Ну, Лёха говорил, в щель для монет надо проволоку впихивать. Ну, чтобы монетки не падали туда. Человек вещи поставит, код наберёт, дверцу‑то прикрывать – тык‑тык, – а дверца не закрывается. Он потыкается, потыкается, видит монетки не влазят – ну, сразу к другой секции.

ЧЕРЕЖАНОВА. И что?

БОБЫШ. А мы подходим потом и код его смотрим, ну, цифры его запоминаем.

ЧЕРЕЖАНОВА. Зачем?

БОБЫШ. А он на новом месте их по‑новой наберёт.

ЧЕРЕЖАНОВА. А если не наберёт?

БОБЫШ. Сто процентов. Всегда старые числа набирают. Новые‑то забываются…

ЧЕРЕЖАНОВА. И сколько же раз так получилось?

БОБЫШ. Чё получилось?

ЧЕРЕЖАНОВА. Дверцы открыть.

БОБЫШ. Ничё не получилось.

ЧЕРЕЖАНОВА. Вы только что сказали, у вас всё получалось.

БОБЫШ. Не, это Лёха говорил, у него получалось. Ещё под Питером, когда он там бродяжил. А так – бог его знает, правда или чего…

ЧЕРЕЖАНОВА. Откуда же такие подробности?

БОБЫШ. Лёха же мне всё расписывал. Сами спрашиваете, а потом подлавливаете.

ЧЕРЕЖАНОВА. Стоп. Вы меня только что убеждали, что были сообщником вашего Полтинника.

БОБЫШ (изумлённо). Я? Я не убеждал.

ЧЕРЕЖАНОВА. Вы доказывали это на своих примерах. Я всё записала. Дословно! (Показывает бумагу.)

БОБЫШ. Ни хрена себе. Я же на вопросы отвечал. Больше вообще ни слова, ни полслова…

ЧЕРЕЖАНОВА (перебивая его). Осторожнее. За отказ помогать следствию можно получить срок. Реальный срок.

БОБЫШ. Тёшкин кот. Я всё рассказываю – мне говорят, я виноват. Молчу – опять виноватый. Чего же мне делать‑то?

ЧЕРЕЖАНОВА. Говорить правду.

БОБЫШ. Так вы меня потом на этой правде и повесите. Что говори, что не говори – одна перекладина.

ЧЕРЕЖАНОВА. Ну вот: выбирайте свою перекладину. (Кладёт перед ним лист бумаги, на котором она писала.) Подписывайте.

БОБЫШ. Ага, против себя подписывать?

ЧЕРЕЖАНОВА. Это ваши слова. Можете проверить.

БОБЫШ (читая бумагу). Проверю… (От плохого зрения водит носом по бумаге.)

ЧЕРЕЖАНОВА. Страницы пронумерованы, видите, добавить я ничего не смогу.

БОБЫШ. А почему написано, что он был со мной в дружеских отношениях?

ЧЕРЕЖАНОВА. А в каких, в ликёроводочных?

БОБЫШ. Ну, хотя бы в товарищеских.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте напишем в товарищеских. Господи!.. (Берёт у него бумагу и переписывает.) Вот, а теперь внизу напишите: «Исправлено и записано с моих слов верно». (Даёт ему бумагу и ручку.) И ещё ниже – подпись.

БОБЫШ. И чё, не посадят меня за это?

ЧЕРЕЖАНОВА. За что?

БОБЫШ. Ну что раньше не рассказал.

ЧЕРЕЖАНОВА. Нет. Подписывайте.

БОБЫШ. Страшновато как‑то…

ЧЕРЕЖАНОВА. Подписывайте. Всё будет хорошо. Я обещаю.

БОБЫШ. Точно?

ЧЕРЕЖАНОВА. Точно. Я жду.

БОБЫШ. Может, я приму для храбрости?

ЧЕРЕЖАНОВА. После. (Достаёт из сумки десять рублей и кладёт на стол.) Вот: чирик на фунфырик.

БОБЫШ. Я эту отраву не злоупотребляю.

ЧЕРЕЖАНОВА (с деланным восхищением). Да мы элита! Ну, тогда на ситро.

БОБЫШ. Ладно, подписываю… (Подписывает бумагу и отдаёт ей.) Если меня посадют, вас Бог накажет.

ЧЕРЕЖАНОВА. Если нужно, вас посадят безо всякой бумаги. Вы даже подумать не успеете – за что? Даже ойкнуть не успеете.

БОБЫШ (мрачнея). Прямо вот так вот?

ЧЕРЕЖАНОВА. А вы как думали? В бирюльки с вами играть? Людей надо ограждать от криминальных личностей.

БОБЫШ. Вам ещё доказать надо, что я криминальная личность.

ЧЕРЕЖАНОВА. Это вам доказать надо, что вы порядочный. (Осматривает квартиру.) Живёте вон как… в первобытной пещере. Не работаете, непонятно чем питаетесь, неизвестно на что одеваетесь. Медный провод где стащили?

БОБЫШ. Это я в карьере – гляжу валяется.

ЧЕРЕЖАНОВА (саркастично). Ну да, только руку протяни.

БОБЫШ. Это всё временно.

ЧЕРЕЖАНОВА (язвительно). Временно‑беременно…

 

Чережанова подходит к старенькому исцарапанному серванту и достаёт из‑под стекла картонную грамоту.

 

Когда‑то был замечательный экскаваторщик, водитель…

БОБЫШ. Это уже всё мхом поросло.

ЧЕРЕЖАНОВА. Здрасьте! Грамота за профессионализм и ударный труд.

БОБЫШ (махнув рукой). Так – побрякушки.

ЧЕРЕЖАНОВА. У вас вся жизнь – побрякушки. Не заметили, ваш поезд давно с рельсов сошёл, под откосом валяется.

БОБЫШ. Моя жизнь – моё дело.

ЧЕРЕЖАНОВА. Нет, ваша жизнь – это общее дело.

БОБЫШ. «Общее». Может мне на̀ людях в сортир ходить?

ЧЕРЕЖАНОВА (твёрдо). Надо будет – сходите! Если вы свою жизнь в кучу дерьма превратили, почему другие должны нюхать?

БОБЫШ. Ах вона как! Ладно, чтобы никто не нюхал, – пойду из окна выброшусь… Прямо во двор шмякнусь, для общего обозрения… (Подходит к окну и пытается открыть его, но от рывков оно только вздрагивает, звенит стёклами – и больше ничего.) Раскудыт‑твою за ногу!.. Приросла, что ли?.. Открывайся!.. Окно в мир, блин…

 

Женщина подходит к окну и пытается оттеснить Бобыша.

 

ЧЕРЕЖАНОВА. Сядьте давайте, успокойтесь. Не надо истерик. Все взрослые люди… Надолго таких как вы не сажают.

БОБЫШ. Надолго – это на всю жизнь, а ненадолго – на пять лет, что ли?

ЧЕРЕЖАНОВА. Не надо нас извергами выставлять. Мы работаем для людей.

БОБЫШ (понимающе). А‑а. А я думал, для собак.

ЧЕРЕЖАНОВА. Хамство так и прёт из вас.

БОБЫШ. А с вами как ни говори, на выходе хамство получается. Вам хоть сапоги вылизывай, скажете, сапоги хотел сожрать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте без оскорблений. Я всё‑таки при исполнении.

БОБЫШ. А кто оскорблял? Матерщины никакой.

ЧЕРЕЖАНОВА. Ну, это мне решать оскорбляли вы или нет.

БОБЫШ. Вота – красота! Беспредел голимый! Она будет решать, как мне жить, а я буду сидеть за здрасьте вам.

ЧЕРЕЖАНОВА. Давайте не говорить обо мне в третьем лице. Я всё‑таки присутствую.

БОБЫШ. Я тоже в собственной квартире присутствую.

ЧЕРЕЖАНОВА. Это ещё доказать надо в чьей.

 

Мужчина смотрит на неё, как бык на красную тряпку, низко опустив голову.

 

БОБЫШ. Не буду я ничё доказывать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Кто против: выселят вас в два счёта, а квартиру опечатают.

БОБЫШ. Ага. Вот я керосином всё оболью и подожгу к чёртовой матери! Ментам я живым не дамся!..

ЧЕРЕЖАНОВА. А ещё раз скажете слово «менты», я вменю вам оскорбление власти.

БОБЫШ. Ух, жалко гранаты нету! Щас бы как жахнул об пол!

ЧЕРЕЖАНОВА. А это уже статья об экстремизме.

БОБЫШ. Да хоть об онанизме.

ЧЕРЕЖАНОВА. Увы, за это пока не сажают.

БОБЫШ. Жалко, а то бы уже вся страна баланду ела.

ЧЕРЕЖАНОВА (брезгливо). Фух, какой же вы поганый человек. Безнравственный. Бессовестный. Бессердечный. Знаем таких, уснут по пьяни под забором, обоссутся, да там же и окочурятся. Потом подбирай таких – мерзость!

БОБЫШ. Меня можете не подбирать.

ЧЕРЕЖАНОВА. Да вам не только на себя – на всех плевать. Даже не поинтересовались о своём друге – где он, что с ним?..

БОБЫШ. А что, кроме морга он ещё где‑то может быть?

ЧЕРЕЖАНОВА (качая головой). Да уж, как говорится, плюй в глаза – божья роса… Принесите холодной воды для дамы.

БОБЫШ (набычившись). Сама нальёшь – дама. На кухне. Из крана.

ЧЕРЕЖАНОВА. Почему это вы со мной на «ты»?

БОБЫШ. За это тоже статья?

ЧЕРЕЖАНОВА. Пока нет.

БОБЫШ. Ну вот я и воспользуюсь пока. Иди. Топай за водой.

ЧЕРЕЖАНОВА (сквозь зубы). Ну ладно. Я запомню.

 

Женщина делает глубокий вдох и идёт на кухню, ищет там более‑менее чистый стакан, наливает воду из‑под крана, брезгливо нюхает её и пьёт.

В это время Бобыш сноровисто залезает к ней в сумку, что осталась на диване, и достаёт оттуда бумагу в прозрачном файле и свой паспорт, торопливо сворачивает всё и суёт себе поглубже за пазуху.

Чережанова поправляет причёску на кухне, глядя на своё отражение в окне, отряхивает юбку. Заходит в комнату.

 

ЧЕРЕЖАНОВА (презрительно глядя на него). Бобыш. Очень плохие дела у тебя: неустановленная личность, был в сговоре с убитым. Не поделили награбленное, вот и грохнул его. Специально фотку уничтожил, чтоб себя за дружка выдать. Квартиру его заиметь… Вот. Очень неприятная история. Безвыходная.

БОБЫШ. Чиво‑о?.. Совсем, что ли, охренела?

ЧЕРЕЖАНОВА. Это мы на суде посмотрим кто охренел.

БОБЫШ. Я на всех на вас президенту напишу.

ЧЕРЕЖАНОВА. Пиши. Можешь Господу богу ещё пару строк черкануть. Туда быстрее долетит.

БОБЫШ. Живым я вам не дамся.

ЧЕРЕЖАНОВА. Газом усыпим. Выкурим. Всё равно квартиру вскроем – и тебя в каталажку. Потом в СИЗО!

БОБЫШ. Ну, поживём увидим.

ЧЕРЕЖАНОВА (вспыхнув). А тут и видеть нечего. Против государства идти – всё равно что с танком бодаться, мокрая лепёшка останется – кишмиш!.. (Берёт себя в руки.) Подумайте, гражданин Бобышев, пока есть время. И паспорт у нас пока полежит. До выяснения принадлежности.

 

Женщина уходит, демонстративно расправив плечи и гордо подняв подбородок, словно победитель покидает ринг с поверженным противником.

Бобыш обмякает, будто из него выпустили весь воздух, и валится на диван.