ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Новый Год 1988 встретили скромно, вдвоём с бутылкой шампанского. Посидели в комнате при свечах. Телевизора не было. Больше за это время никто к нам не приезжал. За стеной постоянно плакал ребёнок. Чего мне ещё не понравилось жить в этих панель-домино, всё слышно чем соседи занимаются. Кто пердит, кто дрочит, кто матом ругается… всё отлично слышно особенно ночью как за стеной, так и этажами выше и ниже. Кто то постоянно дрочил сверху, когда мы с Окс занимались любовью и она продолжительно стонала. Этажом ниже жила одинокая собачница. Пёс постоянно лаял… Хуй знает почему? Хорошо не было шумной проблемной алкашни!.. Вот попалась мамаша-одиночка с киндер-сюрпризом тот часто плакал, куксился, попискивал. Она на него кричала. Я её потом видел выходила с коляской… Такая из породы одиноких мастурбационисток… Видимо и киндера родила легла под бичугана, раздвинула ноги, потерпела три минуты, чтобы побыстрее кончил — залететь, для « себя». Нах таким недотыкомкам с деформированной психикой ребёнок нужен не понятно! Как правило из таких детей, как показала дальнейшая жизнь ничего хорошего, в смысле полезного не вырастает. Если выращивают для «себя», готовят на замену вместо мужа. Инцест не за горами!

За все время жития мы раза три наведывались на Бауманскую — проверить как живёт хиппи-музыкант.

Жил он там, надо сказать, как чук и банграунд. В смысле неплохо. Кто-то кроме него ещё тусовался на круглосуточной основе. Раскладушка так и стояла в углу с брошенным на неё каким-то старым пальто. Но не хозяйкиным.

Когда приехали в третий раз уже в конце января Вероника нажаловалась, что Дядя Сева — к нему кроме Паши наркомана приходит куча хиппи- творческого народа. Ширяются, бухают, играют на гитаре, трахаются…

Мы посоветовались и переехали обратно на Бауманскую. В жопу эту Коломенскую, тут хотя бы Елоховский собор… Я там был пару раз — мне понравилось. Особенно хоровое пение на клиросе. (Охуительно понравилось, когда я первый раз приехал в Москву до службы в армии, учился в 10-ом классе, случайно зашёл в собор как раз было пение. Меня это потрясло до глубины своего существования. Хотя я тогда в Бога не верил, был примерным комсомольцем. Положа руку на основной орган я и таким не был. В смысле примерным. Вообще сама идея, придуманная Ульяновым- Лениним и компанией мне уже тогда незрелому отроку казалась мутной и неубедительной. А Карлуха с Энгельсевичем со своим капиталом — я почитал такая мутная хрень, сам чёрт ногу сломит.)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В январе мы с ней расписались. Свадьбу проводили в квартире у её мамаши с Михал Спиридонычем: это ещё на старой квартире, до их переезда в Братеево. С моей стороны опять были только отец с матерью.

Михал Спиридоныч на свадебный стол выставил самогон и спирт: у него был в заначке.

Помню перед свадьбой я сутки не спал. День нервотрёпки с ЗАГСом, туда-сюда ездили, расписались торганули ебальниками пару раз, за стол сели уже стемнело. Выпил я этого спирта и охуел с горя! Никакой радости как я сейчас вспоминаю, я не испытывал. У меня ещё фотография есть, где мы сидим в начале стола, я с хайром, держу хрусталь с самогонкой (или спиртом) и глаза закрыты. За свадебным столом мне смерть как хотелось спать, можно сказать я уже спал за столом. Чтобы, уснув, не ткнуться мордой в тарелку, подставил подпорку из костыля: нижним концом он упирался в пол, а верхним, так называемым подмышечным мне в грудь. Так и сидел какое то время… Если б не выпил убойного алкоголя точно заснул бы…

Помню, оказались у метро у какого не помню, там поссорились, даже подрались, попал в ментовку. В отстойнике меня продержали часа два-три — отпустили. Проверяли. Не в розыске ли я, ничего нет по криминалу, не бомжара и т. д. Сделав скидку, что я жених. «Да я со свадьбы, товарищ капитан, жених, с женой поссорились! Вот документ из ЗАГСовского и к нему справка из психдиспансера!» Кэп посмотрел сразу справку.

«Всё в порядке, товарищ жених, можете идти! И смотрите, больше не хулиганьте, а то в следующий раз будете на сутках сидеть!»

Так началась моя вторая жизнь в браке. Колченого, надо сказать…

Отцу, кстати, моя вторая свадьба понравилась. Они быстро скорешились с Михал Потапычем. Сели рядом и начали потихоньку спирт употреблять. Какой то базар у них — я не прислушивался. Но Михал Магарыч — в основном он говорил, — отец посмеивался и поддакивал. Смотрю, через небольшие промежутки времени Михал Евграфович наливает, выпивают, опять базар. Как выпили Михал Деаклетианыч потащил моего отца по сусекам. Отец потом рассказывал, « я только смотрю он то из одного шкафа достал бутылку с самогонкой, когда выпили поставленную в начале свадебного кипиша, то есть торжества, глядь — достаёт из другого… В этом плане Михаил Спиридоныч оказался дальновидным товарищем.

Потом мне какая-то баба сказала, свидетельница нашей разборки она была тоже в ментовке, что мы начали скандалить у входа в метро, я замахнулся хлопнуть второй вайфе по ебалу, но промахнулся так был пьян, она меня толкнула, я упал на землю, и стукнула несколько раз ногой по туловищу. На следующий день когда я один проснулся в квартире на «Коломенской», она после скандала уехала на «Бауманскую», вспомнив некоторые эпизоды, посмотрел в зеркало: синяков на морде не было. Да, ебло было опухшим и помятым, но не отсвечивало фонарями. И вообще тело не болело, если б она серьезно отметелила меня ногами. Ни почки не болели, ни печень… Я тоже проверил на предмет сине-гематом: на боках не оказалось. Больше всего я болел с похмелья… У меня была заначка, десятка, мне отец дал на свадьбе, у меня хватило ума не рассказать новоиспечённой кувалде, я пошёл в магазин, купил бутылку водки. Кроме неё купил пачку сигарет «Пегас», кило картошки, банку малосольных огурцов, хлеба, пару развесных котлет. Ещё осталось три рубля с мелочью.

Едва выйдя из магазина познакомился на углу с какой-то местной шмарой лет 30-и, она шароёбилась в поисках утраченного ковчега… Сразу, синявка, меня просекла, что я не в адеквате к здешним условиям существования. И правда, район — жопа, даже на фоне остальных районов, где проживает в основном советский пролетариат. В Москве до хуя таких районов промышленно- хуй проссышь каких: как тут люди живут? У меня психика не выдерживает глядя на всю эту индустриальную поебень. Промышленно-индустриальную пиздоглотню. Здесь только и можно жить в постоянном алкогольном угаре — бегать утром и вечером в магазин за «керосином». А так и живут — мазохисты, лишь бы было домино где бросить кости на шконку, прикрыться байковым одеялом, да в жену, если таковая имеется сунуть полувялого балдрона, спустить через тридцать секунд, почувствовать, что ты типа живешь… Я позже работал в одной котельной, ехать на автобусе от станции метро «Площадь Лукича», — идентичный район, даже ещё хуже чем этот. Вообщем, мой вывод, что за пределами Садового кольца для проживания в Москве — абсолютнейший пизд-граунд бенд!

«Мужчина, угостите даму сигаретой» — первая пошла на контакт, такая помятая типично местная дринкачура (ещё слово трансформировал из слов дринч хипповский сленг от англ. drink — пить, и закачура — т.е. алкоголичка, местечковое арго) в пальто с меховым воротником. Накрашенные кое-как губы сразу давали представление, что это за дама. Реально московская.

«Без базара», — ответил я, угостил даму сигаретой. Как, типа, джентльмен, ебать мой хуй, ещё и поднёс спичку. Чтобы дама раскочегарила блевотню — раскурилась не по-детски. В этом ёбаном «Пегасе» табак всегда полусырой и сигареты забивали на совесть, плотно утрамбовывали, чтобы сразу раскурить сосалку надо иметь сильную. (В этом плане, хорошо дамам, любящим делать минет… У них сосалки сильные — в самый раз курить такие сигареты. Хотя сейчас придумали какие-то электронный сигареты. Умники — АТРОФАНТЫ! О, придумал новое слово, обозначающее импотента. Образованное от слова — атрофированный. Теперь буду применять. Глупеньким молодым девушкам… они их курят… гноят себя добровольно… дурочки!.. видимо рожать детей не собираются…) Впрочем не только так «Пегас» забивали табаком, но и остальные сигареты и папиросы. Автоматика, что ли, у табачных предприятий стояла такая… Я всегда в таких случаях сначала разминал сигарету пальцами, чуть ли не четверть табака из неё выдавливалась, чтобы сигаретина была средней наполненности и курилась хорошо… А табак-то, блядь, ещё какой был! Мало того, что сыроватый (я, как завзятый эстет, перед тем как курить если не припирало, по возможности подсушивал сигареты, клал пачку на батарею), ещё и набит наполовину крупными бревноподобными табачинами. Куряки того поколения вы не замечали такую хуйню? Сейчас то не знаю как с этим делом, как набивают сигареты табаком, уже давно не увлекаюсь этой шнягой — табакокурением.

«А что такой смурной?» — спросила дама.

Хмурым, тяжёлым, туманным, сырым, тривиальным, клёклым, январским утром первой встречной «аквалангистке» (алкоголичке) без утайки всю хрень я поведал, случившуюся накануне. Что вчера женился сдуру во второй заход и по пьяни поскандалили с женой у метро, и попал в ментовку… Про то что она меня пьяного пинала ногами я ей не сказал. Стыдно было. Что меня баба мутузила не за здорово живешь. Но, как говорится в пословице: « не то позорно, что жена бьёт мужа, а то, что при этом он ещё и плачет». «Но я не плачу и не рыдаю» — как пел герой в советской комедии.

«Не знаешь, где можно по быстрому найти стакан? А то состояние тяжёлое после вчерашнего. — И показал из пакета бутылку водки. Горлышко чуть видно. Для затравки… — А из горла эта убоина у меня не полезет!»

«Без проблем, — ответила дама сразу встрепенувшись, как лиса при виде сыра, даже в глазах огонёк появился, — подожди, сейчас принесу.»

Без пизды, не фраернула, через несколько минут вынырнула из-за угла с полиэтиленовым пакетом. Достала бумажный стаканчик. Малосольный огурец. Горбушку хлеба. Все дела! Даже закуску где-то надыбала. Судя по тому, что хлеб слегка подчерствел — может жила в этом доме.

Похмелился.

Тяжело прошла после того как отхлебал дозняк! После спирта-то свадебно-прикладного! Аж в глазах потемнело, выдавились слёзы, водяра застряла в горле и бессознательными спазмами просилась наружу! Волевым усилием я её удерживал, хватая воздух ртом, как карась, вытащенный из болота, и сумел продавить во внутрь! Зачем добром разбрасываться! Когда и так в обрез — и деньги, и еда — не знаешь, когда вынырнешь из спирт-глушняка, как дальше жить тоже потёмки. Отдышался. Откусил малосольного огурца — дама наготове держала. Видимо тоже чувствовала, что могу блевануть ненароком. Закурил сигарету.

Потом налил вторую дозу. Похмелил «даму». Она тоже была с угара как я и угадал.

Познакомились.

Даму звали Людмилой.

«Называй меня Люсиндой, сказала она, — меня так все называют.»

«Них себе — неапольские закидоны — «Люсинда», я ебать не хотел, рассматривая её повнимательнее. Если б не помятая похмельная наспех намакияженная морда её можно было бы с натяжкой назвать красивой. Мешки под плохо накрашенными и замазанными косметикой глазами. Морщины… тоже как следствие злоупотребления спиртными напитками. На бабах это сразу проступает. В чём причина такого внешнего отстойного видоса. Начался пьяный разговор, когда захорошело, она начала мне рассказывать про своих знакомых, и что тоже в разводе. Что муж- ублюдок, ей изменял. А она почти святая ему верила, пока он не спалился с её лучшей подругой. Всю эту пьяную бодягу, как они вчера с Танькой «хорошо проводили время в компании». « Это которая мужа увела?» — « Нет, другая! А та сейчас живёт в Калабрии» — «А где это?» — «В Италии…» Да ну и в рот всех тех потных! В Калабрии… Это с бывшим твоим мужем, что ли? Нет, они уже разошлись… Она итальянца — тут с ним познакомилась в ресторане на Калининском проспекте, он в неё влюбился и увёз… А муж, вздрочнул, что ли пару раз? Потом подруга куда-то делась, точнее уехала с «Сашей», а я с ними не поехала, пошла домой, и что звонил бывший муж. Напрашивался приехать в гости, говорит, что меня любит несмотря на то, что уже прошло три года. А у меня к нему никаких чувств не осталось, что у неё есть дочь, сейчас она живёт у её матери… И всю эту хуйню бытовую трагикомедию, какую я выслушивал не раз от нетрезвых людей она мне щедро сливала в уши. Прямо раскрячившись… А я курил, слушал в пол-уха, чувствуя, как отпускает потихоньку, приживается, сука- синька, особенно на старые дрожжи после спирта, кстати, оказался нехуёвый, Михал Спиридоныч, значит и сам его попивал, и думал ехать на Бауманскую или нет, мириться с женой: заебательски начинается наша семейная жизнь! Ну её нах, эту Бауманскую, ехать в таком раздрае, и пригласил Людмилу в гости.

«Пошли ко мне в гости, Люсинда, — сказал я, раскрыл пакет, — тут и закуска есть.

«А жена не приедет?» — спросила «Люсинда.

«Вряд ли.»

«Пошли.»

Когда Люсинда сняла пальто то оказалась очень даже ничего (или у меня уже хорошо вступило) стройная дамочка в облегающем светло-коричневом джемпере, подчёркивающим грудь, шерстяной юбке и тёплых колготках. Если б не помятая похмельная морда! Правильно поняв мой взгляд, она выудила из кармана пальто свою косметику нырнула в ванную. « Я сейчас.»

С Люсиндой мы продолжили банкет. Телефона на этой квартире не было, ебучих сотовых тем более их ещё техно-задрыгари не изобрели, изобретатели ёбаные наизобретали всякой хуйни, скоро себе хуи искусственные изобретут, настоящие то не работают нихуя, вот бабам, то есть дамам будущего будет радость, и в магазин за самотыками тогда ходить не надо. У Пети будет стоять по желанию жены, стоит только нажать на кнопку, ещё и роботы будут на подхвате… чтобы усложнить жизнь аборигенам Папуа Новая Гвинея, так что я с почти чистой совестью, залитой алкоголем, что где-то бичует в халупе коммунальной уже вторая вайфа с половым капканом на пристяжке — ну её в труху на сегодняшний день.

Люсинда, засучила рукава. « Давай нож, куда чистить картошку? где у тебя сковородка? лук есть? где подсолнечное масло?»

Поджарила картошки, котлеты, выложила малосол на тарелку — огурцы и помидоры, дополнительно заправив репчатым луком и полив подсолнечным маслом. Положила мне в отдельную тарелку картошки. Хоть и была синева, а не забыла эстетики кухонного стола. Или перед кавалером позиционировала себя с лучшей стороны.

Выпили по 50 грамм. Вторая легче прошла.

Я стал закусывать.

Люсинда не стала так делать. Закурила сигарету. Точно — синева гастрономная. Однако я ей был благодарен за незатейливый сервис.

Закинула ногу на ногу. На пальце правой ноги в колготне — дырка. Палец с грязным ногтем в неё вылез. Ногой покачивает. Люсинда не видит такой нюанс. Амплитуарная вумен-диджитл. В смысле крутая коломенская дама. Начался беспонтовый пьяный базар какой имеет место быть в таких ситуациях. Один из тех бессмысленных алко-разговоров от которых в голове остаётся дым. Я сижу, слушаю, хаваю картофан, силос и котлету, и думаю пора переходить к делу. К тому же после вторых 50 грамм Люсинда подозрительно быстро начала косеть. У меня только со второй алко- зарядки начался более-менее обманчивый подъём души и исчезновение похмельного негатива. Потянуло на «кекс в масле». А он у меня реальный на старые спирт-дрожжи пробил на sex. Тем более я закусил пол-котлетой — там, говорят, мясо есть.

— А ты красивая дама Люсинда, — закидываю первый крючок, — и имя твоё мне нравится особенно в испанском варианте.

Люсинда засмеялась довольная, показав крупные жёлтые прокуренные зубы. Как лошадь заржала, падла, я даже вздрогнул.

Я, прожевав пищу, отложил вилку в сторону, вытер руки кухонным полотенцем, висевшим на спинке стула, придвинулся к ней ближе, настолько, что моё колено левой ноги въехало между её ног, взял её за талию крепко и посадил себе на ногу: она переместилась; жёлтые зубы, запах табака и алкоголя, и её запах тела со смешанным ароматом парфюма, какой она на себя впрыснула в ванной — всё отошло на задний план, когда находишься и сам в таком сине- помрачённом состоянии. Засунул руки ей под джемпер, там было голое тёплое тело не считая лифона.

— Ой, какие у тебя руки холодные! — сказала она, когда я прислонил ладони к телу, а потом переместил их ближе к «прелестям». («Прелести» там оказались, охуительные, как мне показалось через материал!) Чувствуется, дамочка не была готова к такому резкому повороту событий, когда засмеялась с ноткой растерянности. Плотная ткань лифчика не давала в полной мере прочувствовать удовольствие от прикосновения к женскому великолепию верхнего контента. Скользнул ладонями за спину. Начал расстёгивать бюстовый гальтер. Мелькнула мысль, уж не одна ли из тех советских дамочек Люсинда, что прижимает на лифчике крючки плоскогубцами, а то пиздец, не расстегну, и, пока буду ковыряться запал пройдет. Нет, крючки выскочили из ловушек сразу. Уже хорошо!

Начал мять мягкие Люсиндины груди с холодными сосками. Такими движениями — жвак-жвак-жвак, как как хозяйка в тазике мнёт сорочку, чтобы лучше отстиралась. Груди висели как грелки чуть ли не до пупка, да ну нахуй, тут я ошибся что « прелести там охуительные», прекратив это беспонтовое мероприятие, я встал со стула и потащил Люсинду на диван.

Поставил раком, задрал шерстяную юбку ей на спину там ещё колготки, сколько дамам импотенты одежды придумали, чтобы любители червички сразу не смогли распрячь кобылу, авось пока клиент возится с хитроумными штучками дамской одежды у еблана и запал пройдёт (и у многих проходит по последним сводкам с фронта битвы между полами) резинкой врезались почти у пупка, начал их сдирать с трудом, резинка тугая, осталась красная полоса, да ну и в рот всех тех потных, колготки в некоторых местах драные, что же ты Люсинда, с таким интригующим каталонским именем, пригласила бы бывшего мужа на чай, если до сих пор не разлюбил, заодно и колготки бы тебе новые купил, а не только на пальце, особенно ближе к пизде, наконец содрал и их вместе с трусами. Между ног клок чёрных волос свалялся, хуй расчешешь, чувствуется хозяйка с бухаловом подзапустила свою шерстяную квакушку. Квакушка из зарослей лобковых волос враждебно на меня зыркала. Хотела, падла, квакнуть, но запуталась в волосах… В нос ударил ядрёный запах селёдки первого посола… в магазинах такую частенько продают!.. Я отвернул морду и задержал дыхание — не испортить первое впечатление от первого интима с новой «прекрасной дамой»… Люсинда приподняла сначала одну ногу, когда я сдёрнул колготину ниже колена, потом другую — аналогичная манипуляция, потом обе содрал, там — я ебать не хотел — грязные подошвы! Почему у некоторых дам, когда секс не запланирован, но по пьяни дело дошло до этого, начинаешь их распрягать, то тело потное, то пизда немытая, то подошвы ног чернее чугуна. (Или мне только когда на импровизе знакомство и секс-баловство такие попадаются?) Что, только когда идут на свидание с очередным квакер-ботом, зажавшим в потной ладони букет с цветами и раскрывшим хлебало под часами уже полпятого а Клотильды всё нет, того и гляди дождь начнётся небо потемнело, а я зонтика не взял, — намывают промежность с подмышками душистым мылом? Но гнать её в душ уже было поздно, к тому же она могла передумать, надо пользоваться, ловить момент. У пьяной дамы мысли в голове — хаотический калейдоскоп, пляски святого Витта (а кто это?) — сейчас будут ебать, а я не при делах, и как будто особо не расположена, пизда съёжилась в нестиранных несколько дней трусах, законтачилась створками по синусоиде, как ракушка под корягой — вот и хуй тебе, вялый пенисишка, сейчас не дам, я не в настроении, хозяйка меня уже с утречка, с похмелья, пару раз растёрла пальцем успешно, с некоторых пор, скотина, ей понравилось меня с похмелья теребонькать — мне это надо? С другой стороны пробивает на похоть, тело зудит и сладко ноет, давай, сучка, хорошего хуя, заморила меня совсем, твои мастурб-игрища уже вот где сидят, пальцем сыт не будешь, а кавалер айс, засадит так засадит, я тебя дуры такой лучше понимаю, и желательно, чтобы поюзал меня подольше минуточек триста, этот еблан хочет тебя, раскрой глаза! это приятно, значит алкашка ещё не полностью вытравила во мне « я помню чудное мгновенье», когда ещё такое может повториться! С другой стороны пассажир оставляет желать лучшего! Потный, небритый, луком несёт! Что за блядский потрох! Нет, не тот принц! Какого я рисую в своей умной дамской голове, когда ожесточённо тру клитор пальцем и прилегающие окрестности наедине с собою, и рядом пёсик — «гав-гав», хозяйка и мне почеши пузик и кое-ещё чего, я кончу тебе в ладошку!

Сдёрнул с себя джинсы и вдул! Краковяк валом катит! Об эротических изысках и утончённостях — такие мысли с этой дамой мне в голову — я их там не обнаружил. И начал долбить Люсинду хардкорно, настраиваясь побыстрее слить алко-похоть, в этом плане атрофантам лафа и настраиваться не надо, да ну и в рот всех тех потных квакер-ботов на полутяге свистать всех наверх, капитан, впереди по курсу фрегат и, бля буду, от торговой компании «Эспаньоль бритиш впердолиум».

Люсинда начала хрипеть и квакать, словно у неё в горле находился посторонний предмет. «Хрррррр, квакваквкаква, хррррррр… бульк-кваквкаква-бульбульк!… а! а! а! а!.. еби меня такую суку потную! о!о!о! ооооооооо!.. как чудесно! Давай, мальчик вжарь даме, суй свою дубинку поглубже!.. Типа такие звуки, восклицания и обрывки эмоций. Первый раз встретил даму с таким своеобразным звуковым сопровождением долбиловки.

У коломенской дамы в «шамовке» в этом плане было гут! Там уже до вхождения была какая-то эросуспензия в полугустом состоянии неравномерно распределённая по стенкам, а когда мой член иваныч туда вторгся механизм выделения смазки сразу начал свою работу. Чувствуется, синеву не трахали давно уже, если так пошло. И синева стала разливаться так вольготно по одеялу… Заходов через десять он там двигался как в жидком топливе поршень. Блядь, хорошо оказалось, — я не ожидал! Грязная ёбля — похоть вспученная дозой водки с похмелья — я знаком с этим явлением не понаслышке! Пока долбил амплитуарную даму, забыл что женат, что вайфа меня пинала ногами, что вчера был в ментовке. И что будет дальше, Люсинда как вовремя попалась! Отличное действенное лекарство от такой чернухи в отношениях — секс с новой дамой по пьяни! Никаких тонкостей, изысков, капризов — грязная скотская ёбля с похабными звуками! Весь после-скандальный негатив и чернь вышибает лучше любого средства!

Отдолбил я её за милую душу, кончил через полчаса Люсинда за это время тоже стрельнула раз пять, со всех позиций «мы шли под звуки канонады, вперёд продвигались бойцы», как поётся в революционной песне, я не стал углубляться в детали. Как слил в неё — сразу побежала в ванную, подмываться. «Каким тут полотенцем можно вытереться?» Я нырнул следом за ней, показал каким мы руки вытирали оно было более-менее чистое, сам сев на бордюр ванны тщательно вымыл прогрессора. Тревожной тенью набежала мыслишка — как бы чем интересным дамочка не наградила! Но потом вспомнил по опыту — дамочки-алкашки если не зависают в алко-притонах где их ебут все у кого встанет, — от таких маловероятно словить на конец венериту спиридоновну… Хотя вон кто-то мне сказал по секрету если дамочка долго не моется гонококки и спирохеты могут завестись и от грязи! Хуй его знает! Заводятся же вши и блохи в грязном длительное время жилище! (Пронесло! С конца не закапало и мандавошки не завелись.)

Люсинда после сеанса секса даже слегка протрезвела, на лице появился румянец.

Мы требуем продолжения банкета!

Потом мы сели пить дальше… Допили бутылку, я побежал за новой в магазин, а Люсинда прилегла отдохнуть на кушетку, я посверх одеяла накрыл его покрывалом: в шкафу нашли ещё в первый день переезда.

Денег хватило только на бутылку портвейна «три топора» и какая-то мелочь на пачку дешёвых сигарет, типа «Дымок» безфильтровых, в простой пачке из картона, тогда в Москве (и не только) продавались, кажется «Примы» я уже её не встречал в столичных киосках, её заменил «Полёт» за 30 копеек, «Дымок» — 20 копеек стоил, а « Прима» ещё дешевле, кажется 14 копеек пачка, а ещё раньше в 70-х были сигареты « Памир» такого же плана стоили 10 копеек пачка! Вот как было заебись в советское время! Но позже пришли негодяи не буду называть фамилий всё испоганили, исковеркали, изговнили, твари… извратили все морально-нравственные ценности, которые заложил в советском государстве Иосиф Виссарионович Сталин, подменив перестроечной гнилью.

Люсинду я не стал будить, уебашил на кухне стакан низкосортной алко-жидкости почти рубинового цвета (там такая плескалась) один за другим, зажрав долькой малосольного огурца, точнее огрызком с тарелки, покурил, снял свитер и джинсы, и лег в рубашке и трусах, подвинув Люсинду к стене. Она спросонья начала чего-то бормотать речитативом « спи, Люсинда, на Марсе прогноз погоды сказали по Ти- Ви завтра дожди с мокрым снегом».

Люсинда ночью проснулась с угара не поймет, растолкала меня, «где я? а ты кто?» — пришлось напомнить, « выпить нет?» а то хуй нет, встал и я, физическое ощущение словно голову зажали в тиски и продолжают давить, типа пытают в гестапо « говори, кто твой связной, пока не начался джаз…» — « Не скажу, я сам его никогда не видел, гражданин штурмбаннфюрер…»

Пошли на кухню, накатил Люсинде стакан, она ебаквакнула, накатил себе всклень аж плескалось на скатерть, ебурызнул прямо одним глотком влил в глотку портвейна. Тиски начали разжиматься, заплечных дел мастера устали, ушли на перекур, Мюллер со Штирлицем интеллектуальные беседы ведут за стеной…

Люсинда посидела покурила, помятая, опухшая ещё больше чем когда стрельнула сигаретку, жалкая — совсем никакого желания засадить второй раз такой даме поглубже у меня не возникало даже слабенькой мыслишки…

«Я, пожалуй, домой пойду.»

«Иди…»

Оделась и ушла…

Я даже не стал у неё телефона спрашивать. Лёг спать дальше… Так чудесно было нырнуть под одеяло, закрыть глаза и забыться пусть и обманчивым, но таким нужным целебным сном, когда алкоголь полностью вступил в свои права и разлился спасительной эфирно-мякотной благодатью по телу… А что дальше — гори оно ярким пламенем!

Вот так прошёл мой первый день после второй свадьбы.