Вместо послесловия. Как патологически пошлое любопытство приводит к замочной скважине.    Стало уже модным, что нашу страну изредка «осчастливливают» биографы, имеющие особо «нестандартный взгляд» на творчество великих людей. Вот и в этом 2017 году очередной раз Россию посетил англичанин Дональд Рейфилд, «со своим Евангелие», прославившийся на Западе особым видением творчества А.П.Чехова и Н.М. Пржевальского, называющий себя историком. Почему им выбраны именно эти два столпа русского творчества, проживающих в одно время? Создавая хитросплетения мифологем, в сознание людей внедряются понятия о том, что некоторые выдающиеся личности были великими «грешниками», меркантильными личностями, махинаторами, не имеющими даже тени добродетели. А оценивать их надо не по творчеству, которое они оставили после себя для потомков, а по количеству грехов , числящихся за ними. Известно, что мифологическое сознание создает образы фантазий, иногда и не здоровых и пытается ими жить, из них исходить. В таком  сознании много мистики, нет четких границ между природой, животным и человеком – все воспринимается как один мир. В таком сознании деформируется информация; ибо оно существует, порой на основе слабой осведомленности, проявляется стихийно, в нём, как правило, отсутствуют нравственные понятия и идеалы, преобладают индивидуальные эмоциональные ощущения. Люди, обладающие этим сознанием, для доказательства творчества и открытий, подвергают ревизии всё, опираясь на жизненные приоритеты своего личного опыта и бытия. Чтобы глубоко понять позицию историка по отношению к изучаемой им личности, полезно вспомнить ироническую сентенцию из ХХ века и ставшую популярной уже в XXI веке: «Патриоты - считают его патриотом, менеджеры - эффективным менеджером, упрощённые или сложные негодяи - негодяем». Исследователи, чаще всего, выбирают, а недобросовестные исследователи «подбирают» для себя те или иные обстоятельства для обоснования своего личного вывода. То есть, кто-либо берёт переиначенные сведения и раскручивает их в контексте безудержного истолкования уже исторической направленности. Главное, чтоб пренебрегая научными фактами, введя заготовки от лукавого, им была обеспечена информационно-агитационная поддержка некоторых ангажированных средств массовой информации. Читая интервью Лондонского писателя оценивающего творчество Н.М.Пржевальского почему- то вспоминаю слова В.С.Высоцкого: «он…,то смеялся, то щетинился как ёж, он над нами издевался…» и далее по тексту. Учёный с мировым именем генерал Н.М.Пржевальский, признанный в Европе и Азии почему-то в понимании Д.Рейфилда: «В действительности сделал очень мало открытий и был довольно посредственным зоологом. Языков совсем не знал….» «Пржевальский был садистом, даже хуже Сталина: предлагал истребить население Монголии и Тибета и заселить эти территории казаками. А как он ссорился со своими младшими офицерами! Он был ревнивым гомосексуалистом, ненавидел всех женщин, всех иностранцев, всех азиатов. ....я очень радовался, когда он наконец заболел чесоткой после отношений со своими казаками, а потом заразился холерой и умер…» Неужели Д.Рейфилд считает себя настолько осведомлѐнным в естествознании, чтобы давать компетентную оценку открытиям учёного в области естественных наук, когда более ста лет назад это сделали академии Европы в XIX веке, признав все достижения Н.М.Пржевальского? «Полковника Пржевальского,- писал немецкий географ Ф. Март (F.Marthe), знают уже как внимательного наблюдателя, искусного съемщика, усердного собирателя и охотника; знают, что он для флоры и фауны исследованных стран для животного царства, а по преимуществу для орнитологии обладает зорким и опытным глазом, последние (достоинства) в нем выступают еще резче и обращают его сочинения в сокровищницу по этно и зоографии Центральной Азии». А, по словам Льва Гумилева, благодаря открытиям Н.М.Пржевальского «русская наука вышла на первое место в мире по изучению Центральной Азии». Но Рейфилд вряд ли это желает принять данную оценку. По поводу «истребления» кого-то и «заселения казаками», опять-таки писатель «погорячился», причём бездоказательно. Может цитата из «Путешествия в Уссурийском крае 1867-1869 г.г.»(Глава IV.4.Корейцы) прольёт свет на данный факт. «В своем домашнем быту корейцы, или, как они сами себя называют,– каули, отличаются трудолюбием, особенно чистотой, что совершенно противоположно китайским манзам, грязным донельзя. Самое одеяние их белого цвета уже указывает на любовь к чистоте. Вообще услужливость, вежливость и трудолюбие составляют, сколько я мог заметить, отличительную черту характера корейцев» - писал автор. Хотелось бы напомнить англичанину, что в 1856 г. многие ни в чем не повинные горожане и мирные торговцы Гуанчжоу были действительно истреблены армией его короны, их жилища разрушены до основания бомбардировкой английской эскадры, законы человечности были жестоко попраны. В опасных и долговременных экспедициях, которыми руководил Н. М. Пржевальский, не погиб ни один участник — редкостное явление в истории мировых географических путешествий. В составе всех экспедиций Н. М. Пржевальского , где каждый человек был « на вес золота», были только мужчины, состоявшие на службе в армии, что заблаговременно обеспечивало железную дисциплину, сплоченность и отличную боевую выучку его отрядов. Отсюда и строгость руководителя, и требование беспрекословного подчинения. А ведь то, что каждый подчиненный должен беспрекословно выполнять приказы начальника – это закон любой армии мира. В своём наставлении «Как путешествовать» он писал: «Состав экспедиции из статских людей едва ли возможен, в таком отряде неминуемо воцариться неурядица, и дело скоро рушиться само собой. При том же военный отряд необходим, чтобы гарантировать личную безопасность самих исследователей». Ни один исследователь того времени не прошел более протяженные маршруты, чем это удалось Н. М. Пржевальскому. Хотелось бы порассуждать о «ненависти» к женщинам и «ревности» к мужчинам, как это было на самом деле. В воспоминаниях современников молодой офицер Пржевальский остался: красив, высокого роста, у него была прекрасная фигура, на окружающих он производил приятное впечатление. Неудивительно, что многие столичные дамы были в него попросту влюблены. А матери сельских девиц даже приходили в его дом со сватовством . Но Николай Михайлович избегал общения с женщинами, - характер был такой. Не любя пересуды о достоинствах и недостатках, как знакомых, так и общественных деятелей, он говорил, что женщины исключительно занимаются этим. Называя их с ласковой иронией фантазерками и судашницами, мало ценил их суждения, относился к ним с недоверием, избегал их общество, часто назойливого и для него крайне неприятного. Когда родные говорили ему, что под старость он почувствует свое одиночество и некому будет за ним ходить, Николай Михайлович всегда отвечал отказом . Ещё в молодости обыкновенно он говорил, что его профессия не позволяет ему жениться, он уйдет в экспедицию, а жена будет плакать, а брать с собой ее он не может: «Когда кончу последнюю экспедицию — буду жить в деревне, охотиться, ловить рыбу и разрабатывать мои коллекции. Со мною будут жить мои старые солдаты, которые мне преданы, не менее чем могла бы законная жена», говорил он. В доме-музее Н. М. Пржевальского есть несколько фотографий женщин, которые были небезразличны Николаю Михайловичу. Из фотографий, которые хранились у Пржевальского, интересен портрет Таси Богдановой (Нуромской), внучки Олонежского Губернатора. Чернобровая, стройная, высокая, с четкими крупными чертами лица, с густыми волосами, уложенными в строгую прическу. Тася училась в Смоленской Мариинской женской гимназии. Дочь мирового судьи познакомилась с Пржевальским при посещении им семьи Богдановых. Николай Михайлович был старше её, (примерно лет на 18-20), но они подружились. Николай Михайлович увлекся девушкой, стал посещать имение её родителей. По семейному преданию, в последнюю встречу с Николаем Михайловичем, перед его отъездом в экспедицию, Тася отрезала свою косу и подарила ему на прощанье. Она объявила сестрам, что коса ее будет путешествовать с Николаем Михайловичем до их свадьбы... Но свадьба не состоялась. Пока Пржевальский был в экспедиции, Тася, к великому сожалению, умерла. Умерла неожиданно, от солнечного удара во время купания...   Находясь в командировке в Николаевске-на-Амуре, Пржевальский бывал в семействе русского штурмана-моряка, в то время ещѐ подполковника В.М.Бабкина, воспитывающего девушку сироту лет двенадцати, Попову. Когда Николаю Михайловичу предложили с нею позаниматься географией, вместо занятий он подарил ей свой учебник географии с шутливой надписью: «Долби, пока не выдолбишь». Впоследствии Попова получила в Цюрихе диплом доктора медицины, и в одном из приездов Николая Михайловича в Петербург в ответ на подаренную им географию поднесла ему докторскую диссертацию. 

                Откуда же лондонский публицист Д. Рейфилд черпал все интимно-негативные сведения о великих, и кто является их родоначальником? Чтобы найти первоисточник пришлось опять пройти «путь в обратном направлении», решая задачу, - двигаясь от ответа к условиям решения. То, что негативный вброс по отношению к Н.М.Пржевальскому был сделан умышленно, становится ясно, как, только, проделав обратный путь от Д. Рейфилда, в поисках источника данной информации встречаешься с двумя фамилиями: фамилией бывшего советского, ныне российского профессора-археолога Л.С.Клейна, который уже не первый год, вопреки здравому смыслу, твердит о подобных вещах в отношении многих выдающихся личностей, в основном, совершенно бездоказательно, будто он у каждого из них «стоял у замочной скважины», а затем описал свои нетрадиционно-сексуальные переживания в литературе. Может анализ его археологических раскопок помогает пролить на свет подобные факты из жизни людей, и мы не в курсе сих продвинутых технологий? В итоге своей деятельности относительно Н.М.Пржевальского учѐный-археолог Клейн положил всю свою энергию не на поиск истинных фактов о генерале - путешественнике, о его родословной генеалогической ветви, а на строительство и укрепление абсолютно лживой индивидуальной конструкции, которой изначально нет места в любой истории, и передачи еѐ в массы. И многое, как ему казалось, он в этом преуспел – прочитайте его пафосную автобиографию, где он заявлял, что интимная жизнь гражданина вообще не касается ни государства, ни общества. 

            Второй «обвинитель», претендующий на пейраму (истину, основанную на опытах- прим.авт.), писатель из США -Семён Карлинский, который был открытым геем и состоял в браке с мужчиной, прожив с ним 35 лет до самой своей смерти, принимал участие в ЛГБТ движении.

            В интервью РС Карлинский признался, что долгие годы был одним из немногих американских профессоров - открытых геев и писал для гей- журналов. Во время службы в Армии США был арестован и помещён  в психиатрическое отделение американского госпиталя.

            Семён Карлинский — Лев Клейн—Дональд Рэйфилд стремятся... уместить  весь научный и духовный путь Н.М.Пржевальского в стойло «схемы аномально складывающейся в их голове эротики». Посему они и предприняли пошаговую эскалацию сексопатологического разоблачительства. Можно предположить , что С.Карлинский и Д.Рэйфилд проводят анализ текстов Н.М.Пржевальского как «разгадывание сложной символической шарады на сексуальные темы», и орудием им служит методически применяемая примитивная маниакальность. Как анализируют психологи,- это один из путей и  способов «компенсировать неудачу своих неестественных поползновений».  

           То есть, касаемо лично Клейна, он по своему собственному мнению «неприкасаемый», а вот над памятью великого учёного Пржевальского после его смерти через 100 лет с лишним лет можно  и поиздеваться. Хотелось бы обратиться к Д.Рэйфилду словами его соратника Льва Клейна: «Доказательства на стол!»