ГЛАВА 1

     Железный край давил на кончики пальцев. Было очень больно, и Тая предприняла отчаянное усилие. Дёрнула крышку так, что сама отлетела назад через всю комнату и распласталась на полу. Поднявшись, она наклонилась над сундуком и посмотрела внутрь. В нём лежали, с пожелтевшими, обветшавшими по краям листами,  древние книги. Поверх них несколько бронзовых икон. Их края были иззубрены, будто топор не смог разрубить бронзу. Тая вспомнила рассказы бабушки. Патриарх Никон приказал уничтожить древние иконы. А староверы стали их защищать, прятать. Таиных  предков насильно обращали в официальное православие. На иконах в сундуке лежал пакетик, обёрнутый в пожелтевшую бумагу. Никем много лет не тронутый.

   – Что же лежит внутри?

     Ей казалось, это что-то очень личное  и необыкновенное. Тая волновалась до дрожи в руках, когда развернула обёрточную бумагу. Аккуратно сложенная, перед ней лежала бабушкина фанжонка. Та её никогда не надевала, а Тае не разрешала даже трогать. Иногда доставала и говорила Тае, что эта фанжонка принадлежала её прапрабабушке, семья которой пришла в эти края с берегов Карского  моря. Некоторые поморские семьи уходили по льдам дальше на север, куда, она не знает. Их с Таей предки  прослышали о великих реках, текущих с юга, а добравшись до места, где впадает Обь, пошли по её берегу. 

     Тая полюбовалась тонкой работой и, набрав полные лёгкие воздуха, взяла в руки эту чёрную пену. Она ничего не весила, словно была соткана из света и воздуха. Тая немного подумала. Потом, не вставая с дивана, подняла глаза к висевшему на стене зеркалу. В нём отразился сундук и она, державшая в руках ажурное чудо. Решившись, пошла в душевую, вымыла голову. Высушила феном.  При помощи шпилек пышно уложила густые и волнистые волосы. Вернувшись в комнату, почувствовала себя настоящей Золушкой. Надела фанжонку и, подняв голову, увидела в зеркале сидевшую на диване себя. Непроизвольно вырвалось:

   – Ой! Это не я!

     Она развернула плечи и приняла гордую позу. Молча, без тени улыбки смотрела  в зеркало. Просто смотрела, ни о чём не думая. Наконец, сказала:

   – Спасибо бабуля. Большое-большое спасибо.

     Тут она почувствовала лёгкое головокружение. Силы её покинули, и Тая начала мягко проваливаться в сон. Сопротивлялась, не желая поддаваться. Старалась открыть глаза и  досчитать хотя бы до десяти. Но руки её безвольно повисли вдоль тела, а круговорот подхватил и куда-то принёс. Глаза ей пришлось  прикрыть ладонью и зажмуриться от яркого слепящего солнца. Она едва удержалась, чтобы не упасть, так кружилась голова. Страдая, откинулась на спинку дивана. И почувствовала, что прислонилась к камню. Где она? Только что вокруг была ночь, и она находилась в собственной квартире. Но перед ней оказались огромные валуны, а в их каменных расщелинах, росла чахлая трава. День был в самом разгаре.

   – Я сейчас проснусь!

     Тая крепко зажмурилась, но когда открыла глаза, скалы были на месте, светило солнце, и в свою квартиру она не вернулась. Вниз вела узенькая извилистая тропинка. Вокруг простиралась каменистая пустыня.

   – Мне всё это снится.

     Она попыталась встать, голова закружилась, и она прижалась к высокому валуну. Камень был настоящим. Никто и никогда не видел такие сны.  Всё было настолько реальным, что если она не сошла с ума, это не сон. Окинув взглядом камни, увидела наскальные рисунки-петроглифы. Костлявые человечки с луками и стрелами охотились на какое-то животное. Она прикоснулась к фигуркам. Раздался странный щелчок, и  открылся проход в собственную квартиру. Она сделала один шаг, и всё исчезло. Перед ней была скала, а она прижалась к ней так, будто хотела пройти через каменную стену.

   – Нет! Нет! Я никуда отсюда не уйду. С места не сдвинусь.

     А изнутри что-то звало спуститься вниз по дорожке. Ветер донёс до неё отзвуки мужских голосов, и она побежала по горному склону. Тропинка вывела Таю на берег. Скалы резко оборвались в воду. А  вокруг, до самого горизонта, плыли льдины. Тая вспомнила: они дрейфуют в море или океане. Значит, это  не озеро. Куда ее занесло? На воде ледяной ветер усилился, и одетая в домашний лёгкий халатик, давно озябшая, Тая почувствовала, что сама медленно начинает превращаться в лёд. Безжалостное яркое солнце с момента её появления стояло в зените. Опять послышались голоса, и больше не раздумывая, она побежала вдоль берега, на который накатывались волны. Тая так замёрзла, что не чувствовала ног. Показался небольшой залив. В лодке трое мужчин негромко разговаривая, выбирали из сетей рыбу.

   – Эй! Помогите, замерзаю.

     Мужчины повернулись.  Самый старший из них, с большой бородой, побледнел и начал креститься. Он почти кричал:

   – Чур меня! Чур! Сгинь, нечистая. Тайя, уходи в своё озеро.

   – Какая я вам нечистая? Не дайте замёрзнуть божьей душе.

     Сама  не поняла, почему так сказала. В бога Тая не верила.

   – Фанжонку Тайи где взяла? Она в сундуке для дочери хранится. Уходи!

   – Куда вы меня гоните? Тайю я не знаю. Хотите, перекрещусь?

     Она вспомнила знаменитую картину, где боярыня Морозова перед казнью осеняла себя двуперстием. Точно как этот мужик. Копируя, истово начала крестится. Для большего эффекта кланялась и делала вид, что шепчет молитву.

   – Тятя, смотри! Крест животворящий накладывает. Не может она нашей мамкой быть. Сколько лет прошло. На озере ты тогда топором большой крест вырубил, и зовётся оно мамкиным именем. На дне мамка, а эта чудная какая-то, и одежда на ней чудная. Замёрзнет, не бери грех на душу.

   – Ладно, уговорили. Испугался я. На Тайю молодую похожа.

     Когда неказистая лодка подплыла, Таю подняли и набросили на неё потёртое меховое одеяло. Мужик с бородой скомандовал:

   – Власко, давай на вёсла, а ты, Гаврюша, лезь под одеяло и прижмись к ней как можно крепче. Боюсь, не довезём девку.

   – Пусть Власко её греет, я на вёслах буду.

   – Поговори ещё. Борода не растёт тятьке перечить.

      Плескалась, стекая с вёсел, вода, потом Таю куда-то несли. Вконец закоченевшая, как сквозь вату  услышала:

   – Марфа, нечаянная гостья у нас. Это к удаче, богатству. Отогрей, накорми. Рыбу сушёную положи под постель, как бы её лихоманка колотить не начала.

   – Какую рыбу?

   – От болезни, на жабу похожую. А сёстры где?

   – На полатях играют, им Власко вчера куклу ножом вырезал. Вот и примолкли.

   – Одна управишься? Улов надо определить. Я пошёл.

     Марфа скинула с Таи лёгкий халатик и шерстяной рукавицей растёрла ей кожу до красноты. Когда смогла говорить, Тая прошептала:

   – Надо спиртом тереть или водкой. Можно выпить, чтобы быстрее согреться.

   – Что такое водка, не знаю, а спирт бесовский напиток. Слышала про него, но никогда не видела.

     Марфа напоила её горячим чаём с травами. И Тая, привыкшая к кофе, сама не заметила, как уснула. На печи было тепло, рядом, играя, что-то щебетали дети . Ей приснился мужчина. У него были светлые волосы и голубые глаза. Твёрдые, чётко очерченные линии лица и фигуры. Он куда-то ехал на коне, и ей тоже хотелось ехать туда, остаться с ним навсегда. Тая не могла до него дотянуться. Пыталась, но он был слишком далеко. Потом в глазах его появилась печаль, и он, уезжая прочь, всё время оборачивался и смотрел на Таю так, будто надеялся, что она поедет с ним. Она не слышала, как большая семья ужинала, как рядом с ней уснула Марфа с девочками. Утро встретило её тишиной. Тая всё ещё думала, что в любую минуту проснётся в своей квартире. Но оглядев убогие занавески и некрашеный потолок, решила, что жалеть себя не будет. Как говорила ей мама:

   – Тая, запомни. Жалость к себе – это бездонный колодец. И тот, кто туда свалится, будет падать всю оставшуюся жизнь.

     Если дадут тёплую одежду, она пешком дойдёт до посёлка и уедет на попутке до большого города. А сейчас на улицу, искать во дворе туалет. Надела сиротливо лежащий на лавке свой халатик.  Больше никакой одежды не было. Выбежав, она увидела, что Власко, развалившись, сидит на земле, разглядывая её часы. 

   – Извините меня, я не хочу вас обидеть, но не могли бы вы вернуть мне мои часы?

     Он резко поднялся. Оказалось, Власко огромного роста, и возвышался он над ней словно башня. Подавая часы, спросил:

   – А что такое часы?

     Тая фыркнула, подняв бровь, спросила:

   – Не смеши, часы давно изобрели. Ты лучше скажи, где здесь автобусы ходят? Если отвезёте, я деньги пришлю и за билет, и за то, что довезёте.

   – Автобусы? А это что такое?

   – Ты с луны свалился? Вчера мне адекватным показался.

   – Адекватным? Ты меня обозвала?

   – Ты дебил? На дворе двадцать первый век, а он про автобус не слышал.

     – Какой? Какой век?

     И тут Тая замерла. Неужели в те мгновения, которые она не хотела вспоминать, когда её крутило и роняло с ног, она неслась между двумя мирами? Сейчас столько фантастики написано, и про попаданцев она любит читать.

   – А какой сейчас год?

   – 1687 год. Ты сама-то нормальная?

   – Я родилась в 1997 году.

   – Тебе тогда должно быть десять лет.

     Власко был озадачен. На его красивом загорелом лице отразилось сразу несколько чувств.

   – Не в 1687 году, а в 1997. Ты мне не веришь? Думаешь, я сбежала из сумасшедшего дома?

   – Думаю, из Бедлама.

   – Ты мне лучше туалет покажи, а то со мной беда случится.

   – Туалет, а что это?

   – Да ты задолбал, оправится мне надо.

   – Так бы и говорила.

     Когда Тая вернулась, Власко, на что-то решившись, сказал:

   – Ты должна выйти за меня замуж. О тебе надо кому-то заботиться, ты одна пропадёшь.

     Тая расхохоталась. Мужчины одинаковы.

   – Вам бы только с кем-нибудь переспать. Послушай, я из другого времени. Веришь ты мне или нет. Ты знаешь рисунки на скалах? Они помогут мне вернуться. Там, откуда я пришла, женщина может жить одна. О ней не надо заботиться. Через 200 лет все женщины будут такими. Мы сами зарабатываем деньги.

     Власко, смеясь, спросил:

   – Женщина – это баба? А кто рожает детей? Смотрит за ними, если её не бывает дома? И почему ты называешь себя женщиной? Что случилось на самом деле?

     Тая тихо ответила:

   – Не знаю. Я не знаю, почему я здесь. И мне страшно.

   – Взять тебя я мог и раньше. Здесь сейчас кто-то есть сильнее меня? Кто-то, кто смог бы меня остановить?

     Улыбка с лица Таи пропала. Отвернувшись, она пошла в избу. Опять вспомнила маму, которая говорила, что никогда не надо смеяться над мужчинами, предлагающими замужество. Каким бы нелепым это ни казалось. Ей хотелось есть. Осмотревшись, увидела на доске отварную рыбу, которой её вчера угощала Марфа.  Хлеба не было. Успела немного перекусить, когда услышала голос  Марфы:

  – Власко, тебя за гостьей послали, где её одежда? Мы уходим. На берегу вооружённые люди, уже близко. К нам две семьи прибились, ужасы рассказывают. Говорят у них воевода жестокий, а царевна Софья разрешила нас сжигать.

   – Марфа, она вчера молилась по-нашему, а креста на ней нет. Говорит странно. Чудная она. Беда с ней будет.

   – Потом разберёмся, может, потеряла. Вот и одежда, что я ей подобрала. Быстро неси, нам отплывать надо. Не зря вы с тятей коч построили и весь наш скарб погрузили. Там твой друг Матфей с семьёй и соседи. Тятя сказал, их с собой возьмём. У них ничего нет, что успели в своей рыбацкой избе взять, с тем и пришли.

     Тая давно вышла к ним, и рассматривая чулки с подвязками, пыталась их надеть. Она недоумевала, где нижнее бельё, и почему так много юбок. Вчера, когда она сказала, что её зовут Тая, Марфа рассмеялась. Сказала, такого имени у них нет, она будет Тайя.

   – Марфа, вы бегите, а я на скалы.  Мне бы только место найти, где я к морю спустилась.

     Договорить она не успела, Власко перекинул её через плечо и побежал по берегу. Тая ничего не видела, только слышала крики:

   – Власко, Марфа, быстрее! Стрельцы близко! Постреляют. Дальше от берега плыть надо. Не успеем – зарубят.

     Прошло всего несколько минут. Коч только успел отчалить, как показался вооружённый отряд. Они бежали, гремя саблями, напрямик. Мочили в набегающих волнах цветные стрелецкие сапоги, перепрыгивали через прибрежные камни.

   – Власко, Марфа, вы Матфея не видели? Я его послал высматривать стрельцов. А он не предупредил и на берег не вышел.

     ГЛАВА 2

     Прежде чем он успел сказать, блеснул свет, раздался треск, а когда дым рассеялся, раздались крики:

   – Убили! В воду свалился, смотрите?

     И стрельцы, и староверы, все обратили взгляды на море. Стрельцы кричали:

   – Он утонул! Пошёл ко дну!

     А отец Власко усмехнулся в бороду и, обняв сына, сказал:

   – Не плачь раньше времени. Выплывет. Мы зовём Ледяное море, а он, когда летом снег идёт, в нём купается.

     По берегу забегали стрельцы, пристально вглядываясь в воду.

   – Не видно ни всплеска. Значит, убит, лежит на дне.

     Но воевода прогремел:

  – Рассыпаться по берегу! В обе стороны! Скорей, а не то ускользнёт! Торопитесь!

     Все бросились выполнять приказ, как вдруг стрельцы остановились, изумлённые. В сотне метров от них, согнувшись, взбирался вверх по крутому нагромождению камней человек. Ещё секунда, и он выпрямился и пропал. Коч, отплыв на недосягаемое для выстрелов  расстояние, не уходил. Воевода был взбешён. Вспомнив, что осталась другая жертва, на которую он мог излить свою досаду и злобу, распорядился стрелять по кочу. Но скоро тот исчез за горизонтом.

      Матфей оказался в сложном положении. К счастью, он мог обойтись без крыши над головой. Был как дома в скалистых ущельях берега, где враги его умерли бы с голода. Несмотря на приказ воеводы, подняться на скалы смельчака не нашлось. Весь мокрый, он достиг знакомой пещеры. Разжёг огонь из припасённого  плавника.  Догола разделся и разложил вокруг костра мокрую одежду. Достал  припрятанную для собак сушёную рыбу, утолил голод и стал терпеливо ждать, когда уйдут стрельцы.

     А Тая, смотря, как коч уплывает всё дальше и дальше от рисунков на скалах, теряла надежду вернуться  в свой мир. В голове кружился хоровод ненужных мыслей. Ну, зачем ей было знать, суббота сегодня или воскресенье? Она ещё утром не знала, какой на дворе век. Зачем  ей какой-то день недели? Надо думать о том, что потеряно навсегда. Никогда больше она не понежится в ванне, не увидит машин и самолётов, не сходит в тёплый туалет. В её жизни не будет телевизора, телефона и ещё много чего. Утлый коч с деревянными вёслами и зашитыми парусами – это и есть сегодня её дом.

     Не уходя за горизонт, всё так же ярко пылало солнце, но не могло прогреть постоянно ускользающий ледяной ветер. Тая спряталась от ветра за борт и, окружённая тёплыми телами спящих собак, сделала вид, что тоже спит. Стоял едкий запах от опорожнённых желудков домашних животных. Коч в длину был  около пятнадцати метров, и больше половины занимала загородка для скота. Тая не думала, куда они плывут. Настоящий Ноев ковчег. Где-то читала, что некоторые староверы уходили на север. Добирались до Шпицбергена, Новой земли. Кто-то, наоборот, на юг. К верховьям Оби, Енисея. Помнила, когда стрельцы ловили Матфея, отец Власко назвал море Ледяным, но это могло быть и Белое, и Карское море. Звали отца  Евграфом, и сейчас он с кем-то разговорился. Тая прислушалась.

   – Онисим, мы и раньше думали по Оби на юг уходить. Дух антихриста туда не проникнет. Снова будем жить по нашим законам. Люди уходят Беловодье искать. Многие двинулись в сторону гор. Говорят, они там высокие, дебри непроходимые, утёсы каменные как стены стоят. Звери дикие гуляют. Лук, чеснок сам растёт. Осётр, сиг, муксун, таймень, с берега видно, как в воде стоит. Пошёл за водой, зачерпнул котелком и зацепил  стаю окуней. Хуже чем здесь не будет. Царевна Софья грозит сожжением за старую веру. Указ вышел.

     Они негромко разговаривали, а Тая, пригревшись, действительно уснула. Она решила, что нужно  перестать оглядываться на прошлое, гадая, что могло бы быть, если бы… Начать думать о будущем. Она должна сделать всё возможное, чтобы вернуться домой. Приняв решение, спала Тая крепко, а открыв глаза, встретилась взглядом с Матфеем. Он глядел на неё с восхищением. Фанжонка во сне сползла с головы. Она держала её в руке. Тёмные волосы, растеряв все заколки, распустились по плечам. Одежда была ей мала и не скрывала прекрасную пышную фигуру. Матфей никогда раньше не видел, что женщина может быть такой соблазнительно прекрасной. Разрушила всё Марфа:

   – Оголилась бесстыдница. Заплети волосы, плат надень. На молитву пора.

     Ещё сегодня Тая поймёт, что она среди них гадкий утёнок. Креста нет, молитв не знает. Староверы проснутся, молятся. Позавтракают, пообедают, поужинают. Молятся. Поработают. Молятся. Бывает и до полуночи. Встанут перед иконами, перекрестятся, упадут на колени, лбом пол достают. Стоя на коленях, снова перекрестятся, встанут, опять перекрестятся. Сколько раз Тая думала, что её бабушка прожила сто девять лет, потому что моление – это самая настоящая каждодневная гимнастика. Ещё бабушка говорила, что её тятя сто пятнадцать лет прожил, но Тая этому не верила. Лица у поморских староверов  суровые, кожа от постоянных ветров задубела.  Должна бы от холодов скукожиться, но выглядят они моложаво. Видно, что не пьют, не курят, про наркотики и слыхом не слышали. 

   – Матфей! За мысом, где тебя ждали, течение сильное. Устали к берегу пробиваться. Давай теперь ты  на вёсла. Глубинник подул, потеплело на юге.  А с моря Голомня с утра беснуется. Залив искать надо,  шторм будет. И масла приготовьте, воду заливать.

     Тая, услышав, что шторм заливают маслом, усмехнулась. Она не сомневалась, что семья Евграфа – её далёкие предки. В истории прошлое связано с настоящим и будущим. Такое сопротивление государству, как у староверов, во всемирной истории вряд ли встречалось. Прошло почти триста лет, но до сих пор в глухой тайге есть их поселения. В выборы вертолётом привозят  урны для голосования.  Несмотря на уговоры комиссии, что и заправка, и вертолёт государству обходятся недёшево, не приходит никто. В 1946 году геологи где-то между Норильском и Туруханском обнаружили живущих в землянках людей. Они ничего о мире не  знали, кроме Никона, пытавшегося порушить их веру. Жили обособлено. Когда по Енисею пошли пароходы, ушли с его берега в глубь тайги. А полетели по небу «железные птицы», разрушили дома и стали жить в землянках. Из-за инцеста дети рождались мёртворождёнными, слабоумными.  Думы Таи о прошлом прервал грозный крик Евграфа:

     – Марфа! Берите с Тайей детей и быстро к борту. Шквал идёт.

     Тая окинула взглядом их утлый коч. Он напомнил своими очертаниями яйцо. Шторм для него беда. Казалось, перевернётся  от первой волны. Ветер усилился, и Тая с Марфой, прижав к себе малышей, судорожно уцепились  за борт. Рядом совсем молоденькая женщина обхватила своего первенца одной рукой и яростно крестилась. Жена Онисима Луша крестилась, не обращая внимания на повисших на ней, как гроздья, малышей. Тае хотелось крикнуть:

   – Прекратите молиться, держите детей!

     Но понимая, что её могут выкинуть в кипящие волны, прикусила от злости губу и молчала. Посмотрев на Марфу, поняла, что она тоже истово молится, боясь освободить для креста руку. И тогда Тая, чтобы не выглядеть белой вороной, зашевелила губами.

     Скоро  разразился настоящий шторм. Тая закрыла глаза, чтобы не видеть первобытную ярость природы. Что с ней случилось? Так ужасно осознавать, что до дрожи и внутреннего озноба испугалась  шторма. Волны, что перекатывались через палубу, заставляли их с Марфой крепче обнимать детей. Страшно было всем. Если коч перевернётся, в ледяной воде шансов спастись нет. Ветер разыгрался с неукротимой силой. Тая, сжавшись, как ей казалось, до размера детской игрушки, вспоминала, как она всегда наслаждалась неистовым буйством ветра. Любила с детства грозы и ураганы. При первых раскатах грома и вспышках молнии выбегала под дождь.  Сейчас лежала мокрая, растрёпанная, насквозь промёрзшая, умирая от страха. Уговаривала себя не бояться. Если коч перевернется, то и она  не родится. Раз она здесь, с ними, то их род не прервался. А вокруг был ад. Коч швыряло из стороны в сторону. Избежать столкновения с  волнами не было никакой возможности. Каждые три-четыре минуты коч взбирался на волну и стремительно падал вниз.  Его тащило в открытое море всё дальше и дальше. Мужчины пытались его развернуть, но это им пока не удавалась. Тае казалось, что из-за сильного напряжения они не чувствуют холода. В перерыве между волнами коч, наконец, развернуло. Он сразу прибавил ходу. Ветер из врага стал помощником, а Тае показалось, что коч взлетел над волнами и понёсся по воздуху. Берег стремительно приближался. Сейчас их разобьёт о скалы.  Опять закричал Евграф:

   – Все на вёсла! Гребите к берегу! Нас назад понесёт, тут Обь впадает.

     Прошло около часа, пока смогли преодолеть встречное течение. Ввели коч в небольшой залив. Когда  причалили к берегу, Онисим сказал:

   – Такой шторм редко бывает. С берега  видел, как ветер возьмёт одно направление и разгоняет волну. Видеть видел, а сам первый раз попал.

     Тая представила, как их коч скакал как кузнечик с волны на волну, и ей опять стало страшно. Она хотела только одного: поесть, искупаться в горячей ванне, и лечь спать в тёплую чистую постель. Именно в такой последовательности. Её жалобы самой себе на обстоятельства отняли последние силы. Тело её сотрясалось от рыданий. Она не всхлипывала громко, просто горячие слёзы медленно,  не переставая, бежали по щекам. 

     Поморы нашли между скал безветренное место и развели костёр. Тая одна осталась на холодном берегу, плача и стыдясь за своё малодушие. Даже маленькие дети молились вместе со взрослыми, благодаря за спасение. Когда подошёл Матфей, само его появление вызвало у Таи облегчённый вздох. Он взял в свою большую руку её грязную ладошку.

   – Рад, что у тебя всё  в порядке.

   – У меня не всё в порядке, совсем не всё в порядке. – И, к своему неудовольствию, Тая опять горько расплакалась. Он, нахмурившись, ждал.

   – Мне нужна помощь.

   – Чем же я могу помочь?

   – Я не могу отсюда уехать. Мне надо найти скалу, через которую я сюда попала. Это мой единственный путь домой.

   – Власко говорил, что ты не в себе, но я не поверил. Понравилась ты мне.

     Его глаза наполнились грустью. Тая глубоко вздохнула и прямо посмотрела в искренние голубые глаза светловолосого парня. Наверное, он не был писаным красавцем. Как топором вырубленные черты лица,  милая ямка на подбородке. Но с первого взгляда на Матфея её женское сердечко неистово забилось.  Может, она и считала, что для  двадцать первого века страдает избыточным весом, но побыв в этом веке, поняла, что здесь предпочитают, чтобы женщина выглядела, как положено женщине. Надеясь на взаимность, подумала, что Матфей сейчас её поцелует. Но он, не выпуская её руки, повёл к костру. Тая заупрямилась. 

   – Мне надо домой. Отпусти, пойду назад по берегу.

   – Ты говоришь «домой»? А где этот дом? Где ты живёшь?

   – Там! Совсем недалеко отсюда.

     Тая махнула рукой, указывая на нагромождения камней. Матфей тоже посмотрел на скалы, а потом бросил взгляд на неё.

   – Ты что, и впрямь ненормальная? В той стороне только скалы.

     Тая спокойно сказала:

   – Я передумала, пойду одна. Живу я там или нет, не твоё дело. Не хочешь помогать, не надо. – Она, наконец, решилась. Уйти от них, одной вернутся к проходу в скалах, откуда попала в это чужое  место.

   – Кто ты и почему так далеко от поселений? Власко сказал, что вся твоя одежда – это  странное смешное и холодное платье.

   – Я была в своей квартире, потом услышала какой-то звук, и вот я здесь.

   – Ты не очень хорошо врёшь.

   – А ты случайно не знаешь, где тут рисунки на скалах? Я действительно не знаю, что произошло и где я нахожусь.

   – Ладно, прости. Просто не каждый день встретишь бабу, гуляющую по берегу в одиночестве, да ещё и раздетую. Особенно такую красивую, как ты.

   – Я не красивая, во мне семь килограммов лишнего веса.

   – Только слепой не увидит, что ты самая красивая на свете. – Несколько минут он просто смотрел на неё, и в его взгляде было удивление.

   – Спасибо, что поплакала у тебя на плече, но теперь я должна идти. Мне надо домой.

     Тая пошла по берегу, а Матфей остался на месте. Она ужаснулась: вдруг ей не удастся найти проход? С каждым шагом Тая теряла надежду. Она умрет от голода, замёрзнет до смерти, или её съест неведомый зверь. И она с силой ударила кулаком по камню.

   – Нет, нет, нет! Я не сдамся!

     Она соскользнула вдоль огромного валуна на землю, обняла голову руками и расплакалась. Потом  изо всех сил пыталась сосредоточиться, чтобы силой желания перенести себя назад, в свою квартиру. Пока её не окликнул Матфей:

   – Нашла то, что искала?

   – Нет.

     Тая не хотела принимать от него помощи, уж слишком он оказался для неё привлекательным. Матфей назидательно сказал:

   – Не имеет смысла двигаться с места. С трёх сторон нас окружают скалы. Одна ты не останешься.

     Тая тихо возразила:

    – Я и ищу скалы. Мне жизненно необходимо найти рисунки на камнях. Ты знаешь, где они?

   – Здесь полно рисунков. Можно искать всю жизнь и не найти.

   – Но я должна их найти! Ты не понимаешь! Ты ничего не понимаешь!

     Он холодно спросил: