Хроники абитарамуса

Ветер, туман и снег,

Мы — одни в этом доме,

Не бойся стука в окно — это ко мне,

Это северный ветер, мы у него в ладонях.

Борис Гребенщиков, текст песни «Аделаида» из альбома «Равноденствие»

Старый морщинистый абитарамус с побуревшей, отшелушивающейся кожей на боках на склоне лет начал записывать необыкновенные дела, какие с ним приключились в течение его беспокойной, полной риска жизни.

Их он назвал хрониками абитарамуса.

Усевшись в кресле, несмотря на то, что оно для него было высокое — задние лапы не доставали до пола (но это ему даже нравилось: он, когда бывал в хорошем настроении, шевелил пальцами от удовольствия), поплотнее запахнул полы старого, лоснящегося на локтях халата, по привычке обвил хвостом переднюю ножку стула, подлил керосина (новую керосинку, как и чернильницу, привёз его друг шаман, старая проржавела). Взял лист бумаги, обмакнул утиное перо в зелёную, под изумруд, стеклянную чернильницу и начал записывать…

«Эта история, в которой я принимал самое непосредственное участие и в которой сыграл ключевую роль, произошла в одном маленьком человеческом королевстве…»

Жила на свете принцесса. В некотором царстве, в некотором королевстве: у неё оно было собственное. Не очень, правда, большое, никто не измерял его квадратный километраж. Приезжала один раз комиссия из какого-то солидного географического общества — измерить и внести в соответствующий реестр всех существующих стран, в администрации королевского дворца им дали добро, пожалуйста, господа учёные, всё к вашим услугам. Господа учёные-географы поели на королевской кухне, попили хорошего красного вина; хорошо поели и попили — почти неделю, а в перерывах куда-то ездили, измеряли вдоль и поперёк дальномером и триангулятором, да так и уехали в своё географическое общество: то ли потеряли бумаги с записями по дороге, то ли вообще этих записей и не было, короче — запутанная история. Но один мой приятель — ему сказал его троюродный брат, что да, есть такое королевство, он там был в позапрошлом году, Леминтария называется. По размерам не больше чем Люксембург, даже меньше, однако покрупнее, чем княжество Монако…

Леминтария — город-государство с прилегающими окрестностями. Около триста тысяч человек там проживает. На евроазиатской части суши оно там сбоку притулилось между горами, где Тянь, а слева Шань, а справа Кань: с трёх сторон его окружают высокие скалистые горные гряды, а с четвёртой океан. Очень удобное местоположение у этого королевства. Зима мягкая, как в Бельгии, летом тоже особого зноя, как в Азии или на Ближнем Востоке, не наблюдается. С океана как по заказу постоянно дует ровный мягкий тёплый пассат, создающий благоприятный, почти парниковый климат, а когда он перестаёт дуть к середине осени, в течение месяца-полутора местность без напряга плавно погружается в зиму, которая, кстати, тоже мягкая такая, температура ниже пяти-семи градусов Цельсия там не опускается даже в середине января, но с обильным выпадением снега. И лето тоже замечательное, ещё мягче, чем зима. Температура выше двадцати восьми — тридцати градусов не поднимается (пассаты чётко выполняют поставленную конкретно для этого королевства небесной канцелярией задачу), зноя и жёсткого запредельного температурного насилия, когда на термометре под сорок и выше, как в других странах бывает летом, — в этом королевстве никогда не наблюдалось, даже старожилы не помнят, и в наше время при повсеместном изменении экологии она в этом королевстве почти не изменилась. Сельские жители никогда не жаловались, чтобы летом была засуха и неурожай. На протяжении многих сотен лет, что существует королевство, все культурные растения, от пшеницы до кукурузы, каждый год вызревали и давали отличный урожай. Селяне радовались, не успевали комбайны и другие сельскохозяйственные машины налаживать; главное, чтобы королевский агроном запчастями снабжал вовремя и в полной мере. И никогда к ним не прилетала эта зараза саранча, как она делает нашествия в других странах, опустошает целые районы, сжирает культурные злаки; фермеры и колхозники потом плачут: «Опять всё сожрала, сволочь ненасытная, никакие химические яды её не пугают!»

И правила этим королевством принцесса-девушка: двадцать два года на сегодняшний день ей стукнуло в апреле; четыре года назад умер её папаня-король — передал ей бразды правления.

«Давай, доча, ты уже взрослая, — так он её наставлял, лёжа на смертном одре, — теперь ты тут будешь главная, и в носу не ковыряй, особенно когда послы иностранные, ты их будешь принимать, сиди на троне чинно, с прямой спиной, не задирай ноги на подлокотник кресла, не ёрзай, не чеши мягкое место, что пониже спины, если зачесалось, дай знак фрейлине — для чего они у тебя, пусть она почешет, но чтобы незаметно; не болтай с ними во время приёма и не смейся над внешним видом послов, даже если кто-то из них похож на осла или чинчубатора либо кто из них будет выпивши — не кричи, а предложи тактично покинуть королевскую залу. С той минуты, как тебя коронуют по всем правилам Леминтарии, на тебе ответственность за всё наше пусть и маленькое, но процветающее королевство (а оно реально процветало, в отличие от других стран, делающих только вид процветающих, а у самих гнилые гнойные пятна во всех областях народного хозяйства). Корону носи правильно, вот так, где этот центральный рубин — он должен быть на лбу, когда будешь надевать корону, а не на затылке, как малолетки носят бейсболки».

Такие наставления своей дочке давал папа-король и ещё много других, перед тем как умереть: это со всеми рано или чуть позже случается, тут уж не в нашей власти остановить приход грозной зловещей гостьи, с виду очень костлявой дамы, словно она, как модель, перестаралась с диетой, чтобы сохранить фигуру для подиума, в саване и с косой в руках, и неважно, кто ты: король, президент, звезда кинокомпании «Марвел» либо последний клошар, живущий около помойных баков. Для этой дамы в длинном, до пят, плаще отнюдь не от Пьера Кардена все равны.

И принцесса — звали её Аделаида — начала править своим королевством.

Принцесса она была настоящая, высокородная леди — натуральная блондинка с большими голубыми глазами, со здоровым цветом лица, с настоящим розовым румянцем на щеках, с хорошей фигурой и длинными, как у заправской модели, ногами. К тому же неглупая, с естественным природным тактом и вкусом, унаследованным от сотни и более предков по женской линии. По мужской же линии ей передалась почти мужская твёрдость характера, властность, умение управлять и ладить с людьми — своими подчинёнными, способность принимать решения в сложных конфликтных ситуациях. И в то же время Аделаида была стопроцентной женщиной, в отличие от многих женщин других развитых цивилизованных государств: женственной, обаятельной, мягкой, кокетливой, любившей, как и все красивые и хорошенькие девушки и женщины, чтобы мужчины все поголовно были от неё в восторге, смотрели горящими глазами — неплохо бы эту красотку употребить по назначению, а наиболее пылкие поклонники, каких у принцессы была тьма, слали ей влюблённые послания на смартфон и в интернете в социальных сетях.

Ну и, конечно же, она, как все настоящие принцессы, была красивой девушкой. Любила красиво со вкусом одеваться и знала в этом толк. Кстати, несмотря на то, что она была блондинкой, чтобы ещё больше увеличить влюблённость сильной половины человечества в себя, она любила менять внешность и красила волосы и под брюнетку, и под шатенку, и в пепельные их превращала, и нередко в рыжий цвет. Завела правило сразу, как её короновали на трон и управление королевством, каждую субботу приветствовать народ с балкона своего дворца: он фасадом выходил на главную площадь города, которая по субботам становилась местом ярмарки. К девяти часам утра горожане, сельские жители и туристы собирались на площади перед балконом. Выходила на балкон, тщательно и со вкусом одетая каждый раз в новое платье. В её гардеробе было около трёх тысяч платьев! (Оно и понятно: она всё-таки была настоящая принцесса, в жилах которой текла алая кровь 99,88 пробы.) В окружении придворных дам и высшей аристократии королевства, состоящей в основном из её родственников: графов, баронов, князей и маркизов. Как я уже сказал, королевство Леминтария состояло всего лишь из одного города, и по традиции, шедшей с незапамятных времён, когда ещё жили великаны, а по небу летали огнедышащие драконы, было окружено со всех сторон высокой крепостной стеной, а перед ней был глубокий ров, наполненный водой, где водились кровожадные рептилии, которых редко кто видел, но кто видел — это были последние минуты его жизни: скользкие, зубастые, хвостатые, с узкими длинными мордами хищники. Стена опоясывала город строгой геометрической фигурой в виде додекаэдра с двенадцатью гранями (если я что-то понимаю в геометрических фигурах, а если не очень, то, как говорится, не все рождаются математиками), где каждая грань была сторожевой вышкой с часовым. Хотя необходимости ни в самой стене, ни в вышках не было, ведь это уже было в наше время и ни стена, ни ров с хищными животными не спасли бы от нападения агрессора. Скорее всего, это была дань традиции и, конечно, в целях привлечения туристов. Через ров был перекинут самый настоящий деревянный, из толстых дубовых просмолённых досок, мост, какой закрывали, когда была такая необходимость, железными цепями. Впрочем, мост никогда не закрывался. И влюблённые парочки, туристы, загулявшие горожане и сельские жители и днём и ночью могли ходить туда-сюда, однако каждые два часа после десяти вечера сторож при воротах стучал в колотушку, предупреждая народ о возможных печальных последствиях неосторожных прогулок вблизи рва, тем более везде были расставлены таблички, что как с моста, так и с насыпи категорически запрещено — особенно иностранным туристам — кидать в ров мясо, колбасу, шпикачки, сосиски и сардельки — подкармливать зубастых тварей, чтобы поглазеть на них, а заодно сделать селфи (их кормила специальная королевская команда рано утром, когда все спали.) Потому что бывали случаи, что некоторые туристы, нарушая запреты и стараясь сделать эффектные щекочущие нервы селфи, становились добычей этих прожорливых агрессивных водных рептилий, которых те съели, а сторожа, работавшие при въезде в город, сразу за входом у них стояла будка, выуживали потом изо рва баграми всё, что осталось от туриста: футболку, джинсы или кроссовку. Если, конечно, турист не был съеден прямо во всей одежде. Вот какие это были кровожадные хищники. Потом приезжали родственники съеденных туристов-неудачников, стояли на насыпи и, глядя на воду, плакали: что же ты, к примеру, Вася или Джон, вёл так себя неосмотрительно, — и надеялись получить хоть какой-то фрагмент туловища от Васи или Джона, там ногу или голову, чтобы было что положить в гроб, но, конечно, это были пустые иллюзии — рептилии работали, то есть ели безупречно лошков-туристов, не оставляя ничего, даже кривого пальца с заскорузлым ногтем на ноге, за исключением, как я уже написал, предметов одежды. Некоторые ходили жаловаться во дворец принцессе, на что им королевский секретарь отвечал, что там везде по всему периметру рва на насыпи есть таблички с предупреждениями, что господа и дамы, строго запрещается кормить обитателей рва, а также близко спускаться к воде, чтобы сделать селфи, и эти таблички, почти как миниатюрные рекламные объявления, натыканы чуть ли не через каждые сто метров. Но среди туристов есть такие бестолочи, что хоть кол на голове теши — прямо так и лезут куда не следует, хотя там в целях безопасности, чтобы их отпугнуть, специально поставили огромный щит, где королевский художник нарисовал весьма впечатляюще, как хищная обитательница рва кушает туриста: прямо его заглотила, и только ступни в кроссовках из пасти торчат. Периодически на Главном Совете в королевском дворце, проводившемся раз в год, где решались важные государственные задачи и принимались законы, а также дополнения и поправки к нему, где присутствовал весь дворцовый административно-управленческий аппарат королевства под председательством принцессы, вставал вопрос, чтобы выловить кровожадных тварей и тем самым окончательно обезопасить туристов, но такой закон так и не был принят; все прекрасно понимали, что эти рептилии во рву — дополнительная и весьма содержательная часть привлечения туристов, а значит, и доходов в королевскую казну (а многие иностранные любители острого драйва ездили в королевство уже не в первый раз, чтобы увидеть опасных обитателей рва и сделать селфи: когда такие очень редкие селфи выкладывались счастливчиком, умудрившимся снять хищника и при этом остаться целым, то он становился героем дня и его селфи собирали самые многочисленные армии подписчиков и поклонников). Таких туристов-экстремалов уже и королевские сторожа при воротах, и стража, и некоторые горожане, как, например, продавщица Марта из близлежащего рыбного магазинчика, знали в лицо и потом рассказывали своим соседям или родственникам: опять Роберт-англичанин приехал, пять килограмм мойвы купил, будет кормить наших тварей зубастых в надежде сделать селфи. Ну, отвечали соседи, когда-нибудь дождётся, останутся рожки да ножки, то есть кроссовки да бейсболка, как в прошлом месяце осталось от какого-то шведа, не помню, как его звали. Поэтому для очистки совести и были расставлены таблички и щиты, предупреждающие об опасных обитателях рва. Как говорится, мы умыли руки, а там вся ответственность лежит на вас — на легкомысленных, жаждущих дешёвой быстрой славы туристах и жителях королевства, любителях пощекотать нервы. (Кстати, в поправке в законе жители королевства наказывались строже, если кого ловили за кормёжкой агрессивных хищников — народу и так было в королевстве мало, правители следили за своими подданными в том смысле, чтобы продолжительность жизни была дольше и здоровье позволяло быть полноценным полезным членом общества, а туристы… туристы — хрен с ними, этого глупого легкомысленного народа в каждой стране хватало с избытком. Только дураки ездят по чужим странам без надобности, ходят разинув рты по площадям и улицам чужих городов или валяются полупьяные на пляжах в надежде на приключения на свои задницы. А потом, когда их — «приключения» — находят, они оказываются с зубами — образно говоря — и весьма опасного для жизни и здоровья свойства.)

А за стеной города были разбросаны в живописном беспорядке на нескольких десятках квадратных или, точнее сказать, круглых километров деревеньки королевства. Между ними, как это водится, были леса, пастбища и пахотные угодья. Принцесса, как вступила на трон, провела в первую очередь земельную реформу, и каждой деревенской семье был выделен добротный кусок — участок земли, размер которого был семье по силам для обработки, трактор для работы на нём, а также другие необходимые сельскохозяйственные инструменты. Королевство опоясывала граница: её охраняли королевские пограничники. Был собственный мини-аэродром в двадцати километрах от города, огороженный проволочной стеной — тоже под бдительной охраной. На аэродроме стояли три королевских самолёта и одна летающая тарелка, которую принцессе, как нравственно и морально устойчивой и духовно продвинутой девушке, подарили инопланетяне. (О тарелке я упомянул не просто так: она сыграет существенную роль в этой истории. Во всяком случае, так было написано у Абитарамуса.) Тарелка находилась в специальном ангаре от людских глаз подальше, была замаскирована под уборочную машину для аэродрома, представляла из себя сплошной электронный мозг, рецепторы которого выходили по всей площади тарелкообразного аппарата, как капилляры на коже человека, настроенный инопланетянами на мозговые биотоки принцессы, и выполняла только её приказания, поступающие по мере возможности от девушки мысленно. Впрочем, тарелка использовалась Аделаидой только в крайнем случае, хотя она сначала, как получила в подарок, полетала на ней по планетам Солнечной системы и посмотрела что и как. Тарелка была запрограммирована так, что если бы с девушкой что-то случилось или её взяли бы в плен нехорошие люди и стали пытать, то по отрицательным мозговым волнам, наполненным страхом, ужасом и страданием, идущим из головы Аделаиды, в тарелке включалась программа на самоуничтожение. Значит, личный самолёт принцессы, транспортный самолёт и пассажирский, совершающий один раз в неделю полёты в другие страны. Конечно, не считая пассажирских авиалайнеров других государств, прилетающих с туристами, бизнесменами, чиновниками и другими людьми по делам или просто так: на аэродроме и для них, чтобы приземлиться-взлететь, были дополнительные взлётно-посадочные полосы.

По субботам, как было сказано в летописи временных лет королевства Леминтария, в городе проводилась большая ярмарка, на которую из деревень съезжались селяне на торговлю продуктами питания и не только ими, а также собирались горожане и туристы, чтобы лицезреть выход принцессы. Принцесса выходила на балкон при полном параде: с короной на голове, в шикарном, сшитом специально для такого дела французским кутюрье платье, причём некоторые платья как бы отражали ещё и народные праздники, если они совпадали с субботним днём; например, в конце сентября, когда наступающая осень давала природе ярко выраженную золотисто-желтоватую багряно-красную интонацию в верхней одежде деревьев и кустарников, то Аделаида надевала золотистое платье в тон осеннему настроению; когда наступала зима, в первую субботу она выходила в ослепительно-белоснежном платье, как у Снежной Королевы — она в детстве любила читать сказки Ханса Кристиана Андерсена. Или для разнообразия, чтобы поднять подданным настроение, выходила в платьях, какие носили дамы в средневековой Европе при дворах королей — у неё была старая книга по теме туалетов венценосных особ за последние пятьсот лет, доставшаяся ей в наследство от бабушки — дочери последнего шотландского короля Лагерквиста XVIII. Такие наряды вызывали ещё больший энтузиазм и восторг у толпы на площади, они в своей принцессе видели словно сошедшую со страницы истории королеву XV или даже XIII века. И толпа горожан, селян и туристов хлопала в ладоши — бурные аплодисменты, глядя на неё. Обычно она говорила: «Дорогие сограждане и гости нашего королевства, поздравляю вас с очередным субботним днём и ярмаркой! Проводите его с толком и весело, однако не забывайте и о приличиях (то есть не напивайтесь и не устраивайте уличные ссоры с применением физической силы)». Потом делала взмах платком, давая добро, королевский оркестр, расположенный на соседнем больших размеров балконе, играл короткий туш, и ярмарочный день начинал свою весёлую работу. Бойко шла торговля с лотков, которые тянулись рядами через всю площадь. Прямо за лотками стоял личный транспорт торговцев: пикапы, фургоны, просто легковушки, приспособленные для перевозок товара. Между рядами ходили толпы людей — кто и в самом деле чего-то купить, а кто и просто поглазеть. Также развлекали публику скоморохи и клоуны нового образца в ярких смешных разноцветных, словно сшитых из разных лоскутов, одеждах, с музыкальными инструментами в руках. К двум часам торговля заканчивалась и начинался просто народный праздник. Один раз в месяц в конце королевские слуги выкатывали бесплатную бочку вина и вешали ковш: радости людей тогда вообще не было предела. Начинались народные гуляния. На эстраде, сколоченной из досок, выступали музыкальные коллективы. Нередко давали концерты заезжие иностранные музыкальные группы, причём бесплатно, по своему желанию. Народ танцевал либо, если гости — иностранные актёры давали спектакль, выносили деревянные скамьи, чтобы можно было сидеть. Вечером же, как правило, с башен королевские стрелки давали салют.

Нередко перед салютом принцесса опять выходила на балкон пожелать своему народу удачно проведённого дня.

Кстати, несмотря на то что она была модница и следила за новыми иностранными брендами в одежде и ей их доставлял придворный фешн-стилист, в некоторых вещах принцесса придерживалась традиционных, заведённых предками правил ношения одежды как для мужчин, так и для женщин. Например, когда Леонард (так звали королевского законодателя мод) в очередной раз привёз женские джинсы, принцесса нахмурила брови, дескать, опять ты за своё, ведь знаешь же прекрасно, что ношение джинсов и особенно джеггинсов (их более продвинутый вид одежды для женщин) было запрещено моим дедом в пору его правления: джинсы, как атрибут мужской одежды, а тем более джеггинсы, как наиболее непристойный их вариант; и этот закон ещё пока никто не отменял! Принцесса всё же ради любопытства сначала надела джинсы, но ей не понравилось: что ты, Леонард, говоришь, неужели тамошние женщины такое носят? Как неудобно даже сделать простой шаг, тут жмёт — она показала где — и тут тоже — показала на тазобедренный сектор, — а ещё в одном месте — вообще караул! Она не стала показывать в каком. Ведь они же будущие матери! Но Леонард сразу догадался. А когда надела джеггинсы, сказала: ах, как неприлично, вся «киска» как на ладони будет на обозрении у всего народа, если я вот так в них куда выйду! Да и других девушек и женщин нечего баловать слишком уж фривольными свободными нравами развитых стран. Больше сюда такую одежду — джинсы и джеггинсы для девушек и женщин и придворных дам — чтобы и мысли такой не возникало привезти! И позови-ка придворного министра культуры и нравов, чтобы продлил указ, написанный ещё моим дедом, что юным девушкам, а также дамам среднего возраста и уж тем более кому за сорок, уважаемым многодетным матронам, эти мужские штаны, которые называют джинсами, носить запрещено сроком на двадцать пять лет, а там посмотрим. Если в первый раз кого заметят за ношением такой непристойной для женщин одежды — штраф в пятьдесят форинтов, во второй раз — пятьсот, а в третий — год исправительных работ на сельскохозяйственных угодьях наших землевладельцев. В общем, серьёзная и решительная была эта принцесса Аделаида 1 Прекрасная.

— Есть, ваше величество! — Королевский законодатель мод и придворный министр культуры и нравов — кстати, её троюродный дядя по материнской линии, маркиз — вытянулись по стойке смирно.

— Однако, — осмелился возразить ещё один придворный вельможа уже лет под девяносто, тоже родственник, барон, брат её уже лет двадцать как умершего дедушки, считавшийся при дворе мудрым советником, — в этой проблеме, какая волею вашей светлости была успешно разрешена, есть один нюанс, неизвестный вам…

— Какой?

— Дело в том, что в нашем королевстве, как вам будет известно, несмотря на устойчивое демографическое равновесие между полами за последние пятьдесят лет уже при правлении вашего деда появилось некоторое избыточное количество одиноких пожилых женщин, главным образом в сельской местности, которым тяжело вести хозяйство. Ведь надо и в лес сходить за хворостом, и растопить печурку, чтобы в хижине было тепло, особенно когда наступают холода, хотя у нас, слава богу, климат зимой относительно мягкий. Но всё равно… Так вот, в простых платьях им ходить — я тут недавно разговаривал с нашими селянами — они быстро издираются по кустам лазить в лесу, а в джинсах, как вы успели заметить, там материал плотный, в них как раз в аккурат таким одиноким сельским дамам собирать хворост, эти, с позволения сказать, штаны себя хорошо зарекомендовали; наши лесорубы и дровосеки говорят, в них отлично лес рубить, материал как брезентуха: хоть сучком заденешь, хоть веткой — не так-то просто разорвать. Тем более, ваше высочество, вы знаете, какие у нас леса! Можно сказать, одно из наших национальных природных сокровищ: густые, роскошные, обширные, плотно заселённые зверьём и птицами — дополнительный источник пропитания для населения, как городского, так и деревенского. К тому же сколько охотников, как своих, так и зарубежных гостей, лазают в джинсах для удовольствия подстрелить какую-нибудь дичь… Такие штаны как раз для наших лесов…

Принцесса подумала три минуты.

— Ну хорошо, сделайте исключение для этой категории дам, составьте список одиноких сельских женщин, какой носят размер, сделайте поправку к этому закону и завезите одну партию джинсов, но не джеггинсов, такой тип штанов тут ведь не подойдёт — я правильно поняла? И посмотрим, что из этого получится. Через месяц доложите мне.

— Слушаемся, ваше высочество! — ответили хором трое вельмож.

— А теперь свободны, — сделал она знак рукой, махнув платком. — А вы, дядя, — сказала она старому барону, — попрошу вас задержаться.

— Вот что, — сказала принцесса, когда дверь за двумя вельможами закрылась, — ещё такая важная, важнее, чем эти джинсы, проблема: давно пора перейти на альтернативный, более продвинутый энергоресурс — газификацию нашего королевства. На дворе двадцать первый век, а мы в этом плане ещё живём по старинке: топим дровами, углем, ещё чёрт знает чем! В основном наше население! Только объекты государственной важности работают на газу да дворец с домами вельмож и богатых горожан! Когда рядом с нами всего в сотне километров за горной грядой такое огромное богатое газом и нефтью государство, надо с ним договориться о поставках!

— Но ваше величество, — возразил опять её престарелый родственник, — это будет стоить нам больших издержек! Надо тоннель пробивать в скальных породах горы, вести трубу, а у нас, будет вам известно, нет ни специалистов в этой области, ни технологий!

— Но у этого же государства есть специалисты и технологии? Вот и договоритесь с ними! А мы им тоже будем поставлять чего-нибудь. Где министр иностранных дел и министр сельского хозяйства? Мы им можем, например, поставлять из сельхозпродукции, ведь наши продукты на сто процентов натуральные, никаких химических добавок, я вон разговаривала с одним чиновником из Европарламента — чем они там людей кормят! Или поставлять алмазную крошку, которая добывается только у нас на руднике — она, говорят, очень эффективно подходит для нужд космической промышленности. Можно договориться её поставлять этой стране, чтобы «Бураны» хорошо летали в космос. Тем более они готовят экспедицию на Сатурн — такая просочилась информация. Позовите ко мне министров соответствующих отраслей!

Как видно из этого разговора, принцесса, хоть и было ей всего двадцать два года, подходила к управлению королевством со всей серьёзностью и ответственностью и реально, а не на словах, как в других государствах, заботилась о качестве жизни своих подданных. Поэтому и народ её любил, а не только за выходы на балкон в модном экстравагантном платье по субботам, и всячески желал ей личного женского счастья, чтобы вышла замуж за хорошего парня, народ уже даже приметил за какого, но не решался ей вслух озвучить его имя. Он был из простого сословия, а не какой-нибудь генетически дефективный аристократ или сынок банкира с признаками вырождения на холеной физиономии. И папаня её перед смертью сказал ей: дочка, когда соберёшься замуж, выходи за простого парня с хорошей генетической наследственностью, за аристократов или сынков банкиров, промышленников и государственных чиновников других стран не выходи, их поколение во многом уже с генетическим изъяном. Мне бы не хотелось, чтобы мой внук или правнук получился неполноценным — так наша королевская династия выродится! Ты же видишь, что происходит в современном мире! Экология большинства развитых стран загажена, население ведёт аморальный безнравственный образ жизни, а это всё рано или поздно отразится на будущем поколении! Так что присмотри себе хорошего парня, пусть и простолюдина, и роди от него полноценного ребёнка, прошли те времена, когда короли и королевы женились только на представителях своего класса! Сама видишь на примере аристократических европейских домов, что с ними сейчас происходит.

Но принцесса пока не задумывалась над этим, погрузившись в государственные дела, тем более когда от неё зависело решение даже по вопросу каких-то штанов и позволительно ли их носить слабому полу или есть какие-то альтернативные ходы решения проблемы.

Утро у неё начиналось так.