Время рождения – осень 1951–го года, место рождения – Ленинград. С городом этим связан накрепко, уже мои прадеды и прабабки жили в Санкт-Петербурге. По семейным преданиям (в основном – по рассказам деда), предки мои по отцовско-дедовской линии – донские казаки, фанатики-раскольники, участвовавшие в восстании Пугачёва, и после разгрома восстания осевшие в глухих лесах по Вятке, Каме и Белой. 

Помню дедовские старинные песни, его рассказы о разбойниках, об их атамане, оставшемся в живых последним из их ватаги, и отстреливавшемся от царских войск с самой вершины колокольни на острове, пока и его не настигла пуля… 

Один из прапрадедов был артиллеристом, ходил с Суворовым через Альпы, тащил с товарищами на своём горбу свою пушку через снега и горы, штурмовал Чёртов мост, и за проявленную храбрость и героизм получил от Суворова дворянство. Вернулся домой почти оглохшим от пушечной пальбы, и продолжал, хоть уже и дворянин, точить веретёна и со всей семьёй плести корзины. А сын его, чтобы освободить своих сыновей от воинской службы, всех записал в мещане.

Прадед был, по рассказам бабки, великим песенником и сказителем, знаменитым на весь Вятский край. Слушать его собиралась уймища народу, и засиживались у него до глубокой темноты. Страху своими сказками-страшилками он умел наводить такого – что буквально доводил своих слушателей до заикания. Расходились от него не иначе – как плотными кучками, и, как рассказывала бабка, непременно имея при каждой или топор, или косу, или дубину покрепче. И, однако, чем больше он умел навести такого страху на слушателей – тем больше к нему тянулось народу на эти посиделки. Славился он также крайней непоседливостью, отчаянной удалью, лихим плясом, буйным и неистощимым весельем и полным неумением «делать копейку». Был он земляком и, примерно, ровесником со Степаном Халтуриным. Был ли с ним в каком родстве, встречался ли с ним – не ведаю. Хотя тогда, почитай, почти вся Вятка была между собою в родстве или свойстве, и почти все друг друга там знали.