До отправления из Москвы фирменного поезда оставалось несколько минут. По поездному радио уже прозвучало предупреждение об этом, и проводница прошла по спальному вагону, заглядывая в купе.

- Провожающие, выходим…

Но провожающих не было, и вагон был наполовину пуст.

В это время в него стремительно вошли невысокий худощавый мужчина в очках и за ним крепко сбитый молодой человек с небольшой сумкой в руках. Они уверенно направились к купе в середине вагона. Проводница только успела сказать:

-  Билеты?..

Молодой человек, остановившись, протянул их ей, мужчина же, не останавливаясь, проследовал в купе.

Стоявшая в проходе у окна средних лет довольно вальяжная женщина, мельком бросила взгляд на вошедшего в соседнее купе, и в её глазах появился неподдельный интерес.

- Могли опоздать…- вернула билеты проводник. – Располагайтесь. Я к вам подойду попозже.

Поезд тихо тронулся, медленно набирая скорость. За окном прощальными вечерними огнями проплывали московские улицы. Мужчина повесил на плечики свою лёгкую куртку, удобно поправил на диване подушку, снял обувь и, не раздеваясь, лёг, закинув руки за голову.

Правильно ли он сделал, решившись после стольких лет съездить на родину? Хотя его всегда тянула туда - нет ничего милей «родных пенатов», он это часто ощущал. Но та жизненная драма, которая произошла с ним много лет назад, словно навсегда отвернула его от тех, когда-то дорогих мест. Дорогих? Это мы начинаем понимать позже, потом, часто романтизируя свои молодые годы и места, где их провёл. Да и отъезд его тогда из города был похож, скорее всего, на бегство. Неожиданная измена жены, её уход к другому, словно удар обухом по голове, перевернула всю его тогда спокойную и уверенно-надёжную жизнь и её перспективы. Да и чего он тогда на всех обиделся? Причём тут были все его друзья и близкие?..

Он закрыл глаза, легко покачал головой. Обиделся? Нет, не то… Как он считал, об этом все всё знали и деликатно молчали. Одни жалели, другие – злорадствовали. Так ли это было? Он не знал. Но так ему казалось. И более всего это било по его самолюбию. Ему было мучительно стыдно перед всеми…Это было невыносимо…

Раздался стук в дверь, и она отъехала в сторону. Охранник резво встал, закрыв собой, внутреннее пространство. Проводница понимающе улыбнулась:

- Билеты…

Он пропустил её, выглянув в коридор. Он был пуст. Мужчина тоже поднялся, сел, внимательно посмотрев на проводницу. Она присела рядом, оторвала билеты, оставив их копии, попросила паспорта. Сверила фамилии, вернула их назад.

- Пассажиров много? – негромко спросил охранник.

- Да нет, - медленно ответила, внимательно их рассматривая. – Вагон такой – много не бывает. Всего семь человек с вами.

Она улыбнулась.

- Какие будут пожелания, чтобы поездка была для вас удобной и приятной? Чай, кофе и всё другое есть в меню. Только позовите. Подушек хватает?

Мужчина кивнул, не произнеся ни слова.

- Тогда приятного вам отдыха!

Проводница встала и вышла, закрыв за собой дверь. Постучала в соседнее купе:

- Валентина Михайловна, можно?

- Заходи, Танечка, заходи, - вальяжная женщина, уже переоделась в дорожный костюм. – Как дела? Много сегодня народу?

- Нет. Семь человек, почти все наши. Только ваш сосед с охранником…

Валентина Михайловна подумала.

- Мне кажется я его знаю, он, по-моему, из технического университета… Но почему ты решила, что он с охранником?

- У меня глаз намётанный: это точно охрана. Может везут что…Хотя багажа при них почти не было, так, дорожная сумка.

- Ну, охрана там только у ректора. Здесь, наверное, какие-то документы. Деньги и ценности вряд ли. Ну, да ладно, - и она протянула ей билет. – Мне, как всегда, попозже чай с молоком, хорошо?

- Будет сделано. Отдыхайте. - проводница вышла.

 В соседнем купе мужчина взял в руки меню, раскрыв, пробежал глазами ассортимент.

- Слушай, а сервис здесь ничего, приличный… Будем что-нибудь заказывать?

- Я - как вы, - ответил охранник.

- Володя, у меня свои правила, я буду только чай, тем более я перед отъездом поужинал, а ты давай, не стесняйся. А на утро закажи полноценный завтрак: яичницу там, сок, кофе…

Володя вышел. Мужчина снова лёг. Прикрыл глаза, мысли опять вернулись к прошлому. Снова раздался стук, дверь открылась - в дверях стола Валентина Михайловна.

- Можно?! Кажется, Титов? С каких это пор сотрудники университета ездят в СВ, да ещё с охраной? - с улыбкой спросила она.

Он резко сел, как-то беспомощно оглянулся.

Она уже вошла в купе, внимательно глядя на него.

- Вижу, вы меня не узнаёте. Я Валя Гладкова. Мы с вами учились на одном курсе. А вообще, замгубернатора надо знать в лицо. Тем более сокурсницу.

- Да-да… Припоминаю…

В это время вернулся охранник, попытался сделать резкое движение к вошедшей. Мужчина, предостерегающе, поднял ладонь:

- Всё в порядке! Это моя… соученица.

Потом повернулся к Гладковой.

- Да-да, припоминаю. Вы у нас в институте были какой-то большой активисткой, - он нахмурил лоб, вспоминая, - начальницей. Да вы присаживайтесь! Это надо же, как интересно!

Гладкова присела рядом с ним, саркастически глянула на охранника, перевела взгляд на Титова.

-  Простите, не помню ваше имя. И что, сейчас в универе разрешают ездить в СВ? Или вы за свой счёт? Непохоже!

- Александр Иванович. - представился он, посмотрел неуверенно на охранника. Тот был напряжён. – Зовите меня просто Саша, как раньше, в институте. А путешествуем?  Действительно, за свой счёт…

Валентина Михайловна покачала головой, Титов продолжил:

- Я не из университета… Хотя это название для меня не привычно. Раньше был политех.

- Ну-у, это уже было давно. История. А где же вы сейчас? Я помню, что тебя… Извините, можно на ты, и, не ожидая ответа, - тебя тогда, как одного из лучших выпускников оставили в институте, то ли в аспирантуре, то ли ассистентом. Ты же была наша гордость – лауреат различных олимпиад и конкурсов.

Александр смущённо, поправил очки, потёр пальцем переносицу.

- Было дело. - улыбнулся. – Дела давно минувших дней… Я сейчас живу и работаю в другом городе.

Гладкова удивлённо подняла брови.

- Да-а… И где же вы сейчас?

- Давайте на ты… В Москве.

- И давно?

- Больше пятнадцати лет.

Она что-то в уме подсчитала и удивлённо спросила:

- Почти сразу после окончания.

- Через три года…

- И что же тебя заставило прервать перспективную карьеру у нас? Переманили?

 - Судьба…

- А сейчас в отпуск, домой? Давно не был?

- С момента отъезда – ни разу.

Она удивилась.

-  Как это можно? Ты же местный?

- Так бывает…

- То-то ты меня не узнал. А я, вообще-то, личность узнаваемая: всё-таки замгубернатора.

Её взгляд был снисходительный. Посмотрела на стол, перевела взгляд на Володю.

- Знаешь, что: давай посидим у меня в купе, попьём чайку, поболтаем, интересно ведь - вместе учились…

Александр вопросительно посмотрел на Володю, слушавшего с бесстрастным лицом, подумал и, как-то неуверенно сказал:

- А это удобно?

Гладкова встала.

- Всё удобно.  Заходите!

- Володя, пойду пообщаюсь, интересно… Жаль, что у нас ничего с собой нет, там конфет, шоколада… А ты отдыхай!

- Да уж, отдыхай, - подумал про себя Володя, - придётся болтаться в коридоре.

-  Разрешите, - после негромкого стука он вошёл в купе. – Вы одна?

- Положено так.

Валентина показала ему на место напротив.

- Сейчас закажем чайку, или хотите что-нибудь покрепче?

Он покачал головой.

- Чай - это хорошо, особенно на ночь. Успокаивает. Не то, что кофе.

- Да, на меня кофе тоже действует стимулирующе. К сожалению, с нашей работой приходится пить его вёдрами.

- У меня на работе так же, во второй половине дня особенно, - кофе. Ну да ладно, расскажите о себе: как вы дожили до такой жизни – замгубернатора!

Валентина скептически улыбнулась:

- Звучит?! Да? А на самом деле - должность расстрельная: вся социалка… Знаешь, школы, больницы, инвалиды, детские дома, пенсионеры, - она махнула рукой, - всё то, что как бы ни старалась - доброго слова не услышишь. Денег на всё это – с гулькин нос. А проблем - миллион и маленькая тележка.

В дверь постучали, вошла проводница, поставила два стакана чая и положила коробку конфет.

- Это вам, Валентина Михайловна, от этого молодого человека, - она головой кивнула на Титова.

Спасибо. – Гладкова взяла в руки коробку, осмотрела её. – Наши. Не знала, что у вас есть…

- У нас, как в Греции – всё есть. Хотите вино, коньячок?

- Нет, спасибо, дорогая. Если что-то надо будет, позовём.

- Вот такая работа, публичная, не спрятаться, не скрыться. Всё на виду. И так всегда. Никакой личной жизни.

- Так расскажите о себе, о нашем городе. Интересно узнать, да ещё от такого человека!

- О себе… что особенно рассказывать? Классическая карьерная лестница. Помнишь, при тебе, ты назвал начальница, была в институте руководителем союза молодёжи, потом – депутат горсовета, городской думы, заммэра города, возглавляла комитет облдумы по труду и социальным вопросам, потом предложили или возглавить областное правительство или замгубернатора. Шеф убедил пойти на эту должность. Вот так и кручусь уже почти три года.

- Но это же интересно, масштабы, уровень…

Александр внимательно рассматривал её. Симпатичная. Ничего броского, но какая-то ухоженность, приятность исходила от неё. Морщинки уже тронули уголки её глаз, обозначились у рта, но во внешности не чувствовалось ничего властного. Он даже удивился. Потом подумал, да, действительно, социалка - это явно не власть, а ответственность. И - ещё ого-го какая!

Она улыбнулась.

- Действительно, не жалею, не грущу, не плачу. Интересно. Живу работой. Если что-то получается – радуюсь, как ребёнок. И, наоборот, от неудач – страдаю. Живые мы люди, живые! А не только чиновники…

- Ну, а город наш как? Что нового?

- Город? Знаешь, у нас сейчас там молодой мэр, Захаркин, может слышал? Нет? Деловой, больше сити-менеджер. Строимся, реконструируемся, причёсываемся и…- она рассказала коротко о достижениях и проблемах города. – В общем, наверное, как везде, только величины разные.

Она замолчала. Потом перевела взгляд на него:

- Ну а ты, расскажи о себе, почему уехал…

Александр поправил очки.

- Почему уехал? - подумал про себя. Разве расскажешь. Одному Богу известно, как это случилось, что он тогда, в общем-то, тихоня, маменькин сынок, подкаблучник, вдруг решился на такое, что бросил всё и уехал в Москву, в неизвестную даль судьбы, вспомнив, что когда-то во время одной из встреч лауреатов международного конкурса  по физике один из его товарищей по команде, Петрашевский, из московского физтеха, расспрашивая его о жизни, предложил, мол, бросай прозябать в провинции, серую вузовскую жизнь.

- Переезжай сюда, в Москву, я начинаю интересное дело, компьютерное, перспективное, ты – человек с головой, лишённый московских «заморочек», мы с тобой горы сдвинем! Мне нужен хороший программист, поначалу, чтобы не только «железо» делать и толкать, а с начинкой. Дело пойдёт, я уверен, сейчас время такое! Раскрутимся! Как мы с тобой побеждали на всех этих олимпиадах: и немцев, и американцев и японцев! Так и здесь победим. Я, кстати, и дело своё начинаю, поддерживая отношения с некоторыми из них. Так что, можно сказать, проект – международный.

… Тогда он пропустил эти слова мимо ушей. Как же! Всё в жизни у него было так размерено, успешно и правильно, что чем-то рисковать… Нет, упаси господи, не для него.

В школе он был круглым отличником. Учёба с начальных классов давалась ему легко. Родители, мать известный в городе врач-невролог, отец инженер-конструктор на крупнейшем заводе города, старались помочь ему, чем могли. Тем более, что в семье всегда был культ учёбы, знаний.

Он усмехнулся про себя. Тогда у всех, насколько он знал, ещё с советских времён, был этот культ, стремление к образованию. Хотя, яблоко от яблони недалеко падает… Особенно, отец помогал. Любил вместе с ним решать задачки и заводился, если что-то не получалось. Перелопачивал горы справочников и радовался, когда находил решение. При этом всегда удивлялся, что в школе дают такой сложный, на его взгляд, материал. С мамой ситуация была сложней. Вероятно, это связано было с тем, что она больше была расположена гуманитарным знаниям, но тоже любила уделять много времени своему Шурику, как его называли в семье.

Особых друзей в школе у него не было. К отличникам всегда отношение иронично-потребительское, даже насмешливое. «Маменькин сынок», «ботаник» - объект шуточек и насмешек.  И кличку ему дали ещё с младших классов – «Очик», сокращённое – от очкарик.  «Очик» и «Очик»… Но зато бесконечное: а ты это сделал? А как это, а как то… Дай списать, содрать… и т. п. К старшим классам отношения выровнялись, к нему, в целом, стали относиться уважительней. Даже в чём-то гордились: как же, школьная знаменитость, победитель олимпиад всех уровней. В тоже время и в семьях, и учителя, чуть что, всегда ставили другим его в пример.  Это раздражало ребят, усугубляя ревнивое, отчуждённое и даже, иногда, пренебрежительное отношение к нему. В компании его звали редко, так, в основном, на дни рождения. На школьных вечерах он тоже страдал от одиночества. Многие ребята уже потихоньку «бухали», покуривали втихаря, тискали девочек… Его от этого коробило. Да и девочки, как водится, интересовались либо старшеклассниками, либо неформальными лидерами. А  над ним  больше подтрунивали и отпускали шуточки.

Родители, понимая это и, имея собственный опыт на этот счёт, старались, как можно больше, разнообразить его жизнь. Не было ни одной в городе выставки, театральной постановки, куда бы они его не водили. И обсуждали, и с ним, и между собой, и спорили… Отец водил его даже на футбол, хотя сам страшно страдал от этого крика на трибунах и неформальной лексики. Даже странно, работал на заводе, а мат не переносил на дух. «Гнилой интеллигент»… И в гости они ходили только с ним. И знакомили, знакомили с разными мальчиками и девочками – детьми их знакомых и сослуживцев. Но особого интереса ни у него, ни к нему у сверстников не было. Так вежливое, интеллигентное знакомство.

С отцом он любил ездить на рыбалку. Заберутся в их старенький «Москвич» - и за город. А там – рыбацкий азарт брал своё. Отец любил рыбачить, знал хорошие места. Без рыбы они никогда не возвращались. Но главное, сколько разговоров и общения у них было. И соревновались всегда: у кого больше… Сейчас отец тоже ездит иногда в рыбацкие хозяйства, так как у них, в Подмосковье, в округе рыбы практически не осталось, даже мелочи, ловит там по лицензии рыбку и не плохую, но всё время бурчит, что это не то, что было раньше. И нет того кайфа…

И ещё мама записала его с первого класса в детский хор дворца пионеров и, невзирая, что ему поначалу там не нравилось, настояла, чтобы он туда ходил. Постепенно он втянулся. Пение, выступления, участие в концертах его волновало. Солистом он не был, но голос у него был неплохой. И дома он часто распевался, особенно, когда было хорошее настроение, был один или над чем-то увлечённо работал. Получалось. Мать млела от удовольствия. Отец был сдержанней. Сам же Шурик терпеть не мог, когда в гостях, или, принимая гостей, родители упрашивали его спеть. Он краснел, злился, обижался…

Кстати, он стеснялся своего имени Шурик, как звали его родители. Ему казалось, что это имя девчачье. И отсюда, во многом, такое отношение к нему сверстников. Поэтому он представлялся только именем Саша, хотя дома его до сих пор зовут Шура, да Шура.

 С пением в хоре он закончил после десятого класса – надо было сосредоточиться на выпускных экзаменах и подготовке в вуз. Тем более он шёл на медаль. С тех пор он пел только для себя и, по просьбе родителей, на их праздниках, свои и их любимые песни.

В восьмом классе его познакомили с девочкой, дочкой папиного сослуживца, даже небольшого его начальника. Папа был руководителем группы в КБ, а тот начальником их отдела. Света… Светик-самоцветик - как называл её он. А в школе, где она училась в параллельном с ним классе «Б», у неё была кличка – Мальвина. Наверное, за длинные русые волосы, голубые глаза и бесконечные банты, которые ей непременно повязывали родители. Кстати, он сам никогда не позволял себе её так называть и болезненно реагировал в компаниях на эту её кличку. Ребята только саркастически усмехались: ты что, влюбился…

Нет, он не влюбился. Но она ему нравилась. Живая, подвижная, весёлая, она всегда любила командовать, быть заводилой. Причём делала это лихо, с задором. В гостях или компаниях, когда он скромно сидел в стороне, она вихрем налетала на него: чего расселся, а ну, пошли танцевать, играть… И он, стесняясь и краснея, шёл, потому что она не отстала бы. И уморительно неуклюже танцевал. А она бралась за других…

Его она особо не выделяла. Хороший мальчик – и всё. Так говорили её родители. Постепенно она привыкла вначале звонить ему, спрашивать, как сделать то ли иное домашнее задание, потом в старших классах, она понимала, что с ним и готовиться легче и быстрее, чувствовала, что ему тоже доставляет удовольствие помогать ей, быть рядом с ней, и пользовалась этим. Тем более, что родители активно её в этом поддерживали, считая, что это хорошая перспектива…

Но компании у неё были свои, и мальчики, мальчики… Отбоя не было.  Он от этого страдал, ревновал, но никогда не выказывал свои чувства.

                Постепенно они сблизились. Особенно после внезапной смерти её отца от инфаркта. Для неё, для её мамы это был удар. Неожиданный, страшный, казалось, перечеркнувший всю их предыдущую жизнь. Тем более, шёл последний, определяющий год учёбы в школе.

Его родители очень участливо отнеслись к постигшему горю и считали своим долгом помогать этой семье, чем могли.

В одиннадцатом классе Александр и Света, вовсю занимались вместе. Причём, как-то у них это сложилось само собой: гуманитарные предметы, занимавшие больше времени, они готовили у Светы, а технические – у него. Благодаря их отношениям и дружбе, дела Светы в школе значительно пошли в гору. Она и раньше была хорошей ученицей, а теперь вообще, в классе задавала тон. Девчонки с одной стороны завидовали ей, а с другой… Ну ты с ним хоть раз целовалась? А когда вы с ним одни, он к тебе не лезет? Ни-ни-ни? Он чё, больной?

Под влиянием этих вопросов, Света иногда смотрела на Сашу женскими глазами. Нет, к сожалению, он не герой её романа. Ничего её в нём не волновало. Да, хороший, надёжный, вежливый… И пахнет от него хорошо. И только.  С другими, в компаниях, там уже брали девичьи чувства. И сердечко билось неровно. И приятно было быть предметом чьих-то вожделений. И первые поцелуи. И первые уединения, зажимы… её это волновало, невзирая на постоянные назидания и предостережения мамы. А с Сашей…Ей с ним было хорошо, удобно и интересно. И она своим практичным умом уже понимала, что с ним у неё надёжное будущее. Они и в институт решили поступать вместе, в местный политех, на информатику и вычислительную технику. Саша был уверен, что это будущее человечества. И здесь раскрываются большие и заманчивые перспективы.

В общем же Света волновала его всё больше. Он боялся сам признаться себе в этом. Его волновало, когда невольно он видел её оголённые бёдра, или трусики, когда она забиралась с ногами на диван или кресло перед ним, поправляла, забывая, что он рядом, грудь в лифчике. Её запах, прядь волос…Гормоны играли… По ночам случайно подсмотренное, увиденное, воображение рисовало во всех красках… Но он сдерживал себя, хотя ему очень хотелось дотронуться до неё, погладить…

В вуз они поступили без труда. Но студенческие годы вначале немного развели их. Александр с головой «ударился» в учёбу, кружки, кафедры, олимпиады – всё это захватывало его и очень нравилось.  И его способного студента многие кафедры старались притянуть к себе.

Свету же затянула студенческая вольница.  Это не школа. Какие мальчики, особенно старшекурсники! Она пользовалась большой популярностью. Её наперебой приглашали на тусовки, вечеринки, в клубы, кафе. Начавшиеся романы кружили голову. Но маячившая впереди сессия заставила её спохватиться. Опять нужен был Сашка. И с ним, как с палочкой-выручалочкой, опять всё было нормально.

Так и повелось у них. Занимались вдвоём, досуг - у каждого свой, но выходные они иногда проводили вместе. Она таскала его на вечеринки, дискотеки, где чувствовала себя, как рыба в воде. Он же только вертел головой, оглушённыё громкой музыкой, неуклюже топтался и дёргался вместе со всеми на танцполе.

Знал ли он о её романах? Не знал, но чувствовал. Но она всегда его убеждала, что это просто нормальные человеческие отношения. И ничего более. Тем более на старших курсах он всё больше пропадал на кафедре.

Когда его первый раз взяли на олимпиаду по математике, и он её выиграл, его счастью не было предела. Да и вузе его зауважали. Потом были  другие олимпиады по специальности, по программированию, в стране и за рубежом, летние лагеря по подготовке к ним. Всё это его захватило так, что он без этого просто не мог жить и свои успехи в них воспринимал, как само собой разумеющееся. Света тоже гордилась его успехами, слыша только со всех сторон, как тебе повезло, какой умный мальчик, смотри не упусти его.  И она не упускала его. Они настолько сблизились, что было понятно всем – это будущие муж и жена. Тем более в его семье боготворили Светочку, а её мама была просто без ума от Саши.