Иван Державин

 

   

 

      В круге втором

                                        

                               Хроника постсоветских времен

 

 

                                                                                                                      

                                                  Россия-Сука, ты за все ответишь

                                                                                  А. Синявский                                                                      

                                                      Эта страна должна испить всю 

                                                            горькую чашу до самого дна дна                                                                                                               

.                                                                                           Е. Ясин

                                                                                                               

 

                                Введение

                                                            

            В   романе - хронике постсоветских времен "В круге втором»"  отображена  судьба молодого советского человека Константина Верхова, оказавшегося по злой воле в конце прошлого века в капиталолибералодемократической России. Охваченный ужасом  от увиденного вокруг: безраздельной  власти бандитов, нищеты народа, исчезнувших деревень, порушенной  промышленности и духовно-нравственной деградации населения   молодой человек, преодолев желание покончить с собой, нашел в себе силы не только выжить, но и начать борьбу за улучшение жизни народа.

            :Хроника состоит из четырех книг  (Любоь распята», «Кто я?», «Когда?» и  «Революция 2017»)  и охватывает  события в России  с 1991 года, когда Косте было 16 лет,  и заканчивается избранием его Президентом России   в 2018 году. Последняя книга хроники была написана  в 2013 году, поэтому  в ней имеются элементы фантастики.  В частности, автор ошибся  с войной  в Белоруссии  вместо   Украины,   в  Октябрьской Революции в2017 году  и   в избрании  Верхова   Президентом страны. Но, как говорится, еще не вечер.

             Отдельно от хроники  создана   повесть   «Сторож и хозяин», в которой описаны последние дни автора хроники и  которую можно считать  ее послесловием.

                                                                                                       

            Книга вторая

            Кто я?

            

            Глава первая     

                  

                       Кто я?

 

                В Лесках,  наконец,   спокойно.

                В течение пяти последних лет я регулярно писала о разгуле бандитизма и рэкета в Лесках, справиться с которыми, казалось, не представлялось возможным.

Для тех, кто подзабыл или не читал мои статьи, напомню, что Лески – небольшой город, затерянный в лесной глуши центра европейской части России. Окружавшие его дремучие леса издавна славились редкими породами деревьев, аналогов которым нет на земле. Чрезвычайно разнообразен также животный мир обитателей леса, вплоть до экзотических, встречавшихся в сибирской тайге, лесах Амазонки и даже африканских джунглях. Этот феномен ученые объясняют особенностью местного рельефа в виде огромной чаши с озером Живое посередине, питавшимся водами многочисленных рек, источником которых являются подземные теплые ключи. Из-за постоянного наличия в воздухе паров, климат напоминает субтропический. К тому же в ключевой воде находится большое количество полезных для растительности и  животных компонентов. Для человека тоже. Чтобы дышать целебным воздухом, люди с давних пор селились вдоль рек, сбиваясь в маленькие деревушки-хутора в местах, свободных от зарослей, бороться с которыми в то время им было не под силу. Таких деревень в Лесковском районе насчитывается  около полусотни. Указом Петра I-го весь этот лесной массив в радиусе ста километров от озера был объявлен заповедной зоной, и практически все местные жители состояли на государевой службе по охране от браконьеров богатств леса и воды. В годы советской власти население деревень многократно возросло, и,   чтобы прокормить и обеспечить его работой, деревни были объединены в колхозы по разведению  скота, птицы   и пушных зверей, а также по выращиванию зерновых культур, не требующих больших посевных площадей.  А  в  двадцати километрах от озера был построен станкозавод с рабочим поселком, ставшим впоследствии районным центром – городом  Лески.  После войны в противоположной от завода стороне появился закрытый военный городок с ракетной частью, вследствие чего весь район стал полузакрытой зоной. Это положительно сказалось на его снабжении и уровне жизни. В районе практически не было преступлений, и он  считался самым процветавшим в области.

После распада СССР с последовавшими за этим разграблением завода, расформированием  ракетной  части  и развалом колхозов власть в Лесках  полностью перешла к бандитским группировкам. Началось хищническое уничтожение ценных пород зверей, деревьев и рыбы. Самый страшный вывод, к которому я приходила в своих статьях, состоял в том, что местное руководство было бессильно прекратить эту вакханалию. Правоохранительные органы, уступавшие бандитам  в несколько раз по численности и  оснащенности вооружением и машинами, были бессильны им противостоять. Потеряв всякую надежду, я перестала ездить в Лески, но беспокойство о судьбе этого уникального места меня не оставляло, и, не выдержав, я вновь отправилась туда. К моей большой радости, я обнаружила, что обстановка в Лесках за два  года, что я там не была, кардинально изменилась в лучшую сторону.  

 Так что же произошло в Лесках?

 Когда ситуация  здесь совсем вышла из-под контроля, мэрия и правоохранительные органы, скорее от отчаяния, пошли на создание охранного бюро «Щит и меч», наделив его особыми полномочиями и обязав  директоров фирм  заключать с ним соглашения о защите от бандитов, разумеется, за определенную плату. Был подобран руководитель бюро, решительный и смелый Артур Стрыкин. За короткий период в жестокой борьбе бюро разгромило практически все   бандитские  группировки, орудовавшие в городе и окрестности.

Не слишком веря хвалебным дифирамбам, которые пели отцы города охранному бюро и его руководителю, я переговорила с рядом директоров  фирм и предприятий, работавших с бюро. Все они в один голос утверждали, что впервые за последние годы спят спокойно, не опасаясь за свою жизнь и бизнес. Я поинтересовалась, во что им обходятся  услуги бюро. Они сказали, что платят  не мало, но намного ниже дани, которую отваливали  за бандитскую  «крышу», нередко оказывавшуюся худой.

Встретилась  я и с самим Стрыкиным. Он произвел на меня впечатление умного и порядочного человека. Его заслугой я посчитала не только избавление Лесков от бандитов, но и – и это не менее важно, - обеспечение хорошо оплачиваемой работой нескольких сот человек, которые в условиях безработицы сами могли пополнить бандитские ряды.

В настоящее время под защитой бюро находятся около девяноста процентов всех предприятий и фирм Лесковского района. Недобитые остатки банд внимательно отслеживают клиентуру бюро, ни в коем случае ее не трогая,  и совершают налеты лишь на фирмы, которые по тем или иным причинам проигнорировали предложение бюро о сотрудничестве. Это им обходится дорого. Так, неделю назад из снайперской винтовки был убит директор станкозавода, а чуть раньше  директор молокозавода едва не потерял похищенную бандитами дочь. Ее спасло то, что отец вовремя обратился за помощью к бюро «Щит и меч». В разговоре со мной Стрыкин сказал, что мечтает о том времени, когда  жители Лесков  навсегда забудут о понятиях «бандитизм и рэкет».   

Но и то, что им уже сделано в Лесках, является примером подражания для остальных городов России.

                                                                          Нина  Кузина                                                  

                                                                           «Криминал»,

                                                                    10 августа 1999г.                                                                                                                                                                                                                              

               

 

                                      ***

  Он пришел в себя, словно вынырнул из воды.  Открыв глаза, он ничего не увидел и не услышал. Разница между состояниями до и после была в том, что теперь он чувствовал себя и мог управлять собой. Поняв, что моргает, он специально несколько раз открыл и закрыл глаза и смахнул с лица какую-то живность. Он опустил руку ниже и коснулся травы на мягкой прохладной земле.                                                                        

Поднимаясь, он почувствовал головокружение и боль в  пояснице. Так и не встав, он сел и ощупал спину. Боль отозвалась в ребрах и окончательно вывела его  из предыдущего бесчувственного состояния.

По шелесту листьев наверху он догадался, что находится в ночном лесу. Что это за лес и как он в нем оказался, он не имел представления.  

 

Но самым страшным было то, что он не знал, кто он.

Он даже не знал, как его зовут.

Рука его автоматически достала из кармана пачку сигарет и зажигалку.  Огонь осветил деревья. Затяжки дыма, взбодрив, вывели его из оцепенения и подтолкнули к действию.

 Держась за дерево, он поднялся.  Но, сделав шаг, остановился. Куда идти? И где он?

 Он опять зажег зажигалку и осмотрелся.  Вокруг была сплошная стена деревьев. Погасив огонь, он прислушался. Тишина была мертвая, не считая мягкого шелеста листьев.

   Он прислонился к дереву и, докурив, проверил карманы. Их было три: по бокам и сзади брюк.  Они были пусты, за исключением сигарет и зажигалки. И на этом спасибо, подумал он, а вслух  проговорил:

-   Нда, ситуация. 

Тут до  него дошло, что он говорит, и это обрадовало его.

Дождусь  рассвета, встречу кого-нибудь и узнаю, где я нахожусь, решил он. Только не паниковать.

Рассвет ему был нужен еще и для того, чтобы осмотреть вокруг местность  в надежде отыскать какой-нибудь след, который подсказал бы ему, как он здесь оказался. Не с неба же он свалился. В этом случае он вряд ли отделался бы только головокружением и ушибом ребер.

 

После того, как первый шок прошел,  он с удовлетворением отметил, что уже не  испытывал растерянности и страха - все поглощало желание как можно быстрее выбраться отсюда, после чего, он был уверен, к нему обязательно вернется память хотя бы частично. Правда, его немного  смущало то, что никаких ушибов на голове он не нащупал. Тогда из-за чего он лишился памяти?  Не из-за ребер же.   

 Он отыскал неподалеку полянку и развел костер из сухих листьев и веток.   Глядя на огонь, он попытался вспомнить хоть что-нибудь, но в этой части мозга была сплошная бесцветная пустота. Даже темноты не было.

 Все еще не сдаваясь, он достал пачку и стал ее рассматривать при свете огня. Ее название «Пал Молл» было ему незнакомо, хотя на ней было написано, что это были знаменитые американские сигареты с угольным фильтром.

 У него по спине пробежали мурашки. «Этого еще  мне не хватало. Неужели я в Америке?»– со страхом подумал он. Для него это было равносильно оказаться в тылу врага. И вдруг, продолжая читать, он увидел написанное на родном языке: «Минздрав России предупреждает: «Курение вредит вашему здоровью». Быстро перевернув пачку, он прочитал сбоку, что сигареты изготовлены в России, в Москве, на 3-й Улице Ямского Поля, и у него сразу отлегло на душе: «Бог даст, я все-таки у себя дома». Дом для него означал Советский  Союз или Россию. А Москва, он знал, их столица, и в ней есть Красная площадь с Кремлем и Мавзолеем.

 То, что он вспомнил Москву с Красной площадью и даже ясно представлял, как она выглядит, его обрадовало: «Выходит, что-то я помню».

 Но, как он ни напрягал память,  так и не смог вспомнить,  когда  был  в Москве.            

 Он стал вспоминать названия других городов: Ленинград, Киев, Новгород, Казань, Волгоград или Сталинград  и другие, однако, не имел представления, в каком из них или в каком другом городе он родился и жил.

Не теряя надежды, он стал вспоминать, что знает о России, и выяснил, что помнит довольно много, начиная с  древней Руси.  На ум пришли князь Вещий Олег, боровшийся с половцами и погибший от укуса змеи, Александр Невский, разбивший шведов и его слова: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет», Дмитрий Донской, разбивший татар, Иван Грозный, убивший сына,  Петр Первый, основавший Российскую империю и прорубивший окно в Европу, затем пришли на ум Николай  Первый, казнивший декабристов, потом еще один Николай, сам казненный большевиками во время Великой Октябрьской Революции, затем советская  власть, о которой он знал  все, от зарождения до...  И тут он  обнаружил, что его память стала  быстро затухать, пока не наступила знакомая бесцветная пустота. Последнее, что он помнил, была  громко рекламируемая и много обещавшая  перестройка  Горбачева с ее непонятными экономическими реформами,  которые лишь ухудшили  экономику страны.  Чем  закончилась эта перестройка, он не знал.  Выходит, память он потерял на подходе к   девяностым годам. Давно это было или только вчера, он не имел представления.   

 

Он закрыл глаза и стал думать, что знает еще, и понял, что, безотносительно к чему- либо, ничего. Однако, открыв глаза и глянув на огонь, он мысленно проговорил: «Это костер, это дрова, а это огонь». Он перевел взгляд на себя и стал перечислять: ноги, руки, свитер, ботинки. Но, как только он пытался вспомнить, где взял свитер или джинсы, он тут же окунался в ту же пустоту.

 Больше всего ему хотелось вспомнить свою мать и  отца, а возможно, и жену. Мысль о ней пришла ему, когда он, пытаясь определить свой возраст, нащупал налитые силой мышцы рук. У слишком молодого или  у старика вряд ли  такие тугие, как накаченная покрышка, мускулы, рассудил он,  как ему показалось, здраво.

Он догадался, что из его памяти исчезло все, что тем или иным образом связано с его личным прошлым, словно кто-то вырезал из нее, как ножом,  автобиографию, оставив, однако, способность говорить, читать и мыслить,  чтобы он отличался от животного.

 

Ему хотелось, чтобы скорее наступил рассвет, когда можно будет осмотреться вокруг и выбраться отсюда. Когда, наконец, рассвело, он  заметил на земле две параллельные бороздки, оставленные, как он догадался,  от его каблуков, когда его волокли сюда. Оттащили его, не поленившись, в глубь леса метров на сто  от проселочной дороги, которую он отыскал по следу. Там он обратил внимание на полуповаленное через дорогу дерево, ставшее, вероятно, ориентиром для тех, кто его привез сюда. Если это так, то эти люди могли вернуться. Зачем? Скорее всего, чтобы закопать его тело. Тогда почему он остался живым?  Или он выжил вопреки им?

Не найдя ответа, он внимательно осмотрел ближайший участок дороги и отыскал на дне засохшей лужицы след от колеса машины, однако, определить, в каком направлении она уехала, не сумел.

Он решил пойти по дороге навстречу пробивавшемуся сквозь листья красному солнцу и тут увидел прикрепленный к стволу дерева кусок картона со стрелкой и надписью «Лесник». У него радостно забилось сердце.

                      

Казалось,  что лес не кончится никогда.  Успокаивало то, что еще  дважды ему встретился такой же указатель. Вдруг он услышал в стороне собачий лай, свернул туда и увидел ответвление дороги. Уже увереннее он пошел по ней, и вскоре она привела его к одинокому дому за редким забором.

Едва он подошел к закрытым воротам, как к ним  от дома подбежала собака и стала бросаться на него. Отметив с удовлетворением, что он помнит и любит собак, он стал терпеливо ожидать появления лесника. О том, что это его дом, говорила надпись на воротах.

 

                                   ***

Сначала послышался скрип двери, и затем на крыльце появился бородатый человек с ружьем в опущенной руке.

-         Шалый, замолчь! - крикнул он. – Что-нибудь нужно?

-         Хотел бы с вами переговорить, - тоже крикнул пришелец.

Тут у  меня, доносившего до вас эту  историю, возникла необходимость как-нибудь назвать молодого человека.  Не тратя времени на придумывание, я решил временно, до выяснения настоящего имени молодого человека, так и продолжать называть его или для краткости Мч.

-         Ну, говори, - разрешил, подойдя поближе к Мч, лесник. Он был среднерост, худощав и густо темноволос. Борода и новый голубой спортивный костюм вносили путаницу в его возраст: ему можно было дать  и пятьдесят и шестьдесят лет одновременно.

Обратив внимание на то, что палец лесника касается курка, Мч сказал:                                

-         Очнулся ночью в лесу и ничего не помню.

-         Бывает с перепоя, - усмехнулся лесник.

-         Я уж об этом думал, но вряд ли, хотя голова действительно кружилась и  до сих пор не совсем в порядке. Но в висках не ломит и во рту никаких следов выпивки. Нет, тут что-то другое. Прошло уже несколько часов, как я очнулся, а я все еще не помню, как  меня зовут. Не подскажете, где я нахожусь?

-         В Лесках, считай, что в самом центре России. О Центрограде слышал?

-         Слышал и представляю, где он.

-         Мы в  двухстах километрах от него. А ты откуда?

-         В том-то и дело, что не имею представления.

 Задержав на Мч взгляд, лесник открыл калитку и жестом пригласил  следовать за ним,  а Шалому приказал идти на место.

В доме их встретила полноватая с миловидным круглым лицом хозяйка, выглядевшая моложе мужа. В ее больших светлых глазах светилось любопытство.

-         Вот, говорит, ничего не помнит, - пояснил ей лесник. – Очнулся, говорит, в лесу и не знает, кто он и где находится. Говорит, что не с перепоя.

-         У тебя одна причина, - проговорила с укором хозяйка. – Сам ничего не помнишь, когда выпьешь,  и на других это же валишь. А человек, может, в беду попал. Заходите, - улыбнулась она Мч. – Мы как раз за стол садимся.

 

Лесника звали Федором Николаевичем, а хозяйка представилась просто Любой.

Насчет себя Мч лишь пожал плечами. 

-         Ладно, - махнул рукой хозяин, - Там видно будет. Выпьешь, глядишь, просветлеет в мозгах.

В кухне сладко пахло жареным картофелем, блинами и еще чем-то до боли родным и очень далеким, отчего у Мч едва не прослезились глаза. Хозяева заспорили, надо ли с утра ставить наливку. Победил Федор Николаевич, сказав, что не каждый день к ним приходят люди без памяти. Сладкая домашняя наливка еще больше усилила аппетит Мч, и он с трудом сдерживал его, а Люба все подкладывала в его тарелку картофель и затем блины, повторяя:

-         Кушай, кушай. Я же вижу, как ты проголодался.

Видя, как ей не терпится услышать, что с ним произошло, он с трудом оторвал себя от еды и повторил, но уже подробно свою краткую историю.

-         Сегодня что? Не вторник? – спросила она и сама ответила. – Нет, четверг. Ой, как жалко. А-то по вторникам утром повторяют передачу «Жди меня». Там как-то показывали такого же, как ты, молодого человека, который тоже ничего не помнил. Его, правда, нашли в поезде. Но тот даже говорить не мог, и его снова словам обучали. Помню, говорили, он даже вилку держать не мог. Передача отыскала и привезла ему в Москву мать с сестрой, так он и их не узнал. Они его обнимают, а он смотрит пустыми глазами  в сторону от них. Врач больницы, куда его поместили, сказал, что это над ним кто-то такой злой опыт поставил.

-         Ты это, Любань, слышь, не все сразу выливай на него, - прервал жену раскрасневшийся от наливки Федор Николаевич. -  Не пугай наперед. Может, у него не так все плохо. Вишь, он и говорит нормально и ест и пьет, как все. Выходит, у него не все еще потеряно, должен обязательно оклематься.

-         Господи, да что же это за нелюди такие, чтобы над человеком такие опыты ставить, после чего он себя не помнит? – горестно проговорила Люба. – А… вот мне интересно, себя ты в зеркале сможешь узнать? – Она поднялась и принесла из спальни зеркало в овальной раме. –  Даже подавать тебе боязно. А ну-ка взгляни на себя.

 

У Мч  самого екнуло сердце, когда брал зеркало. В нем он увидел уставившегося на него совершенно незнакомого голубоглазого парня  с плотно сжатыми тонкими губами и русыми в крупных кольцах волосами.

-       Неужели не узнал? – ахнула следившая за ним Люба. Мч покачал головой. – Ну, а хоть понравился себе?    

Федор Николаевич не вытерпел:

-   Ну, скажи, не глупая баба? Что пристала к человеку? Если даже не понравился, он что, может поменять себя? Ты-то  сама что не поменялась на артистку какую? И я бы тогда был у тебя не лесник чахоточный, а тоже какой-нибудь артист кислых щей.

Обиженная Люба замолчала, а лесник наполнил до краев рюмку Мч.

-     Выпей за знакомство с самим собой, а главное, не горюй, время все лечит. Важно, что живой остался. Вот только без имени ты не как все люди. Даже у собак клички есть. Давай-ка и тебе мы имя присвоим. Любань, как бы ты хотела его назвать? А когда память  к нему вернется, посмотрим, насколько ты ошиблась.       

Люба исподлобья взглянула на Мч и,  вдруг смутившись, сказала: 

-         Что, если мы его назовем  Захаром?

Федор Иванович от удивления поперхнулся.

-   Откуда ты такое допотопное имя выкопала?   Ну-ка сознавайся,  когда и что у тебя с ним было? Это когда мы в Ялту последний раз ездили? Ладно, ладно, не дуйся, я шучу. А все же, в честь кого ты хочешь его так  назвать?

-  У нас в классе одного мальчика так звали. Он мне нравился, ну и что?

-    Если в классе, то ладно. Это я знаю, что у тебя  до меня никого не было.  Тогда пусть будет Захаром. А что?  Неплохо звучит.  Так ты, Захар, говоришь, там дерево наполовину повалено? Не через дорогу ли перекинуто?

-   Через дорогу. Оно зацепилось верхушкой за деревья на другой стороне. А на дереве рядом прикреплен кусок  картона со стрелкой  к вам.      

Федор Николаевич удивленно сморщил нос.

-    Кусок картона? Ты ничего не путаешь?

-         Вот такой кусок серого картона, - Мч показал руками размер. – Всего их было три по дороге к вам. На них нарисована стрелка с надписью «Лесник».   

-         Любань, ты слышишь, какая чушь собачья? На картоне. – Лесник усмехнулся. - Да он же после первого дождя, как сопля, раскиснет. Не помнишь, на нем следов дождя не было? Нет?  Значит,  их повесили вчера, так как днем раньше был ливень. Тогда я тебе, Захар, вот что скажу. Это они специально для тебя их понавешали, чтобы ты не заблудился и вышел на меня. Тогда спрашивается, с какой целью? И почему не привезли тебя прямо ко мне или не бросили поближе, а  в шести километрах отсюда, если я верно о том месте  думаю?  Спешка отпадает, раз было время на развешивание картонок. А почему, спрашивается, они выводили тебя прямиком  на меня? Я что, им доктор или милиция? Могли и сами отвезти тебя,  куда следует, а куда - им видней.  Так нет, почему-то направили именно ко  мне. Наверное, посчитали, что это лучше для тебя. Или, напротив, хуже, а?  Это в зависимости от того, кто они. Одни и те же или разные. Я имею в виду тех, кто лишил тебя памяти и бросил в лесу, и тех, кто налепил картонок. Или это одни и те же? Вот задача, а?  Вон сколько неизвестных. Ты как, в математике силен? А, Захар? А то я интегралы не проходил. Ты-то сам, что думаешь обо всем об этом?

Сумбурные рассуждения лесника были очень важны для Мч, и он боялся его спугнуть.

-         Я? – не сразу отозвался он, думая, чем тут мог бы помочь интеграл. – Я… я, как вы.  Вы продолжайте.

-         Значит, тоже  не  силен, -  разочаровался Федор Николаевич. – А ты, Любань?

-         Я? - переспросила мывшая посуду Люба. –  Я знаю только одно, что тех, кто с ним такое сотворил, надо бы поймать и самих отвести в милицию. А свозить в больницу Захара стоит. Только не в нашу костоломную. В той передаче себя не помнивший  лежал в специальной какой-то больнице  в Москве.  Жалко, я название ее  забыла.

-  Значит, ты тоже против милиции. Им там такие беспамятные нужны. Убийцу Павла больше месяца ищут и никакой зацепки. А тут лучше не придумаешь. Возразить-то он не сможет. Все на него свалить можно. Нет, в милицию я его не сдам. Я его к Аристарху свожу. 

-    Я о нем тоже подумала, - отозвалась Люба и пояснила Мч. -  Это у нас один такой знаменитый доктор есть. Лечит от всех болезней, перед которыми бессильны остальные врачи. После него люди начинают  ходить, говорить  и  слышать. Люди болтают, его к самому Ельцину возили, когда тот ноги еле передвигал и совсем из ума выжил. Бог даст, и тебе память вернет.

            -  Ельцин? Это кто? – спросил Мч и, увидев, как хозяева удивленно переглянулись,  добавил. – Я, ей-богу, его не помню.

-         Не много потерял от этого, - буркнул лесник.

-         Наш нынешний правитель, - пояснила Люба. –  Никак не дождемся, когда уйдет или  помрет. Такого навытворял,  что не приведи господь.

Мч решил, что об этом  узнает  позже, а сейчас ему хотелось, чтобы Федор Николаевич продолжил свои рассуждения о происшедшем с ним,  но  не знал, как сказать об этом, чтобы не показаться назойливым.

-         А главное, он подпустил к власти бандитов и все им  разрешил, - сказал, похмурев, лесник. - Вот они и вытворяют с людьми, что хотят.  Это наверняка кто-то из наших балует. Какой смысл везти тебя из других областей, где своих лесов хватает? Нет, это кто-то из  здешних, кто меня знает. Чужие могли и не знать, где от того места находится лесник. Эх,  жалко, колымагу мою опять испортили, а то  бы  мы с тобой туда сгоняли, может, еще какие следы выискали. Глядишь, и на кого наткнулись бы. Тем, кто тебя там бросил, наверняка интересно будет знать, куда ты делся.  Как и тем, кто вроде бы  спасал тебя, направляя ко мне. Значит, надо ждать их в гости. Сейчас допьем…. что-то она не берет, слабовата, и сходим, посмотрим вокруг. Если кто есть, от меня не спрячется. Любань, тебе налить? Ну и хорошо, нам больше достанется. - Федор Николаевич налил в два стакана и поднял свой. –  Ну, давай за то, чтобы отыскать этих бандитов и вернуть тебе память. - Они выпили. – Только не понятно, какой  им от тебя такого толк, когда нормальными работниками пруд пруди? Работы-то совсем в районе не стало.  За одну еду люди согласны работать. А у других денег куры не клюют. Даже не миллионеры, а миллиардеры и не в наших рублях, а в их  долларах. Это же сколько наших зарплат?  И у нас такие стали появляться. Может, пока  еще  не в долларах, а в рублях точно уже есть.  Ты бы на их усадьбы взглянул. Мой этот дом по сравнению с их хоромами, что   конура Шалого.

-         Откуда у них деньги? – заинтересовался Мч.

Федор Николаевич ответил насмешливо:

-   Это только ты мог такой глупый вопрос задать. Откуда угодно, только не из трудовой копейки. В основном, как и раньше, воруют у государства, только с той разницей, что сейчас за  это не сажают, а даже узаконили  воровство через приватизацию. В народе ее прихватизацией зовут. У государства разве что лес и вода пока остались. И то, как смотреть. Взять наш лес, не предназначенный для вырубки как заповедный. Сейчас на нем все наживаются, а у государства от него одни расходы. На меня, к примеру, который должен охранять этот лес. А толк от меня какой?  Это раньше «Стой, а то стрелять буду!» действовало, а сейчас против моего ружья в худшем  случае два автомата Калашникова,  а пистолеты уж и в счет не идут. Тут не до задержания, - живым бы остаться. А если и удастся запомнить номер машины и что в ней, а потом  составить протокол, то  выяснится, что машины с таким номером не существует, а если и есть, то везла она не отборный лес, а сухостой с разрешения начальства.

-         В милицию пробовали обращаться?

-         Обращался и не раз, пока не понял, что она имеет свою  долю с каждой машины ворованного леса и с каждой браконьерской рыбы или дичи и зверя. Но это все цветочки в сравнении с тем, что стало твориться, когда пошла мода на особняки. И главное, норовят возводить их не рядом с народом, а подальше от него, куда  вход запрещен, в заповедных зонах. И даже там строить начинают с трехметрового забора. Вот тут я не смог смотреть, как губят флору и фауну, какой нигде больше в мире нет. Стал спрашивать их как лицо официальное, на каком основании строят в местах, где  имеется запрет на застройки. Одни от меня отмахивались, как от назойливого комара, другие совали бумаги чуть ли не от самого Ельцина, с третьими доходило до рукоприкладства, ко мне, разумеется, а последние и вовсе пригрозили  убить, если не заткнусь. Вот и приходится ружье из рук не выпускать. Не поверишь, сплю с ним.

-         Только три месяца назад, как поднялся с больничной койки, - пожаловалась  Люба. -  Я уж думала, не выживет. Живем, как на пороховой бочке. Никак не уговорю его бросить эту работу, не дожидаясь пенсии.

-         Не ной, - оборвал ее муж. -  Не на того напали. Не мы должны их бояться, а они нас. Потому что мы честно живем, а они нет.

-         Начальство ваше почему не вмешивается?

Лесник молча разлил остатки вина и выпил

-         Чудные ты вопросы задаешь. Как дитя малое. Трудно тебе будет в этой новой для тебя жизни. Начальство мое давно куплено и вмешиваться не хочет. Лишь иногда намекает мне: тебе что, больше всех надо? И вот что странно,  не увольняет: надо, видно, чтобы кто-то на всякий случай выступал против. А я как лесник  у них всю жизнь в передовиках.   Любань, где моя медаль Героя?

-         У  Кати, забыл что ли? – Люба присела за стол. – Мы уже давно все ценное к дочери вывезли. Здесь не раз бывали, рылись, искали Федины бумаги на них.

-         Новые соберу, не на того напали. Я их выведу на чистую воду. Ты думаешь, почему они заборами от людей отгораживаются? Потому что есть что скрывать. Я не удивлюсь, если ты, Захар,  –  их рук дело. Зачем, не знаю. Но раз сделали с тобой такое, значит, для чего-то надо. Вот бы поймать их на тебе,  мы бы их тогда, о-о…. Слушай, а ты в машинах не разбираешься, не помнишь?  А то я второй день, как без ног. Никак не пойму, что они с ней на этот раз сотворили. В те разы  просто курочили или вырывали провода, а на этот раз поступили хитро: все на месте и аккумулятор, как зверь, а не заводится, хоть тресни. Может, взглянешь, а?  

-         Что ты пристал к человеку со своей машиной? – запротестовала  Люба. - Дай ему придти в себя.  Коля завтра приедет и отремонтирует.                                                                                                                             

                  

Но  Мч самому было интересно знать, разбирается он в машинах или нет. Он поднялся и, поблагодарив Любу за завтрак,  пошел вслед за лесником к стоявшей в гараже «Ниве». К своей радости, машину этой модели он узнал и стал со знанием дела возиться под капотом, а Федор Иванович отправился посмотреть вокруг. Довольно скоро мастерский пыл у Мч угас, так как двигатель упорно не заводился, хотя никакой неисправности Мч не нашел. Даже проверил, не заткнута ли  чем выхлопная труба. Увидев это, вернувшийся лесник разочарованно махнул рукой.

-         Э-э, видно, и ты такой же, как я, мастер - пепка, только водить можешь.

-         Ничего не понимаю, - оправдывался Мч. – Все в порядке, а не заводится. И бензина полбака.

-         Мастера своего дела портили. Оставил ее на полчаса без присмотра, сажусь, а она ни в какую. Полдня провозился. Так на буксире и привезли. Жду племянника Николая. Вот у кого на это дело золотые руки.    

-         Он мастер по автосервису?

-         Он на все руки мастер, где техники касается. Одно время пытался с другом держать свою мастерскую, да с бандитами не ужились. Ушли к зятю-покойнику в заводской гараж. – Федор Николаевич вздохнул. – Вот уж задача,  не знаю, удастся ли отыскать его убийцу, или так и останутся концы в воду.

-         Что с ним случилось?

-         Обычное в наше время дело – заказное убийство. Как и Николай, отказался платить бандитам. Тот-то от греха подальше просто   взял да и продал мастерскую. А Павел, зять,   в последнее время директором завода был. До  перестройки завод гремел на всю страну, за границу станки продавал. А когда бардак  начался, его сначала  разворовали, а потом и вовсе вроде как закрыли. Павел там после института до главного инженера дослужился. Все начальство разбежалось, кто куда, директор за границу, прихватив кассу,  а Павел  один остался, не дал до конца развалить завод и даже начал помаленьку  выпускать нужный  на огороде инвентарь, люди-то только тем и живут, что сами выращивают,  потом понемногу перешел на малые станки. Дело пошло. Рабочие его на руках носили за то, что он не хапал себе, как другие, а и им хорошо платил, что сейчас большая редкость. Может, и за это  тоже его убили, чтобы не подавал пример другим директорам. Но убили его не сразу, а  со второго захода. Первый раз либо попугали, выбив из руки зажигалку, либо промахнулись. Но скорее промахнулись, так как  и во второй раз попали в шею. Три дня бедняк мучился. Уж лучше бы пометче выстрелили. Видно, нехватка у них  на хороших киллеров. Слово-то какое-то дурацкое выдумали. Уж чего яснее ясного – убийца или, как раньше, душегуб. Так нет тебе, киллер. Все оттуда, с запада, вся зараза оттуда. – Федор Николаевич сплюнул и помолчал. – Месяц, как схоронили. Через неделю сорокадневные поминки будут. С Любаней поедем на кладбище, а потом в ресторан. Завод организует за свой счет.

-         А  милиция что говорит?

-         Следователь сразу дал понять, что дело дохлое.   Наемных киллеров обычно не находят. – Федор Николаевич вздохнул. – Катька, дочь моя, до сих пор от горя с ума сходит. Всех подозревает, особенно нового директора. Резон, конечно, в этом есть. А как теперь докажешь? Он такие богатые похороны устроил, так плакал на них, как родного брата хоронил. Если бы знать, кто убил, я бы его сам, не задумываясь, вот из этого ружья пристрелил. Уж я бы не промахнулся.     

 

Мч бросил взгляд на стоявшее рядом ружье, попросил:

-         Можно взглянуть?

По тому, как он осматривал ружье, прицеливался и проверял наличие в нем патронов, было видно, что это дело ему хорошо знакомо.

-     Вон в ту банку попадешь? – спросил наблюдавший за ним лесник и показал на консервную банку, насаженную на заборный столб. 

Мч  взглянул на нее и, приподняв одной рукой ружье, выстрелил. Банка дернулась, однако осталась на месте.

-         Сразу видно, что стреляешь ты лучше, чем разбираешься в машинах, - сделал вывод лесник. – Может, тоже был лесником, как я.  Но вряд ли, слишком молод.  Не знаешь, сколько тебе лет?

-         Вам со стороны виднее.

Федор Николаевич измерил его прищуренным взглядом.

-   Пожалуй, ты будешь лет на пять помоложе Павла, а ему этой весной мы отмечали  тридцать пять, он на одиннадцать  лет старше  нашей Катерины. Но он  выглядел получше  тебя. Всегда был гладко выбритый, напомаженный, одним словом, инженер. Судя по рукам, ты тоже  не из рабочих, но по глазам видно, что тебя здорово потрепала жизнь. Какие-то они у тебя застывшие.  А в армии ты не служил, не помнишь? Фу, черт, все забываю, никак в голове не укладывается. Зато одно с тобой мы  уяснили: стрелять ты мастер.  Теперь давай посмотрим, как ты пилишь и колешь дрова. Тогда я определю,  городской ты житель или сельский.   

Увидев, что Мч неплохо владеет топором и пилой, лесник предположил, что жил он либо в деревне, либо в небольшом городе без центрального отопления.

-         Вот только не ясно, где ты так хорошо обучился стрелять, - почесал он  затылок. – Уж не в Чечне ли был? – И тут же возразил себе. – Вряд ли. Оттуда редко кто живым и невредимым возвращается. А ты, вроде, цел, не считая ребер и памяти. Но это тебе уже здесь подсуропили.   

-         А что с Чечней?

 

                                 ***

Но тут послышался шум мотора. Мч увидел подъезжавшую к воротам легковую машину.

-         Вот и наша ненаглядная дочка приехала, - обрадовался Федор Николаевич и, бросив   на землю дрова, поспешил к воротам. 

Мч увидел вышедшую из серебристого цвета машины незнакомой ему марки молодую светловолосую женщину с выпуклым животом. Как же она, бедная, одна рожать будет, пожалел он Катю. Но жалкой Катя не выглядела, когда отец подвел ее к нему, напротив, улыбалась во весь крашеный рот с  белоснежными зубами.

-    Мне мама про вас уже все рассказала, - поздоровавшись, проговорила она. – Попросила начать по компьютеру ваши поиски, а как я их начну, не увидев  вас. Там обычно приводят фотографии пропавших. 

К ним подбежала сияющая Люба. Обняв дочь, она сказала виновато Мч:

-         Ты уж, Захар, меня извини. Не смогла я удержаться, чтобы не рассказать о тебе родной доченьке.

-         Кто на что слаб, а ты на язык, - проворчал Федор Николаевич.

-         Пап, любой другой муж на твоем месте был бы только рад этому, - сказала, озорно блеснув  материными круглыми глазами, Катя.

К своему удивлению, Мч понял и смутился. А вот отец сообразил не сразу, после чего,  нахмурившись, буркнул:

  -  Ты такие вещи вообще не должна знать. И вот что, дочка, давай договоримся, тебе в твоем положении самой водить машину пора бросать.   

-  Хорошо, пап, брошу и буду к вам пешком ходить. Подумаешь, двадцать километров сюда и столько же обратно. За день как-нибудь  доползу, глядишь, и похудею.                  

-   Не придумывай, -  сказала Люба дочери.  -  А вы закругляйтесь со своими дровами. Через полчаса обед.

Катя незаметно кивнула  отцу и вместе с матерью направилась  к машине.  Мч невольно залюбовался ее   походкой:   ноги Катя ставила не на носки, а на пятки, едва заметно поводя бедрами в такт шагу, при этом плечи ее были неподвижны,  и голова  горделиво поднята.

             Пошел за ними, подмигнув Мч, и радостный лесник. Он помог жене отнести пакеты в дом и, вернувшись, проговорил, довольно потирая руки:

-  Не забыла нас с тобой дочка, привезла выпить.  Молодец она, всегда нас подкармливала, когда Павел жив был. А то на одну мою зарплату мы бы не выжили. И ту не платят. Любаня-то  у меня – воспитатель, а детсады позакрывали, потому что люди перестали рожать. Кормить-то детей нечем. А мы ждем, не дождемся, когда родит. Как-нибудь прокормим. Катерина говорит, вон вы в какое время родились и то выжили. Это она имеет в виду, что мы с Любаней  детдомовские, после войны одни, без родителей, воспитывались, а в люди вышли. Но мы – другое дело, нам тогда наша родная советская власть помогла, а сейчас вся надежда только на себя. Как-нибудь воспитаем, главное, чтобы родила благополучно. Свекор со свекровью тоже ждут,  не дождутся. Павел-то у них также один был. Как-нибудь поделим внука или внучку. – Глаза  лесника  мечтательно увлажнились. - Будем заканчивать?  Молодец, ты мне много помог. Павел тоже тут без дела никогда не сидел.

                

Обедали в гостиной, где работал телевизор. Мч с интересом поглядывал на экран, мало что понимая. Там показывали и говорили  о голодовке учителей  в Приморском крае. Женщины с изнеможенными лицами лежали на разостланных на полу матрацах. Голодовка, как Мч знал, была последней отчаянной формой забастовки. Забастовка у нас? Не платят зарплату? Как это?  Почему?  Он хотел спросить об этом,  но вопрос застрял у него в горле от следующего кадра,  на котором американские инструктора обучали грузинских солдат военному искусству, чтобы, как пояснил грузинский офицер в малиновом берете, противостоять агрессии со стороны России.  У Мч вырвалось:

-          Ничего не понимаю. Разве Грузия не в составе СССР?                                                                 

Женщины перестали есть и одинаково округлили глаза. Федор Николаевич ткнул вилкой в губу. Громко выругавшись, он вытер ладонью кровь и крикнул:

-         Нет больше нашего  Эсэсэра! Нет его!                                                                                                                                                            

Мч похолодел. Это было пострашнее, чем очнуться в темном лесу без памяти. У него пересохло в горле и перехватило дыхание.  Он открыл рот, но вместо слов услышал рык. Он попытался сглотнуть и не смог. Они испуганно смотрели на него. Федор Николаевич протянул ему рюмку.

-         На, промочи горло.

Но Мч отхлебнул сок из стакана и спросил, поперхивая после каждого слова и не узнавая свой голос:               

-          Что значит,  нет? Как это нет? А что есть? Где я? Вы где? Разве мы не в РСФСР?  Вы мне сами сказали, что мы в самом центре России.

-      России, но не Рэсэфэсэра,   которого  больше тоже нет. От него только две буквы и остались. Но и их, видно, скоро не станет на еще одну радость американцам. Без единого выстрела нас победили.  

 Мч вспомнил американские сигареты, изготоленные в России. Страшно захотелось курить, и рука потянулась к карману, но сигареты кончились еще в лесу, а Федор Николаевич из-за чахотки не курил.  

-         И… и что,  вы… мы все прямо так и сдались? Не верю я, чтобы советские люди не сопротивлялись, тем более коммунисты. Они где были?                                        

-         А  что коммунисты? Ну, я был коммунист еще с армии. А что я мог сделать, когда наверху нас предали? Сначала этот с заплаткой на лбу все ездил в Англию к  железной, как ее…к Тетчер и мозги нам полоскал перестройкой того плохого социализма в хороший с человечьим лицом. А получился капитализм со звериной мордой. Это мы потом увидели, а вначале ему верили, как были приучены верить своим руководителям. А он взял и объявил по телевизору, что нас больше нет, имея в виду партию и коммунистов, на которых все держалось. Сейчас какие-то там копошатся, но больше для виду. Это уже не  коммунисты, а приспособленцы.   

-         Я не понял насчет победы американцев без единого выстрела. Это вы сказали в переносном смысле?  Мы существуем как самостоятельное государство?

-         Да вроде как существуем, но при каждом самостоятельном шаге на них оборачиваемся: туда или не туда? А куда?

У Мч немного полегчало на душе.

-          А что произошло  с Советским Союзом? 

-   Его уже   Ельцин доразвалил по указке Буша, перед которым каждый раз отчитывался.  Нас он взял тем, что наобещал за червонец машину и устроить всем райскую жизнь при демократии. Сейчас на этот червонец даже спичку не купишь, а райскую жизнь он устроил не народу, а своей семье  и своей свите, отдав им задарма народное богатство, а главное, нефть с газом. Только тогда мы поняли, как нас  надули. Ну, я тебе скажу, кипело у меня внутри, я даже порывался поехать в Москву, их обоих, и Горбачева и Ельцина,  из своего ружья прикончить, рука бы не дрогнула, клянусь богом.  Любаня не отпустила. Да и  разве до них доберешься? Да и поезд уже ушел, назад СССР не воротишь. Но, с другой стороны, вот,  что я тебе скажу. Значит, не такой уж крепкий был наш Союз нерушимый республик свободных, как пелось в старом гимне.  Как крысы разбежались.

-      Не все, пап, - поправила отца Катя.   Темнокарие глаза,  нос и овал лица у нее были от отца, а светлые волосы,  губы и улыбка - материны. Волосы и глаза контрастировали, привлекая внимание.  – Не знаю, почему, но я хорошо запомнила, как президент Казахстана Назарбаев, узнав о Беловежском соглашении,  спрашивал растерянно: «А мы теперь где?»  И про референдум ты забыл, что был перед августовским путчем. На нем почти все высказались за  сохранение  СССР.  Но это не было учтено в соглашении.

 

Мч хотел спросить про  Беловежское  соглашение, но вдруг потерял интерес ко всему.   Жизнь, за которую он  еще цеплялся,  очнувшись без памяти, после услышанного потеряла для него смысл.  Им овладело чувство нереальности, когда мозг отказывался воспринимать происходившее.  Он продолжал слушать их, рассказывавших ему наперебой о происшедших в стране изменениях за последние годы, подтверждая показываемым по телевизору, и даже задавал вопросы, но все это было как бы  не наяву и должно было  пройти, когда вернется к нему память,  и  он опять станет нормальным человеком, и опять будет в СССР, великом и могучем государстве, объединившим и поэтому сохранившим много малых стран и народностей. Та же Грузия, насколько он помнил, добровольно вошла в состав Российской империи  в начале девятнадцатого века.  Многие народности сами просились под покровительство русского царя, чтобы спастись от постоянных вражеских набегов. И теперь все псу под хвост.

Поглядывая машинально на экран телевизора, он чувствовал, как  что-то его раздражало. Наконец он понял: там никто не говорил о постигшей страну страшной беде, а даже пели и смеялись над шутками юмористов, среди которых он узнал  посеревшего и пополневшего Петросяна.  А как же он, он же армянин?

-         Что стало с теми, кто жил в других республиках? Таких же много. С ними что стало?

-         Одна беда со всеми стала, - ответила Люба. – В Прибалтике  русских за  людей не считают.    

-  А, та никогда не была нашей, - махнул рукой Федор Николаевич. – Она фашистов чтит, памятники им ставит, а наши разбивает.    Для них Гитлер – герой. Я там служил, я знаю. Но  вот что Украина вытворяет, непонятно. Испокон веков мы были  одним народом, всю жизнь вместе. А сейчас там русский язык запрещают.   

У Мч вырвалось:

-    А Крым чей?

-          Хохляцкий. Как Хрущев сдуру отдал  им, так  у них он и остался.  А Ельцин  не только Крым,  а все, что  мог, отдал, сейчас мы только локти кусаем.  

-   Теперь в Крыму не отдохнешь, как раньше, - вздохнула Люба. – Мы туда каждый год ездили. Встречали нас, как родных, и не только в Крыму.  Везде были своими, куда бы  ни приезжали. По телевизору только и слышишь,  как  нам раньше  плохо жилось. Да, богатыми, как некоторые сейчас, мы не были. Но никто из нас не голодал, каким - никаким жильем государство всех обеспечивало, бесплатно лечило и учило. Поэтому и планы строили, что купить, что построить, куда поехать. А сейчас не до планов, день прошел и слава богу, что жив остался, не помер с голоду и не убили. По мне так уж лучше, когда все не богатые, но и не бедные.

-          Мам, эта твоя философия сейчас, как мертвому банки, - вмешалась Катя.  Она перевела  взгляд на Мч. Глаза у  нее были настолько темные, что не было видно зрачков. -      Меня интересует, что вы дальше намерены делать?

 Мч пожал плечами, на этот раз безразлично.

-   После услышанного моя собственная проблема стала для меня не существенна и даже безразлична.  Уж лучше бы я не просыпался, чтобы не знать всего  этого.

-         Вот это ты зря,  - возразил Федор Николаевич, наполняя свою  рюмку. – Туда никогда не опоздаешь, там мы будем вечно, а тут в командировке. Не знаю, чем занимаются там, а здесь у нас дел много. А у тебя их тем более невпроворот. Первым делом,  надо родных отыскать, узнать, кто ты и как оказался в лесу без памяти. Если выяснится, что сделано это по злой воле, то надо будет с ними по-мужски расквитаться, стрелять ты умеешь.  Ну и нужно будет определиться в этой новой для тебя жизни. А может, что и подправить в ней в интересах народа. За это в случае чего не жалко пожертвовать жизнью.

- Пусть пока поживет у нас, - сказала Люба, - придет в себя, пообвыкнет. Глядишь, может, еще что, кроме Крыма,  вспомнит. Ты как, не возражаешь? – спросила она Мч. 

-         Спасибо. – Он удержал себя, чтобы не подбросить безразлично плечи. –  Боюсь только, что я вам вряд ли доставлю удовольствие своим присутствием. 

-         Ты уже доставил, помогая заготовлять дрова, -  возразил  лесник и вдруг  воскликнул, глянув на экран. -  А вот и он, легок на помине!

 

Мч увидел огромного седого старика, которого поддерживали с двух сторон пожилая и молодая женщины. На его красном одутловатом лице гуляла полудетская улыбка. Вдруг он оттолкнул женщин, выпрямился и пробасил, глядя в камеру, придурковатым голосом:

-         Я еще, понимаешь, ого-го…

Молодая женщина сердито посмотрела в  камеру и повернула старика спиной.

Мч спросил:

-         Это кто?

-         Думал, дед Пихто?   Нет, это наш президент.  Понравился? – Лесник нервно засмеялся. – Везет нам с правителями, все меченые. Один был картавый, другой сухорукий, третий с заплаткой на лбу, а этот так и вовсе трехпалый. Трехпалый волк в стае считается несчастьем и его загрызают. А у нас такой нами правит. 

Мч  вспомнил Брежнева в последние годы и подумал: «Когда же у нас появятся нормальные руководители, чтобы не было за них стыдно перед другими народами?», - а вслух ответил:

-         Нет слов. По-моему, надо очень постараться, чтобы отыскать такого  на роль президента.

Катя улыбнулась. Два верхних зуба у нее были чуть длиннее остальных, что  делало ее улыбку обворожительной. Она сказала Мч:

-         Найдем ваших родных. Они наверняка вас разыскивают. Главное, не отчаивайтесь.

Люба услышала и спросила:

-         Как ты будешь его разыскивать, если он даже фамилию свою не помнит?

-         По фотографии. В лицо я его увидела. Если его не разыскивают, дадим объявление с его фотографией, что он ищет родственников.  Может,   Коля свозит его в Москву. 

  -   Вот это дело, - одобрил Федор Николаевич. - А сейчас давай отвезем его к Аристарху. Ты сможешь?

Катя достала из сумочки крохотный  телефон и тут же позвонила, удивив Мч отсутствием соединительного шнура.  Она нажимала и подносила телефон к уху еще несколько раз, пока не сказала:

-    Не отвечает, наверное, на вызове. Я по дороге домой загляну к нему и узнаю, где он.

   Захмелевший лесник попытался взять ее машину, чтобы посмотреть на указатели, но Катя сказала, что ей нужно  в женскую консультацию, и уехала, пообещав приехать завтра вместе с Колей.

  

После ее отъезда Федор Николаевич хотел съездить с Мч к указателям на велосипедах, но возразила Люба:

-    Ты его совсем угробить хочешь? Видишь, у него глаза слипаются? Угомонись, дай человеку отдохнуть. 

-         И то верно, раз машины нет, - согласился лесник, подмигивая заговорчески  Мч. – Я его на сеновале уложу. Там ему никто мешать не будет.

-         Главное, ты сам не мешай.

В сарае, где на чердаке был сеновал, лесник достал припрятанную от жены  давно початую бутылку водки, и они втихаря допили ее, закусывая сырыми яйцами.

-  Чтобы крепче спал, - пояснил лесник. – Кур я тоже повыгоняю. Никто тебе  мешать  спать не будет.

 

                               ***

Он уснул мгновенно и проснулся от выстрелов. Его словно подбросило, и он  прильнул к щели.

Он увидел высокого спортивного покроя парня с пистолетом в руке, быстро удалявшегося от дома к воротам.   Мч  он  показался знакомым.

Пока он соображал, где видел парня, тот скрылся за гаражом, после чего послышался гул отъезжавшей машины. Мч успел заметить ее квадратный зад и зеленый цвет, сливавшийся с лесом. 

 Нехорошее тревожное предчувствие овладело им и оттого, что  парня он знал, а больше оттого, что во дворе не были видны и слышны хозяева. 

 То ли он оступился, слезая в спешке по лестнице, то ли у него закружилась голова и  его занесло в сторону, он упал на стоявшую внизу кадку.

 Поднявшись, он вытер ладонью с лица кровь и выбежал во двор. Проходя мимо окон дома, он заглянул в них и никого не увидел внутри. Тревога сменилась страхом.

 

Первой он увидел лежавшую на крыльце Любу. Голова ее свисала лицом вниз над верхней ступенькой, с которой стекала струйка крови. Светлые волосы на затылке тоже были в крови, ярко красной в лучах солнца.

На деревянных ногах Мч приблизился к Любе и, нагнувшись, приложил два пальца к шее. Не почувствовав пульса, он еще и еще раз прикладывал пальцы к шее с обеих сторон.

 У него не хватило духа поднять ее голову и прикрыть глаза.

 Федор Николаевич лежал у самых ворот на спине, глядя в небо и раскинув руки. Одной он продолжал держать ружье.  На голубой куртке кровь казалась черной.

 Мч показалось странным, что не лает Шалый, и он глянул на будку. Храбрый пес погиб, поймав пулю открытой в лае пастью.

                   

Несколько минут он стоял, тяжело дыша и сцепив до боли зубы, затем нагнулся и опустил леснику веки. 

Рука его полезла за сигаретой. Не найдя их, он скривился.  Вытолкнув воздух сквозь стиснутые зубы, он опустился на скамейку у гаража, на которой они сидели утром, и попытался хоть что-то понять, чтобы затем решить, что делать дальше.

           Но боль от убийства ставших ему близкими людей была настолько сильной, что ничего ему в голову не шло. Появлявшиеся мысли обрывались, как гнилые нити, и ему долго никак не удавалось ухватиться  хотя бы за одну из них. Самыми прочными  оказались две: одна о том, что лесника и жену убили по заказу владельцев особняков, и вторая – он каким-то образом причастен к этому убийству, исходя из  картонных указателей, развешанных специально для него. 

 Еще он знал, что стал единственным свидетелем этого убийства. Об этом в первую очередь должна узнать Катя, но он не представлял, как сообщит ей, потерявшей недавно мужа, о смерти еще и родителей. Такие вещи по телефону не говорят, тем более в ее положении. У нее может не выдержать сердце. И может случиться выкидыш.

От звонка Кате его удерживало также то, что милиция первым делом обязательно  заинтересуется, почему он не сообщил сначала ей, и обязательно обвинит его в убийстве, о чем его предупреждал Федор Николаевич, и тогда он не сможет переговорить с Катей так, чтобы она не заподозрила его.

И все же он решил начать с  нее в надежде на то, что она приедет не одна, а  с кем-нибудь, кто ее поддержит, хотя это ему  вовсе не нравилось.

Он прошел в дом, стараясь не смотреть на Любу. Сотовый телефон лежал на кухонном столе. Тут же находился потрепанный блокнот с номерами телефонов. Телефон милиции был  на первой странице. Почти на всех листах были записаны адрес и номера сотовых телефонов Кати.  Их было несколько, они были почему-то очень длинными и почти все зачеркнуты. Мч подумал, что  Катя  отчего-то часто меняла местожительство или работу.

Были в блокноте и Колины номера телефонов. Вот кому надо позвонить в первую очередь, подумал Мч. Коля должен был воспринять сообщение о смерти дяди по-мужски. Но они не были знакомы, и Коля мог сразу заподозрить в убийстве  его, Мч,  и сообщить в милицию.

 Мч взял в руки телефон и осмотрел его, не имея представления, как им пользоваться. Но пальцы сами пришли в движение и стали нажимать на кнопки. Он набрал последний номер. После недолгой трескучей паузы он услышал женский голос о том, что абонент временно недоступен. Во второй попытке ему посоветовали по-английски попытаться позвонить еще раз. Он звонил еще и еще раз, но слышал те же голоса.

  То же самое он услышал, позвонив, переведя дух, в милицию.

  Страшно хотелось курить. В голове опять не было ни одной мысли. Нет, одна была: воспользоваться велосипедом и поехать в надежде кого-нибудь встретить по дороге.

  

                              ***

Ему показалось, что он услышал гул подъехавшей машины. Он подошел к окну и увидел бежавших по двору к дому людей в милицейской форме с автоматами и пистолетами в руках, а за воротами стояли две машины.

Он повернулся к двери и стал ожидать. Она распахнулась, и в дом один за другим ворвались несколько милиционеров.

-         Лицом на пол! Руки за голову! – раздался суровый крик.

Так как он продолжал стоять, его ударили автоматом по пояснице и ногам,  повалили и придавили к полу.

Когда он попытался подняться, его стали бить ногами, дубинками и автоматами, отчего у него на миг помутилось сознание.

 - Взяли? – услышал он хрипловатый голос заядлого курильщика.

-         Чисто сработано, -  ответил  рядом молодой и веселый голос.

-         Сопротивление оказывал?

-         Не успел. Мы б ему, говнюку, дали.

-         А морда отчего разбита?  Ваша работа?

-    Обижаете, товарищ майор. Мы свое дело туго знаем. – Голос был другой,   блеющий. -  Это, наверное, лесник, товарищ майор, постарался, оказывая сопротивление.

-         Оружие проверили?

-         Я проверил – все  чисто.  -  ответил  молодой.  

-         Поднимите его.

 

Его подхватили под руки и поставили. Он увидел перед собой коренастого багроволицего усатого кривоносого человека лет пятидесяти в черной  кожаной  куртке, который пристально его рассматривал колючими желто-зелеными глазами в красной оболочке. Ничего хорошего для себя в этом взгляде  Мч не увидел.

Наглядевшись, майор приказал, ни к кому не обращаясь:

-   Каждый занимается своим делом, а я с ним поговорю. -  Трое вышли. - А ты посади его и поищи  пистолет в коридоре.  Если не найдешь,  скажи, чтобы обыскали двор и   за воротами.

Только сейчас Мч увидел, что его правая рука была в наручнике в пару с огромным милиционером. Тот подвел его к стулу, усадил и, пристегнув наручник к ножке, направился к двери.

Майор, устроившись напротив, представился:

-     Я майор милиции Безусяк. Сам все расскажешь,  и я  оформлю  добровольную  явку, что тебе зачтется на суде? Или будешь упорствовать?

-         Буду упорствовать, потому что засчитывать мне ничего не надо.  Я их не  убивал.  

-    Значит, отказываешься. Тебе же хуже. Тогда скажи, кто их убил, если не ты?

Мч рассказал, как все было, рассказал, как на духу, за что Безусяк, обнажив в улыбке крупные неровные желтые зубы, похвалил его:     

-   Очень правдоподобно и складно, почти, как стих. Прямо писатель Мичурин. А на самом деле, ты кто?

 -    Я тоже хотел бы это знать, пожалуй, больше, чем вы.

 -    Эту лапшу ты будешь вешать на уши судьям. А я взял тебя на трупах, понял? – Майор поднялся и крикнул в коридорную дверь. -  Позови девчонку!

 

Тот же большой милиционер привел костлявую веснущатую девушку с сумкой почтальона через плечо. Она с испугом смотрела на Мч.

-         Ты его видела? – спросил ее Безусяк, делая ударение на «его».

-         Его, его, - закивала девушка.

-         Когда и при каких обстоятельствах  ты его видела?

-         Полчаса назад я подъехала на велосипеде к их дому со стороны реки и вдруг услышала два выстрела. Я слезла и посмотрела в дырку. Он стоял посреди двора с пистолетом, а дядя Федя лежал на земле. Потом он пошел к дому и выстрелил в тетю Любу, которая выбежала на крыльцо. Я до смерти испугалась и уехала. 

-    Хорошо. Молодец, что позвонила нам. Повторишь все это на суде. Можешь идти. –  Майор поднялся. – Веди его в машину.

         

Во дворе к Безусяку подбежал рыжий с бараньей головой парень и протянул пакет с пистолетом.

-         Вот. Нашел в канаве за воротами, - радостно проблеял он.

Майор перевел на Мч повеселевшие глаза.

-         Твой?

-         Нет. Его, наверное, выбросил убийца, которого  видели я и девушка.

-         Возьми прямо сейчас у него отпечатки пальцев, - приказал Безусяк барану, -  и  пусть в лаборатории срочно сличат их с отпечатками на пистолете.                                  

 Мч  усадили в Уазик, где  сняли отпечатки пальцев.

 Из окна машины он видел, как вносили в «Скорую» накрытые простыней трупы и опечатывали дверь дома. Первой уехала «Скорая», за ней Безусяк на «Волге» и последним тронулся их «Уазик».

 По дороге они остановились у поста ГАИ и проверили Мч на алкоголь. По тому, как довольно ухмыльнулся в усы майор, Мч понял, что результат проверки его удовлетворил. Мч показалось, что  майор сам был немного пьян.

                  

 Такого поворота событий он не ожидал даже с учетом нелестного отзыва лесника о милиции. У него оставалась лишь надежда на суд, который должен был во всем разобраться. На то он и есть. Однако хотелось верить, что до суда дело не дойдет, - ведь он ни  в чем  не виноват.

 

В отделении милиции его сфотографировали и провели в комнату без окон. Там его пристегнули наручниками к замурованной в стену вертикальной стойке и оставили одного.

 Ему хотелось сесть, но ни стула, ни скамейке в камере не было. Он опустился на пол, прислонившись спиной к стене. Только сейчас он почувствовал боль от побоев. Особенно ныла спина. Он не понимал, за что его били, ведь он не оказывал сопротивления.

 Наконец дверь открылась, и в ней появился Безусяк с листом бумаги в руке.

-         Это протокол твоего допроса. Прочти и подпиши, - сказал он голосом, не допускавшим возражения. –  И вставь свою фамилию.

-         Спросите ее у тех, кто бросил меня в лесу без памяти. Я вам буду за это благодарен.

-         С благодарностью подождешь. Сначала насчет памяти. Ты не помнишь, что было до того, как ты будто бы очнулся. Но ты должен помнить, что было после, например, как оказались отпечатки твоих пальцев на пистолете, который нашли рядом  с местом преступления.

-         Моих пальцев?  –   Мч был поражен. - Я его, честное слово,  не касался.

-         Понятное дело, не касался.  Было бы глупо с твоей стороны признать пистолет, отрицая убийство. Поэтому запишем, что назвать себя ты отказался, а насчет отпечатков пальцев на пистолете возразить не можешь.                                                    

-    Возразить, если они там есть, я, естественно,  не могу, но я настаиваю на том, что я не убивал лесника и его жену. Насчет того, как оказались отпечатки моих пальцев на пистолете, могу предположить, что их воспроизвели,  когда я был без сознания,  до того, как я очнулся в лесу.

Безусяк приложил лист к стене  и,  что-то написав, протянул лист Мч.

-    Прочти и подпиши. Сними с него наручник, - приказал он стоявшему у двери  все тому же огромному милиционеру.

Как же я подпишу, если не знаю свою фамилию, подумал Мч, потирая руки. Разве что крестик поставить? Он поднялся и взял у майора протокол допроса. В нем он сознавался в том, что убил с целью ограбления  Иванова  Федора Николаевича и его жену Любовь Степановну, завладев деньгами в сумме 370 рублей, мобильным телефоном и позолоченной брошью, которые в момент задержания оказались при нем. Упоминались тут и девушка – почтальон и найденный пистолет. Заканчивался протокол словами: «С моих слов записано верно».

-      Я не подпишу, - сказал Мч, возвращая протокол. -  Вы прекрасно знаете, что никаких денег и никакой броши при мне не было, а по телефону я пытался дозвониться к вам, чтобы сообщить об убийстве.

Мч заметил, что вернувшийся к двери большой милиционер занервничал, уставился на майора и замычал, пытаясь привлечь его внимание. Тот повернул к нему сердитое лицо и приказал: 

-         Зови сюда Лелькина и Громова.

Милиционер привел рыжего барана и тоже уже знакомого Мч щуплого  милиционера с лисьей мордочкой  и веселым молодым голосом.   Этого  парня в вертикально прилепленной к затылку фуражке Мч запомнил по его футбольным ударам в живот. А еще он все время матерился.  Безусяк сказал им:

-         Он отказывается подписывать протокол. Надо, чтобы подписал. Смотрите, не перестарайтесь.

Майор вышел, громко хлопнув дверью. Большой милиционер потоптался на месте и   отправился за ним.

 

Мч отступил в угол,  приняв стойку.

-         Ты что, мудила, вздумал оказывать нам,  работникам органов, сопротивление? – удивленно спросил его щуплый пижон. – Ты знаешь, засранец, какой срок тебе за это светит?    

-         Я никого не убивал и не грабил.  Ты сам меня  обыскивал и хорошо это знаешь.

-         Кто?  Я?  Когда?  –  хихикнул милиционер. – Тогда говори, на кого, работаешь?   На Красавчика?

-    Красавчика?  Кто он?

-         Ну что,  приступим? - проблеял рыжий  не то Лелькин, не то Громов, надвигая на лоб фуражку козырьком назад. Дубинка в его руке завертелась колесом. – Сейчас  во всем сознается. Не таких обламывали.

В камеру вошел большой милиционер и внимательно посмотрел на Мч.  Унего было круглое  почти доброе лицо.

-         Вы, это, не очень и чтоб  без следов, – предупредил он.  Из-за басовитого  раскатистого голоса  ему больше других подходила фамилия Громов.

-         Один разок  по кумпалу можно. –  Баран подскочил к Мч.

 

Никто из двоих, оставшихся на месте, не понял, каким  образом рыжий отлетел от Мч  и упал к их ногам. Дубинка осталась лежать  у ног Мч. Он отбросил ее ногой в угол за спину и опять принял стойку.

Большой приподнял барана, у которого был бессмысленный взгляд, и усадил у двери.   Пижон вынул из кобуры пистолет и направил его на Мч.

-         Ну, теперь, говнюк, мы будем тебя не бить, а убивать мучительно и долго.

-         Может, майору доложить? – спросил большой.

-    Ты чо, бля, издеваешься?  Чтобы над нами ржало все отделение? Ты его один своей тушей придавишь. Давай с двух сторон. 

Они бросились на него одновременно. Он пригнулся, выкинул навстречу им, как при нырянии руки, затем развел их, и они оба врезались в стену, а он, подняв все три дубинки, перешел в другой угол.

Он увидел, как баран  поднялся, держась за стену, и направился к двери.

-         Пойду,  позову борова и длинного Славика.

Вскочивший с искривленным от злости лицом пижон крикнул  барану вдогонку:

-         И посмотри еще Бориса во дворе. – Он воткнул в Мч бешеные глаза и снова вынул из кобуры пистолет. – На колени, говноклюй!

-         Убери, - тяжело поднимаясь, проговорил большой,  – нам нужна его подпись,  а прикончить мы  успеем.

 Они отошли к двери, а Мч вернулся вместе с дубинками в первоначальный угол, где ему было сподручнее отражать нападение. Дубинки он сложил в угол.

 Рыжий привел двоих, сказав, что Бориса не нашел. Боров был квадратный, что в ширину, что в высоту, с круглой головой и расставленными под углом в стороны мощными ручищами.   Длинный Славик возвышался над боровом  на целую голову. Соразмерно росту был его нос, свисавший до верхней губы.

 Господи, где таких уродов набрали, тоскливо подумал Мч. Лишь один   более или менее нормальный, бросил  он  взгляд  с надеждой на большого..

 -   В чем проблема? – спросил весело Боров, оценивая Мч   бесцветными  глазками. – Да я его одним пальцем обработаю. За пузырь, конечно. – По бокам его верхних зубов  сверкнули железные клыки.  

-          Дело не в обработке, а в его подписи, - пояснил большой. – А он уперся, как партизан на допросе.

-           Нет крепостей, которые большевики не брали. Вперед!

 

Он отбрасывал их руками и ногами, сколько смог, но камера была слишком мала для такого неравного поединка. В конце концов,  его повалили и стали жестоко избивать, забыв о предупреждении майора. Он прижал к животу колени и обхватил голову руками. Рыжий выполнил свое обещание, но, очевидно перестарался. От его ударов по голове Мч отключился. 

 

                               ***

Очнулся он оттого, что ему лили на голову воду из пластиковой бутылки. Большой совал ему в руку ручку,  умоляя:

-         Подпиши ты этот протокол, ну его к лешему, а то ведь, ей-богу, убьем. А на суде откажешься и все расскажешь, как было.

Мч качнул головой и выдавил:

-         Я не убивал и не грабил.

Милиционер вздохнул и громко выпустил воздух, оттопырив толстые губы.

-         Курить будешь?

Мч кивнул. Милиционер сунул ему в рот сигарету. Он опустился на одно колено, и,  дождавшись,  когда Мч,  перевернувшись на бок и приподняв голову, сделал несколько глубоких глотков,  откашлялся,  спросил:

-    Ты сказал майору, что видел похожего на тебя убийцу. Это тебя ни на что не навело?  

-         Откуда, если я ничего не помню?

-         С перепоем это не связано? 

-         Нет. В лесу я очнулся  абсолютно трезвым.   Правда, голова была, как не своя. А  выпил я позже с лесником.

-         С убитым?

-         С ним. Он удивился, что там, где я очнулся, была прилеплена картонка  с надписью «Лесник», и предположил, что ее повесили специально для меня, чтобы вывести на него. А зачем, ни он,  ни я не поняли. Он был уверен, что они обязательно к нему придут.

-         Не сказал, кто?

-         Не сказал. Возможно, он имел в виду владельцев особняков, незаконно построенных в заповедной зоне, против чего он возражал. За что его избивали и грозили убить. Тогда причем тут я?

-    Это-то  мне как раз  понятно. Чтобы убить их и свалить на тебя. А отпечатки твоих пальцев на пистолете могли сделать, когда ты лежал в лесу без сознания, тут ты прав. Как теперь докажешь, если у тебя нет памяти? 

-    Памяти у меня нет до того, как я очнулся. После есть. Я их не убивал.  Они меня приютили и обещали найти моих родных. –  Мч загасил пальцем окурок и положил  на пол у стены.

Милиционер сморщил маленький курносый нос и, приподняв фуражку, почесал затылок.

-         На тебе  чистую бумагу и напиши, что сейчас мне рассказал и тогда майору, иными словами, все, что помнишь и думаешь об этом. Отдашь завтра мне или майору. Я тебя перезастегну, чтобы тебе удобно было писать правой. И вот что. О майоре  дурно не думай.  Он неплохой.  Его затюкали из-за глухарей.

-         Это что такое?

-  Нераскрытые убийства. Каждый день кого-нибудь убивают. Не потому, что не можем раскрыть,  а не  дают.

-         Кто?

-         Кто-кто….  Кто наверху над нами. Все, мне пора.

-         Спасибо вам. Как вас звать?

-         Мелешкин. Василий. Но ты пока о нашем договоре никому не говори, особенно Лелькину.

-         Это кто?

-         Лелик.  Который тебя обыскивал. Маленький такой. У него фуражка висит на затылке. Он  тоже неплохой, только бить любит. Его самого недавно до полусмерти избили. Вот он теперь как бы отыгрывается. Думает, что ты на них работаешь.

-         Он у меня про какого-то красавчика спрашивал. Кто он такой?

-         Есть тут один авторитет.

-         Авторитет в какой области?

 Скрытую улыбку Мелешкина выдали появившиеся в уголках глаз морщинки.

-     В бандитской, в какой еще? Это он велел Лелика избить. Тот всех и подозревает в связи с ним.  Но я ему и другим сказал, чтобы  тебя больше не били или только для вида. Но они, хоть я у них как бы старшой,  могут не   послушаться. Если бы я остался, я бы проследил.     

-         Спасибо вам. Будут бить, я потерплю. И никому не скажу о нашем разговоре.

Мелешкин перезастегнул наручник на левую руку Мч   и  ушел.

Мч тут же начал писать. Но не успел он закончить, как в камеру ворвались Лелькин, Громов и Боров.

 

На этот раз он пришел в себя от взрыва в мочевом пузыре. Застонав и приоткрыв глаза,  он увидел рядом нечищенные стоптанные ботинки, мышиного цвета брюки с тонкой красной полоской и мотавшуюся вдоль ноги черную дубинку.

-   Вставай, зассанец. К тебе твоя смерть пришла, - услышал он голос Лелькина. – Смотри, какая красивая.  

Мч перевел в сторону взгляд и увидел у двери женские ноги, прикрытые чуть выше колен черной юбкой, и сразу подумал о Кате. У той тоже  были такие же стройные  сильные ноги, не спички, которые ему не нравились. Подняв глаза, он увидел, что не ошибся. В двери стояла изменившаяся до неузнаваемости Катя в черном, по-монашески надетом, платке. Ее карие  глаза были совсем черными и стали еще крупнее. В них он прочитал и ненависть,  и проклятие, и немой вопрос, но все это покрывало, как пеленой, страшное непоправимое горе.

-         Катя,  -  пересилив боль в паху, ее слышно,  с предыханием  прошептал он.

-         Очнулся, мудила, - весело констатировал Лелькин или Лелик. – Подойди к нему ближе, не бойся. Он на цепи, как собака. - Послышался смех. 

Катины ноги сделали два робких шага и остановились. Теперь Мч пришлось приподнять голову, чтобы опять увидеть ее глаза. Встретив их взгляд, он быстро, вкладывая все силы в голос, заговорил:

-   Катя, поверь мне, я их не убивал. Зачем? Ты же знаешь, что они мне стали как родные.  Из своих я никого не помню, но думаю, что моя мама похожа на твою. Я видел убийцу. Я найду его.  Меня силой заставляют подписать признание, что я убил из-за денег и какой-то броши.   Я скорее умру, чем подпишу. Но теперь я не хочу умирать,  чтобы найти убийц и чтобы ты обо мне плохо не… 

 Удар дубинкой по шее оборвал его на полуслове. Однако он успел заметить, что выражение Катиных глаз смягчилось,  а это было для него сейчас самым главным.

-         Ты его, мудозвона, больше слушай. Он тебе так мозги засрет.

Лелькин занес ногу для удара. Неведомая сила подбросила Мч. Он ухватил стоявшую на полу ногу и рванул ее к себе. Тело милиционера перевернулось в воздухе. Фуражка слетела с головы, и звук удара затылком о цементный пол походил на треск расколотого арбуза. Не дав ему опомниться, Мч подтянул  его к себе и навалился всем телом. Но, увидев, что тот лежал неподвижно и не сопротивлялся, Мч крикнул метнувшейся к двери Кате:

-  Катя, постой! Ничего с ним не случится, он скоро очнется. Я должен выйти отсюда, чтобы найти убийцу и снять с себя подозрение. Кроме тебя на этом свете я больше никого не знаю. Помоги мне. От тебя ничего не требуется, только молча уйти, а я выйду чуть позже, чтобы не заподозрили тебя. Подожди меня на улице или скажи, где тебя найти.

  Мч отыскал в кармане Лелика ключи и, отстегнув наручник со своей руки, стал подниматься, держась руками за стойку. Встав, он потряс головой, сбрасывая боль, повернулся к Кате и увидел нацеленный на него крохотный пистолет, который она держала двумя трясущимися руками.    

-  Не подходи. Я выстрелю, - дрожавшим от волнения звонким голосом пригрозила она. - Ты все врешь.  Девушка видела, как ты их убивал. А они тебе поверили. Маме было так жалко тебя. -  Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Дуло пистолета ходило вверх - вниз. –  За что ты их убил? Что они тебе сделали плохого?

-   Катя, убить ты меня всегда успеешь, никуда я не денусь, потому что без памяти я, как слепой котенок. Девушка-почтальон видела не меня, а убийцу, который почему-то был очень похож на меня. Я думаю, это не случайно, и он имеет отношение к потере мной памяти. Поэтому он и мой враг. Дай мне шанс найти его и попытаться вернуть память. Но главное, он – убийца твоих родителей. Ты обязана мне помочь его найти и предать суду. Если ты убьешь меня и не поможешь мне выйти отсюда, ты всю жизнь будешь жалеть об этом, потому что когда - никогда, а обязательно выяснится, что я не убивал твоих родителей. Катя, мы  теряем время. Тебе нужно уходить. В случае чего скажи, что ты ушла, когда он стал бить меня. В коридоре много народа?    

-         В этом крыле, кроме охранника, никого не было, - ответила она, все еще держа направленным на него пистолет. – Все находились в другом крыле коридора. А у входа сидел один дежурный и рассматривал журнал.

-         Поблизости отсюда есть переулок?

-         Есть слева от входа метрах в ста.

-         Жди меня в нем на той стороне улицы.

-    Но при условии, что ты выполнишь одну мою просьбу. Какую,  я скажу тебе после. Обещаешь? 

-         Обещаю, если она вообще выполнима.

-         Выполнима. А сейчас я буду ждать тебя в синей «Волге» с Колей.

-         Федор Николаевич говорил мне о нем.

Катя вздрогнула, и ее глаза опять заблестели от слез. Она сердито вытерла их платочком.   

-         Дежурный у входа такой огромный. Ты с ним справишься? Ты еле стоишь на ногах.

-         Попробую справиться. Ты иди. Спасибо тебе.

Вдруг она подошла к нему и протянула пистолет.

-         Возьми.

-         Нет, - отвел он ее руку. – Я не хочу тебя вмешивать. Не теряй время. – Он коснулся ее плеча и легко подтолкнул к двери.

        

Когда она ушла, он приподнял веки Лелькину, после чего, держась за живот, быстро прошел в дальний угол, где стояла пластиковая бутылка, из которой его поливали водой. Она еще осталась на дне. Больше терпеть он не мог. Вода быстро покраснела. Несмотря на указание Безусяка, они явно перестарались.

 Поставив бутылку, он вздохнул с облегчением и прислушался у двери. В коридоре было тихо. Вернувшись к Лелькину, он пристегнул его руку к наручнику, засунул дубинку себе в рукав  и приоткрыл дверь.

Ему показалось, что дверь напротив  дернулась, но коридор был пуст. Он ухватил покрепче рукоять дубинки и, не спуская глаз с двери напротив, направился к выходу.  

Дежурный сидел необъятной спиной к нему. По сравнению с ним большой Мелешкин был худым, как в перед ним самим Лелькин. Мч на цыпочках подошел к спине и ударил дубинкой по шее, вернее, где она должна быть. Голову он бережно опустил на голую женщину в журнале