...Однажды, впрочем, в ходе санкционированной руководством пьянки, они вдруг столкнулись в тупичке заведения, облюбованного для такого рода времяпрепровождения, и он, не очень хорошо понимая, что делает, дал волю рукам, а потом и губам, а она всё говорила: «Нехорошо, нехорошо…» и прижималась к нему, одновременно отталкивая. На этом, собственно, эпизод и закончился; а наутро им обоим было стыдно, в первую очередь за то, что никто толком и не помнил, как себя вёл: не слишком ли грубо прижимал и не чересчур ли сильно отталкивала, так что отношения их сразу потеряли намёк на некую игривость и сделались сугубо официальными.

         Вот и сейчас Лидочка дала ему необходимые пояснения и вышла, даже не вздохнув на прощание, как она, бывало, делала раньше. Олег же Владимирович почесал нос, сказал сам себе: «Ну, вот и хорошо…» и засобирался в суд. Ехать не хотелось совсем: дело было проигрышным, и дневную хандру разогнать ну никак не могло. Заседание, однако, затянулось и было перенесено, так что он сразу отправился из суда домой, чувствуя себя донельзя усталым. По дороге нехотя перекусил, взобрался на восьмой тускло освещённый этаж, открыл дверь и провалился в свою бетонную берлогу, прямо на диван. И уснул, чтобы очнуться среди таинственных шорохов ночи, под прицелом полной холодной луны...