“Из Книги Житейское.”

Между.

- Эй, Спиноза, ложись в кровать и делай свою мужскую работу, а то я тебе такой Армагеддон устрою, что мало не покажется. - Наташка, черствый ты человек! Нет в тебе чувства, восходящего от пупа в кору головного мозга!

Тёмная ночь, только поскрипывает кровать, да в сараюшке хрюкает поросёнок. В небе проплывает огромная Луна, а на космической станции заделывают пробоину в туалете.
Сашка Тюрин, лежа в зеленке, прикидывает как ловчее подломить магазин «Колбаса и яичко».

А по правде говоря все поправки в Конституцию ничего не стоят без запрета на недвижимость за бугром для чиновников!

Вот о чем думал Крутилин, лежа с похрапывающей женой на огромной, пожалуй, трехспальной кровати которую когда-то сам смастерил. Руки у него были золотые и все время искали работу. Они не мешали ему думать. Сегодня он думал о Конституции. А вчера думал о том почему и зачем человек думает.

Его жена, Наташа вообще ни о чем не думала    она действовала решительно и смело. На днях огрела своего мужа сковородкой, когда тот хотел спросить её, что она думает о покупке еще одного боровка для откорма. Он очень любил свинину и особо – сало! Однако спросить не успел.

Какие-то завихрения, завихрения и туман! Ни что не вяжется, но и не развязывается. Литература – халтура, а губа не дура! Однако же вот и Тюрин лежит в зеленке, а сюжета нет.

Бочкообразная колымага въезжает на растопырю и застревает колесом в навозной жиже. Возчик ругается матом. Пахнет туалетом. Сказать точнее – говном. Расплескалось.

Писать не о чем! Все проглотила бесконечность, которая заключена между   единицей и двойкой. Крутилину под утро на ум упала мысль о наглые статистики. Он начал её грызть.

В это время пришли одолжить его руки для работы. Жена потребовала от просителей задаток.

- Не отпущу! – Кричала она своим визгливым пронизывающем пространство голосом.
Крутилин делал работу и думал отчего пространство можно пронизать? Почему это так?

Тюрин в мгновение ока сорвал решетку с окна вырвал раму и рыбкой нырнул в магазин.

Чуть свет участкового подняли с постели. Степан – так его звали, нехотя оделся и поплелся за продавщицей.

Она тарахтела:
- Господи лежит и совсем, совсем издох! Живот распорот. Нож у меня прям напротив окна. Огромный и острый. Я им мясо рублю.

- Разберемся – сказал Степан.

В процесс думанья Крутилина невольно вошла информация о том, что Тюрин пронзен мясницким ножом. И это всё свертелось, вскружилось с прежней мыслью о возможность пронзать пространство. Удивительно – думал он как слова подпирают друг дружку. Вот пронзен ножом и пространства тоже пронзено голосом моей супруги.

Следовательно, между Наташкой и пространством есть глубокая связь и между ножом тоже есть нужно только суметь… И тут он хлопнул себя по лбу – пронизать эту связь! Поправился – пронзить! Ну да! Ну да! Ведь и говорят же – пронзительный голос! Так ведь и между Наташкой и ножом через пронзение есть связь! Господи! Это же страшно!

Еще один день закончился. Мысль покудахтав отлетела в пространство и зависла в бесконечности между единицей и двойкой.

- Такая напасть, – проговорил Крутилин, – но главное лишь бы не пропасть.
И опять в голове завертелись и «пасть», и «пропасть» и так до мыслилось до «глотка» и «водка».