“Ссыльные Приангарья, реальные истории.”

     Ночь, пусть и светлая, застала её в кедровнике. Голодную, ругающую себя на чём свет стоит. Когда побежала с берега, всё бросила. Рогожу, сумку из холстины. Даже когда ещё было видно Ангару, не хватилась. Может, подсознательно не хотела возвращаться. Ей и сейчас казалось, что её на берегу обязательно ждут медведи. Вжавшись спиной в кедр, попыталась хоть немного поспать. Видимо, задремала. Ей даже приснилась Фаниса. Она уговаривала её проснуться, ругалась. Первое, что она увидела, открыв глаза, было двое мужиков, обсуждающих её женские достоинства. Услышав, как они говорят, сразу поняла: урки. Не стесняясь, два грязных вахлака решали её судьбу:
   – Неделю пилим. Думал, с голода сдохнем. А тут на тебе! Не петух лагерный, а курочка! Пощупаем да уроем. Мяска сладенького нарежем и оскоромимся.
   – Не толкай порожняк, жрать охота. Чего её щупать? Так ей масть легла.
   – Ты не гони понты. Гнилой базар. Сначала бабу греем, а потом всё остальное. А ты чего, сука, разлеглась? Раздевайся.
     Вытащив из голенища нож, урка разрезал на груди  сарафан.
   – Эй! Эй! Подол не тронь. В чём мясо понесём?
   – Унесём. Смотри, какое у неё вымя? Вкуснотища! К Ангаре пилить надо. Местные рассказывали, льдины половину лета по берегам тают. На Ангаре рыбака уроем. Лодка будет и курочка не сгниёт.
     На урку с ножом, незаметно подкравшись, бросилась большая собака. Напоровшись лапой на машинально поднятый нож, успела вцепиться в горло. Второй, перепрыгнув через Шуру, в мгновение ока взлетел на кедр. Вслед за собакой на тропе показался мужчина. Глянул на лежавшую девушку, спросил:
   – Это ваши попутчики? – Шура горько расплакалась. Глаза её заискрились страхом. Молча бросилась к своему спасителю. Обхватила  ноги, крепко прижалась. – Понятно. Вьюга, ко мне. – Собака неохотно отпустила ненавистное горло. Пошла, прихрамывая, к хозяину. За ней по траве тянулся кровавый след. Он, глядя с брезгливостью, на урок сказал, – я за вами третий день иду. Вы мою охотничью избушку разорили, даже на стол нагадили. Хотел просто наказать, а теперь извините. Слышал, о чём вы тут договаривались. Нелюдям жить не стоит.
     Шура не слушала, о чём говорили. Уговаривая собаку потерпеть, оторвала подол исподней юбки и бинтовала лапу. Хозяин собаки не нервничал. Вёл себя  деловито и спокойно. Так же спокойно он поднял ружьё и, разрядив оба ствола, убил насильников. Когда отгремели выстрелы, с кедра, пересчитывая ветки, с шумом упало тело. Шура подумала, что так же деловито и спокойно мужчина может убить и её. Но это не было так страшно, как знать, что тебя изнасилуют, и, разрезав на куски, съедят. Она, наверное, правильно поняла, что грудь они решили отрезать ей живой. Утолив голод, натешиться вволю. Вести с собой, пока не упадёт, чтобы мясо раньше времени не испортилось. Ей снова стало страшно. Она внимательно посмотрела на мужчину. Непонятного возраста. На вид лет около тридцати. Национальность Шура не смогла угадать. Но явно не азиат. Отличный русский язык, без акцента. На русского не похож. Высокий, с крупной головой. Прямой лоб. Резкий профиль. На смуглом лице карие глаза. Чёрные, с проседью, слегка вьющиеся волосы.
     Она так долго его разглядывала, что когда он спросил, кто она и куда идёт, Шура, не успев ничего придумать, ответила:
   – Куда иду не знаю. Документов нет. Дома нет. Зовут Шура Гурова.   
   – Меня Тарел. Не бойся, пойдём со мной. Я на заимке живу. Там покосы большие, настоящее раздолье. Прииск сено для лошадей косит, а я охраняю. Охотиться привык, рыбачить. Голодать не будем. Пока поживёшь, а там поглядим. Захочешь, останешься. Захочешь, на прииск отвезу. Там всегда люди нужны. Скажем, паспорт потеряла, новый дадут. Если конечно ты не из лагеря.
   – Нет. Я работала на Весёлом. Так его местные зовут. Оттуда руду железную возят на баржи.
   – Потом поговорим. Давай отойдём подальше, перекусим.  Этих людоедов закапывать не буду. Зверьё растаскает. Что убил, не жалею. Захочешь кому рассказать, неволить не могу. Пусть опять лагерь, зато они по земле ходить не будут.
   – Тарел, после ужаса, что пережила, неужели  погублю? Я молиться на тебя готова. Жалею, что Вьюгу ранили, а этих и мёртвых ненавижу. Диких зверей убил. Верное слово, нелюди. Если правда приглашаешь пожить, пойду с радостью. К людям хочется, устала за дорогу. Старообрядцы от голодной смерти спасли, но у себя не оставили. Я для них поганая. Так и относились. Даже в баню помыться не пустили. А про урок и говорить не хочу. Спасибо, спас.