Глава I.

1.   Замороженный мальчик

Сентябрь. Небольшой сибирский городок Найск. Клиника специаль­ной хирургии при медицинском институте. Операционная.

-     Везут, везут, - раздались приглушённые голоса студентов.

Юля и Ольга прильнули к большой куполообразной стеклянной стене, отгораживающей операционную от зрителей, за которой бригада врачей гото­вилась к таинству оживления очередного пациента. Девушки стояли на возвы­шении и отлично видели всё.

-    Ой, какой он бледный! Как мраморный. Даже инеем покрыт, - тихо про­изнесла Юля.

-     Неужели он оживёт? Просто не верится, - отозвалась Оля.

Юля ничего не ответила, но парень, стоявший слева от них, уверенно за­явил. - Конечно, оживёт. У профессора Зверева все оживают.

Девушки посмотрели на него. Он был немного выше среднего роста, крепкого спортивного телосложения, узколицый, загорелый, с ёжиком корот­ких светлых волос на голове. На вид ему было 22 - 23 года.

-     А вы уже видели, как оживляют? - спросила Юля.

-    Много раз, - ответил молодой человек и тут же слегка смутился. Он по­нял, что сказал неправду. Оживление замороженного человека он видел всего один раз, год назад, когда учился на третьем курсе. Зато слышал и читал об этом довольно много. И, чтобы поскорее преодолеть возникшую неловкость, предложил. - Хотите, я буду комментировать всё, что происходит за этой сте­клянной стеной?

-     Попробуйте, - согласилась девушка. - Нам всё это очень интересно.

Вокруг стены плотным полукольцом стояли студенты - медики. За ней, в белоснежной операционной, находилась бригада из четырёх врачей во главе с профессором Зверевым и телерепортёр из Москвы. Слева от них на стене ви­сел большой телевизионный экран, на котором демонстрировалось операци­онное поле. Справа, на таком же телеэкране - параметры жизнедеятельности больного.

Студент со светлым ёжиком встал позади девушек так, чтобы хорошо было слышно обеим. Рядом с Ольгой оказался высокий, двухметрового роста, черноволосый, довольно нескладный парень с крупными и не очень правиль­ными чертами лица. Оля уже видела его в институте. Обычно он ходил погру­жённый в себя, не замечая никого вокруг. Сейчас он внимательно наблюдал за происходящим в операционной.

Из дверей морозильной камеры на высокой тележке вывезли подростка лет 16-ти. Его тёмные, аккуратно зачёсанные на бок волосы,, были покры­ты инеем и казались седыми, глаза закрыты, губы бескровны, на обнажённом теле искрились кристаллики льда.

Телерепортёр засуетился, стараясь не упустить исторический момент. Тележка остановилась посреди зала у операционного стола. Подростка как бревно перенесли с тележки на стол. Репортёр подошёл к профессору Звереву, снимая крупным планом его округлое, с розовыми щеками, лицо и обратился с вопросом.

-    Уважаемый профессор, не согласитесь ли вы сказать несколько слов на­шим телезрителям?

-     Я к вашим услугам, - вежливо ответил профессор.

-    Телезрители, да и вся мировая медицинская наука знают вас как веду­щего специалиста в области криологии - науки о замораживании и оживлении людей. Вы со своими ассистентами провели уже десятки сложнейших опера­ций с прекрасными результатами. Скажите, уважаемый профессор, чем при­мечательна и необычна сегодняшняя операция?

-    С удовольствием отвечу на ваш вопрос. - Чуть заикаясь, произнёс зна­менитый учёный. - Дело в том, что сегодня мы оживляем самого первого на Земле, достаточно профессионально замороженного человека. Это, кстати, и самый молодой наш пациент. Пареньку было всего 16, когда его заморозил собственный отец, профессор Губерт. С тех пор прошло 84 года и  до сих пор никто не решался оживить Сашу - так звали этого мальчика при жизни. Мы уже замораживали и оживляли десятки людей, но они находились в заморо­женном состоянии сравнительно недолго, всего 2 - 3 года. Здесь же мы имеем уникальный случай рекордно длительного замораживания.

-     Скажите, профессор, а почему нельзя было оживить Сашу раньше?

-    Причин здесь несколько. Во-первых, наш пациент был заморожен по старой и не очень совершенной методике. Вместо крови у него в теле был спе­циальный физиологический раствор, который изобрёл сам профессор Губерт.

Этот раствор нами уже давно не применяется. Он давал неплохие результаты на мелких животных: кошках, собаках, кроликах, но для людей и обезьян он не очень подходит. Нам удалось создать новый раствор, совершенно безвредный, и 10 лет назад мы заполнили им организм Саши. Затем мы усовершенствовали методику оживления, которая практически свела к нулю риск криологических осложнений. Но главная причина не в этом. Дело в том, что Александр, будучи по детски беспечным, в результате своей же оплошности, подвергся сильному радиоактивному облучению в одной из лабораторий нашей клиники, которой в то время руководил его отец. Он получил смертельную дозу радиации, и у него постепенно отказали многие жизненно важные органы. Нужны были годы, что­бы организм Саши сам очистился от радионуклидов, но этого времени у парня не было. Дни его были сочтены.

Вот тогда-то отец мальчика и решился на рискованный эксперимент. До этого он проводил опыты по замораживанию только на животных и не извест­но, когда бы он перенёс их на людей. И с животными-то дело шло не лучшим образом. У профессора Губерта не было никакой уверенности в успехе этого эксперимента, но у него не было выхода! Он надеялся, что если не ему, то его ученикам удастся найти безопасную методику оживления, и что Сашу в конце концов спасут. У него был один шанс из ста, и он решился на него.

За этот рискованный и не разрешённый медицинским советом института эксперимент, профессор Губерт был снят с должности директора клиники и до конца жизни работал старшим научным сотрудником. Ему многое удалось сделать в области оживления крупных животных, но оживить сына он так и не решился. Слишком велик был риск потерять его навсегда.

Три года назад мы тщательно исследовали организм Саши на радиоактив­ность и убедились, что он больше не «светит». Большинство радионуклидов распалось. Остатки вредных веществ мы выведем из организма с помощью сорбентов. Больному предстоит сейчас операция по пересадке костного мозга, который должен взять на себя функции кроветворения и избавить Сашу от лейкемии. Мы также заменим ему поджелудочную железу и яички.

-    Скажите, профессор, если не секрет, кто является донором новых орга­нов, которые вы собираетесь пересадить Саше?

-    Донором является сам больной. Как известно, наша клиника пользуется донорским материалом, полученным от самих пациентов. Необходимые для пересадки органы мы выращиваем в лабораториях клиники из стволовых клеток, взятых у пациентов. Используя методы генной инженерии, нам удалось вырастить из единичных культур практически все внутренние органы чело­века вне его организма. Это сердце, почки, печень, селезёнка и так далее, а также все железы внутренней секреции. На выращивание какого-либо органа ускоренными методами требуется 2 - 3 года. Именно на этот срок мы и замо­раживаем наших пациентов, как бы выключая их из жизни.

-    Скажите, уважаемый профессор, а почему вы отказались от пересадки внутренних органов, взятых у других погибших людей?

-    Здесь несколько причин. Во-первых, погибает людей не так уж и много, нуждающихся в пересадке гораздо больше. Во-вторых, органы погибших не всегда подходят для пересадки. Нужны совершенно здоровые органы доста­точно молодых людей. Это ещё больше усложняет задачу. В-третьих, пере­садка чужого органа вызывает в организме больного реакцию отторжения, которую мы вынуждены подавлять лекарствами. Но эти лекарства далеко не безвредны для организма. Они вызывают многие нежелательные последствия, с которыми тоже нужно бороться. Таким образом, человек с чужим внутрен­ним органом остаётся как бы привязанным к клинике на всю оставшуюся жизнь. Это уже не совсем полноценный человек. После наших же операций, пациент воспринимает новые органы как свои собственные и полностью вы­здоравливает. Нам удавалось спасать людей пострадавших в автокатастрофах, заменяя им по два, три и даже четыре внутренних органа сразу. Главное - это быстро заморозить человека, не дав ему умереть, что весьма непросто. А ещё необходимо скачать в нейрокомпьютер всю информацию с его головного мозга. Иначе он  не будет ничего помнить при оживлении. При замораживании его память обнуляется.