В апреле 2008 года я, наконец-то, принял это мучительное, по-настоящему, выстраданное  и  такое трудное для себя решение в который уже раз покинуть родительский дом и переехать на ПМЖ в Москву. Грустные глаза отца, со слабой надеждой призывающего меня, все-таки, передумать, еще раз сходить к начальнику института МВД и написать рапорт на отзыв моего личного дела из Москвы;  тревога пугающей неизвестности  на внезапно потемневшем от забот лице матери – казалось, уже ничто не могло меня остановить в этом стремительном, еще до конца неосознанном  бегстве в  совершенно новую для меня и потому просто жуткую московскую реальность. Словно какая-то неведомая Сила с тупым упорством  подталкивала меня в спину, заставляя бросить здесь, в Хабаровске, все самое ценное, этаким бездушным катком проехавшись по самым светлым чувствам и переживаниям  близких  и столь дорогих мне людей. Река Жизни вновь совершала свой  отчаянный, стремительный разворот, а я, вечный бродяга и искатель «веселых» приключений на свою не раз уже ушибленную голову, был,  в очередной раз,  просто физически не в состоянии  сопротивляться Ее капризной Воле. 

Моя эвакуация из Хабаровска, как говаривал мною  любимый и очень уважаемый  актер Анатолий Папанов, прошла согласно «заранее утвержденному плану» - что называется, «без шума и пыли». С самого раннего утра  ко мне в гостиницу пришли сослуживцы с кафедры оперативно-розыскной деятельности  ОВД.  Мы «раздавили» на троих бутылку коньяка и с чувством исполненного долга, оставив  персоналу офицерской гостиницы на память о себе горы мусора и объедков, отправились на вокзал, где возле поезда меня уже ждали заметно погрустневшие и в один миг  постаревшие родители. Душещипательная сцена прощания, крепкие рукопожатия и скупые мужские поцелуи, и вот мое бренное, не совсем трезвое тело вместе с немногочисленными вещами походного офицера  уже загружено в фирменный поезд «Хабаровск-Москва».

Сказав, что офицерского багажа было мало, я, как обычно, слукавил, мой проницательный читатель. Дело в том, что со мной был мой постоянный спутник и лучший друг по моей вечно бродячей жизни - японский синтезатор «Roland-88». Цифра «88» означает, что это - профессиональный инструмент, имеющий полную рояльную клавиатуру (всего 88 клавиш). Это жизненно необходимо для музыканта-пианиста, волею капризной Судьбы играющего на непривычном во всех смыслах синтезаторе, чтобы чувствовать себя вполне комфортно после классической деревянной клавиатуры фортепиано. Зачем переть столь тяжелый и достаточно громоздкий инструмент в Москву - наверное, спросишь ты, читатель? И, конечно же, будешь прав – сей  «удивительный» и более чем странный  факт, безусловно, заслуживает, моих подробных объяснений.

Я  раскрою вам «страшную» тайну - одним из побудительных мотивов столь поспешного бегства в Москву стало приглашение  моего друга детства Сережи Старикова, который на тот момент уже стал директором продюсерского центра «Амальгама» при киностудии «Мосфильм» - да и вообще, слыл в Москве достаточно богатым человеком, весьма склонным, что сегодня встречается крайне редко, к филантропии и меценатству. Сережа, на мой взгляд, несколько необдуманно и поспешно, при нашей последней встрече в столице летом 2007 года, очень так пафосно, пообещал мне спродюсировать всю мою музыку, написанную за долгие годы скитаний по городам и весям нашей необъятной Родины - в том числе, используя его многочисленные связи в «киношном» мире. Господа, я был бы вовсе не авантюрным Близнецом, если бы вдруг, по какому-то неведомому  доселе душевному капризу, проигнорировал столь заманчивое предложение! И я, конечно же, клюнул с большой радостью на эту Сережкину удочку,  «аки голодный  карась»!

Путешествие до Москвы на этот раз прошло в необычно спокойном и потому совершенно непривычном для меня  формате, в теплой компании с молодой супружеской четой из Рязани. Даже  уже здесь, в этом видавшем виды вагоне-купе, я, таки, успел распушить свой «павлиний хвост» - громко похвастать перед этими славными ребятами своим музыкальным дарованием, с безграничной гордостью подлинного мэтра дав послушать  им на плеере наш последний альбом с Жекой Лобановым «Мелодикус». Музыка, как и следовало ожидать, вызвала у них самый настоящий восторг и шквал эмоций, а  уж как мне приятно было – тут и говорить нечего!

Мы прибыли  на Казанский вокзал примерно около 7 часов утра. В Москве тогда стояло замечательное апрельское утро; ласково светило солнышко, деревья уже вовсю распустились той удивительно нежной и  трогательной зеленью, которая бывает только ранней весной, и это было особенно отрадно для меня – ведь я уезжал еще из заснеженного Хабаровска, «по уши» утопающего в грязных весенних сугробах. Меня радостно встречали на платформе два моих адъюнкта из Хабаровского пограничного института  ФСБ России Денис и Алексей, находящиеся в это время в научной командировке в Москве и потому ожидающие меня с особенным ученическим нетерпением; а вскоре к вагону подтянулся, очевидно, невыспавшийся, а потому с  явно недовольной миной и сам Сережа Стариков. Это уже потом я только узнаю, что Сережа, имея замашки самого настоящего московского олигарха,  обычно встает не раньше 12 часов пополудни.

Сообща мы погрузили музыкальный инструмент, а также мою скромную офицерскую поклажу в Сережин джип; ребята - пограничники  сердечно попрощались со мной, предварительно взяв адрес моей будущей съемной квартиры в Москве, а мы с Сережей отправились в Арбатбизнесцентр,  где у него находилась и, по сей день, находится студия звукозаписи,  а также офис принадлежащей ему компании. Дальше же нам предстояло самое трудное - тяжелые, изнурительные переговоры (наподобие нынешних переговоров Газпрома России и Нафтогаза Украины) с хозяйкой съемной квартиры  Фаиной Георгиевной (кстати, полная тезка известной актрисы Раневской и очень-очень  на нее похожая) Кацнельбоген. 

Молодой, подающий надежды риэлтор  Паша, 27-летний паренек из Тулы, которого мы  прихватили с Сережей по дороге к Фаине Георгиевне, сидя в машине, без конца нахваливал предлагаемую мне съемную квартиру и, полушутя - полусерьезно,  жаловался мне, что, дескать, благодаря хитрости и изворотливости ума великого московского бизнесмена Старикова, он практически остался без причитающейся ему «маржи». Я молча, с досадой, слушал его, ровным счетом ничего не понимая в его риэлторских изысках – в моей  душе   вдруг возникло и с неимоверной силой разрасталось смутное сомнение – да нет, читатель, скорее даже физиологическое ощущение полной абсурдности этого моего приезда в Москву! «Я же  здесь совершенно никому не нужен!» - настойчиво стучала в голове пугающая своей откровенностью мысль, которую я пытался старательно отгонять во время почти всей дороги в Москву.- И зачем я не послушался  папу?»

Фаина Георгиевна Кацнельбоген была и, надеюсь, до сих пор все также остается очень своеобразной и весьма харизматичной личностью, достойной нашего внимания и пера. По образованию педагог, она долгое время преподавала математику в одной из ничем не примечательных московских школ и не помышляла бы о большем, но.... однажды Судьба явно оказалась к ней благосклонной, когда в один из счастливых дней  на молодежной вечеринке великодушно позволила ей познакомиться, а после и успешно выйти замуж за некоего Олега  Рудольфовича Кацнельбогена - блестящего офицера-вычислителя ракетных войск, а в будущем член - корреспондента Российской Академии  наук, щедро положившего свою  бесценную  еврейскую жизнь  на алтарь военной науки и  военно-промышленного комплекса СССР. В 65 лет наша прекрасная Фаина, вдруг совершенно неожиданно, как это всегда бывает в жизни, осталась вдовой, унаследовав от своего титулованного муженька две квартиры практически в самом центре Москвы. А вот эти самые квартирки, безусловно, заслуживают нашего отдельного и весьма деликатного  разговора.