Глава 4

Проходили дни в покое и безмятежности, и девушки наслаждались своей свободой, а также домашним уютом и комфортом,   по которому соскучились за годы суровой жизни в монастыре. Они проводили время, гуляя  по прекрасному  саду, купаясь в водоеме и  разговаривая о своих девичьих делах. По вечерам дон Хосе иногда вывозил их в Кордову, где они любовались прекрасными видами города, цветами, которые жители вывешивали на стенах своих домов,  садами и фонтанами, а также смотрели на гуляющих людей. 

Энрике и Рамон регулярно навещали их в свободные дни, и все присутствующие наслаждались  приятной компанией, изысканной кухней,  прекрасной атмосферой сада с его цветами, фонтанами и пением птиц.  Марисоль и Энрике  любили уединяться на своей любимой скамье в тени  гранатового дерева.   Они стали хорошими друзьями. Энрике нравилось беседовать с девушкой, которая получила хорошее образование.  Оба любили читать, хотя книги тогда еще были редкостью,  и Энрике поведал своей невесте о том, что сам хочет когда-нибудь написать книгу. Иногда они гуляли по саду, и донья Марисабель, которая строго следила за каждым шагом девушек, просила управляющего или служанок приглядывать за молодыми людьми.

Еще одной достопримечательностью поместья были бани, оставшиеся  от прежнего владельца, высокопоставленного мавра. Бывшие хозяева Андалузии   строго соблюдали чистоту, мыться хотя бы раз в неделю было для них законом.   В те времена  Испании еще мало кто имел такую роскошь. В самых богатых домах были ванны, но это было совсем другое. Бани представляли собой  небольшое каменное строение с несколькими помещениями, которые подогревались, и туда  подавалась вода, горячая и холодная. Девушки раз в неделю  мылись в этих банях, и это им очень нравилось. Они предложили также и их гостям воспользоваться возможностью стать чистыми,  и юноши с удовольствием согласились – ведь им негде было купаться, кроме как в реке.

Между тем время пролетело незаметно, лето уже заканчивалось. Нужно было возвращаться в Мадрид. Марисоль не терпелось начать петь в хоре, к тому же ей хотелось почитать книги, которые имелись в их домашней библиотеке.  Девушка отдала себе отчет, что ей будет не хватать встреч с Энрике,  ведь она к нему уже привыкла.  Поэтому их последняя встреча была  немного грустной. Юноша тоже привязался к ней, и  видно было, что предстоящая разлука его печалила.

- Ничего, ничего, - успокаивала внучку донья Марисабель. – Вы еще так молоды. У вас вся жизнь  впереди!

Наступил день отъезда. Слуги собрали багаж и уложили в карету. Девушки в последний раз погуляли по саду, полюбовавшись его видами.

- Как не хочется уезжать!  – сказала Марисоль.  

Елена, напротив, желала  поскорее вернуться. Ей хотелось новых знакомств, она мечтала о балах  и пышных приемах в Мадриде.

Они сели в карету, и экипаж тронулся, унося путешественников из этого райского уголка в шумный город.

Дорога, по которой они ехали, хорошо охранялась рыцарями, поэтому можно было не бояться разбойников, которые стали просто бедствием за последние годы, подстерегая беззащитных путешественников, грабя и убивая.  Путники останавливались на ночлег в монастырях или в поместьях, где жили друзья семьи де ла Фуэнте.  Через пять дней все благополучно прибыли в Мадрид, где   юные  путешественницы   попали прямо в объятия своих матерей, соскучившихся по дочерям   за время их отсутствия.

Через несколько дней донья Энкарнасьон привела свою дочь в собор Святого  Павла,  где проводились репетиции церковного хора. Это был самый большой собор в столице, который завораживал всех, кто в него входил, своими размерами, огромными сводами, но более всего – необычайной росписью своих стен. Мужская часть хора состояла из двух групп – мальчиков до двенадцати лет, которые обладали высокими звонкими голосами, и юношей постарше, голоса которых уже претерпели изменения и сформировались.    В женской группе были как молодые девушки, так и   женщины  более старших возрастов.

Пока донья Энкарнасьон разговаривала с настоятельницей, руководившей женской группой, Марисоль разглядывала  собор, поражаясь его красоте. Вскоре  настоятельница  пригласила их следовать за собой и отвела    во внутренние  помещения собора.  Она попросила девушку что-нибудь спеть. Марисоль тут же начала напевать  свою любимую песню  о рыцаре и его возлюбленной.  Она любила исполнять эту песню на домашних концертах, сопровождая свое пение игрой на лютне.

Настоятельница была очарована пением девушки  и тут же объявила, что принимает ее в хор. Она  сразу пригласила ее на первую репетицию, которая должна была состояться на следующий день в десять часов утра.

Утром следующего дня карета подвезла Марисоль к собору, где ее встретила настоятельница    и отвела в помещение, где уже собралась на  репетицию женская часть хора.

- Вот наша новая певица, - представила она ее группе собравшихся  женщин  и девушек. – Это Марисоль. – Прошу любить и жаловать.

Марисоль  поздоровалась и поклонилась всем присутствующим.  Но никто не обратил на нее особого внимания, кроме двух девушек ее возраста, которые посмотрели на нее с любопытством и даже с завистью.

Между тем началась репетиция. Марисоль сначала  только слушала других, а потом стала  потихоньку подпевать. Ей очень понравилось, как пели  эти женщины.  Она подумала, что со временем  они примут ее, и она сможет подружиться с ними.

Так прошла неделя.  Марисоль  участвовала в репетициях, но еще не ни разу не пела  со всем хором  на  церковных службах. Между тем певчие понемногу  стали к ней привыкать, и вскоре она даже подружилась с некоторыми из них.

Однажды настоятельница объявила, что сегодня им предстоит репетиция с мужской частью хора.  Услышав об этом, молодые девушки захихикали.  Женщины постарше сердито стали их урезонивать.

- Это храм, здесь не место, чтобы  так себя вести!  – строго сказала одна из женщин. – К тому же некоторые из этих молодых людей  вскоре станут священниками, поэтому  им запрещено смотреть на женщин.

«Бедные люди!  – подумал Марисоль. – Как им, наверное, тяжело!»

Певицы из  женского хора перешли в другое помещение, где уже собрались певчие-мужчины. Девушки сразу же  стали  разглядывать юношей и перешептываться, но настоятельница строго  пригрозила им  пальцем. Она переговорила о чем-то с руководителем мужского хора, после чего  началась репетиция.

Марисоль едва подпевала, но была заворожена. Сочетание мужских и женских голосов, разложенное по интервалам, было просто божественным.  Голоса отражались под сводами собора, создавая неповторимое звучание.   Она даже закрыла глаза, наслаждаясь  пением, и вдруг отдала себя отчет, что кто-то на нее смотрит. Девушка  просто физически почувствовала  на себе чей-то взгляд. 

Она открыла глаза и посмотрела на  поющих юношей. И  сразу увидела его.

Это был молодой человек лет семнадцати, среднего роста, немного полноватый. У него были темно-каштановые волосы,   широкое доброе лицо и большие серые глаза. Он был одет в такой же  простой холщовый костюм, состоящий из белой рубахи, жилетки и свободных брюк, как и другие мужчины.  Было непонятно, как  Марисоль  сразу выделила этого юношу  из всех остальных молодых людей. Она увидела, что он улыбается   ей.

Марисоль очень смутилась и отвела взгляд.  Волна странных, незнакомых ощущений овладела ею. Она вновь посмотрела на юношу, и увидела, что он продолжает смотреть  на нее и улыбаться.  

Девушка почувствовала  необычайное волнение. Она не сводила глаз с этого  юноши, а он, не переставая, смотрел на  нее. На время ей показалось, что нет никакого хора, ни собора, только он и она в целом мире. Марисоль подумала на миг,  не  сон ли это,   потом зажмурила  и протерла глаза, словно  пытаясь проснуться. Но все было на своем месте – огромный собор,  певчие   и этот юноша.  

На протяжении всей репетиции они смотрели друг на друга.  Но потом  репетиция закончилась, и все стали расходиться. Уходя, Марисоль оглянулась и увидела, что юноша по-прежнему не сводит с нее взгляда.

Она вдруг вспомнила об Энрике и почувствовала себя виноватой.  У нее  ведь есть жених, а она заглядывается на других мужчин!

Вместе с остальными певчими Марисоль  вышла из собора и направилась к своей карете. Когда она уже собиралась садиться,   что-то  вдруг заставило ее обернуться.  

Юноша из хора  стоял позади нее. Его глаза как-то  необычно блестели.  Он склонил голову  в знак приветствия,  и она тоже  кивнула ему.

- Добрый день! Вы новенькая?  – спросил он с улыбкой.  – Я никогда раньше вас  здесь не видел! 

- Добрый день! Да, я недавно пришла  петь в  этот хор.

- Как вас  зовут?  - улыбаясь, продолжал он.

- Мария Соледад, - тихо ответила девушка.

- А меня зовут Родриго Понтеведра, - снова широко улыбнувшись, сказал он.

Марисоль почувствовала, как ей хорошо рядом с ним. Мир словно  перевернулся. Все было тоже самое, но одновременно и  не такое, как раньше.    Девушке показалось, что краски стали более яркими,   она услышала, как поют птицы, смеются дети, и  ей даже привиделось, будто ангелы машут ей своими голубыми крыльями.   Молодые люди  стояли напротив друг друга и улыбались, не в силах расстаться.

- Сеньорита Марисоль, нам пора! – вдруг  раздался голос кучера.

Марисоль  наконец-то пришла в себя.

- Мне нужно домой, - как бы извиняясь, сказала она юноше.

- Очень приятно  было с вами познакомиться, Марисоль. И я рад, что вы будете петь в нашем хоре.

- Я тоже рада нашему знакомству, - ласково сказала Марисоль.  – До свиданья! - произнесла она, садясь в карету.

- До встречи, и хорошего дня!  - сказал Родриго на прощанье. Карета тронулась, и Марисоль смотрела на него из окна, пока он не скрылся из виду.

По дороге домой девушка чувствовала, что  с ней происходит что-то, чего раньше никогда не было.  Образ юноши стоял у нее перед глазами, и она думала о нем всю дорогу. И  так продолжалось весь последующий день.

 Донья Энкарнасьон заметила, что с  ее дочерью  что-то случилось.

- Похоже, ты влюбилась, дочка!  - улыбаясь, сказала она.

- Я еще не знаю, ничего не понимаю, мама, - уклончиво ответила Марисоль.  Ей не хотелось делиться ни с кем своими чувствами.

Марисоль отдавала  себе отчет, что не чувствовала ничего подобного, когда они познакомились с  Энрике. 

«Наверное, то, что я теперь ощущаю, и есть любовь!» -  подумала она. 

При этом она ощущала  небывалый душевный подъем, ей хотелось петь и танцевать, всех любить и всем делать добро.